Биоэтика и социология: институциональный диалог. Глава 1. Теоретические основы институционализации биоэтики (М. А. Никулина, 2015)

При определении причин зарождения биоэтики первой и основной, а иногда и единственной, считается научно-технический прорыв в медицине, появление новых биотехнологий. Это только одно из оснований и, по нашему мнению, не самое главное. Естественнонаучные достижения Древнего Востока, Древней Греции и последующих этапов развития науки и техники не требовали особенной этики. И только во второй половине XX в. возникает такая необходимость. Неслучайно Ван Ранселлер Поттер, назвав появившуюся дисциплину биоэтикой, говорит, что она «рождается из тревоги и критической озабоченности перед лицом научного и общественного прогресса»[7]. Российский исследователь прикладной этики, развитие которой связано с появлением биоэтики, Л. В. Коновалова называет ее «зеркалом страха человечества… перед наукой и техникой»[8]. П. Д. Тищенко видит новую экзистенциальную угрозу для жизни, чести и достоинства пациентов, которую создают биотехнологии[9].

«Произошедшие за последние двадцать лет различные революционные изменения в области биологии и развитие новых технологий угрожают разрушить казавшиеся незыблемыми моральные нормы, а также некоторые социальные и культурные ценности, касающиеся родственных связей, преемственности поколений»[10] – так понимают последствия научно-технического прогресса в медицине французские специалисты в области биоэтики.

Социология и социологи, на наш взгляд, гораздо точнее и конкретнее определяют причины появления биоэтики как науки, как практической деятельности и как социального института, утверждая, что основаниями этого всего стали предшествующие социокультурные трансформации общества. Биотехнологические процессы обусловливают формирование качественно нового типа взаимоотношений общества и природы, где ценностным ориентиром должна стать идея «благоговения перед жизнью», единения человека и природы.

Биотехнологии социальны по своему характеру, они реализуются в обществе, детерминированы общественными потребностями, интересами, осуществляются социальными субъектами. На развитие биотехнологий оказывают влияние различные социальные факторы, среди которых потребности людей, система социальных отношений. Поэтому биотехнологии имеют ярко выраженный гуманистический аспект, связанный с определением границ биотехнологической деятельности.

Социальную сущность биотехнологий позволяет понять их аксиологическое содержание, которое проявляется в ценностном осознании биотехнологии как особой социальной формы деятельности. Преобразование социальной действительности с помощью биотехнологий, вторжение в эволюцию жизни может создать угрозу существованию человека. Поэтому в самой деятельности появляются элементы должного, несущие ценностно-ориентированную нагрузку, которые призваны если не предупредить полностью, то свести к минимуму неизбежные и серьезные отрицательные последствия бурного научно-технического прогресса.

В ситуации стремительных научно-технологических преобразований в медицине и связанных с этим социальных метаморфоз очень важно рассматривать происходящее становление биоэтики в контексте трансформации социокультурных факторов, т. е. необходимо своевременно оценивать не только само воздействие изменяющейся социальной действительности на человека, но и предвидеть вероятный спектр реакций – социальных действий и их последствий. Следует отметить, что в биоэтике для этого уже накопился существенный потенциал, а изменения современной социальной парадигмы определяют векторы ее развития. В этих условиях совершенно очевидно закономерное сближение социологического и биоэтического дискурсов. Определяется оно тем, что возникла объективная необходимость социологического осмысления биоэтики и на теоретическом, и на методологическом, и на эмпирическом уровнях. И диалог этих отраслей знания уже начат.

Так что же все-таки обусловило рождение биоэтики? Что, кроме биотехнологий, инициирует «тревогу и критическую озабоченность перед лицом научного и общественного прогресса», «страх человечества… перед наукой и техникой», «новую экзистенциальную угрозу для жизни, чести и достоинства человека», угрожает «разрушением социальных и культурных ценностей, касающихся родственных связей, преемственности поколений»? Вот несколько соображений по данному поводу.

1. В середине XX в. в условиях культурного и духовного кризиса нарастают антисциентистские тенденции. Это сопровождается укоренением сомнений в безграничных возможностях науки, которая, «поступив на службу» техногенной цивилизации, не в состоянии защитить самого человека от своих же успехов. Вера в торжество человеческого разума также потеряна. Научная рациональность превращается в индустрию по удовлетворению потребностей. Производство ядерного оружия, глобальные экологические проблемы, достижения генной инженерии говорят о том, что современная наука в своих притязаниях на раскрытие тайн природы, и особенно человеческой природы, приблизилась к критическому порогу, переступив который человечество ставит под сомнение дальнейшее свое существование.

К середине XX в. наука теряет авторитетное право различения истинного и ложного, которое в свое время было ею получено в результате идеологически поставленной власти научной (естественно-научной) рациональности[11]. В ситуации децентрации ценностного мира[12], выражающейся в утрате наукой своего непоколебимого авторитета, и возникает биоэтика.

2. В XX в. стремительными темпами развивались и процессы глобализации. Американский социолог Р. Робертсон, оказавший большое влияние на распространение термина «глобализация» в научном лексиконе, определил его как «процесс всевозрастающего воздействия различных факторов международного значения (например, тесных экономических и политических связей, культурного и информационного обмена) на социальную действительность в отдельных странах»[13].

Действительно, процессы глобализации стали определять качественные изменения в глобальном пространстве под всевозрастающим воздействием различных факторов международного значения в области экономических и политических связей, культурного и информационного обмена на социальную действительность в отдельных странах.

«Становление мировой экономики, появление первых международных организаций, развязывание Первой мировой войны, образование Лиги Наций, беспрецедентная битва народов во Второй мировой войне, появление ядерного оружия, создание Организации Объединенных Наций, начало третьей мировой („холодной“) войны»[14] – осязаемые контуры глобального мира, ставшие лицом его организации, структуры и события первой половины XX в.

Основной идеей глобализации становится мысль о том, что многие проблемы, в том числе и биоэтические, невозможно верно изучить, оценить и решить на уровне одного государства. Формулируя их с точки зрения глобальных процессов, мы неминуемо выходим на необходимость их мирового осознания, анализа и разрешения. Одним из первых знаковых примеров мирового сотрудничества в сфере правового регулирования международных отношений, где впервые прозвучало развернутое обсуждение проблем биоэтики, связанное с «делом врачей» и проведением медико-биологических экспериментов над человеком немецкими врачами вопреки данной ими клятве Гиппократа в годы Второй мировой войны, стал Нюрнбергский процесс. Принятый на нем «Нюрнбергский кодекс» называют первым биоэтическим документом, сформулировавшим биоэтические принципы и правила, несмотря на то что биоэтика как наука оформилась гораздо позже.

Однако нельзя не отметить и негативные последствия процессов глобализации, которые прямо или опосредованно влияют на развитие биоэтики как науки и формирование биоэтических институтов. Процессы интеграции, глобализации в реальной жизни вместо равноправного диалога между культурами инициируют, например, навязывание западных ценностей традиционным культурам, что находит свое подтверждение в насильственной вестернизации культуры, либо вообще навязывание ценностей одной культуры всему миру, так, американизация культуры становится раздражителем во многих регионах земного шара[15]. Все это ведет к конфликту ценностей и проблематизирует однозначное определение того, на какие культурные нормы и ценности, на какие образцы поведения и другие культурные характеристики следует опираться конкретному человеку в повседневной жизни и профессиональной деятельности.

3. Стремительное развитие новых информационных технологий влечет усреднение массовой культуры. Э. Тоффлер по этому поводу замечает, что «централизованно разработанные образы, впрыснутые в массовое сознание средствами массовой информации, способствовали стандартизации нужного для индустриальной системы поведения»[16]. Новые информационные технологии включили процесс «культурной гомогенизации», когда аналогичные пристрастия и образцы «культурного потребления» получают популяризацию во всех слоях населения, от привилегированных до малообеспеченных[17].

Происходящий процесс разрушения традиционных норм и ценностей, гарантирующих человеку стабильность существования, характеризуется вместе с тем целенаправленным навязыванием стандартизированных, искусственно сконструированных ценностей, что делает проблематичной свободу самовыражения человека.

Процессы глобализации, научно-технический переворот, информационная революция значительным образом изменяют человеческое бытие. Сжимаются время и пространство, открываются границы, превращая индивидов в граждан мира. Появление такого феномена, как «глобальное информационное сообщество», транслирует прежде всего глобальную унифицированную информационную индустрию, развивающуюся на фоне непрерывно возрастающей роли информации и знаний в социокультурном пространстве. Информация приобретает в обществе новые значения, определяющие все иные жизненные измерения, меняет значение таких фундаментальных понятий, как пространство, время и действие. Ведь глобализацию можно охарактеризовать как процесс укорочения временных и пространственных дистанций. «Сжатие времени» инициирует сжатие пространства. Сокращается время, которое требуется для свершения сложных пространственных действий. Следовательно, каждая единица времени уплотняется, наполняется иным количеством деятельности, многократно превышающим то, которое можно было совершить когда-либо прежде. Ценность времени значительно возрастает. Стремительность биотехнологических инноваций значительно сокращает время, отведенное на этико-аксиологическую оценку их последствий для нашей цивилизации.

4. Социокульурным основанием зарождения медицинской, биомедицинской этики, а значит, и биоэтики принято считать также социальные движения того времени: молодежные революции студентов в Европе, движение «новых левых», хиппи и др.[18], движение черных за гражданские права в США, феминистские, экологические и сильное антивоенное движение[19].

Антипсихиатрические движения, обращенные против власти медицины над человеком, против ее социально-принудительного характера, полемика по поводу этических аспектов искусственного аборта и легализации абортов, феминистские движения на фоне влияния новых технологий определили социальный контекст и причины появления биоэтики.

В 60-х гг. XX в. в Великобритании, когда шло обсуждение законодательного разрешения абортов, основной упор делался именно на социальный контекст: говорилось о необходимости разрешения абортов бедным женщинам, если они не в состоянии воспитать ребенка. Акт 1967 г. о легализации абортов явился продуктом своего времени, он обсуждался в контексте социальных реформ и либерализации отношений в английском обществе в целом. В 70-х гг. XX в. в центре аргументации оказались права женщины, и в частности ее право на реализацию своей автономии. И только в 80-х гг. XX в. в связи с развитием генетики, микробиологии и эмбриологии одним из центральных дискуссионных вопросов стала проблема статуса эмбриона[20].

Появление репродуктивных технологий и контрацептивных средств разделило брак и деторождение. Последствия от применения таких технологий и средств весьма неутешительны – разрушение института семьи, безответственное отношение к вопросам продолжения рода, бесплодие. К сожалению, ни один закон не в состоянии регулировать эти процессы. Кто-то может возразить, увидев в биотехнологиях альтернативу аборту. Но при аборте уничтожается уже зародившаяся человеческая жизнь, а контрацептивы убивают желание иметь детей. Мир давно уже готов изменить отношение к самой интимной стороне своей жизни, однако биоэтическая оценка в большей степени декларативна, а практические действия не поддаются юридической регламентации.

Выделенные социальные движения инициировали широкие научные и общественные дискуссии, предметом которых были моральные проблемы биобезопасности человека, равенства, справедливости, свободы волеизъявления, ненасилия.

5. Кризис в философской этике в середине XX в. – следующая предпосылка формирования биоэтики как самостоятельной отрасли знания. Произошел разрыв между этическими учениями и человеческой практикой, когда теоретические понятия морали становились все более абстрактными, а значит, и трудноприменимыми к реальным ситуациям[21]. Нарушенной оказалась системность и целостность самой этики. П. Д. Тищенко говорит, что «„этик“ в современном мире слишком много»[22]. Т. Х. Энгельгард данный процесс называет революцией в этике 1960-х, которая, в свою очередь, и «породила биоэтику 70-х»[23]. Все это привело к рождению прикладной этики, представляющей собой качественно новый этап развития философской этики, «предметом которой являются практические моральные проблемы, имеющие пограничный и открытый характер»[24]. Именно такие проблемы изначально и инициировали биоэтический предмет.

6. На рубеже XIX–XX вв. общество вступило в совершенно новый период развития, когда классическая модель культуры, традиционные ценности (Бог, душа, мораль, творчество, духовный аристократизм, индивидуализм) уходят в прошлое. Меняются политические реалии, экономическая ситуация, уровень развития техники, духовный климат. Проблема же заключается в том, что моральные и духовные установки человека не могут меняться с той же скоростью, что и уровень техники, и в XX в. впервые создается уникальная и трагическая ситуация, когда технический прогресс опережает скорость его гуманитарного осмысления. Еще А. Тойнби выдвинул идею об отрицательной зависимости между технологическим и социально-духовным ростом. Человек в этой ситуации ощущает состояние кризиса. Термин «антропологический кризис» крайне популярен сегодня в социально-гуманитарных дисциплинах. Современная ситуация в европейской (и мировой) культуре заставляет вкладывать в понятие «антропологический кризис» новый, более драматический смысл. Речь идет о кризисе человека как биологического вида[25], что становится предметом биоэтики.

Новейшие биотехнологии проблематизировали сложнейшие этико-аксиологические вопросы, связанные с границами вторжения в человеческую жизнь. Принципиально важным становится тот факт, что биотехнологии требуют этической оценки еще на стадии научной разработки, до внедрения в медицинскую практику. Это можно проследить на истории развития медицинской генетики, ЭКО («оплодотворение в пробирке»), суррогатного материнства и др. Процесс внедрения результатов этих методов был достаточно сложным и противоречивым. Например, объявленный в 1971 г. мораторий на разработку метода ЭКО Р. Эдвардсом и П. Стептоу был снят Британским комитетом по медицинским исследованиям только в 1975 г.

Следует также подчеркнуть, что этико-аксиологическая оценка последствий достижений в медицине и новых биотехнологий формируется через интерпретацию событий в исторической перспективе и перспективе национальных традиций, т. е. этические проблемы XXI в. не являлись моральными проблемами для людей, живших двести лет назад, например, целый комплекс проблем вокруг клонирования. То, что какие-то проблемы стали восприниматься в качестве моральных, подтверждает тот факт, что произошли кардинальные изменения в культуре, а сами культуры и отличаются по тому, что они интерпретируют как моральные проблемы, а также по тому, как они определяют правильные способы решения этих проблем. Все это обусловливается историей, традицией, обучением, существующими предубеждениями, жизненным опытом и т. п. Именно в решении проблем биоэтики четко прослеживается социокультурная обусловленность понимания и решения ее проблем.

Бурное развитие наукоемких технологий во второй половине XX в. стало лишь импульсом для поиска путей и способов разрешения давно назревших комплексных этико-аксиологических проблем, инициированных антропологическим кризисом и связанных с разрушением экзистенциальных оснований человека, его духовной и физической целостности, его базовых жизненных ценностей.

7. Изменение врачебных практик повлекло и изменение роли, места, функций медицины в обществе, а в конечном результате сформировался ее переход в новое состояние, что можно считать еще одним основанием появления биоэтики. М. Фуко в книге «Рождение клиники» демонстрирует, как медицина, обретая форму клинического опыта, в начале XIX в. «по полному праву заняла статус философии человека»[26]. Возникает новый социальный институт – здравоохранения, обеспечивающий контроль над самими врачами, ограждая народ от шарлатанов и знахарей, а внутри него создаются особые структуры, призванные гарантировать квалификацию врача, причем основным критерием выступает клинический опыт. Новой функцией здравоохранения становится поддержание здоровья нации, а также формирование у людей «медицинского бдительного» сознания[27]. Эти черты медицины-здравоохранения определяют процессы социализации медицины и медикализации общества, которые усиливаются биотехнологическим прогрессом.

Новые биотехнологии дают беспрецедентные возможности не только улучшения, изменения человеческой природы, но и создания того, что не заложено природой изначально. Все это позволяет перепроектировать природу человека и изменять векторы человеческого развития, но ученые не должны игнорировать вероятность драматически непредсказуемых результатов и необратимых последствий, чтобы не поставить человека на грань уничтожения как вида. Ценно, что сегодня уже осознана необходимость защиты человека по нескольким причинам.

Первая причина заключается в том, что процесс расширения прав и свобод личности в современном мире требует качественно новой ценностной ориентации в медицине, при которой врач и пациент выступают равноправными партнерами. Утрата нравственных традиций в медицине, интериоризация абсолютных ценностей и принятие ценностного плюрализма ставят под сомнение патерналистскую модель взаимоотношений врач – пациент, описанную Парацельсом.

Вторая причина – стремительное развитие науки, появление новых биотехнологий, компьютеризация, а также промышленные масштабы производства лекарственных средств. Следовательно, необходимо регламентировать не только научно-исследовательскую, но и испытательную деятельность в этой сфере, соблюдая принципы биоэтики. Однако необходимо учитывать и тот факт, что биоэтика сама уже включает в себя бизнес-компоненты, которые должны быть сведены к минимуму.

И третья причина связана с интенсификацией процесса, который принято называть «расширение медикализации». Медикализация – это процесс, в рамках которого состояние или поведение определяется как медицинская проблема, требующая медицинского разрешения. Неконтролируемое расширение этого процесса получило название «медикализация культуры»[28], что может привести к негативным индивидуальным и социальным последствиям. Именно здесь необходим контроль со стороны общества. Но осуществлять его возможно только в форме этической регуляции, поскольку расширение медикализации не поддается юридической регламентации.

Выделенные выше социокультурные основания генезиса биоэтики в совокупности проблематизировали неопределенность сущности человека и неустойчивость его природы, что проявилось в возникновении биоэтики, предназначение которой с самого начала было направлено на обеспечение прав, свобод и защиту достоинства человека. К концу 60-х гг. XX в. вопросы «что такое человек?», «в чем сущность человека?» перестали быть предметом интереса исключительно философии. Адекватные ответы потребовались общественной практике и конкретным людям в связи с тем, что появилась необходимость защиты отдельного человека и его целостности. Вместе с тем в современном обществе сложилась парадоксальная ситуация: медицина, изначально возникшая с целью лечения и спасения человека, в процессе своей социализации стала все чаще выполнять репрессивные функции, что наглядно показал Нюрнбергский процесс.

Проведенный анализ социокультурных оснований генезиса биоэтики позволяет сделать следующие выводы.

1. Формирование и развитие биоэтики, а также определение ее статуса и в науке, и в жизни общества были связаны с трансверсиями и флуктуациями категорий философской этики вообще и биомедицинской в частности.

2. Достижения медицины, биологии, техники формируют опасную тенденцию отношения к человеку как объекту наблюдения, экспериментирования и манипулирования. Грандиозные изменения в техническом и технологическом перевооружении медицины, кардинальные сдвиги в медико-клинической практике, успехи генной инженерии и клонирования, достижения в области новейших биотехнологий, возможности трансплантологии и длительного поддержания жизни умирающего пациента актуализируют необходимость совершенствования этико-гуманистических факторов не только в профессиональной деятельности ученых, но и в обществе в целом.

3. В условиях острой необходимости гуманизации общественных отношений возрастает внимание к правам человека. Фундаментальной проблемой современной биоэтики становится защита прав человека в связи с медико-биологическими воздействиями и манипуляциями. Биоэтика рассматривает заботу о жизни и здоровье как право каждого человека, а не приоритетное право врачей и исследователей, вмененное клятвой Гиппократа и должностными обязанностями, а также корпоративной профессиональной биомедицинской этикой.

4. «На передний план выходит социально сконструированная природа индивидуальности»[29]. Английский социолог З. Бауман в концепции социального постмодернизма объясняет эти перемены в понимании человека, или субъекта, изменением характера социальных отношений в обществе. Человеческую природу, некогда считавшуюся прочным и неизменным результатом божественного творения, уже не считают таковой. «Ничто уже не рассматривалось и не могло рассматриваться как данность»[30]. Современные биоэтические проблемы свидетельствуют о размывании образа человека, о его деструкции. Очевидной становится возможность не только улучшения своего тела, но и кардинального изменения человеком самого себя по своему собственному проекту – это возможность конструирования и реконструирования человека с помощью новых биотехнологий[31]. Например, вмешательство в геном человека или изменение пола. Вместо индивидуальности появляется дивидуум – человек делимый[32], который сам себя может «сконструировать», собрав понравившийся образ из имеющегося материала в уже формирующемся «банке органов», легко заменив какие-то части своего тела.

Ценностная проблематика занимает сегодня значительное пространство в научных исследованиях. Наметилась даже некоторая экспансия ценностного подхода в социологии, что вызвало реконструкцию в ней раздела аксиосоциологии. Это обусловлено, с одной стороны, влиянием постмодернистской аксиологической направленности социологической парадигмы зарубежной мысли, а с другой – переходом России в иное качество и необходимостью решения проблем адаптации людей к новым ценностно-нормативным системам, выработки фундаментальных ценностных ориентиров и «предельных мотиваторов» поведения.

Новый тип социального развития получает, как показывают социологические «замеры», статус ценности. Аксиологические флуктуации и ценностные трансверсии инициируют такие ценности, как альтернативность, не абсолютизированная рациональность, конкурентность, деидеологизация общественного сознания, компромисс интересов, инновационность, социальный риск, плюрализм мнений и социальных форм, наличие исторической памяти, приобщенность к политике, смещение центров власти, культурный эклектизм.

Аксиология как научная отрасль знания стала академическим ответом на социокультурные перемены конца XIX в., когда начался переход от культуры традиционной к культуре модерна. Периодически актуальность аксиологии возрастала в эпохи крупных социальных катаклизмов, когда возникала необходимость теоретического обоснования и введения новых ценностных ориентиров развития.

Ценности всегда были предметом внимания социологических дискуссий. В классический период накапливался и «шлифовался» методологический инструментарий аксиологии, очерчивались контуры существующей сегодня теории ценностей, проходили апробацию различные подходы. Классическое наследие востребовано и сегодня, возрождаясь в новых теориях ценностей. Не является исключением и одна из самых «молодых» – ценностная система биоэтики. Наиболее значимым представляется исследование социальной обусловленности не только генезиса биоэтики, но и особенностей биоэтического типа рефлексии, позволяющего выявить социально-аксиологическую сущность биоэтики и ее роль в формировании в общественном сознании ценностного отношения к жизни и здоровью человека. Аксиологическая компонента биоэтического дискурса представляется основной с точки зрения теоретико-практической экспликации человеческого бытия в условиях биотехнологического прогресса.

Аксиологическая параметризация в биоэтике содержит в себе как ценности внутринаучного порядка, направленные на когнитивно-технологическую сферу медицинской практики и абсолютизируемые в биоэтике, так и ценности мировоззренческого порядка, направленные на общекультурную сферу и выраженные в клятве Гиппократа и в этических кодексах, причем и те, и другие представляют собой важнейшие индикаторы действенности, функциональности воспроизводственного потенциала биоэтики, указывающие на ее «жизнеспособность».

Генезис биоэтики – естественная ответная реакция на тревожные коллизии второй половины XX в., спровоцированные бурным развитием биомедицинских технологий. Этико-аксиологический подход в оценке научных инноваций, радикально меняющих отношение человека к миру и к самому себе, не успевает формировать новые ценностные ориентиры, инициируя смысложизненные конфликты и проблемы, затрагивающие существование человека как биологического вида. Для восстановления равновесия и гармонии природы и человека необходимы дополнительные усилия. Ответом на такой запрос и стала биоэтика – и как нормативная дисциплина, и как прикладная этика, регулирующая нравственное отношение человека ко всему живому.

Теоретический базис был уже подготовлен в виде основных этико-аксиологических принципов, принятых международных документов по биоэтике (Хельсинкская декларация[34], Женевская клятва врачей[35], Конвенция о правах человека[36] и др.) (см. Приложения 12, 2, 4 и др.), специальных социальных субъектов биоэтической регуляции медицинской деятельности – независимых этических комитетов. К началу XXI в. был сформирован и институт консультантов в области биоэтики. Этические нормы стали обязательными во всех медицинских документах и в стандартах по оказанию медицинской помощи.

Однако целенаправленный процесс институализации биоэтики как нормативной дисциплины, а позднее как социального института, постепенно элиминировал ее аксиологическую суть. Гармония природы и человека как высшая цель цивилизации активно выхолащивается и подменяется операциональными процедурами коммерциализированных проблем клонирования, эвтаназии, трансплантологии, новых репродуктивных технологий и т. п. Принципы редуцируются в социальные нормы, высшие ценности – добро, справедливость, милосердие, альтруизм – замещаются набором правил, предполагающих уже юридическую ответственность.

Вследствие этих тенденций не получают должной биоэтической трактовки и оценки многие значимые биомедицинские вопросы, такие как отношение к патернализму в медицине, смысл и понимание принципа уважения автономии пациента и принципа справедливости при оказании медицинской помощи. К тому же, несмотря на стремительное эволюционирование биоэтики, наметившаяся тенденция медикализации культуры не только не замедляется, но по некоторым параметрам превосходит «до-биоэтический» уровень. Не сразу, но биоэтика утрачивает сенситивную связь с общей теорией морали, диффундируя в сторону биомедицинского права.

Все настойчивее заявляет о себе актуальность обсуждения вопроса о подготовке человека к жизни в будущем обществе, обществе ускоряющегося роста масштабов воздействия различных технологий на окружающую среду, социокультурную сферу и самого человека. Главный вопрос состоит в том, как уравновесить динамику биотехнологического прогресса и поиск новых биоцивилизационных ценностей, через осознание которых человек будущего будет определять социальную значимость и социальные риски развития биотехнологий. Специфика понимания биотехнологических рисков в современную эпоху неразрывно связана с биоэтическим подходом.

Внедрение биомедицинских новаций, определение и оценка факторов социальных рисков при этом для человека и общества наряду с критериями традиционной медико-этической нравственности актуализируют аксиологическую компоненту биоэтики.

В настоящее время биоэтику уже вполне определенно можно представить в качестве «неформального социального института и общественного движения» (Б. Г. Юдин)[37]. Среди различных тенденций, которые имеют место быть в процессе генезиса мировой биоэтики, преференциальной, на наш взгляд, остается поиск оснований «нравственной жизни» («этики жизни»), которые были бы ориентированы на сохранение ценностных форм духовной жизнедеятельности человека и спасение человеческой телесности («естественного человека»)[38].

Через призму явных или отдаленных во времени последствий научно-технического прогресса в области биомедицины заново переосмысливаются традиционные представления о благе пациента, о начале и конце человеческого существования. Интеллектуально обосновывая и социально оформляя публичные дискуссии о границах человеческого существования, биоэтика не дает окончательных ответов – биотехнологический прогресс не стоит на месте, в дискуссии вовлекаются все новые социальные группы, и это все заставляет снова и снова переосмысливать биоэтические границы возможного и допустимого. Вопрос о том, как сохранить современного человека от научно-технического апокалипсиса, становится одним из центральных не только в академических исследованиях. От его решения зависит этико-аксиологический анализ действий медиков и пациентов в конкретных ситуациях.

Исходя из вышесказанного, гуманизация науки в XXI в. должна стать первостепенной задачей. Острее всего это касается системы медико-биологических знаний и исследований, так как хотя человек определяется объектом этой области, их гуманистическая ориентация – парадоксально, но факт – продолжает оставаться лозунгом и пафосным содержанием глав учебников по биоэтике. Гуманистическое осмысление происходящих процессов инициирует механизмы взаимодействия естественно-научного и гуманитарного знания. Синтез этих областей человеческого знания диктует и поиск новых концепций. Одним из возможных путей осуществления этого синтеза является становление, развитие и изучение аксиологических параметров биоэтики и их социальная обусловленность. Поиск ценностных оснований биоэтики продолжается, он поможет сформулировать новые этические постулаты, представить их перед медицинским и научным сообществом, определить биоэтические дилеммы, с которыми сталкиваются врачи, медперсонал и исследователи в своей деятельности.

Вместе с тем в условиях утверждения современной гуманитарной парадигмы науки именно биоэтика обеспечивает разрешение на своем поле противоречия между антропоцентризмом «старого» гуманизма, делавшего человека исключительным центром мироздания, и новым, «неантропоцентрическим» подходом, заботящимся о Жизни и Живом во всех их проявлениях. Снимая это противоречие, биоэтика делает обе эти парадигмы комплементарными – «уживающимися» и взаимодополняющими друг друга. Современная экологическая ситуация вплотную подвела социум к осознанию несостоятельности и даже опасности отношения к человеку как самоценности. Сегодня условием эко- и биобезопасности становится новая постчеловечность – человечность более высокого уровня, направленная на выбор человеком подлинных жизненных ценностей и выявляющая его способность к заботе о жизни и правах Живого на до-, не- и недочеловеческом уровнях[39].

Все это расширяет традиционное предметное поле этики, включая в него объекты природы как равноправных субъектов, что инициирует формирование новых отраслей этического знания, например, предмета нашего настоящего исследования биоэтики. Биоэтика призвана вырабатывать новые нравственные нормы поведения личности не только в «человеческих», но и в «нечеловеческих» ситуациях, ориентируя человека отказаться от собственного антропоэгоизма, и научить его проявлять чувства уважения, долга и ответственности в отношении всего живого и неживого в мире.

Многие биоэтические проблемы имеют «открытый» характер, поскольку врач и исследователь очень часто оказываются перед неоднозначным и непростым выбором, зависящим от биоэтического образования и уровня их этической компетентности, которой должны обладать все участники клинического лечения или исследовательского процесса.

Древнейшим регулятором поведения людей в социуме является мораль. Мораль выступает основой системы общечеловеческих ценностей, сложившейся в процессе антропосоциогенеза. Ценностная система каждого человека формируется под влиянием нескольких взаимосвязанных систем моральных ценностей: общечеловеческих, социентальных, ценностей социального окружения, профессиональных ценностей и ценностей личностных, обусловленных воспитанием, результатами социализации, социальным опытом. О зрелом этико-аксиологическом сознании можно говорить лишь в том случае, когда ценности вышеназванных этических систем не только не противоречат друг другу, но и становятся этико-аксиологической потребностью человека. Стабильное развитие социума в неменьшей степени зависит от этого условия.

Формируясь как самостоятельная часть общей теории морали, биоэтика ставит своей главной задачей целевое регулирование нравственного отношения ко всему живому и неживому, но на первом этапе своего развития структурируется как социальный институт, выражающий интересы медицины и здравоохранения. В связи с этим деонтологическая составляющая вполне очевидна и доминирует, а аксиологическая нивелируется в своем ценностнообразующем значении. Формализованное регулирование поведения людей в данной сфере элиминирует этическо-аксиологическое содержание принципов нравственного отношения к живому, что приводит к вытеснению нравственно-оценочных процедур их описанием, этико-аксиологические и литературно-эстетические истоки биоэтических сентенций расцениваются как предпосылки нарративной биоэтики, вечное противостояние жизни и смерти сменяется комментарием к истории болезни. Биоэтика перестает быть нравственным фильтром, и интериоризируется функция апологии медикализации культуры.

Вернуть приоритет аксиологической составляющей биоэтики можно и должно, это укрепит предписанную ей феноменально-культурную ипостась. Биоэтика в статусе «культурного комплекса»[40] в наибольшей мере отвечает потребностям гармоничного развития общества, разрешает сохранять ее интенциональную связь с общечеловеческими ценностями в контексте их национально-традиционных особенностей.

Появление биоэтики – это не простой переход от профессиональной или узкокорпоративной регуляции поведения и отношений в сфере охраны здоровья (биомедицинская этика) к регуляции вопросов жизни человека на уровне цивилизации в целом. Биоэтика – это и новый этап в развитии общей теории морали. В подтверждение этому можно привести несколько аргументов.

Будучи выражением корпоративной морали, биомедицинская этика оставалась обособленной частью культуры, не актуализируя прямую связь со структурой общечеловеческой морали. Экспликация структуры морали в применении к биомедицинской этике стала возможной только с появлением биоэтики как специфического транслятора этических принципов, аксиологических параметров в область медицины. Комплементарность проблемного поля биоэтики проблемному полю медицины и других культурных комплексов инициирует активную экспансию предлагаемых ими методов и ориентаций. Такое взаимодействие не должно трансформироваться в зависимость и соподчиненность, что негативно будет сказываться именно на аксиологической составляющей биоэтики.

Любая этическая теория включает два учения: учение о должном (деонтология) и учение о ценностях (аксиология). Иными словами, деонтология – это учение о проблемах человеческого долга, где долг рассматривается как внутреннее переживание принуждения, определяющееся этическими ценностями, а аксиология – это учение о природе ценностей, их месте в реальности и структуре ценностного мира, о взаимосвязи различных ценностей и социальных факторов. В биомедицинской этике превалирует деонтологическая составляющая, ввиду того что строгие императивы правил и норм взаимодействия были необходимы в этой профессиональной сфере.

В современной биоэтике эта непропорциональность преодолевается усилением внимания к аксиологическим проблемам. Деонтология закрепляет аксиологически проверенные правила поведения. Оценочная деятельность в биоэтике должна быть более мобильной, быстрее должна реагировать на ожидаемые последствия изменений человеческой деятельности. Деонтологическая составляющая в данном случае более консервативна. На наш взгляд, таким образом можно решить и внутренние противоречия морали, которые в биоэтике проявились острее.

Социологический анализ аксиологических параметров биоэтики представляет собой актуальное для современной науки соотнесение конкретных достижений научного познания, их технических и социокультурных эффектов с осмыслением перспектив природно-общественного бытия людей в целом. Исследование феномена биоэтики в контексте аксиологических характеристик отношения человека к своему природно-общественному бытию открывает новые грани в трактовке «вечных вопросов» человеческого присутствия в мире, дальнейшего существования культуры, будущего человеческого рода. Социальная обусловленность системы духовно-практических координат, опосредствующих отношение людей к миру, усиливает содержательные параметры биоэтической рефлексии в концептуальном и методологическом плане, вносит значимый вклад в совершенствование категориального аппарата биоэтики. Аксиологические параметры биоэтики не только моделируют матрицы ценностной трансдисциплинарной рефлексии в контексте медицинской практики, но и создают социально-методологический потенциал осмысления и деятельности в других областях инновационной практики.

Научно-технический прогресс все более ориентируется на интересы и нужды отдельного человека, который выступает в качестве главного и массового потребителя того, что дает этот прогресс. Более того, сами интересы и нужды рядового человека – потребителя – теперь становятся стимулом, во многом определяющим направления и темпы научно-технического прогресса. И в той мере, в какой на нем начинает концентрироваться мощь научного познания, наукой разрабатываются все новые, все более тонкие и эффективные средства воздействия на него, неизбежно возрастают элементы риска и опасности, которым человек подвергается. А значит, становится актуальной задача защиты человека, ради которого теперь осуществляется прогресс науки и техники, от негативных последствий этого же самого прогресса. В результате резко обостряется необходимость выявлять такие последствия и тем или иным образом реагировать на них.

В изменившихся социокультурных условиях возникает необходимость переосмысления назначения, смысла и статуса биоэтики как науки и как социального института. Широта представлений о биоэтике вполне естественна, поскольку, чем сложнее и богаче определяемый объект, тем больше описывающих его дефиниций. Существующее противоречие между назревшей необходимостью системной концептуализации биоэтики и явно недостаточной разработанностью широкого круга теоретико-методологических оснований исследования этого явления определяет направление анализа биоэтических акторов. В гносеологическом отношении большинство исследователей рассматривают биоэтику как преемницу традиционной медицинской этики, своеобразие которой связано со спецификой внедрения биотехнических инноваций в медицинскую практику. Однако биоэтика не является простым переходом от корпоративной регуляции поведения и отношений в сфере охраны здоровья к регуляции на уровне общества в целом. Она является новым этапом в развитии общей теории морали.

Очевидно, что медицина как социальная конфигурация связана с различными культурными комплексами, проблемное поле биоэтики не просто комплементарно их проблемному полю, оно подвергается активной экспансии предлагаемых ими методов и ориентаций. Полезное взаимодействие часто трансформируется в зависимость и соподчиненность, что негативно сказывается именно на аксиологической составляющей биоэтики.

Несмотря на признанное определение предмета биоэтики как нравственного отношения ко всему живому, ее предметное поле неоднородно. В нем пока еще доминирует медицинская проблематика, очень слабо разработаны вопросы биоэтики в агрокультуре, образовании, сфере масс-медиа и т. д. Такая ситуация объясняется тем, что именно в медицине актуализируется отношение человека к «вечным» ценностям – жизни, смерти, здоровью.

В современной биоэтической парадигме заметен радикальный поворот от методов практического описания биомедицинской морали к обостренной этико-аксиологической рефлексии оснований нравственности в биомедицинских исследованиях, формированию своих собственных положений о морали и ценностях. Происходит расширение проблемного поля биоэтики за счет включения в него не только нравственных, философских, правовых компонентов, но и объединения различных систем ценностей: биологических (физическое существование, здоровье, свобода от боли и т. п.), социальных (равные возможности, получение всех видов медицинских услуг и т. п.), экологических (осознание самоценности природы, ее уникальности, коэволюции), личностных ценностей (безопасность, самоуважение и т. п.).

Как было отмечено выше, возникновение биоэтики явилось естественной ответной реакцией на серьезные коллизии, произошедшие с человечеством к середине XX в. и связанные с бурным развитием биомедицинских технологий. Аксиологическое сопровождение подобных серьезных новшеств, в корне меняющих отношение человека к миру и к самому себе, не успевает формироваться, порождая серьезные конфликты и проблемы, от решения которых зависит само существование человека как биологического вида. Гармония природы и человека нарушается, и требуются дополнительные усилия, чтобы восстановить равновесие. Результатом таких усилий в последней трети прошлого века и стало появление биоэтики как науки, регулирующей нравственное отношение человека ко всему живому.

Общество испытывало серьезные затруднения в этическом осмыслении многих принципиальных вопросов, получивших новые смыслы, таких как отношение к патернализму в медицине, смысл и понимание принципа уважения автономии пациента и принципа справедливости при оказании медицинской помощи и др. Однако биоэтика как сложный социальный феномен также не имела четко определенной теоретико-методологической основы и подходов в ее изучении.

С определенной долей уверенности мы можем сказать, что методологической основой изучения биоэтики является междисциплинарный подход, диктующий единство общефилософского, социологического и социокультурного аспектов. Анализ биоэтики на общефилософском уровне связан с характеристикой ее как философии жизни. Социологический подход предполагает анализ биоэтики как процесса социального взаимодействия акторов (субъектов). Социологическая интерпретация теории и практик биоэтики означает исследование социально-культурной составляющей и социального контекста реализации биоэтических практик. Использование междисциплиарного подхода позволяет отказаться от сложившихся стереотипов в толковании биоэтики, отразить ее онтологическую специфику, внутреннюю амбивалентность.

Смысл понятия «биоэтика», введенного В. Р. Поттером, предполагает рассмотрение ее в качестве «моста в будущее», обеспечивающего человечеству выживание и безопасность[42]. Строительство этого моста требует формирования нового типа морального сознания, синтезирующего глобальное видение мира с подлинно гуманистическими ценностями. Этот тип сознания подразумевает переход от «старого» принципа регуляции отношений человека и природы – антропоцентризма, который, считая Человека единственным и высшим критерием в шкале ценностей, высокомерно ставил его над Природой, к новому, неантропоцентристскому подходу. Последний высшей ступенью в шкале ценностей считает не человека и не природу, а гармоничное и равноправное сообщество людей и всех других компонентов природы. При этом биоэтические концепции предполагают оптимальное соотношение интересов человечества и всей остальной биосферы – «Иного Живого», при котором, воздействуя на объекты живой природы, используя их в своих целях, человек обязан учитывать их возможности и интересы. Так, гуманизм человека должен проявляться в отношении к природе в той же мере, как и в межличностных отношениях. Ценностно-мировоззренческой основой здесь выступает признание «одухотворенности» Живого, что и делает возможным нравственно-понимающее отношение к нему[43]. Для этого необходимо, чтобы Живое – «нечеловеческий субъект» – признавалось источником отношений, равным субъекту человеческому. Это, в свою очередь, требует признания независимости и внутренней самоценности природных феноменов, вне связи с их ценностью для человека и его потребностями. Поэтому человек не вправе решать с позиции пользы и целесообразности вопрос о ценности или праве на жизнь того или иного животного или биологического вида. Его долг – не допускать потерь в биоразнообразии, сохраняя все виды и объекты природы, и заботиться о правах биоса, проявляя широкий «человеческий» подход, предполагающий пересмотр традиционных этических принципов и формирование новых. Основой такого подхода, определяющего отношение человека к природе как «Иному Живому», является понимание собственной сущности как части природы. Этот внутренний фактор единства и взаимодействия человека и природы обусловлен прежде всего природной (биологической) сущностью самого человека, что, вероятно, и натолкнуло его в свое время на мысль использовать для изучения человеческой природы другие животные системы. Вместе с тем именно это обстоятельство требует от нас признавать приоритетным, естественным правом, определяющим все другие права и моральные ценности, право на жизнь – не только человека, но и других природных систем. Именно оно предупреждает об опасности, общей и для всей природы, и для человека, – опасности излишне активного вмешательства человека в Природу. Примером здесь могут служить достижения генной инженерии по вторжению в природу человека, других живых существ и растений[44].

На теоретическом уровне необходимость и возможность подобного подхода определяются моральными принципами, ценностями и императивами, выступающими регулятивами и одинаково пронизывающими сферы биоэтики, экоэтики и общественной морали в целом. Общим главенствующим принципом, безусловно, является здесь принцип «благоговения перед жизнью» А. Швейцера. Он требует от человека «относиться с благоговением к каждому живому существу и уважать его как собственную жизнь». Этика благоговения перед жизнью заключает в себя любовь, самопожертвование, сострадание и стремление помочь любому живому существу, которое напоминает нам: «Я – жизнь, которая хочет жить среди жизни, которая хочет жить». Нравственным человек является «только тогда, когда он повинуется внутреннему побуждению помогать любой жизни, которой он может помочь, и удерживается от того, чтобы причинить живому какой-либо вред»[45].

Другим общим принципом биоэтики, оказывающим влияние на состояние общественной морали и биобезопасность, выступает принцип субъект-субъектных отношений человека и природы. Он вытесняет традиционные отношения, в которых природа и Иное Живое (животное, человеческий эмбрион, неправомочный человек) рассматриваются как объект (исследования, вмешательства, «усовершенствования»), и заменяет их принципиально иными, необходимыми для установления равноправного диалога человека и природы. Этическим основанием данного принципа выступает ориентация на взаимодействие человека, в частности, с животным как с иным субъектом, обладающим собственными правами (правом на жизнь, на избавление от страданий и др.). Этот принцип воплощается в экологическом императиве, требующем учитывать одинаковую уязвимость и человека, и природной среды; не допускать превышения их «пределов прочности»; не вступать в противоречие с природными закономерностями; минимизировать «старые» принципы полезности, целесообразности и использования животных, заменяя их новыми гуманистическими принципами самоценности Живого[46].

Современная биоэтическая парадигма предполагает обостренную этико-аксиологическую рефлексию над нравственными основаниями клинической медицины, биомедицинских исследований и доклинических испытаний. Именно в рамках биоэтики, где мораль проявляется в ее высшем – гуманистическом – смысле, в ситуациях на грани жизни и смерти Живого, осуществляется переосмысление таких категорий, как гуманизм и справедливость, благо и вред, страдание и сострадание, и распространение их «юрисдикции» на отношение человека к любому Живому[47].

Биоэтика выступает формой адаптации новой человеческой природы, которую пересоздают биотехнологии. Очевидна аналогия последствий между наступлением на собственно человеческую природу для существования человека и технологическими натисками на природу внешнюю. Биоэтикой закрепляется кардинальное изменение идентичности человека. В ее контекстуальном поле выявляются границы, до которых возможно преобразование идентичности, связанное с трансформированием телесности и самосознания. Необходимость понимания метафизических схем самоидентификации и субъектности в биоэтике обусловлена угрозой превращения биоэтики в разновидность «моральной технологии», которую можно будет использовать безличным и формальным образом в рамках любых структур современного общества.

Осознание социальной значимости и опасности последствий для человечества развития биомедицинских технологий, необходимость определения и оценки факторов риска для человека и общества при внедрении биомедицинских новаций актуализировали исследования в области биоэтики.

Усилия биоэтики направлены на минимизацию рисков здоровья, связанных с деятельностью индивида, социальных агентов, общественных институтов. Однако сегодня даже самая развитая биоэтическая система в самых демократичных обществах еще не способна гарантировать социальную регуляцию, обеспечивающую самосохранение биоса. Возникают мнения о необходимости нового уровня социальной регуляции в биологическом обеспечении человеческого существования, более жесткого и формализованного. Появление новых областей знания: биополитики, биосоциологии, биофилософии и т. д. – говорит об активном поиске.

Мы позволим себе не согласиться с подобными заключениями. Биоэтика выступает как некий «культурный фильтр», который не только определяет степень аксиологизма той или иной проблемы, связанной с жизнью и здоровьем человека, но и транслирует эту ценностную оценку смежным дисциплинам для дальнейшей разработки.

Уникальность биоэтики в том, что, с одной стороны, она ориентирована на достоверное объективное знание (науки о живом), а с другой стороны – она выступает аксиологическим регулятором, т. е. ценностной ориентацией, во многом субъективизирующей это самое достоверное знание. Формируется биоэтический дискурс, который вырабатывает установки на определенное поведение в отношении живого (вообще и живых объектов в частности), не всегда совпадающие как с определением научной истины, так и с нравственной нормой, если истина и норма находятся в диссонансе.

В условиях техногенной цивилизации и глобального рынка значение норм биоэтики повышается, тогда как разработка теории ценностей в ней приобретает все более отвлеченный характер. Подобная противоречивость будет существовать всегда, инициируя дискуссии, академические и эмпирические исследования. Подтверждением этому может служить и то, что формирование принципов биоэтики, всей ее ценностной системы началось задолго до того, как эти принципы были востребованы наукой.

Контекст научно-исследовательской междисциплинарности и современные глобальные экономические, политические, научные, культурные процессы актуализируют проблемы морали, что подтверждает развивающийся кризис нравственных стереотипов и стандартов классической эпохи, переосмысление ее оснований, моральных установок отдельных индивидов и феноменов культуры.

Социально-гуманитарное знание в рамках своей методологии решает задачу обоснования статуса и институционализации биоэтики. Практический результат этого процесса – этические комитеты по биоэтике, комиссии по этической оценке и экспертизе научных проектов, т. е. рождается социальный заказ на разработку биоэтических норм, ценностей и принципов в научной и исследовательской областях. Ученые-обществоведы, синтезируя различные подходы, наработанные в постижении нравственных поворотов, формируют фундаментальные идеалы поведения в сфере науки, медицинской практики, биотехнологических исследований.

Междисциплинарный диалог естественно-научного, технического и гуманитарного знания, когда полученные в одной отрасли знания и подходы включаются в качестве оснований для формирования знаний, процессов и перспектив развития в другой дисциплине, – еще одно актуальное направление. В фокусе синергетических идей, получивших физико-математическое обоснование в естествознании, жесткий детерминизм, единая модель развития, однолинейность, отказ от выбора, альтернативы, случайности поставлены под сомнение, а система ценностей – неотъемлемая шкала и точка отсчета в естественно-научном поиске. Биоэтика как социальный институт при разработке и внедрении в практику междисциплинарных научно-исследовательских проектов и программ осуществляет этическую оценку научного поиска оперативных междисциплинарных исследований, обосновывающих социально-экономическое, государственно-правовое, культурное и духовное развитие своей страны, моделирование общественных процессов, выработку конкретных научных предложений по перспективному развитию общества.

В XXI в. зримо усиливается обмен парадигмальными установками между естественно-научными и социально-гуманитарными науками. Междисциплинарный синтез создает предпосылки возникновения нового знания, когда знания из одной отрасли формируют основания для новых знаний в другой дисциплине. Трансляция отдельных методов, фундаментальных принципов, концептуальных средств из одной науки в другую взаимообогащает науки, а это, в свою очередь, ведет к коренной перестройке оснований науки, т. е. к научной революции. Вместе с обменом фундаментальными принципами между различными науками трансформируется видение предметов конкретных наук, развиваются понятия, оформляются общенаучные принципы и концептуальные средства, что говорит об усиливающихся тенденциях интеграции научного знания.

Постнеклассический этап в развитии науки характеризуется не только интегрированием научных подходов, а испытывает потребность в методологических акцентированных трансдисциплинарных связях, необходимость в развитии практикоориентированной прикладной этики как организационной, систематизированной и оценочной формы научной рефлексии, с одной стороны, и глубинной этической регуляции – с другой. Трансдисциплинарность, приобретая свойства фундаментально-интегративного и системно-комплексного принципа, бесспорно, не отменяет развитие дисциплинарного знания (биологического, медицинского, генетики и т. д.) и вместе с тем расширяет рамки дисциплинарной науки, ориентируя ученого-исследователя на выход в пограничные области исследования. Социологизация социально-гуманитарного знания с позиций постнеклассики делает возможным логический диалог, ориентированный на своеобразный консенсус, не отменяющий значимость и эвристический потенциал альтернативных научных теорий.

Понятие биоэтики ввел в научный оборот американский биолог В. Поттер, который понимал под биоэтикой новую научную дисциплину, объединяющую биологическое знание и человеческие ценности[49]. Однако долгое время, фактически вплоть до середины 70-х гг. XX в., особенно в работах американских ученых, биоэтика использовалась как синоним биомедицинской и медицинской этики и связывалась с проблемами этичности абортов, эвтаназии, сексуальных отношений, медицинского обслуживания, трансплантации, клонирования и т. п. С развертыванием на Западе общественного биоэтического движения, философских, правовых, этических, биологических и медицинских исследований, так или иначе касавшихся проблем взаимодействия человека не только с человеком, но и с неживым и, прежде всего, с живым миром, расширились представления о предмете и объекте биоэтики до понимания их В. Поттером. В биоэтические исследования стали включать и проблемы, связанные со взаимодействием человека и животных, возродив в известной степени кантовскую расширенную интерпретацию этики. Расширенная и считающаяся сейчас вполне очевидной интерпретация предмета и объекта биоэтики нашла свое отражение в четырехтомной «Энциклопедии биоэтики», изданной в США и Англии[50]. Современные исследования, научная, политическая и экономическая деятельность людей продолжают поиск новых аспектов и граней проблем биоэтического характера, в том числе и проблемы переопределения предмета и объекта биоэтики как особой научной дисциплины, проблемы связи ее с практической деятельностью людей. Таким образом, достоинства и недостатки разработки проблем биоэтики уже влияют на принятие государственных решений, на направления развития современных общественных биоэтических движений.

Все это актуализирует анализ биоэтической проблематики и необходимость ее переосмысления применительно к особенностям как современного состояния познания живого, так и современного состояния общества в целом и научного сообщества в частности. Этот анализ можно проводить как на философском уровне, так и на уровне конкретно-научном, что обычно и делается в современной литературе. Однако ни один вариант в отдельности не приведет к ожидаемым результатам, которые имели бы системный, комплексный характер, дающий целостное видение как проблем, так и путей их решения. Очевидно, необходим иной подход, максимально синтезирующий весь комплекс достижений гуманитарного, естественно-научного знания и конкретно-научных исследований. В связи с этим особую важность приобретает принцип историзма, требующий рассматривать какой-либо предмет в его становлении и развитии, так как именно в этом случае мы сможем построить общую картину достижений и заблуждений в такой важной отрасли человеческого познания, как биоэтика. При этом исследование, видимо, нужно начинать с обсуждения тех проблем, которые повлияли на обострение биоэтической ситуации именно в настоящее время, но имеют давние корни. И здесь нового понимания требуют очевидные, но по-новому поставленные вопросы определения ценности человеческой жизни в связи с генетическими исследованиями, требованиями этического отношения к животным и др.

В философии первым, на наш взгляд, расширил этическую проблематику, включив в нее проблемы отношения к живому в целом, родоначальник немецкой классической философии Иммануил Кант (1724–1804). В своем этическом учении он проводит деление этики по различию субъектов и их законов, где, кроме долга человека перед человеком, выделяет и долг человека перед нечеловеческими существами[51]. Определяя обязанности человека по отношению к живой природе и считая это существенным в нравственной культуре, И. Кант пишет: «В отношении живой, хотя и лишенной разума, части тварей насильственное и вместе с тем жестокое обращение с животными еще более противно долгу человека перед самим собой, так как этим притупляется сочувствие человека к их страданиям и ослабляются и постепенно уничтожаются естественные задатки, очень полезные для моральности в отношениях с другими людьми, хотя человек имеет право на их быстрое (совершаемое без мучений) умерщвление или на то, чтобы заставлять их работать напряженно, но не сверх сил (с такого рода работой и людям приходится мириться)»[52]. Кроме того, и это звучит сейчас особенно актуально, «мучительные же физические опыты в интересах одной лишь спекуляции, если цель могла быть достигнута и без них, отвратительны»[53]. Еще в большей степени раскрываются этические установки И. Канта по отношению к живому и становятся понятными причины такой постановки проблемы и такого ее решения в следующем тезисе: «Даже благодарность за долголетнюю работу старой лошади или за длительную службу собаки (как если бы они были членами семьи) есть косвенно долг человека, а именно в отношении этих животных, но непосредственно она есть долг человека перед самим собой»[54].

Действительно, человек, по Канту, есть «существо, одаренное чувствами, т. е. как человек (принадлежащий к одному из видов животных)»[55]. Но он еще и «существо, одаренное разумом»[56], в соответствии с этим рассматриваемый и как личность, он «есть существо, способное брать на себя обязательства, и притом по отношению к самому себе (к человечеству в своем лице)»[57]. Поэтому все обязательства человека по отношению к себе, а тем самым и по отношению к окружающему, поскольку в противном случае невозможно существование человека как личности, есть обязательства этические. Иными словами, согласно Канту, отношение к самому себе есть отношение к окружающему и, наоборот, в отношении к окружающему проявляется отношение человека к самому себе. И отношение это имеет выраженный этический характер. Вполне обоснованно, на наш взгляд, утверждение, что задолго до появления биоэтики И. Кант дает ответы на вопросы, волнующие научное сообщество сейчас: что такое биоэтика и имеет ли она право на существование как часть этики?

Любая отрасль знаний человека о мире, общественных и природных процессах развивается на определенной теоретической основе, являющейся методологией познания той или иной части реальной действительности. Вместе с тем каждая наука должна иметь свою собственную методологическую основу, характерную только для этой науки. Можно с уверенностью утверждать, что не было бы математики без арифметики, как не было бы ядерной физики без механики и т. д. И, по-видимому, не было бы современной этики без биоэтики. Подтверждением высказанного предположения могут служить основные теоретические позиции П. А. Кропоткина по этике[58].

Мысль о собственной методологической основе науки была выражена П. А. Кропоткиным так: «Наука всегда идет от одного приближения к другому, т. е. от первого приблизительного объяснения целого разряда явлений к следующему, более точному приближению»[59]. Сформулируем основные концептуальные положения П. А. Кропоткина, которые могут послужить методологическим основанием для социологического измерения биоэтики.

Во-первых, признание того, что нравственность, как особая форма социальных отношений, отношений индивидов к себе, к подобным себе и к окружающей социальной среде, берет свое начало в природе, как исходном этапе развития реальной действительности и как примере для подражания. Идеалы нравственной красоты, писал ученый, общество должно заимствовать из природы. При этом он не был сторонником всеобщей гармонии, свободы, всепрощения. Он признавал нравственным то, что способствует развитию, прогрессу, и был непримирим с тем, что не вписывается в те или иные этические нормы. Природа учит человека тому, что ей присуще, – красоте и целесообразности, бесконечно малыми частицами которых является человек[60].

Во-вторых, признавая естественный характер прогресса естественных и гуманитарных знаний, П. А. Кропоткин придавал особое значение развитию этических знаний. «Развитие естественных наук, – писал он, – дало нам материальную и духовную силу для творчества, но науку, которая позволила бы нам построить общество на основе нравственности, необходимо еще создавать. Человечество настоятельно требует создания новой реалистической науки о нравственности, свободной от религиозного догматизма, суеверий и метафизической мифологии, подобно тому, как освобождена современная естественная наука»[61]. Вне всякого сомнения, современная этика уже прошла значительный путь развития, получив новое биоэтическое звучание, и многие идеи П. А. Кропоткина воплощены в ее законах и категориях, но она не достигла того уровня функционирования, о котором мечтал ученый.

В-третьих, П. А. Кропоткин исходил из того, что смысл науки не только в том, чтобы добывать истину, но и в том, чтобы наука стала основой общественной жизни, чтобы она стала основой деятельности. Автор «Этики» выступил против идеи Никколо Макиавелли о том, что политика и политические лидеры в своей деятельности могут и должны отходить от морали, от тех норм, которые обоснованы этикой. «Не всякая цель может оправдывать средства!» – принцип, на основе которого должна развиваться этика и формироваться политика. П. А. Кропоткин, без сомнения, мог бы выступить оппонентом тем представителям научного сообщества, которые не видят или не хотят видеть этических границ применения биотехнологий.

В-четвертых, П. А. Кропоткин, развивая знания о нравственности, придавал особое значение ее природно-биологической основе, исследованию тех отношений, которые имеют место в живой природе[62].

При обосновании актуальности социологического изучения биоэтики необходимо обратить внимание на три важных момента:

1) биоэтические проблемы могут и должны исследоваться с социологической точки зрения, несмотря на то что она традиционно изучается прежде всего в рамках медицины и философии;

2) проблема измерения биоэтики сама по себе является чрезвычайно сложной, предполагающей, как минимум, существование различных моделей-концептов, определяющих различные «замеры» феномена, называемого биоэтикой;

3) наличие различных подходов, определяющих возможности изучения, исследования, описания, объяснения, измерения биоэтики, само по себе не делает яснее проблему понимания ее сущности.

Коснемся подробнее каждого из заявленных пунктов.

1. Проблемы биоэтики серьезные, и камуфлировать их за пониманием биоэтики только как академической «науки этики», «этики жизни» о поведении человека по отношению ко всему живому с ее принципом интеллектуальной независимости и опорой на медицинские профессиональные моральные руководства вряд ли имеет научный смысл. Это, скорее, еще более затуманивает проблему. С позиции социологии, предполагающей понимание того, что за появлением и проявлениями биоэтики лежат социальные корни, следует рассматривать феномен биоэтики еще и как некий индикатор (признак) состояния общества, способный дать одну из его характеристик, например, удовлетворенности его членов «условиями жизни» в нем, и как пространство для диалога, рефлексии, обсуждения, выработки общих подходов и действий разных традиций в условиях либеральной секуляризации и глобализации, кризиса семейных ценностей, подрыва норм традиционной морали.

2. Не касаясь подробно теорий и специфики измерения в социально-гуманитарных науках, можно сказать, что самой его процедуре предшествует создание некоторого концепта, модели, образа измеряемого явления, процесса. И в зависимости от того, что исследователь конструирует как концепт, он во многом и получает как измеряемый признак изучаемого предмета. При этом необходимо отдавать себе отчет в том, что помимо научной интерпретации биоэтики есть еще и обыденное «человеческое» представление об этом феномене. И понимание, выявление, реконструирование этих представлений может дать гораздо больше в изучении данной проблемы, чем узкопредметное толкование явления. В конечном счете, в своей жизни люди больше руководствуются личным опытом, чувством, переживанием, представлением, а не «научной интерпретацией понятий».

3. Являясь междисциплинарным предметом изучения, феномен биоэтики становится и «лакомым кусочком» (так как, казалось бы, достаточно «ретранслировать» знания другой науки в «свою», и получается особый аспект, видение проблемы), и «ускользающей сущностью» (уже сами попытки определения биоэтики наталкиваются на камень преткновения онтологичности, экзистенциальности, психологичности или социальности его сущности).

В классической этической традиции нравственное поведение относилось практически исключительно к человеческим существам, имеющим определенные черты (предикаты), имя и волю[63]. И это вполне понятно с позиции биоэтики. Так было вплоть до XIX в., когда медицина еще не знала широкомасштабных исследований тела больного. Врач ставил диагноз на основании рассказа самого пациента о его ощущениях. В настоящее время человеческое тело и все его внутренние органы стали объектами медицинского исследования. Сам пациент перестает быть личностью, он становится открытым для исследования телом и объектом приложения медицинских процедур. А развитие техники трансплантации органов приводит к тому, что тело вообще становится вещью, отделимой от личности пациента и в принципе «разбираемой на взаимозаменяемые детали». Научно-технический прогресс, рождающий новые технические возможности, не делает ясными естественные границы начала и конца жизни. Сегодня человек уже способен на основе разработок генной инженерии создавать себе подобных, человек превращается в «продукт», и это принципиально изменяет его отношение к собственной природе и размывает границы между естественным и искусственным. Достижения современной науки позволяют «создавать» и искусственно продлевать биологические процессы (в тканях, органах), отсюда возникает неясность, до какой степени корректно говорить о феномене существования человеческой личности, а не об отдельных биологических процессах. В связи с этим ставится вопрос о нравственно приемлемых границах технологий продления жизни и о нравственной допустимости ее прекращения[64]. Таким образом, современные биотехнологии порождают актуальные вопросы, тесно связанные как с частными проблемами этики, так и с фундаментальными вопросами[65]. Неопределенность в решении этих вопросов может привести к антропологической отчужденности, субъектом которой является человек, лишенный части своих сущностных характеристик и тем самым утрачивающий свою природу[66]. Этому обстоятельству есть вполне очевидные доказательства.

Во-первых, в современной биоэтике поднимаются вопросы отношения к человеческой жизни вообще и даже лишенной лица, имени и самостоятельности, жизни, еще не рожденной, через проблему ее «производства» разными путями и с разными намерениями (суррогатное материнство, экстракорпоральное оплодотворение, клонирование), либо жизни, уже зачатой, через проблему возможности манипулирования эмбрионами: сохранять или уничтожать их (аборт)[67]. Сфера медицинского вмешательства в жизнь человека расширяется необычайно, затрагивая собственно границы человеческого существования, которые теперь превращаются в предмет решения: кто сможет родиться и в каких условиях? Кто умрет и каким образом?

Важнейшим аспектом происходящих изменений является то, что сейчас люди ищут и получают от медицины не только излечение болезни, но и изменение качества их жизни. Например, бесплодный супруг не является больным в традиционном смысле слова (нет ярко выраженных симптомов и синдромов заболевания), но его не устраивает качество той жизни, на которую его обрекает бесплодие. «Забота о качестве жизни – понятие, определение которого вызывает самые ожесточенные споры, – выдвигается как новая ценность, во имя которой ныне живущие люди принимают решения по отношению к своим предкам и своим потомкам, и значение этих решений выходит далеко за пределы их собственной жизни»[68]. Это драматическое изменение функции медицины в современном обществе имеет глубокие социальные последствия.

Во-вторых, «генетический материал» (эмбрионы, стволовые клетки), которым оперирует современная наука, часто вызывает ощущение того, что мы находимся не перед человеческими существами, а лишь перед биологическим материалом, который только потенциально принадлежит к человеческому роду. Но существуют ли рациональные доказательства таких ощущений? Ответить на этот вопрос призвана биоэтика как новая область междисциплинарного знания, которая, несмотря на чрезвычайную широту изучаемых проблем, обращена прежде всего к человеку. Именно человек является тем моральным субъектом, отношение которого к миру в целом и к себе самому является предметом биоэтики. Речь также идет о границах личности, которые совпадают с границами свободы и ответственности, а в последующей европейской традиции и с самосознанием и разумом, при утрате четкости понимания которых теряется ясность и понимание человеческой природы[69].

Непростая ситуация, сложившаяся в отечественной медицине в последние годы, определяет актуальность социологического изучения биоэтики. С одной стороны, коммерциализация медицинской деятельности поставила под сомнение традиционные ценности врачебной профессии. Длительный период существования бесплатной медицинской помощи сформировал настолько устойчивые патерналистские ориентации в массовом сознании, что переход на рыночные отношения в здравоохранении стал безусловным разочарованием для людей, каждый из которых является актуальным или потенциальным пациентом. Бескорыстность врачебной деятельности, ее альтруистический характер, на котором настаивал еще Т. Парсонс[70], были поставлены под сомнение. Это вызвало недоверие к врачам, а заодно и к власти, проводящей соответствующие реформы.

С другой стороны, сами врачи оказались в ситуации ролевого конфликта, когда они должны оказывать помощь каждому в ней нуждающемуся и, в то же время, брать плату за лечение – со страховых компаний или с самих пациентов, независимо от того, способны ли объекты медицинской помощи оплатить предоставленные услуги.

И, наконец, с третьей стороны, возникла проблема подготовки медицинских кадров. Не в плане профессиональных знаний, а в отношении формирования тех ценностных установок, которые интериоризируются личностью в процессе обучения медицинской профессии. Прежняя модель воспитания в духе высших духовных ценностей, которые затем служили основанием для формирования операциональной ценностной структуры личности, уже не работает. А утилитаристский подход противоречит как национальной традиции, так и представлениям о социальном статусе врача.

В ситуации аксиологической дезориентации в медицине, очевидно, нельзя обойтись данными прикладных исследований, чтобы решить вышеназванные проблемы. Необходимо изучить методологические основания биоэтической аксиологии и сделать выводы об их социологических следствиях.

В биоэтике проблема ценностей является центральной, но, несмотря на высокую ценность существующих исследований, они в известной степени абстрагируются от рассмотрения аксиологического поля в целом, сосредотачивая свое внимание на моральной стороне медицинской деятельности. Таким образом, имеется достаточно развитая методологическая база для исследования социологического смысла проблемы ценностей в биоэтике и вместе с тем нет работ, которые были бы специально посвящены этой теме.

Назовем основные перспективные направления социологического изучения биоэтики: разработка методологии ценностного подхода в биоэтике (социологическое направление); обоснование социальной обусловленности ценностей в биоэтике; анализ и сравнение бинарности ценностных отношений в биомедицинской этике (ценности врачебной деятельности и ценностное отношение к болезни) и в биоэтике в целом; определение способов применения аксиологических методик к изучению биоэтических проблем на материале западных и отечественных конкретных социологических исследований.

Аксиологическая проблематика в современной науке является одной из самых популярных. В то же время существует известный разрыв между теоретическими изысканиями и их социологической интерпретацией. Нам представляется, что преодолеть этот разрыв можно в категориальном поле социологических теорий.

Социологическое понимание ценностей подразумевает их анализ через категории социальной реальности, в которую входят в качестве основных структур само общество, его основные единицы структуры, группы, индивиды как носители социальных отношений. В теории функционализма, символического интеракционализма и многих других ценности рассматриваются как реальности, обеспечивающие единство общества как целостной системы. Подтверждение тому мы можем найти в работах Т. Парсонса[71], Я. Щепаньского[72], П. А. Сорокина[73].

Ценности в биоэтике имеют биосоциальную природу, однако в процессе технологических и социально-экономических перемен в обществе актуализируется именно их социальная составляющая. При этом наблюдается вытеснение высших духовных ценностей утилитарными ценностными ориентациями. С одной стороны, это необходимо и оправданно, поскольку биоэтика как социальный институт претерпевает те же изменения, что и другие институты общества. С другой стороны, должна существовать мера деформации ценностного поля, превышение которой элиминирует биоэтическую специфику (например, в медицинской деятельности). Существует генетическая связь между высшими и утилитарными ценностями в биоэтике, превалирование одних над другими носит периодический характер и соответствует макросоциальным изменениям. Любая биоэтическая деятельность должна быть ориентирована на высшие ценности – гуманизм, альтруизм, самоотверженность, автономию личности.

Конкретные социологические исследования, проводимые специалистами разных уровней, имеют серьезное прикладное значение, однако остается проблема создания теоретической модели для социологического исследования проблемы ценностей в биоэтике.

Сфера биоэтики часто описывается как сфера столкновения конфликтующих убеждений, нуждающаяся в определенного рода регулировании. Некоторые авторы видят в биоэтике феномен секуляризации этики, или даже постсекуляризации, так как биоэтика затрагивает вопросы, связанные с жизнью, смертью и ценностью человеческого существования, которые ранее были прерогативой религии, философии, а теперь превратились в предмет свободного обсуждения.

Отмечая существующую неудовлетворенность имеющимися в этой области нормативами, мы можем констатировать необходимость дополнить дискуссии по биоэтике социологическим подходом, выясняющим, при каких социальных условиях, для каких групп и почему встал комплекс проблем, обсуждаемых биоэтикой.

Социологический подход к биоэтике должен показать, что неразрешимость споров и неудовлетворительность предлагавшихся систем регулирования связана с тем, что в основе их лежит традиционный образ врача и медицинской деятельности. Современная медицинская практика отличается от этого образа во многих отношениях.

Биоэтика выступает не только как социокультурный феномен, несущий в себе идеалы демократии, защиты прав человека, но как определен ная методология. Биоэтика – это особый способ разрешения конфликтов, нравственных дилемм в области медицины. С точки зрения биоэтики единственным способом разрешения конфликтов, возникающих между людьми, является открытое, честное обсуждение ситуации заинтересованными сторонами, поиск ра зумных аргументов в защиту собственной позиции, непредвзятое понимание оппонента, поиск взаимоприемлемого решения.

Таким образом, на место различных форм принуждения (профессионального, ведомственного) биоэтика стремится поставить стратегию диалога, направленного на поиск согласия и объективной истины, что соответствует традициям демократической культуры. Знакомство с биоэтикой развивает критическое мышление, помогает избавиться от мировоззренческих иллюзий и этических стереотипов. Биоэтика в формировании демократической культуры будет занимать все более возрастающую роль, так как ведущей про блемой становится социальная защита прав человека.

Сейчас миновала первая стадия становления биоэтики как науки – первичное обобщение эмпирических данных на основе нескольких объяснительных гипотез. При этом практически не дифференцировались гносеологическая и аксиологическая составляющие. Биоэтика в ее структурном измерении может рассматриваться как индикатор состояния общества, диагностирующий не только нравственные параметры достижений биологических и медицинских наук, общую степень остроты этических проблем, связанных с потенциальной опасностью для выживания человечества в современном мире и нравственную сторону деятельности человека в медицине и биологии, но и конкретные «болевые точки» (круг этических проблем во взаимодействии врача и пациента, проблемные ситуации в современной клинической практике и т. д.). Многовариантность понимания биоэтики диктует необходимость разработки специфического методического инструментария, обеспечивающего ее адекватное измерение на эмпирическом уровне.