1
Президент России шел по лыжне. Он шел размеренным ходом, не пытаясь ускориться. Ему просто хотелось побыть одному, послушать пение мартовского снега под лыжами и до конца пропитаться сознанием, что тяжкий предвыборный марафон остался позади и ему больше не придется сутки напролет проводить на борту самолета, мотаясь по всей стране.
Ветки сосен, как хоругви, повисли над лыжней, изредка хлеща по лицу, но Президент не замечал этого.
Неожиданно из-за поворота навстречу ему выскочил лыжник в желтом спортивном костюме и в серой вязаной шапочке. Он шел легким коньковым ходом, ломая лыжню. Президент узнал своего первого помощника Глеба Шкаликова.
– Дмитрий Владимирович, – тяжело дыша, Глеб затормозил. В правой руке у него был зажат мобильный телефон. – Вас… срочно…
Брови Президента недовольно взметнулись вверх. Сколько ни говори этим ретивым помощникам оставить его в покое хотя бы здесь, на лыжне, в редкие минуты отдыха – не понимают! Разве не может руководитель крупнейшей в мире страны позволить себе два часа одиночества на ее бескрайних просторах?! Оказывается – нет, не может. Один из самых могущественных людей на планете беззащитен перед лицом своих многочисленных помощников, охранников, секретарей…
– Сын, – заметив гримасу Президента, улыбнулся Шкаликов.
С лица Дмитрия Владимировича мгновенно исчезло недовольное выражение – ведь для сына он всегда был свободен.
– Привет, Илья, – сказал он в трубку.
– Папа, папа, – затараторил мальчик, – у нас есть орфографи… – он запнулся, – орфо…эпический словарь?
Президент невольно улыбнулся. Есть ли у него орфоэпический, орфографический или какой там еще словарь? Да стоит ему только мигнуть, как тысячи курьеров, связистов, расталкивая друг друга, бросятся разыскивать нужную вещь по всему свету, и не пройдет и двенадцати часов с момента отдачи приказа (время полета реактивного лайнера до Москвы из самой удаленной точки планеты), как эта вещь будет лежать у него на столе, если, конечно, она на самом деле где-то существует.
– Ты смотрел в книжном шкафу? На верхней полке?
– Да, папа, да, – капризно ответил мальчик, видимо, раздосадованный долгим молчанием отца. – Смотрел, там нету…
«Так…» – подумал Дмитрий Владимирович. Он, конечно, мог решить любой вопрос, с которым к нему обращался ребенок, но ведь надо готовить сына к реальной жизни, где ему придется сталкиваться и не с такими проблемами. Как бы не вырастить пай-мальчика, привыкшего к тому, что кто-то, как на подносе, представит тебе в нужный момент все, что ни попросишь.
– У мамы смотрел?
– Ну ты же знаешь, – заканючил мальчик, – она не разрешает рыться в ее книгах!
– А ты ей не говори…
– А если узнает?
– Скажи: папа… – Дмитрий Владимирович улыбнулся и, солидно прокашлявшись, продолжил: – Нет… Скажи: Президент разрешил… А теперь, Глеб, – он предостерегающе поднял руку, – если не разразится третья мировая, земля не столкнется с кометой или не позвонит мой заклятый друг Олабама, я хотел бы с часок побыть один… – и, не дожидаясь ответа, Дмитрий Владимирович крупным ровным шагом заскользил по направлению к темнеющей впереди чаще.
Проводив его растерянным взглядом, помощник недовольно покачал головой. С этими президентами просто беда. Бывший отдавал предпочтение горным лыжам, и не менее сотни бойцов спецназа срочно обучили вести прицельный огонь с бедра при спусках по горным кручам. А теперь, оказывается, это умение никому не нужно, потому что новый Президент предпочитает равнинный бег по зимнему лесу. А здесь чуть завернул за сосну и – пропал из виду. Начальник Девятого управления ФСО генерал-лейтенант Петров сбился с ног, пытаясь организовать охрану «объекта». Сначала он под видом обычных лыжников пускал вслед за ним курсантов пограничной школы ФСБ, но Президент, обратив внимание на их одинаковый наряд – синие трико и красные джемперы, распорядился убрать незваных гостей с лыжни. И самое неприятное – он ни в какую не соглашался заранее сообщать о времени выезда, хотя бы за пару часов, чтобы можно было успеть быстренько накрыть предполагаемый район прогулки в радиусе 10–15 километров и хорошенько его прочесать. Единственное, на что удалось уговорить Президента, – посадить на макушках самых высоких сосен снайперов, которые высматривали через лазерные прицелы подозрительных граждан. Но много ли увидишь в лесу?
Когда Президент отошел на пару десятков метров, помощник быстро достал мобильный и тихо сообщил кому-то:
– Первый – в тринадцатом, идет к Синичке.
Дмитрий Владимирович продолжал бег. Ему нравился сегодняшний морозный денек, может быть, последний настоящий зимний день в нынешнем году, и этот густой подмосковный лес возле Красногорска. Дела и заботы, от которых зависела жизнь миллионов людей, постепенно отступали.
Неожиданно лес расступился, и Президент увидел впереди широкую речную долину с темнеющим внизу берегом Синички, поросшим высокими ивами. Он невольно остановился.
Места, открывшиеся перед ним, нельзя было назвать живописными. До самого небосклона тянулись заснеженные поля, на которых кое-где виднелись небольшие рощи. Картина была хмурой, мрачной и однообразной. Лишь из-за низких туч иногда выглядывало одинокое око солнца, и сердце Дмитрия Владимировича сжималось от восторга…
Вдруг позади снова раздался шорох и поскрипывание снега под полозьями лыж. Президент резко обернулся. Знакомый желтый силуэт помощника в надвинутой на глаза серой шапочке мелькнул среди деревьев.
– Какого черта?! – негромко выругавшись, Дмитрий Владимирович резко оттолкнулся палками и заскользил вниз по склону.
Когда-то в студенчестве у него был первый разряд по лыжам. Авось ноги-то помнят…
Пробежав метров двести, он снова оглянулся. Помощник не отставал. Глеб был моложе на двадцать лет, и, конечно, его подгонял приказ начальника охраны не упускать шефа из вида. Президента внезапно охватил азарт. Это чувство было знакомо еще с детства, но всякий раз оно приходило как будто впервые. Тяжкий груз ответственности, давивший на плечи, был мгновенно забыт, чувство всепоглощающего мальчишеского задора нахлынуло на него. Сейчас Дмитрий Владимирович знал только одно: надо не дать себя догнать. Он хохотал, перепрыгивая через коряги, пересекавшие лыжню, радостно орал, когда ветки деревьев бросали в глаза комья рыхлого снега…
Конечно, его преследователю было легче бежать по пробитой лыжне, и Президент уже слышал за спиной близкое шуршание лыж, но не собирался сдаваться. Он знал, что скоро впереди должен начаться крутой обрыв к руслу реки, которое можно будет условно принять за импровизированный финиш. Кто первым доберется туда – того и взяла! Конечно, ему уже далеко за сорок, и дыхалка уже не та, и сердечко пошаливает, но где наша не пропадала!
И вот он уже на берегу. Дмитрий Владимирович добрался до откоса, ведущего к береговому урезу, и, с силой оттолкнувшись палками, полетел вниз. Он слышал сзади тяжелое дыхание, но теперь ивы стояли одна к другой, мешая преследователю обойти его.
Наконец лыжи замедлили бег и остановились прямо на середине замерзшей реки. Опершись обеими руками на палки, Президент с трудом переводил дух. Помощник, ломая ветви, еще только пробирался сквозь кусты. От навалившейся усталости в глазах у Президента рябило, но он чувствовал полное удовлетворение – есть еще порох в пороховницах!
Но вот преследователь продрался через заросли и теперь направлялся прямо к нему. Переложил обе палки в левую руку и, не доезжая полуметра до шефа, остановился, тяжело дыша. В правой руке у него был зажат телефон.
– Сын? – спросил Президент, принимая аппарат.
– Это не мобильник, Дмитрий Владимирович…
– Не понял…
– Это взрывчатка.
Брови Президента недоуменно поползли вверх.
– Плохие шутки, Глеб…
Помощник сдвинул серую шапочку на затылок, и Дмитрий Владимирович неожиданно замолчал, почувствовав на себе немигающий взгляд стальных глаз.