Битва при Азенкуре. История Столетней войны с 1369 по 1453 год. Глава 4. ПОХОД НА АЗЕНКУР (Альфред Бёрн)

С овладением Арфлером первая часть грандиозного плана Генриха V была осуществлена. Возникал вопрос: добиваться ли ему выполнения второй части плана – брать Париж?

Против этого имелись веские основания. Захват Арфлера занял больше времени, чем предполагалось (хотя в тех обстоятельствах пять недель было адекватным сроком) , а в наступавший сезон идти на Париж становилось нецелесообразным. Стало известно, что король Франции пытался собрать крупные силы войск в районе Париж – Руан, которые, хотя и не отличались боеспособностью (таковыми всегда являются наспех собранные войска), все же представляли угрозу числом. Хуже всего, однако, было то, что дизентерия произвела столь значительные опустошения в рядах английских войск, что осталось немногим больше 7500 относительно здоровых солдат, остальные либо умерли, либо были отправлены в Англию. Из этого числа 900 тяжеловооруженных воинов и 1200 лучников составили гарнизон Арфлера под командованием графа Дорсета. Таким образом, лишь 900 тяжеловооруженных воинов и 5000 лучников, то есть 6000 человек в целом, могли продолжать поход. Из этого следовало, что в случае намерения французской армии дать сражение сложилось бы крайне невыгодное для англичан соотношение в численности войск сторон. Стоило ли рисковать? Идти на Париж означало попытку нанести удар по противнику там, где он был особенно силен. Возможно, это имело смысл, если бы англичане располагали 12 тысячами солдат, но, поскольку у них оставалась лишь половина от этого числа, марш на Париж выглядел явно неразумным. Когда во Францию вторгался Эдуард III, он учитывал, что французские войска разбросаны по территории страны. Значительная часть из них находилась в Гаскони. Теперь складывалось другое положение, поэтому Генрих был вынужден с большой неохотой отказаться от похода на Париж. Перед королем открывались три возможности: он мог остаться с армией в районе Арфлера, у границ района Кале; мог двигаться на Кале, то есть совершить переход в духе стратегии своего прадеда; мог, оставив в Арфлере гарнизон, вернуть оставшиеся войска на зиму домой.

Для оценки ситуации король собрал военный совет. Первая возможность не вызвала поддержки его участников, но вокруг второй развернулись бурные дебаты. Как это бывает на военных советах, некоторые его члены сосредоточились на различных рисках, которыми чревата наступательная стратегия. Под воздействием их аргументов на совете сложилась атмосфера пораженчества, и в результате была выработана рекомендация, содержавшая наименьший риск, – в данном случае возвращение войск в Англию.

Генрих V стойко возражал против рекомендации военного совета. Для этого требовалось немало мужества, несмотря на привилегированное положение короля. Он был еще молод и, возражая против мнения военного совета, шел на большой риск. Не исключались потеря всей армии, гибель или плен короля, как это случилось с французским королем 60 лет назад. Этот огромный риск осознавался историками разных эпох. Их точку зрения резюмирует следующая цитата: «Риск был неоправданным, это был поспешный, даже безумный план». Профессор Вюлли явно был захвачен потоком критики позиции короля и плыл по течению, расценив ее как «крайне неразумную, опрометчивую авантюру из всех, задуманных опрометчивым пиетистом». Лишь профессор Джэкоб осмелился оспорить приговор Вюлли и мягко заметил, что это, «возможно, преувеличение».

Риск был, видимо, гораздо меньшим, чем внешне представлялся, поскольку Франция оставалась дезориентированным, раздробленным государством. В ней еще тлели угли гражданской войны. Нападение на страну, должное произвести дисциплинирующий и объединяющий эффект, на самом деле оказало на страну весьма слабое влияние. Правда заключается в том, что Франция не приобрела еще того чувства национального единства и патриотизма, которое развилось позже под воздействием Жанны д'Арк. Герцог Бургундский оставался буревестником, непредсказуемым фактором. Демонстрируя лояльность королю, он прибегал одновременно к различным уловкам, чтобы уклониться от службы монарху. Герцог не давал и своему сыну, Филиппу, графу Фландрии (который позднее станет герцогом Филиппом Добрым), оказать услуги королю. Страна находилась в состоянии смятения и беспорядка, приказы общенационального характера выполнялись вяло и далеко не всегда.

Зона сосредоточения французской армии располагалась вдоль Сены, между Мантом, Верноном и Руаном. Дофин прибыл в Вернон 3 сентября, а 10 сентября Карла VI в рамках соответствующей церемонии принял в зале собора в Сен-Дени королевский штандарт в виде красного шелкового стяга – символ борьбы с агрессией – и двинулся в Мант, где оставался некоторое время.

Между тем Бусико и д'Альбре выступили из Онфлера в Руан, где занялись формированием авангарда национальной армии. В начале октября он составил, как утверждают, 14 тысяч человек. Несомненно, это преувеличение, но численность авангарда, должно быть, намного превышала количество полевых войск, которое могла выделить Англия.

Предположим, Генрих знал обо всем этом, но не представлял подлинную эффективность армии противника в конкретный момент. Из опыта предыдущих двух войн, если не существовало других источников, он должен был неплохо знать об особенностях местности в зоне Арфлер – Париж – Кале. В данный момент его целью был Кале, марш до которого покрывал расстояние более 160 миль. Двигаясь налегке, то есть с обозом продовольствия и снаряжения, перевозимых на вьючных животных, он мог дойти до Кале за 8 – 9 дней. То же расстояние было между Кале и Верноном, но вновь сформированная французская армия, учитывая ее слабую маршевую дисциплину и обремененность телегами и фургонами, могла преодолеть это расстояние едва ли за 12 дней. Таким образом, даже если бы обе армии выступили одновременно, французская армия почти не имела шансов догнать, не говоря уже о том, чтобы перехватить английскую армию. Однако вряд ли обе армии выступили одновременно. До тех пор пока англичане не выступили бы в поход, командование французов в Верноне ничего бы не знало о происходящем и не могло бы знать об этом, пока англичане не прошли бы минимум 36 часов, потому что лазутчикам требовалось покрыть от Арфлера в Вернон расстояние 100 миль. Стало быть, французская армия могла выступить в поход через два дня после английской и, следовательно, риск того, что войска Генриха были бы перехвачены французской армией в случае их беспрепятственного марша на Кале, оставался минимальным.

Но остаются сомнения. Мог ли английский король рассчитывать на успешный переход вдоль морского побережья? Для этого нужно было форсировать две небольшие речки, которые имели названия Бетюн и Брель, однако это были незначительные препятствия для войск, не обремененных тяжелым оборудованием. (Король решил оставить все свои пушки в Арфлере.) Но предстояло перебраться через реку Сомму. Вновь следуя примеру своего прадеда, Генрих намеревался воспользоваться бродом Бланш-Таке в нескольких милях от Абвиля вниз по течению реки. Он рассчитывал, что брод не будет защищен войсками прикрытия. В качестве меры предосторожности король послал в Кале перед выступлением своей армии в поход контингент войск, поставив перед ним задачу вести бои в южном направлении, что отражало бы на него и отвлекало от жизненно важного брода все французские войска в данной местности.

Сохранялась, однако, одна неприятность. Как быть с французскими войсками в Руане? Не перехватят ли они англичан в походе? Судя по карте, такая возможность существовала. Руан находился на 30 миль ближе к Кале, чем Арфлер. Но опасность такого перехвата могла быть сведена к минимуму, если не произойдет утечки информации о времени выступления англичан в поход. Более того, выступление французов из Руана едва ли могло произойти без предварительного разрешения коннетабля Франции, который на тот момент находился в Гонфлере, в 30 милях от Руана. Как мы уже знаем, на самом деле и Бусико и д'Альбре двигались в Руан, но об этом не знали английские разведчики, которых отделяло от дороги, по которой двигался коннетабль, широкое устье Сены. Далее, Генрих мог с большим основанием рассчитывать на то, что войска в Руане не посмеют атаковать его армию без поддержки основных сил французов. Как мы увидим, расчеты Генриха были обоснованны. Могли возникнуть другие непредвиденные обстоятельства, когда войска в Руане могли выйти к реке Сомме, форсировать ее и занять позиции на противоположном берегу.

Словом, в плане действий англичан таился риск, но ни одна военная операция не обходится без риска. Ее исход зависит от человеческого фактора, часто также от условий местности и погоды. На войне без риска ничего нельзя добиться, а в данном случае было за что бороться. Альтернативой было возвращение в Англию. В обоих странах это было бы истолковано как поражение, престижу короля был бы нанесен непоправимый ущерб, мог бы произойти даже государственный переворот, а король заменен его законным наследником, графом Марчем. В любом случае условия будущего вторжения во Францию были бы хуже. С другой стороны, если бы поход Генриха удался, он оживил бы в памяти аналогичные походы, прославившие англичан во время правления Эдуарда III. Это показало бы, что английская армия была способна перемещаться на территории, которую считает своей, в любом направлении. С двумя надежными плацдармами на северном побережье Франции сложились бы благоприятные предпосылки для дальнейшего продвижения в глубь обетованной земли. Все это требовало риска. Как справедливо заметил военачальник Вульф: «На войне что-то необходимо оставить на волю случая и судьбы, сознавая, что это опасно и является трудным выбором».

Суммируя все это, Генрих V, располагая теми сведениями, которые были в его распоряжении, пошел, как мне представляется, на допустимый и оправданный риск.

Выбор состоялся: английской армии следовало попытаться дойти до Кале по суше. Король Генрих выражал желание сразиться во время похода с французской армией, но вместе с тем принял меры, чтобы двигаться «налегке» и как можно быстрее добраться до Кале. Возникает впечатление, что эти два желания противоречили друг другу. Как это объяснить? До этого слова короля соответствовали делам. Он вызывал дофина на поединок и ждал восемь дней в Арфлере ответа. Такой вызов очевидно не похож на действие человека, желающего увильнуть от опасности, однако последнее решение заставляет заподозрить это. Полагаю, объяснение противоречия состоит в том, что король слегка изменил свой план в результате позиции, занятой большинством участников военного совета. Они подчеркивали опасности, связанные с предполагаемым маршем на Кале, и, чтобы учесть их опасения, король считал себя связанным с необходимостью свести к минимуму возможность прямого столкновения с французской армией. Только это, по моему мнению, объясняет очевидную аномалию.

Упомянутый вызов требует пояснения. Король Генрих вызвал на поединок дофина (отец которого был полубезумным) , чтобы избежать кровопролития в столкновении армий. Победитель должен был после смерти Карла VI получить в наследство французское королевство. Трудно предположить, что Генрих ожидал принятия вызова таким зеленым юнцом, как дофин. Для нас такой вызов ассоциируется со школьной стычкой, когда более сильный парень вызывает помериться силами более слабого. Но современники той эпохи воспринимали его по-другому. Для них это было «боевое испытание». Бог должен был отдать победу достойному претенденту – возможно, скорее Давиду, чем Голиафу, – «Бог стоит за правду». Генрих был глубоко религиозным человеком, или, как мы сказали бы сегодня, суеверным. Он был фанатично уверен в правоте своих претензий на французскую корону. Он был убежден, что Всемогущий дарует ему победу в личном поединке или в столкновении армий. Более того, он следовал примеру своего уважаемого предка, который не раз вызывал короля Франции на поединок с целью «избежать бесполезного кровопролития», – и столь же безуспешно. Важность вызова на поединок состоит в том, что он раскрывает, по мнению Рамсея, конечную цель Генриха стать королем всей Франции, претензию, с которой он никогда не выступал официально.

НАЧАЛО ПОХОДА

После того как прошло восемь дней без ответа дофина на вызов, король дал окончательный приказ выступить в поход. Каждый участник похода должен был взять с собой восьмидневный запас продовольствия, чтобы не зависеть от снабжения. Все войсковое имущество (это слово в данном случае уместно) следовало оставить, армия двигалась «налегке». (Однако транспорт был предоставлен для перевозки Святого Креста шести дюймов длиной.) При высадке армии были отданы строгие приказы относительно поведения в стране, теперь их уточнили и усилили. Без приказа запрещалось жечь дома, запрещалось грубо обращаться со священниками, монахинями, женщинами и детьми, что-либо присваивать в церквах и домах религиозных собраний, допускать богохульство. Король по средневековым понятиям поддерживал в армии железную дисциплину. Это не означает, что не было никаких эксцессов. Ведь французские летописцы почти заученно приводят обвинения в поджогах, грабежах и насилии. Один из этих летописцев, однако, имел мужество признать, что английские войска не грабили и не насиловали, в то время как французские войска занимались в данном районе и тем и другим. На самом деле Жанна д'Арк, знала она об этом или нет, следовала во многом той же линии, что Генри Монмут, в обращении с войсками.

Источники расходятся в определении даты выступления в поход. Большинство историков называют 8 или 9 октября, однако Вюлли предпочитает 6 октября. Неизбежные военные версии ставят под сомнение эту последнюю дату. Если бы армия действительно выступила в поход 6 октября, она проходила бы по 10 миль в каждый из первых четырех дней и по 20 в последующие два дня. Обычно войска движутся быстрее, когда они более свежи. Правда, была короткая задержка перед Монтивилье и еще одна к югу от Фекана, но этого недостаточно, чтобы объяснить столь крупное несоответствие. Я предпочитаю в качестве подлинной даты 8 октября.

Походный строй армии делился, как обычно, на авангард, основные силы и арьергард. Авангардом командовали сэр Гилберт Амфревилл и сэр Джон Корнуолл, два весьма надежных командующих. Сам король находился во главе основных сил в сопровождении своего брата герцога Глостера и Джона Холланда, позднее ставшего графом Хантингтоном. Арьергардом командовали дядя короля герцог Йорк вместе с графом Оксфордским. (Шекспировский граф Уэстморленд в походе не участвовал.) На четвертый день армия вышла к Арку, преодолевая по 15 миль в день (если датой выступления в поход считать 8 октября).

В Арке случилось любопытное происшествие. Там мост через небольшую речку Бетюн прикрывал знаменитый замок. Владелец замка решил сопротивляться. (Возможно, его воодушевляли мощные укрепления замка.) Однако, когда Генрих пригрозил сжечь город в том случае, если ему не дадут пройти через мост, владелец замка не только не оказал сопротивления, но даже снабдил английскую армию хлебом и вином. Генрих, как обычно, копировал уловки своего прадеда, которые тот с успехом применял в военной кампании 1359 года. Генрих прибегал к таким уловкам с неизменным успехом в течение всего похода.

На следующий день, 12 октября, армия совершила переход на добрых 20 миль до городка О на речке Брель, где произошла стычка с крупными силами противника. Они были отброшены, а англичан, как и предыдущим днем, обеспечили хлебом и вином. Перейдя Брель между Иншвилем и Бошампом в четырех милях на юго-восток от города, армия направилась к броду Бланш-Таке в пяти милях на запад от Абвиля, двигаясь через Виривиль.

В нескольких милях от брода пленный, захваченный в О, сообщил, что брод защищен кольями, а на противоположной стороне реки дислоцировались крупные силы под командованием маршала Бусико. Поверив сообщению пленного, король пришел к неутешительному выводу, что должен отказаться от попытки форсировать Сомму в том месте[6]. Вместо этого он повернул на восток, прошел долину вверх по течению реки, надеясь найти неохраняемую переправу.

Сообщение пленного произвело шок. Я полагаю, что король столь же удивился присутствию Бусико, как и мы. Каким образом французский маршал, который, по последним сообщениям, находился в Гонфлере, оказался на противоположном берегу Соммы? Это хотели бы знать и мы, но источники здесь пасуют. Один из них утверждает, что Бусико и коннетабль д'Альбре действительно совершили переход из Руана через Амьен, как только они узнали, что английская армия выступила в поход. Это выглядит невероятным. Переход по маршруту через Амьен в Абвиль составил бы почти 100 миль, и для этого потребовалось бы семь дней. Если французы выступили в путь по получении вести о начале похода англичан (что должно было произойти очень быстро), то они не могли достичь Абвиля, следуя через Амьен, до 15 октября, через два дня после того, как мимо него прошли англичане. Но д'Альбре, очевидно, был там минимум целый день до подхода англичан, поскольку он, оказывается, завершил напряженные и успешные работы по укреплению обороны всех переправ через Сомму, как вверх, так и вниз по течению реки от Абвиля, уничтожив, где необходимо, мосты[7]. Более того, мы узнаем, что Альбре отрядил контингент войск под командованием Бусико для марша в О, очевидно, чтобы задержать продвижение англичан. Ведь именно Бусико противостоял англичанам в О, отступив затем к броду Бланш-Таке.

В отсутствие надежных источников напрашивается только два возможных объяснения маневра Бусико. Если он не выходил из Руана до получения сведений о выступлении в поход англичан, то, должно быть, совершил марш налегке, возможно одной кавалерией, за которой последовали затем пехота и обоз. В этом случае, не желая втягиваться в бои с англичанами, он совершил широкий обходной маневр их армии, возможно форсировав Сомму у Сен-Реми (в 4 милях к востоку от Абвиля). Альтернативное объяснение состоит в том, что произошла утечка сведений о плане английского короля совершить поход в Кале, и Бусико решил немедленно выступить, чтобы опередить англичан. В этом случае он, вероятно, проделал прямой путь по дороге на Абвиль. Получил ли он разрешение дофина разделить армию или нет, его маневр следует считать блестящей военной операцией, а его самого выдающимся военачальником. За это он не получил должных почестей ни в Англии, ни у себя на родине. Его операция вполне могла бы привести к разгрому английской армии[8].

Английская армия, изменив маршрут похода с тяжелым сердцем и дурными предчувствиями, вскоре столкнулась с первой неприятностью. Она обнаружила боевое заграждение у моста близ Абвиля, а на противоположном берегу крупные силы Бусико. Мост близ Пон-Реми в нескольких милях вверх по течению также имел заставу, поэтому английская армия была вынуждена уйти на постой в Байоль и соседние деревни, совершив 10-мильный марш[9].

На следующий день, 14 октября, возобновились поиски переправы с теми же результатами. Армия после 14-мильного марша выбрала для постоя Ангест, на полпути между Абвилем и Амьеном. 15 октября был совершен широкий обходной маневр вокруг Амьена, а ночь провели у Пон-де-Мец, в двух милях к юго-западу от города. 16 октября англичане совершили марш к Бову-на-Оре. Страж замка после надлежащего внушения обеспечил англичан хлебом и вином, последним в изобилии. Участники похода испытывали усталость и жажду. Они столь пристрастились к вину, что король был вынужден отдать приказ о прекращении его выдачи. Когда кто-то пояснил, что солдаты всего лишь наполняют вином бутыли, король воскликнул: «Это действительно бутыли! Они превращают свои желудки в бутыли и пьянеют без меры». Несомненно, это было правдой.

Небольшая английская армия находилась теперь в крайне удрученном состоянии. Люди голодали. Запасы продовольствия почти истощились, а добывать провизию было трудно. Несколько дней участники похода питались главным образом сушеным мясом и грецкими орехами. А походу не было видно конца. Сложилось общее мнение, что армии придется двигаться к истокам реки, то есть еще 50 миль, чтобы перебраться на ее противоположную сторону.

17 октября армия возобновила свой утомительный марш. На этот раз двигались курсом на северо-восток, чтобы выйти к реке и снова попытаться найти переправу. Шестимильный марш вывел англичан к огороженному крепостной стеной городу Корби, расположенному на северном берегу реки. Из крепости был спущен мост и конная группа противника совершила по нему яростную вылазку, заставшую англичан врасплох. Придя в себя, они энергично контратаковали, отбросив французов в город и взяв в плен нескольких кавалеристов. (Французы были заранее оповещены о приближении англичан с вершины церковной колокольни с двумя башнями.)

Некоторые из пленников сообщили, что французы намерены дать бой участникам похода и смять ненавистных лучников, вооруженных длинными луками, мощной кавалерийской атакой. Узнав об этом, король велел, чтобы отныне каждый лучник имел при себе шест длиной шесть футов с заостренным концом. В случае атаки кавалерии шест следовало воткнуть в землю, с наклоном заостренного конца в сторону противника. Так и поступили.

Возможно, эти пленники также передали королю ценную информацию о топографии района, в частности верхнем течении Соммы. Так это или нет, но Генрих неожиданно изменил маршрут движения армии, повернув почти на 80 градусов направо вместо того, чтобы двигаться вдоль русла реки к Перону. Как свидетельствует карта, это было чрезвычайно важное решение.

Из Амьена река берет вправо (если смотреть против течения) и тянется 30 миль до Перона. Затем она поворачивает вправо под прямым углом и через 15 миль к югу снова делает плавный поворот у Ама на северо-восток до самого Сен-Кантена. Теперь новый маршрут армии позволял сократить длинный путь по излучине реки напрямик к Аму. Это изменение маршрута было выгодно с трех сторон. Во-первых, армия вновь выходила к реке в точке, расположенной значительно выше по течению, где, даже если бы не существовало мостов через реку, ее можно было бы пересечь вброд. Во-вторых, если бы французская армия, двигаясь по северному берегу реки вровень с английской, продолжала свой путь, ей пришлось бы преодолеть расстояние по северной стороне излучины на 12 – 14 миль длиннее и отстать от англичан на целый день. В-третьих, любые войска, призванные охранять переправы на излучине у Ама, не будут ожидать появления противника раньше времени и будут захвачены врасплох. Это был блестящий шаг со стороны английского короля, хотя он остался, видимо, незамеченным и неоцененным.

Итак, английская армия повернула в Фуайи (к югу от Корби) направо и поднялась по склонам, уходя чуть влево от Вимер-Бретонне. Неизвестно, где она провела ночь, хотя имеются предположения, что в районе Корби. Я считаю, что это крайне маловероятно и что местом постоя главных сил был Арбонье, а авангарда – Кайе[10]. Во всяком случае, теперь средневековая английская армия вступала на поле будущей битвы при Сомме в 1916 году и отступления в 1918 году. На пути дальнейшего ее продвижения на расстояние в 60 миль не было ни одной деревни, у которой не вели бы бои войска союзников (почти во всех случаях англичане) в 1914-1918 годах.

В Арбонье или Кайе солдат вошел в церковь, схватил медную дарохранительницу, полагая, что она золотая, и спрятал ее в рукаве. Когда королю сообщили о хищении из церкви, он велел разыскать злоумышленника, которого по обнаружении немедленно повесили по приказу монарха на дереве. Такого рода проступков больше не совершалось.

На следующий день участники похода добрались до Несла. Местные жители повели себя воинственно, но одна лишь угроза сжечь их поля умерила страсти. Утверждают, что они сообщили королю о местоположении на реке неохраняемых переправ. Как бы то ни было, это место было вскоре обнаружено, поскольку армия направилась прямо к нему с намерением переправиться на другой берег. Во всяком случае, разведчики сообщили, что броды в Войенне и Бетанкуре, в трех милях на северо-запад от города, не охранялись, и на рассвете следующего дня, 19 октября, армия переправилась на противоположный берег по этим двум бродам, причем по одному прошли боевые части, а по другому – обоз.

Однако англичане столкнулись с трудностями. На большом протяжении широкая долина реки оказалась болотистой, а дамбы, только по которым армия могла перебраться с одного берега на другой, были разрушены французскими войсками. Небольшой передовой группе из 200 лучников удалось выйти на противоположный берег и рассеять перепугавшихся французов. Так, пока ремонтировали поврежденные дамбы, на другом берегу был завоеван небольшой плацдарм.

Ремонтные работы продолжались весь день. Для добывания бревен солдаты сносили дома. Они трудились самоотверженно, поскольку от результатов этого труда зависели их жизни. Было неспокойно, поскольку ожидали нашествия крупных сил противника, который мог появиться в большом количестве до того, как было бы завершено восстановление дамб.

Около полудня 19 октября переправа была готова, но ее создание требовало большого мастерства и тщательного контроля за транспортировкой. Король сознавал это и сам наблюдал за переправой через один брод боевых сил, а два его наиболее доверенных помощника – за переправой через другой брод. Примерно в 8 вечера на другой берег переправился последний солдат, и армия, совершив ночной переход в несколько миль, расположилась на постой в Атье и Монши-Лагаше. «Мы провели ночь в воодушевлении», – писал капеллан короля. Этому можно поверить.

Что же делала в это время французская армия? Мы помним, как ее авангард под командованием маршала Бусико и коннетабля д'Альбре отправился из Руана в Абвиль до или после того, как начала свой марш 8 октября английская армия, как король Карл VI и дофин остановились в Верноне, пока главные силы французской армии сосредоточивались в Руане.

12 октября, когда король Англии приближался к О, французский король в сопровождении дофина прибыл в Руан. Они явно имели намерение возглавить армию и дать сражение англичанам. Во французской армии никто не желал, чтобы ее вел безумец или простофиля. Ветерана войны герцога Беррийского попросили отговорить короля от его затеи. Герцог участвовал в битве при Пуатье и сохранял живые, хотя и горькие воспоминания об этой битве, а также о судьбе деда нынешнего короля Иоанна П. Он имел с королем нелицеприятную беседу и суммировал свои доводы в словах: «Лучше проиграть битву и спасти короля, чем потерять короля и проиграть битву». Этой логике перечить было невозможно. Король и дофин согласились остаться в тени, а командование возложить на герцогов Орлеанского и Бурбонского, пока армия не воссоединится под главенством коннетабля д'Альбре.

Я полагаю, что французская армия направилась в Амьен 13 или 14 октября, в то время как английские войска двигались в долине Соммы между Абвилем и Амьеном[11]. Должно быть, французы прибыли в Амьен 17-го, а их противник в это время проходил мимо Корби. Но, срезав расстояние посредством пересечения вслед за английской армией излучины реки, французы теперь почти догнали англичан. В самом деле, многочисленность гарнизона Корби указывает на то, что передовые части французской армии уже прибыли туда. Захваченные англичанами пленные, видимо, имели отношение к основным силам французской армии. Можно предположить, что д'Альбре с авангардом опережал их на несколько миль, направляясь в Перон.

Итак, обстановка складывалась следующим образом. Пока англичане срезали расстояние на изгибе Соммы, французы, расположенные к северу от реки, двигались теперь по более протяженному маршруту, если не приняли решение перебраться на южный берег. Этого от них, однако, вряд ли можно было ожидать, поскольку они были заинтересованы в том, чтобы река отделяла их от англичан. Таким образом, пока англичане 18 – 19 октября подходили и преодолевали реку к востоку от речки Нель, французы совершали марш вдоль северного берега реки к Перону. Они прибыли в город вечером 19 октября, в то время как англичане предпринимали опасную переправу через реку. Той ночью обе армии разбили ночной бивуак буквально в семи милях друг от друга и на том участке, где река их не разделяла. Утром намечались решающие события.

Но англичане устраивались на ночлег в состоянии большого воодушевления и в счастливом неведении о близости противника и той опасности, которая над ними нависла. Ведь необходимо признать, что французы, учитывая большую численность, поспешность формирования и разнородный состав своей армии, добились заметного прогресса в ее управлении и, кроме того, двигались в абсолютно правильном направлении. Невозможно оценить, насколько они были обязаны этим точной информации о передвижениях англичан, интуиции или простому везению, поскольку мы не располагаем данными о том, какой именно информацией о противнике французы располагали. Их передвижения в этот решающий период времени на самом деле отражены в хрониках неадекватно. Возможно, это связано с неприятными воспоминаниями, которые вызывало впоследствии название Аженкур. (Французы позже изменили это название на Азенкур.)

НА ДРУГОМ БЕРЕГУ СОММЫ

Теперь вернемся к англичанам. В воскресенье, 20 октября, Генрих позволил уставшим войскам отдохнуть после предыдущего напряженного дня. Это было вполне логично. Перед тем как определить маршрут следования к Кале, желательно было выяснить местонахождение армии противника. Пока разведчики рыскали в северном направлении, сам король, по-видимому, ехал верхом впереди. Между тем английские солдаты гадали, сколько потребуется переходов, чтобы добраться до Кале. «Всезнайки» утверждали, что армия будет в городе через восемь дней. Томми Аткинс в своем неведении был прирожденным оптимистом.

На вопрос о том, где находилась французская армия, вскоре ответили сами французы. Из французского штаба в Перон прибыли три гонца с вызовом от герцогов Орлеанского и Бурбонского. Тит Ливий описал сцену их прибытия. Гонцы сначала подошли к герцогу Йоркскому, который препроводил их в королевское присутствие. Они проворно упали на колени, не произнося ни слова, пока не получили разрешения говорить. Тогда они начали читать свое послание, начав довольно тихим, покорным голосом: «Справедливый могущественный государь, велика и благородна твоя королевская власть, о чем известно нашим господам. Они знают также о твоих усилиях овладеть силой поселениями, замками и городами королевства Франции, а также французами, которых ты уничтожаешь».

Вскоре тон чтения изменился и достиг кульминации при этих словах: «Они сообщают тебе нашими устами, что, перед тем как ты придешь в Кале, они встретятся с тобой на поле битвы».

Король Генрих, которому теперь, очевидно, уже было известно о местоположении французской армии, воспринял послание так, что его войска будут атакованы на следующий день где-то между нынешней позицией и Пероном. Он обрадовался возможности скрестить мечи со своими противниками. Если запись Тита Ливия правдива, а я не вижу причин сомневаться в этом, ответ Генриха отличался достоинством, спокойной гордостью и уверенностью.

«На это Генрих с невозмутимым духом и твердым взглядом, без гнева и раздражения, не изменившись в лице спокойно ответил, что «все совершится согласно Божьей воле». Когда гонцы поинтересовались, какой дорогой пойдет король, он сказал: «Прямо на Кале. И если наши противники намерены помешать нам и маршу армии, это чревато для них величайшей опасностью и не может не нанести им ущерба. Мы не ищем встречи с ними, но и не боимся их попыток заставить нас свернуть со своего пути или поспешить в нашем марше. Мы советуем им, однако, не мешать нам двигаться вперед и не искать христианского кровопролития».

Автор «Краткой биографии» приводит еще одну интересную подробность. Когда гонцы приблизились, король сидел верхом на коне в чистом поле в окружении своих военачальников. Возможно, он производил собственную рекогносцировку местности, когда прибыли гонцы.

Ожидая, очевидно, что, получив его бескомпромиссный ответ, французская армия приготовится к атаке, король Генрих предупредил об этом свои войска приказом и занялся поиском и обустройством позиции, с которой они могли бы встретить противника. Любопытно отметить, где именно располагалась эта позиция. Любому человеку, знакомому с этой местностью, было бы нетрудно определить место выбранной позиции. Дорога между Атье и Пероном постепенно поднимается на полторы мили, затем пересекает большую Римскую дорогу, которая тянется по прямой линии в восточном и западном направлениях через поля сражений на Сомме в 1916-м и 1918 годах, связывая Амьен с Сен-Кантеном. Непосредственно к северу от Римской дороги находится горный хребет, который тоже тянется с востока на запад. Дорога Атье – Перон проходит через хребет и затем постепенно спускается в долину небольшой речки Колонь и так до Перона. Не сомневаюсь, что английский король выбрал позицию вдоль хребта.

Весь день английские солдаты напряженно всматривались в направлении Перона, отстоявшего на четыре мили, но не могли заметить ни единого признака присутствия противника, продвигавшегося или занимавшего позиции к востоку от города, чтобы перекрыть путь англичанам. В наступившую ночь армия отошла ко сну со вздохом облегчения: очевидно, утром не ожидалось никакого сражения.

Но что происходило с французской армией после передачи английскому королю вызова на бой? Нет ни единого свидетельства, которое объяснило бы нам поведение ее военачальников. Если они действительно намеревались, как утверждали, перекрыть англичанам дорогу на Кале, то лучшей позиции для этого, чем та, которую они заняли, нельзя было и придумать. Сам Перон в сочетании с хребтом с восточной стороны представляли собой пробку бутылки, в которой находилась английская армия. Слева от англичан располагалась широкая болотистая долина реки Соммы, которую они только что с большим трудом преодолели. Впереди находился укрепленный город Перон, а справа, как раз к северу от города, горный хребет, за которым протекала река Колонь. Обойти ее почти не было шансов. Если бы англичане попытались повернуть на восток, тяжеловооруженные французские воины верхом на лошадях, составлявшие большую часть своей армии, могли обойти их слева гораздо раньше, чем английская армия смогла бы совершить свой маневр, поскольку темп движения армии задавали ее самые медленные подразделения, а это была пехота.

Причина, по которой французы вместо того, чтобы дать сражение, проследовали маршем 13 миль на север до Бапома, неясна. Может быть, коннетабль д'Альбре, фактический командующий французской армией, после передачи вызова лично связался с ее основными силами и не рискнул ввязываться в сражение с англичанами.

Другая возможная причина состоит в том, что главные силы армии отступили к Бапому, чтобы соединиться с войсками д'Альбре. Если так и было, то нетрудно объяснить причину пассивности объединенных сил французов на следующий день. Ведь для объединения войск, которые прежде не взаимодействовали, потребовалось некоторое время. Из двух объяснений это – наиболее правдоподобное. 21 октября английская армия отнюдь не бездействовала. Следуя заявленным намерениям, король Генрих отдал приказ возобновить марш по прямой дороге на Кале[12]. Из-за этого армия приблизилась к стенам Перона. Из ворот крепости несколько французских всадников совершили вылазку. Произошла мелкая стычка, которая не стоит описания. Прямая дорога на Кале лежала через Альбер, расположенный почти в 20 милях на северо-восток от Перона. В одной миле к северу от Перона дорога пересекалась с дорогой Перон – Бапом, по которой сутками ранее прошла французская армия, оставив за собой явные следы, определенное указание на направление своего движения. Английский король не переставал удивляться этому, поскольку Бапом находился не менее чем в 10 милях правее от его собственного маршрута. Действительно ли противник стремился перекрыть ему путь? Или он намерен был провести фланговую атаку на англичан на марше? Очевидно, королю захотелось обезопасить себя от такой возможности, и он выслал заградительный отряд на правый фланг на возвышенность к юго-западу от Бапома, откуда можно было увидеть приближение противника. Эта горная дорога шла через Комбле, Жинши и Мартинпьюиш, знакомые названия по боям на Сомме в 1916 году. Фланговый отряд не заметил никакого движения противника и, вероятно, провел ночь в районе Грандкур – Миромон в долине Анкра[13].

Между тем главные силы следовали маршем по прямой дороге к Альберу сквозь дождь и ветер, вероятно сделав остановку после марша примерно в 16 миль в районе Маметц – Фрикур.

На следующий день, 22 октября, армия возобновила поход (фланговый отряд присоединился на марше). Она прошла через Альбер и Бузинкур, останавливаясь по ночам в Форсвиле, Ашо и Бокене. Последний населенный пункт располагался довольно далеко слева от дороги, и, как я полагаю, авангард сбился с пути. Подобные ошибки возможны даже сегодня, когда имеются в наличии весьма подробные карты. В тот же день французская армия, которая днем раньше делала привал в Бапоме, пошла дальше. Отдых был необходим, поскольку она проследовала быстрым маршем и без передышки весь путь от Руана, не обращая внимания на пеших солдат, которые, должно быть, выбились из сил. В Бапоме она поравнялась с англичанами, отстоя от их фланга на 10 миль. Но в этот день, как я полагаю, французы прошли 16 миль, в то время как английская армия – только 14, и остановились в районе Кульмон, опередив англичан на три мили и расположившись в восьми милях от их правого фланга. В общем маршруты движения обеих армий постепенно сближались, причем французы чуть опережали англичан.

23 октября англичане совершили продолжительный марш в 18 миль, пройдя в трех милях справа от Дуилана через Лушо к Боньере. Их авангард под командованием герцога Йорка расположился во Фреване. Боньере находился не менее чем в двух милях слева от прямой дороги, и снова представляется, что эта колонна войск заблудилась. Но после того как эта колонна останавливалась на постой в нескольких деревнях, складывается впечатление, что она вышла к другим деревням, расположенным уже на более верном пути.

В тот же день французы совершили менее продолжительный марш к Сен-Полю или его окрестностям, где они все еще опережали англичан на три мили, но и расстояние между флангами двух армий сократилось до трех миль. Все это время обе армии, как утверждают, не соприкасались, поскольку не игрались военные марши. На таком расстоянии военный марш в любом случае не мог произвести впечатление; маловероятно, однако, чтобы конные дозоры двух армий не могли следить за их передвижением.

Сбивались основные силы с пути или нет, но английский король определенно заблудился и с наступлением ночи очутился в двух милях от деревни, которую разведчики рекомендовали для привала. Генрих, однако, не вернулся назад, место привала само должно было придвинуться к нему. Король дал любопытное обоснование своему поведению: «Бог не позволил мне вернуться и обеспечить армию фуражом, поскольку я уже надел доспехи».

24 октября авангард вышел из Фревана и после 12-мильного марша прибыл в деревеньку Бланжи в долине реки Фернуа. В деревне не так давно видели французские патрули. Очевидно, противник сблизился, наконец, с англичанами. Разведчики уже сообщали, что видели французов в трех милях справа. Но король продолжал избранный путь, отказываясь отклониться влево. В Бланжи долину реки перекрывала узкая дамба, и переход по ней занял продолжительное время. Между тем авангард расположился в горах к северу от деревни. Прибыв на это место, англичане стали свидетелями ошеломляющего зрелища. В миле от них вся небольшая долина между англичанами и Амбрикуром была занята французами, тысячами и тысячами воинов! «Им несть числа», – написал в донесении королю его напуганный капеллан. Генрих сам поспешил в горы, чтобы убедиться в этом[14].

В тот день показалось, что противник намеревался атаковать англичан с фланга. Король срочно принял меры по развертыванию своей армии в линию вдоль горной гряды.

При виде вражеских войск огромной численности английские солдаты впали в уныние, не многие из них надеялись вернуться на родину живыми. Французы также принялись было развертывать свои силы для боя, но через некоторое время они потихоньку возобновили марш. Как и прежде, нам остается только догадываться об их намерениях. Самое простое объяснение поведения французов состоит в том, что, когда их авангард почти столкнулся с английским у горной гряды, он остановился и послал гонцов за указаниями, строясь в то же время в боевой порядок. Несомненно, это вызвало в результате продолжительные споры во французском командовании. Французские военачальники решили продолжать марш и занять позиции в местности, расположенной в двух милях оттуда, перекрывая дорогу англичанам. Таким образом, продвижение французов возобновилось, и с наступлением ночи они расположились в открытой местности рядом с дорогой на Кале, недалеко от деревни Азенкур. Английская армия тоже возобновила движение, остановившись в деревне Мезонсель в миле от противника, который теперь отрезал ей путь к отступлению. Битва утром на праздник Св. Криспена стала неотвратимой.

Приложение