Биоэтика и социология: институциональный диалог. Глава 3. Социологические траектории в предметном поле биоэтики (М. А. Никулина, 2015)

Современной наукой создаются достаточно сложные и не всегда прогнозируемые ситуации, последствия которых нельзя предвидеть. Необходимо изменение присущего науке традиционного способа мышления и этической оценки получаемых результатов. Решения, принимаемые человечеством исходя из научно обоснованных прогнозов, не должны иметь краткосрочный характер, а должны учитывать интересы и потребности будущих поколений.

И эту миссию вполне может выполнить новая наука – биоэтика, которая основана на «любви к мудрости» и направлена на сохранение не только всего человечества, но и всего живого. В современном мире она, в первую очередь, выполняет главную функцию – функцию предостережения, сформированную на основе страха человека и его желания минимизировать негативные последствия своей деятельности.

В хрестоматийном труде «Биоэтика: мост в будущее» В. Р. Пот-тер называет биоэтику не просто новой наукой, а «новой мудростью» и «руководством к действию, необходимым для улучшения качества жизни». Он отмечает: «Человечеству срочно требуется новая мудрость, которая бы являлась „знанием о том, как использовать знание“, для выживания человека и улучшения его жизни. Концепция мудрости как руководство к действию и знание, необходимое для достижения социального блага и улучшения качества жизни, называется Наукой выживания. Я считаю, что эта наука должна строиться на знании биологии и в то же время выходить за границы ее традиционных представлений; включать в сферу своего рассмотрения наиболее существенные элементы социальных и гуманитарных наук…»[120]

Биоэтика, являясь направлением прикладной этики, развивает ее теоретическую составляющую. Перед зарубежными и отечественными исследователями встает важный для развития медицинской теории и практики вопрос: какие преобразования должна претерпеть этика Гиппократа? Вполне очевидным становится тот факт, что традиционные этические и деонтологические нормы, основанные на учении Гиппократа, сдают свое ведущее положение, так как перестают соответствовать установлениям новых требований во взаимоотношениях медиков и пациентов, специалистов и общества, медицинских, научных сообществ и системы здравоохранения в условиях бурного развития биотехнологий. Актуализировалась неизбежность трансформаций основных положений биомедицинской этики. В качестве таких новых постулатов, формирующих мировоззрение и нравственные основы профессиональной деятельности врача, исследователя, могут выступать биоэтические принципы.

В рамках социальных отношений и взаимодействий биоэтика, оценивая степень напряжения во взаимоотношениях науки и общества, посредством аксиологических механизмов не только регулирует медицинскую практику, но и определяет границы морального выбора и моральной ответственности, выступает в качестве социального контроля современного научного знания. Социальный контроль, содержащий социальные нормы, т. е. ожидания, предписания и требования, регулирующие взаимодействие между людьми, становится неотъемлемым элементом любого социального института. В профессиональной деятельности институциональный социальный контроль подразумевает прежде всего контроль над компетенцией исполнителя, где этико-аксиологическая компонента имеет большое значение.

Современная медицина – сложная социокультурная система, имеющая непосредственное отношение к трансисторическим и транскультурным проблемам человеческой жизни: проблемам здоровья, жизни, рождения и смерти, болезни, выживания и сохранения человека. Каждый из нас, вступая непрерывно, но каждый раз в особенные отношения с медициной, становится участником процессов воспроизводства этих феноменов, которые приобретают значение специфических. Исходя из этого, можно заключить, что и биомедицинская этика, и биоэтика, как механизмы социального контроля человеческих отношений, не вправе представляться только как свод профессиональных аксиологических норм и деонтологических запретов. Биоэтика в своей оценке отношений людей затрагивает религиозный, социальный, классовый, этнонациональный, политический и другие контексты. Поэтому ограничивать нравственную проблематику биомедицины только сферой специфических клинических отношений либо отношений «врач – пациент» будет неправомерным.

Среди зарубежных и отечественных ученых (Р. Витч[121], Т. Бошам[122], Дж. Чайлдресс[123], А. Я. Иванюшкин[124], Б. Г. Юдин[125] и др.) существует устойчивое мнение, что традиционная биомедицинская этика перестает отвечать духовно-интеллектуальным, политическим и экономическим особенностям и запросам развития современного общества. В числе причин такого диссонанса английский ученый-биоэтик Р. Витч[126] называет следующие:

– традиционную медицинскую этику синонимируют с корпоративной этикой, действия которой ограничены в основном требованиями соответствующего профессионального общества;

– идея патернализма, сформулированная в этике Гиппократа, разрешает врачу выполнять наставническую роль, демонстрировать непререкаемый авторитет в отношении пациента либо медицинской корпорации в отношении общества;

– принцип «не навреди» перестает в полной мере регулировать отношения между врачом и пациентом, медицинским сообществом и обществом в целом, так как перестает отвечать потребности этического нормирования в связи с бурным развитием и применением глобальных биотехнологий;

– в этике Гиппократа уже нет уверенных оснований для следования принципу уважения автономии пациента, интересы врачей ставятся выше интересов пациентов.

Западная биоэтическая теория называет также и другие аргументы, подтверждающие ограниченность этики Гиппократа. Биоэтика призвана противопоставить обновленные принципы узкому пониманию здоровья человека только как психофизической целостности, патернализму, авторитаризму, профессиональному корпоративному характеру, отсутствию признания права пациента на информированное согласие.

Нюрнбергский процесс 1946 г. показал необходимость этико-нормативного регулирования деятельности ученых, как теоретиков, так и практиков, которое вместе с тем не должно осуществляться исключительно профессиональными сообществами, например медицинскими, в рамках законов и юридических норм отдельных государств. Создание международных норм и правил, которые в состоянии регламентировать биомедицинские исследования и медицинскую практику и определять, в конечном счете, принципы и содержание биомедицинской этики и биоэтики в целом, продиктовано глобальным характером проблем, которые стоят перед цивилизацией. А именно – это проблемы выживания в условиях экологического кризиса, борьбы с неизлечимыми болезнями, предотвращения насилия и агрессии по отношению к человеческой личности, мониторинга за соблюдением гражданских прав особо уязвимых групп населения: детей, женщин, пожилых людей и др.

Такие документы могут приниматься в странах, где господствует биоэтическое мировоззрение, в рамках которого обосновывается междисциплинарный контекст биоэтических рисков, оцениваются возможная польза и вред разработки и использования новых научных программ и биотехнологий, результаты и последствия научно-технического прогресса. К сожалению, в третьем тысячелетии нивелируется универсальность принципа «не навреди», возможности которого ограничены в разрешении стоящих перед человечеством нравственных проблем комплексного характера. В какой мере он актуален, например, при применении современных методов пренатальной диагностики, которые позволяют увидеть еще не родившегося ребенка с болезнью Дауна? К кому он более применим? К матери, которой предстоит принимать решение избавиться от ущербного ребенка еще до его рождения, согласиться на аборт и получить тем самым серьезную психическую и физическую травму? К ребенку, сохраняя жизнь которому, обрекаем его на существование в качестве инвалида?..[127]

Примеров нерешенных нравственных дилемм в рамках традиционной биомедицинской этики много, особенно в связи с использованием новых биотехнологий. Так, сегодня широкое применение репродуктивных технологий позволяет бездетным супружеским парам иметь собственного ребенка при помощи суррогатной матери и испытать радость родительства. Каков смысл принципа «не навреди» по отношению к младенцу, которого забирают на вполне законных основаниях у его негенетической, но физиологической матери? Не будет ли аморальным лишение такой матери права на естественные материнские чувства и потребность в заботе о выношенном и рожденном ею ребенке? Достаточно ли причин утверждать, что не нарушаются нравственные законы при трансплантации органов от умершего человека-донора для спасения еще живых? Насколько этичны запрет или разрешение на эвтаназию для безнадежно больного человека?[128]

Подобные вопросы, по всей видимости, инициировали появление понятия «биоэтического казуса». «Биоэтический казус» формирует сегодня базы прецедентов, направленных на разрешение противоречий между частным законодательством страны, межгосударственными конвенциями, которые касаются прав и свобод человека, этническими воззрениями и личными желаниями субъектов того или иного казуса. Результат практической аппликации решений казусов – постепенное формирование новой биоэтической системы. Процесс ее социогенезиса уже необратим и приобретает черты транснационального характера. Однако биоэтические проблемы все еще продолжают трактовать как трансформацию образа жизни.

Научно-технологический прогресс затронул все области современной медицины. В связи с чем традиционные проблемы биомедицинской этики трансформируются в проблемы биоэтики. Сохранение природы человека, сохранение человека как биологического вида, сохранение биосферы Земли как среды, в которую инкорпорирована ноосфера, – вот те проблемы, которые поднимаются и решаются биоэтикой в первую очередь. А главная идея биоэтики состоит в том, что общечеловеческие ценности она рассматривает в системе с биологическими фактами. Человек, идентифицируя себя с частью природы, должен понимать, что природа – это не только экологические ресурсы, но и главное условие выживания человечества. Осмысливая этические проблемы с различных точек зрения, позиций и мировоззренческих оснований, биоэтика ищет ответ на самый важный вопрос: как сохранить человеческую цивилизацию? Ее синкретический характер и многоуровневость позволяют совершать «маневр» по выработке нравственных позиций и принятию моральных решений не только в неоднозначных ситуациях применения биотехнологий, но и в определенном медицинском и социокультурном контекстах.

Часто ли при оценке очередной новости о внедрении результатов биотехнологических разработок или генетических исследований мы задумываемся над вопросом: насколько научный успех безопасен для человеческой жизни и здоровья? К сожалению, с появлением новых возможностей они быстро начинают внедряться в практику без должной биоэтической оценки. Ни производители, ни пользователи не задумываются об их ограничениях или сдерживании. Единственный сдерживающий фактор – соотношение цены и прибыли. Это еще одна, социально-экономическая сторона социальных отношений и взаимодействий, в которые должна быть вовлечена биоэтика как наука, как социальный институт. А что же пока делает биоэтик? Напоминает о человеческом безумии, приводит доводы рассудка и обращается к мудрости.

С появлением способов искусственного зачатия обозначились самые различные нарушения не только моральных норм, но и норм закона. Однако реакция и санкции со стороны государственных властей, другими словами, правовая сторона вопроса, последовали гораздо позже. Если бы внедрение этих способов в практику предварила биоэтическая оценка, многих проблем, существующих сегодня, можно было бы избежать – таких, например, как проблема замороженных эмбрионов.

За снижение темпов научно-технического прогресса и науки ратует Римский клуб, агитируя за то, чтобы «рост был равен нулю», это будет препятствовать появлению новых технологий, а значит – и новых биоэтических проблем. В этих условиях набирают силу многочисленные экологические движения. Еще не забыты скандалы, связанные, например, с диагностикой пороков развития у новорожденных, вызванных талидомидом (1950), или с интоксикацией и отравлением диоксином (война во Вьетнаме, Ниагарский водопад, Севесо). У людей появляются опасения и даже страх по поводу бесконтрольности технического прогресса. Как не стать жертвой этого самого прогресса? Все чаще звучит призыв «вернуться к природе»[129].

Вполне очевидно, что в XXI в. не может идти речь о прекращении научных исследований – это все равно уже неосуществимо, – можно говорить о своевременном социальном контроле вновь разработанных методов ещё на экспериментальной стадии, чтобы предотвратить их использование как предмета коммерции.

В начале XX в. А. Пуанкаре (1910) считал нелепой даже мысль о том, что правительства и парламенты различных государств могут принимать компетентные решения по вопросам научных исследований. Он был убежден: «Следует руководствоваться своей совестью; любое правовое вмешательство будет неуместно и несколько нелепо»[130]. XXI в. все изменил: обсуждается, например, идея об учреждении научного трибунала для урегулирования спорных вопросов; идет дискуссия по поводу разработки свода законов для научных исследований, о запрете финансирования и публикации результатов исследований в том случае, если они получены с помощью средств, вызывающих сомнения с точки зрения нравственной чистоты.

Известная фраза Рамсея: «Мы сами себе должны закрыть доступ к знанию, на восприятие которого у нас не хватает нравственности»[131], сказанная на Нюрнбергском процессе, наилучшим образом характеризует состояние дел сейчас. Однако кто определит, какие именно это знания, и кто или что будет мерилом этого ощущения достатка нравственности?

В биоэтике уже сформулированы новые этические принципы и правила, регулирующие деятельность ученого и клинициста-практика. Соединение ценностей объективного знания и универсальных духовных ценностей человеческой культуры, где человек – цель, а не средство развития науки и общества, – вот общее правило биоэтики. В российском и зарубежном социокультурном пространстве общеизвестна система американских ученых Т. Л. Бошама и Дж. Ф. Чайлдресса, которая состоит из четырех взаимосвязанных принципов: автономия (respect for autonomy); «не навреди» (nonmaleficence); благодеяние (beneficence); справедливость (justice). Дополнительные правила (требования) – правдивость (veracity), приватность (privacy), конфиденциальность (confidentiality), верность (fidelity), информированное согласие (informed consent)[132].

«Система четырех принципов»[133] Т. Л. Бошама и Дж. Ф. Чайлдресса продолжает вызывать споры по поводу своей универсальности. Возобновляются дискуссии о правомерности ее распространения в странах Европы и практическом применении в международных документах и кодексах. Однако многие исследователи не отрицают системный подход в решении теоретических и практических задач медицины и здравоохранения.

Общественные явления, взаимоотношения, социальные динамические процессы в социологии обычно анализируются в рамках двух традиционных парадигм: прикладной эмпирической и глобальной теоретической. Первая через прикладные социологические исследования проводит анализ общественного мнения, характеризуя демографические, социально-экономические и социально-политические черты общественных явлений. Объект таких исследований – социальный факт (или система социальных фактов), а метод – все то, что может характеризовать социальный факт: описание, экспликация, анализ, сравнение, пояснительная аналогия, сопоставление, усреднение, выборка и т. д. Результатом такого исследования становится трансформация социального факта в показатели социальной статистики, которые дают надежный, достаточно объективный, но вместе с тем поверхностный срез исследуемого общественного явления. При этом объективность и достоверность в прикладном практическом смысле не исключают однобокости результатов или субъективности при определении исследовательских установок, а порой и просто чьего-либо заказа. Прикладная эмпирическая парадигма не показывает сущности общественного явления. Вторая парадигма уходит своими корнями в теорию и методологию исторического материализма. Ее консервативность, абстрактная отвлеченность описывает все явления через вектор отношений общественного бытия и общественного сознания, общественной психологии и общественной идеологии, базиса и надстройки и т. п. Стереотип «готового знания» требует лишь подтверждения основных принципов «единственно верной теории» новым эмпирическим материалом. Поэтому данная парадигма не дает приращения нового знания об обществе[134].

Задачей же биоэтики является именно объединение сильных сторон названных парадигм. Хотя уже сегодня она, несомненно, представляет достойную альтернативную научную парадигму, ту концепцию, которая обозначила признаки структурно-функционального анализа, бинарности, технизации мышления.

За рубежом биоэтические знания формируют профессиональные компетенции медиков, биологов, философов, социологов. Осмысление глобальных проблем человечества проходит через изучение «этики жизни» и может рассматриваться как попытка расширения пред- и постдипломного образования, своего рода подготовка новой генерации к комплексному восприятию возникающих этических проблем в эру технологий и стихийных рыночных отношений, глобализации и интернационализации экономики, политики, образования и пр. Биоэтика трансформируется в мировоззренческое основание, идею и дух нового смыслотворчества, она инициирует новые этические смыслы и принципы, исходя из главной ценности – ценности Жизни и всего живого на земле. А это, в свою очередь, формирует новый мировоззренческий подход не только в медицине, но и в современной науке вообще. Следуя этой цели, биоэтика культивирует плюрализм мнений, взглядов, установок, выступает против догматичности в изложении материала, учит преодолевать собственные предубеждения и предрассудки. Очевидно основание нового пространства, где «уважение к жизни» призывает к живым дискуссиям, обсуждению конкретных этических ситуаций и дилемм.

Социальная институциализация биоэтической деятельности гарантирует практическое функционирование биоэтики. Биоэтическая экспертиза протокола научного исследования и биомедицинских действий должна приобрести статус социального контроля, а затем и закона[135]. С помощью социологического подхода в биоэтике формируется особое видение данного предмета, методологии и методики его изучения. Социология вооружает биоэтику социологическими категориями, определяя ее саму как «особый вид реальности», описывая в теоретически-социологических понятиях системы взаимодействий индивида и общества. Социологией рассматривается контекст современных отношений социальной реальности сквозь призму принципов различных теоретико-методологических парадигм. При этом ею активно используется набор как собственно социологических методов, так и приемов, заимствованных из арсенала исследовательских методов других наук[136].

Идеи о приоритете социально-гуманитарных наук уходят в историю. Но сегодня представитель любого направления науки, чтобы не выглядеть архаично, должен разбираться в вопросах эвтаназии, хосписного движения, социальной помощи. Новые способы познания мира формируют «профессиональную» чувствительность специалистов, способность в нынешних условиях быстро переквалифицироваться, получать необходимые обществу навыки, адаптироваться к вновь возникшим социальным условиям, изменениям на рынке труда. Объективно пропадает надобность и в чистых физиках, и в искренних лириках, и в исключительных теоретиках, и в стопроцентных практиках, не способных понять академических ученых[137]. Доказательства этому – прорыв биотехнологий в конце XX в., возрастающая роль таких наук, как социология, психология, культурология, формирование междисциплинарных социальных институтов в виде комитетов глобальной биоэтики, валеологии, синергетики.

Знание специфических норм биомедицинской этики, способность к системному анализу, к умению рассматривать проблему в междисциплинарном и социокультурном контекстах, развивая воображение, практические навыки и моральную ответственность за принимаемое решение, а также чувство эмпатии и сострадания к людям, животным, природе – это задачи, которые ставит перед биоэтикой жизнь.

Достижения научно-технического прогресса не только нарушают или ускоряют размеренный ход событий, но и могут привести человечество к ситуации непредопределенного будущего. Уже сейчас оказываясь открытым, оно в решающей мере зависит от наших сегодняшних решений и действий. Атмосферу всеобщего страха перед биотехнологическим бумом очень ярко выразил Ф. Фукуяма. «То, что мы переживаем сегодня, – это не просто технологическая революция в нашей способности декодировать ДНК и манипулировать ею, а революция в основополагающей науке – биологии. Эта научная революция опирается на открытия и достижения в ряде взаимосвязанных областей помимо молекулярной биологии, включая когнитивные науки о нейронных структурах мозга, популяционную генетику, генетику поведения, психологию, антропологию, эволюционную биологию и нейрофармакологию. И научное наступление во всех этих областях имеет потенциальные политические последствия, потому что оно расширяет наши знания о мозге, источнике человеческого поведения, а следовательно, и возможности управлять им»[138].

Мировое научное сообщество должно с высокой долей ответственности отнестись к процессу выработки и применения биоэтических норм и принципов, направленных на устранение названных проблем на пути дальнейшего развития биотехнологий в медицине. Биотехнологические аспекты, интегрированные в процессы транснационального взаимодействия, и социальный контроль в виде биоэтических ориентиров создадут предпосылки безопасного использования биотехнологий, позволят осуществить, возможно, самый значительный эволюционный скачок человеческой цивилизации[139].

Перед биоэтикой встает глобальная дилемма. Потенциал мудрости, глубину которого пока сложно определить, должен стать барьером на пути разрушения этических идеалов человечества. Однако та же мудрость должна и защитить новые биотехнологии, позволяющие с каждым годом дарить счастье здоровья и самой жизни все большему числу людей.

Развитие высоких биомедицинских технологий, тенденции глобализации этики, т. е. распространение феномена этики на все живое и сближение понятий этоса и биоса, новая медико-биологическая практика, возникшая после Второй мировой войны, усиление интегративных тенденций развития современного научного знания – все это стало источниками зарождения биоэтики, новой междисциплинарной области знания, появившейся в 1970-х гг. и с тех пор активно развивающейся и прирастающей новыми направлениями.

Основатель биоэтики американский онколог Ван Ренсселлер Поттер определил глобальную составляющую биоэтического знания, рассматривая эту дисциплину как область интеграции между наукой и системой человеческих ценностей, естественным и гуманитарным знанием, как систему знания и практики, регулирующую вмешательство в любую жизнь в пределах биосферы[141].

Одновременно мощным источником возникновения биоэтики были новые ситуации и проблемы практической медицины, вызвавшие к жизни первые институциональные выражения биоэтической практики. Здесь можно назвать, например, такие организации, как Hasting Center, созданный философом Дэниэлом Кэллехеном (Callahan) и психиатром Уиллардом Гейлином (Gailin) в 1969 г. с целью изучения и выработки правил в области исследований и экспериментов в биомедицинской сфере; или Kennedy Institute of Ethics, основанный акушером голландского происхождения Андре Хеллегерсом (Hellegers), который рассматривал биоэтику как диалог медицины, философии и этики, вырабатывающий свою собственную методологию[142].

Как видно, уже в истоках происхождения биоэтики проявляются разнородные тенденции, задающие, с одной стороны, теоретические (философские и социальные) аспекты, а с другой стороны, практические аспекты ее понимания и существования.

Конец ознакомительного фрагмента.