Билет в детство. Глава 1. Моя семья (Зинаида Лозинг)

Глава 1. Моя семья

Я родилась 21 мая 1956 года на Урале, в Свердловской области, в золотопромышленном поселке рабочего типа Воронцовске. Мама, Фомина Валентина Михайловна, в замужестве Момотова, работала портнихой в швейной мастерской. Мама, имея четыре класса образования, была талантливой портнихой: она кроила изделия различной сложности практически без лекал, могла по увиденному на ком-то образцу сшить этот наряд нам с сестрами. У нас был шикарный гардероб: платья, сарафаны, блузы, юбки, комбинезоны, брючные костюмы, сшитые из недорогого материала. Мы с сестрами всегда были одеты красиво и по моде, что придавало нам уверенности в себе.

Отец, Момотов Иван Прокофьевич, работал мастером, затем начальником строительства поселка, окончив пять классов и ФЗО – школу фабрично-заводского обучения. В доме, особенно в поселке и деревне, много вещей было сделано руками отца: и табуреты, и столы, и скамейки, и полки, и шкафчики… И все дома, в которых мы жили, он сам строил или перестраивал.

Мама родилась 13 декабря 1924 года в поселке Ауэрбах Свердловской области. Там с конца XIX века добывалась железная руда. В 1933 году поселок Ауэрбах был переименован в поселок Рудничный, а с 1948 года рабочий поселок передали в административное обслуживание городского Совета города Краснотурьинска Свердловской области.

Родители мамы, мои бабушка Фомина Фекла Степановна и дедушка Фомин Михаил Фомич, держали свою пекарню до революции.

Верхний ряд (слева направо): мама; мама с бабушкой

Феклой Степановной.

Нижний ряд: мама с Андреем; мама с Татьяной.

О судьбе деда ничего неизвестно, а бабушка умерла в первый год после войны.

Во время войны мама, шестнадцатилетняя девочка, работала машинистом на паровозе «Кукушка», на котором перевозили руду и уголь. Работали по шестнадцать часов в сутки, поэтому она частенько засыпала прямо на ходу, а паровозик ее даже несколько раз переворачивался. Мужики, работники железной дороги, ставили паровозик на ноги, и он опять бежал выполнять свою работу. Как ее не посадили – ума не приложу! Удивительное было поколение: эти девчонки, мама в том числе, после работы еще бегали на танцы в соседний поселок за двенадцать километров. Кажется, в 1943 году по программе США «Ленд-лиз» (государственная программа, по которой США поставляли своим союзникам технику, медицинское оборудование и лекарства, различные товары и продовольствие) в поселок привезли нижнее белье – шелковые комбинации, которых никто в этой местности отродясь не видел, поэтому все решили, что прислали вечерние платья. Девчонки, которым достался подарок от союзников, надели на себя эти «вечерние платья» и такие красивые явились на танцы. Когда выяснилось, что их вечерние наряды это нижнее белье, они долго не могли поверить в это: как можно было прятать такую красоту под их простенькими ситцевыми платьями!

Жили, вспоминала мама, очень голодно, поэтому ее, совсем молоденькую девочку, уговорила мама, моя бабушка, выйти замуж за человека намного старше, чтобы не умереть с голоду – он заведовал продовольственным складом и, ухаживая за мамой, всегда приносил в дом чего-нибудь съестного. Нага мамочка вышла замуж не по любви, родила дочь Татьяну, а когда умерла ее мама, сбежала от нелюбимого и опостылевшего мужа с ребенком, оказавшись в поселке Воронцовск, где и встретила нашего папу.

Мама до конца своих дней очень любила нашего отца. Она рассказывала, как познакомилась с ним. После войны и службы на Дальнем Востоке отец вернулся к своей матери в поселок Воронцовск. Там, как и везде в послевоенное время, шло активное строительство жилья. Мама работала на стройке, жила в общежитии с маленькой дочкой. Надо сказать, что во всем общежитии только у мамы в комнате не было ни тараканов, ни клопов, кишащих в других помещениях, потому что она, растопив хозяйственное мыло, промазала все до одной щелочки в полу, стенах и потолке – чистоту наша мамочка блюсти умела. Этот факт часто нам рассказывал отец – видимо, отсутствие тараканов и клопов в комнате мамы его тогда сильно поразило и восхитило.

Итак, веселая бригада девчат в окно строящегося дома наблюдает, как на их объекте появился кучерявый, стройный, молодой бригадир. Девчата наперебой начали кокетничать с ним, а мама сказала, что этот парень будет ее мужем. Много было по этому поводу шуток, смеха, но так и вышло. Отец выбрал из всех девушек молодую, правда, старше себя на два года, женщину с ребенком. Бабушка (мама отца) была категорически против этого брака и до конца своих дней носила обиду на сноху. Мама родила еще четверых детей: сыновей Андрея и Михаила, дочерей Зинаиду (меня) и Екатерину.

Жили наши родители дружно, хотя бывало все, как и в других семьях. Но мама, сильно любя отца, умудрялась сохранять в семье уют и тепло, дружелюбную и веселую атмосферу. Отец часто вспоминал, как он с мамой, после тяжелой работы на сенокосе, сплавлялся по горной реке Какве на плоту, который соорудил собственными руками. Так я и вижу эту картинку: мама, красивая и молодая, в роскошном венке из полевых цветов, сидит на плоту с большим букетом и поет во весь голос, а отец, молодой и сильный, управляет своим «кораблем» и любуется возлюбленной. Они оба счастливы…

Были и другие события. Однажды мама, не зная как вызволить отца из пивной, сказала ему, что к ним в гости приехали родственники, и ушла домой. Прошло немного времени, и домой заявился отец с рыбиной за поясом и еще каким-то провиантом, настроенный очень дружелюбно. Картина была, видимо, очень живописной, потому что мама сильно смеялась. Отец долго ничего не понимал, а когда выяснил что его разыграли, тоже смеялся вместе с мамой.

Вокруг мамы было всегда много людей – она была заводилой. На всех гуляньях она разыгрывала какие-нибудь представления, сама любила переодеваться, разыгрывать друзей. С ней было всем весело, она была душой любой компании.

А когда мы жили в Новосибирской области, в деревне Кундран, мама организовала театр «Посиделки», в состав которого входили обыкновенные колхозники. Представления давались в клубе и имели огромный успех. Я с другими детьми сидела в первых рядах и гордилась своей мамой. Мне казалось, что ни у кого больше нет такой талантливой и красивой мамочки, как у меня. Театр выезжал даже в другие деревни, в которых тоже имел оглушительный успех. Это было очень счастливое время. Мама работала в школе, преподавала «труды» для девочек – учила их шить, а я, к своему стыду, так и не научилась толком этому искусству. У нас часто бывали учителя и директор школы, живший по соседству – мама обшивала всю деревню. Когда она это успевала – просто загадка, потому что родители помимо своей работы имели большое хозяйство: корова, теленок, поросенок, овцы, гуси, куры, кролики… Отец держал еще и улей! Может быть, поэтому в деревне наша семья пользовалась уважением и большим авторитетом.

Наша мамочка была удивительной женщиной: талантливой, щедрой и веселой. Она всегда была занята делом: то стирала, то что-то пекла, варила, но в основном – шила. Портняжничала дома, после работы – надо было кормить, как говорила мама, «свою ораву». Она строчила на машинке и при этом всегда пела. Мы засыпали – она шила и тихо пела, мы просыпались – она готовила завтрак, топила печь и уже что-то напевала. С ней было очень тепло, уютно и спокойно. Ругаться мама не умела, быстро отходила и прощала все и всем. Часто мы всей семьей стряпали пельмени, слушая рассказы мамы о своем и нашем детстве. Всегда много смеялись, хотя эти рассказы слышали по нескольку раз.

Вот, например, один маленький эпизод из детства моих братьев, рассказанный мамой: «Первомайские праздники. Решила своих мальчишек нарядить в матросские костюмчики. Сшила им белоснежные брючки и курточки, воротнички обшила голубыми ленточками, смастерила бескозырки. Чудо-костюмчики получились. Нарядила своих красавцев – одному три года, второму – два. Вывела на улицу и вернулась на минуту домой. Выхожу – сидят мои морячки в луже и бескозырками поливают друг друга грязью!»

А вот еще одна история: мама увидела своих маленьких сыновей, везущих за веревочку большой красивый пластмассовый самосвал. На мамин вопрос «Откуда?», мальчишки начали ей рассказывать, что нашли его, что он никому не принадлежит. Мама, недолго думая, взяла хворостину и погнала их, ревущих на всю улицу, к дому, где братья «нашли» игрушку.

В 1968 году родители решили переехать в город – хотели дать хорошее образование детям. Ездили сначала в Новосибирск, а потом в Кемерово. Присматривались, подыскивали жилье. Помню, как мама привезла нам открытки с изображением городов Кемерово и Новосибирска, показывала их и рассказывала, что ей больше понравился город Кемерово. «Он маленький и уютный, какой-то домашний», – говорила она.

Верхний ряд (слева направо): молодые мама и отец; мама и папа на юбилейном вечере в честь 50-летия отца.

Нижний ряд: родители в кругу своих друзей,

поселок Воронцовск. Мама с полосатым шарфиком,

улыбающийся отец в центре, рядом с гармонистом;

мама и папа в Кемерове.

Мне кажется, что этот «домашний» город раздавил маму. Она, привыкшая к вниманию людей, всегда всем необходимая, вдруг потерялась в нем. Быстро из-под ее влияния ушли сыновья, у них начались проблемы с учебой. Мальчишки попросту не были готовы к жизни в городе, они, особенно Михаил, всегда подававший надежды, перестали учиться, увлеклись девочками, компаниями. Их словно выпустили на свободу, и они очумели от счастья. Жизнь их катилась по наклонной плоскости со скоростью звука, но ребята этого не замечали и тех, кто им на это указывал, они не слушали. Родители уже не управляли ими. Мама все это тяжело переживала.

Умерла мама очень неожиданно для нас, в один момент, – заснула и не проснулась. Это произошло 25 ноября 1979 года.

Родился 8 августа 1926 года в Донбассе, в деревне Зуевка Харцызского района Сталинской области, которую в 1961 году переименовали в Донецкую область.

Судьба отца непростая и даже драматичная. Родился он в семье зажиточного крестьянина, имеющего крепкое хозяйство и сыновей-тружеников. Таких работяг, по сути, сельскую элиту, имеющих ухоженное хозяйство, скот, ломающих спину с раннего утра и до позднего вечера, после революции окрестили кулаками и начали с ними бороться, а попросту – истреблять как «класс». Во время коллективизации семью отца, как и тысячи других, «раскулачили» и отправили на Урал. Отец был совсем маленьким, но помнил, как их погрузили в товарняк (вагон, приспособленный для перевозки скота и разного груза), и как шел по перрону его старый столетний дед, по щекам и бороде которого бежали слезы.

Выгрузили людей в уральской тайге. Была лютая зима. Люди стали строить землянки из снега, чтобы укрыться от холода, а потом срубили бараки – временные дома с одной длинной комнатой, где семьи жили через перегородку, в качестве которой могла служить простая простынь. В этих «временных» домах люди прожили несколько лет. Не выдерживая испытаний голодом и холодом, многие люди гибли. Умерли мой дед, Момотов Прокофий Андреевич, и дядя Андрей, старший брат моего отца. Бабушка, Момотова Феодосия Яковлевна, осталась с дочерью и маленьким сыном, моим отцом – ему было около трех лет. Вскоре тяжело заболела и сама бабушка. Пришла комиссия, чтобы забрать детей у больной бабушки, считая, что она скоро умрет. Сестру отца Мотю спрятали соседи, а моего отца забрали в детский дом. Оттуда в четырехлетнем возрасте он зимой пытался бежать и чуть не замерз в тайге. Нашли спящего ребенка под елью в тайге по следам на снегу. Так и рос он в детском доме до войны. Было в его биографии все: и воровал, и пакостил, и находился в какой-то дурной компании. В семнадцать лет, приписав себе два года, сбежал на фронт с другом. На призывном пункте, уже перед отправкой, от какого-то мужчины узнал, что у него совсем рядом от детского дома живет мать с сестрой. После такого потрясения он и ушел на фронт. Служил в 763-м стрелковом полку сначала стрелком, затем пулеметчиком, где был ранен, а потом их полк перевели на Дальний Восток, где отец служил в качестве наводчика станкового пулемета. Мать разыскивать не стал, письма ей не писал. Считал, что на войне все бывает – зачем ей хоронить его дважды. Уже в 1947 году отец вернулся домой к своей матери, где и встретил нашу маму – свою судьбу.

Всю свою жизнь отец много работал. Перевозя семью с одного места на другое, он строил на новом месте дом, в котором обязательно была русская печь, или перестраивал существующие строения. На Урале его руками был возведен хороший, добротный дом со всеми дворовыми постройками. На Кубани отец не успел видоизменить домик, но зато перекрыл крышу, заменил земляной пол на деревянный, построил летнюю кухню, провел во всем хуторе электричество.

Верхний ряд (слева направо): отец с бабушкой Феодосьей Яковлевной; отец с другом на природе.

Нижний ряд: отец со своей бригадой, поселок Воронцовск; отец – портрет с Доски почета, г. Кемерово.

В Новосибирской области, в селе Кундран, в березовой роще он снова построил хороший дом с русской печкой. В Кемерове мы вновь очень быстро стали жить в новом домище, который, к сожалению, попал под снос. Последнее жилье отец построил за городом, в поселке Пинигино. Это дача, участок для которой на работе получила моя сестренка Катюша. Дачка принесла нам как много радости, так и много огорчения: кто-то сжег ее зимой 2001 года, не дав нам вдоволь насладиться дачной жизнью.

Папа любил Пинигино и мог там жить почти круглый год, работая на огороде, строя все новые и новые постройки, улучшая наш быт. Когда отцу было больше семидесяти лет, он достаточно легко поднимался по лестнице на крышу двухэтажной дачи и, сидя на ней, чистил трубу.

Отец обладал удивительным чувством юмора. Славик, наш младший сын, живя с ним одно лето, даже записывал его приколы. К сожалению, эти записи не сохранились. Но мы, собираясь вместе, с удовольствием вспоминаем его словечки и приколы. Часто на даче кто-нибудь не закрывал за собой калитку – отец ворчал: «Закрывайте калитку, едрить твою масло, – сквозит!»

Папа на даче вел «хозяйственный дневник»: кто и когда к нему приезжал, что делали он и другие, как вела себя живность (куры и кролики) и т. д. Мы, приезжая к нему за город, любили читать его дневник. Отец, зная, что его журнал пользуется популярностью, записывал туда обязательно какие-нибудь приколы, вызывая восторг у читателей.

Как-то летом отец решил строить баню. На земле отмерил периметр, по которому нужно было выкопать траншею для заливки фундамента. Почетную работу поручил внукам, Денису и Славику. Мальчишки трудились, вкалывая в поте лица. Все взрослые ходили вокруг ребят и нахваливали работяг, не давая угаснуть их энтузиазму. Работа близилась к завершению, когда мы заметили, что отец как-то смущенно начал улыбаться и хмыкать. А потом появился сосед: «О! Прокопич, а зачем для бани-то фундамент?! Можно ведь и так!» Тут отец и раскололся: «Забыл, едрить твою масло! Можно, конечно, и на сваях по углам!»

Верхнее фото: я с отцом: отец после инсульта на даче

у Катюши.

Нижний ряд: папа на своей любимой даче.

Сколько мальчишками было сказано по этому поводу, как долго они возмущались, что выполняли бесполезную работу, напоминавшую платоновский котлован. «Зато на всю жизнь запомните, как можно бани строить!» – начал оправдываться отец и искать резон в их работе с таким выражением лица, что все начали просто валиться от хохота – устроил дед внукам трудовое воспитание. Мы долго со смехом вспоминали эту историю.

Отец тяжело заболел в конце апреля 2001 года – инсульт. В течение двух с небольшим недель мы по очереди дежурили около него в больнице, не оставляя ни на одну минуту одного. Врачи, оказывается, были убеждены, что он больше трех дней не проживет, поэтому мы и получили отдельную платную палату, которую через три дня готовили к ремонту. Но мы его выходили. Уже 3 мая Катюша забрала отца в свою больницу, где его любили и врачи, и медсестры, и нянечки. За те две недели дежурства у меня появилась какая-то нежность к отцу, я даже стала воспринимать его не как отца, а как маленького беспомощного ребенка. Потом инсульт еще раз повторился, и мы снова его выходили. Сестренка забрала его в свою квартиру, где он прожил до конца своих дней и умер у нее на руках 6 августа 2012 года. Отец пережил маму на 33 года…

Ее я помню хорошо. Она казалась мне очень высокой, строгой и какой-то таинственной. Как-то я, еще совсем маленькой девочкой, увидела репродукцию картины «Боярыня Морозова» и, интуитивно ощутив внутреннюю силу духа этой женщины, почему-то связала ее образ со своей бабушкой, Феодосьей Яковлевной. К сожалению, я практически не знаю о ней ничего – только какие-то обрывки воспоминаний. Отец тоже ничего рассказать о ней не мог – просто не знал. Времена были страшные: родители, опасаясь за жизнь своих детей и внуков, боясь навредить им, старались скрывать свое прошлое, прошлое своих отцов и дедов.

Много лет спустя после смерти мужа (моего деда, Прокофия Андреевича) бабушка вышла замуж за Пушкарева – имени его не помню. Мама и отец с теплотой отзывались о нем. Говорили, что это был удивительно добрый человек, любил всех нас, помогал во всем, защищал маму перед бабушкой. А меня часто нянчил и называл Ниной. Может быть, поэтому я очень долго не могла привыкнуть к своему родному имени Зинаида?

Бабушка жила недалеко от нашего дома, на параллельной улице. Часто она забирала нас (детей) к себе ночевать. Я любила утром просыпаться у нее в постели и слушать, как бабуля копошится на кухне. Очень любила ее хрустящие розенцы, которые она стряпала на праздники.

Когда наша семья переехала на Кубань, с нами переехала и бабушка. Она сильно изменилась: грустно смотрела на всех нас, очень много ворчала, ссорилась постоянно с мамой, которой было тоже несладко. Потом пришло известие от сестры отца Моти о трагической кончине ее шестнадцатилетнего сына, попавшего в толкучке под колеса автобуса. Вскоре приехал за бабушкой ее зять, муж Моти. Сборы были быстрыми. Мы проводили их до конца околицы, вернулись домой и почувствовали свободу. Больше я бабушку не видела. Знаю лишь то, что она умерла в 72 года. Отца на похороны не вызывали, а только сообщили о смерти.

Татьяна родилась 7 августа 1944 года в Ауэрбахе.

Старшая сестра по-своему уникальный человек. Маленького роста, аккуратно сложенная, одетая по последней моде, всегда в приподнятом настроении. Девушка привлекала к себе много поклонников. Бог ее не обделил и талантом: она неплохо играла на гитаре и пела.

Старшая сестра Татьяна с дочерью Ириной, г. Кемерово

По вечерам, когда еще только начинали спускаться сумерки, Татьяна брала гитару, садилась у открытого окна, смотрящего на центральную улицу, и пела. А потом она убегала на танцы и возвращалась очень поздно, рассказывая нам о своих приключениях, об объяснениях ей в любви. В ее рассказах все было как в кино: удивительно галантные кавалеры, возвышенные слова и чувства, всегда много цветов. Это потом я стала понимать, что сестра просто увлекалась своей фантазией и уже сама не знала, где правда, а где вымысел.

Татьяна, будучи старшей в семье, оставалась с детьми, когда родители уходили на покос или просто в тайгу за ягодой или грибами. Смотрела она за нами, судя по всему, плохо, потому что в отсутствие родителей в доме обязательно происходили какие-нибудь происшествия.

Много горя и неприятностей пришлось пережить маме из-за старшей сестры. Сестра вышла, а точнее, убежала из дома замуж. Судьба у Татьяны не сложилась, хотя она, видимо, так не считает.

Родился 16 марта 1952 года. Умер 4 мая 1992 года.

Брат прожил очень короткую жизнь. Каким он был? Мне кажется, мы его толком-то и не знали. Был добрым – готов был всегда помочь и руками, и отдать последнюю рубашку; любил поесть – когда мама пекла блины, заводя на семью целое ведро теста, Андрей первым стоял у плиты, и мама, готовя блины на четырех сковородках, сначала старалась накормить его; читал мало, страстно любил мультфильмы – бежал к телевизору будучи уже отцом двоих детей, когда показывали любые мультфильмы; заботился о семье – на него можно было положиться в любом деле; полюбил девушку и женился на ней, создав семью, в которой, как мне кажется, не был счастлив… Андрей дружил больше с младшей сестренкой, а Михаил больше дружил со мной – как-то так вышло.

Катя вспоминает, как Андрей пришел из армии в 1972 году. Я читала Катюше вслух «Всадника без головы» Майна Рида, как раз на том месте, где мистер Стумп предъявляет доказательства суду и говорит о настоящем убийце, но не называет пока его имени:

«– … человек, о котором я говорю, спрятался в чаще и оттуда пустил пулю, от которой погиб молодой Пойндекстер.

– Какой человек? Кто он? Назовите его имя! Его имя! – раздалось в толпе».

Я, видимо, увлекшись, вошла в роль. Напряжение у нас с сестренкой было на пике, поэтому, когда после произнесенных мной слов: «Кто он? Его имя!» мы услышали крик мамы: «Андрей! Андрей!», мы чуть с сестрой с ума не сошли… А мама кричала Андрей, увидев его в окне – брат вернулся из армии и шел к калитке весь при параде, как и полагается дембелю.

Конечно, я помню, что именно Андрей спас жизнь мне и Михаилу, когда мы тонули – мой рассказ об этом еще впереди. Я также поведаю о его артистическом даровании: он любил участвовать в различных театральных представлениях.

Был мастеровой. Умел, как и отец, много чего делать руками, владея навыками плотника и столяра. Правда, мог и лениться. Когда мы работали всей семьей на огороде, убирая картофель, он всегда фантазировал, как бы изобрести такую машину, чтобы она сама все убирала и в мешки складывала.

Можно вспомнить еще многое, но для меня он остался все-таки до конца непонятым: мы жили с ним в параллельных мирах, редко пересекаясь. Катя, наверное, больше его знала, потому что она и общалась с ним больше, особенно в последние годы его жизни.

Верхний ряд: cтарший брат Андрей.

Нижний ряд: Михаил рядом с отцом и крестным отцом

Сорочинским Николаем.

Родился 19 ноября 1953 года.

А вот Михаила я знаю хорошо! В детстве, особенно раннем, он подавал большие надежды. О нем говорили, что быть ему как минимум министром. Он рано начал читать, был записан в поселковую библиотеку в пять лет, и там к нему относились с уважением, разрешая самому выбирать книги. Учителя начальной школы доверяли ему вести уроки, оставляя брата вместо себя, если была необходимость отлучиться. Михаил хорошо знал русский язык, легко сочинял стихи.

Но в городе поведение и устремления Михаила сильно изменились – не смог противостоять соблазнам. Появилась компания, девочки… Стал тратить свои усилия и время на пустые развлечения, любил переодеваться, разыгрывая девиц, представая перед ними в разных образах, – все верили, что у него есть брат-близнец… Он любил дурачиться, разыгрывать друзей, которых у него всегда было много. Некоторые из них ухаживали за мной.

У брата рано появился ребенок, что не позволило ему окончить мореходное училище на Сахалине, о котором он мечтал. Его списали на берег, узнав, что у курсанта должен родиться внебрачный ребенок, – в СССР блюли нравственность народа, поэтому отправили его решать семейные проблемы и списали с корабля, который уже стоял на рейде, чтобы отплыть в заграничный поход. Сынишке Михаил дал свою фамилию и имя старшего брата, но с девушкой жить не стал, а в мореходку уже не вернулся – ушел в майский призыв 1972 в армию. Служил год, опять же на Сахалине, в пограничных войсках на заставе Золоторыбной, но и там сумел отличиться: высказался нелицеприятно о Ленине и руководящей партии. Особый отдел заинтересовался словоохотливым солдатиком и с характеристикой «отличник боевой подготовки, но политически неблагонадежен» он был отправлен дослуживать в стройбат в Уссурийск, в часть 02007. Номер части давал Михаилу возможность дурить голову легковерным девушкам: 02 – принадлежность к милиции, а 007 – к разведке. Представлялся девчонкам чуть ли не в качестве Джеймса Бонда.

После армии выучился на шофера и развозил хлебную продукцию Хлебокомбината, находящегося недалеко от нашего дома, по магазинам. Умудрялся кормить свежайшими майскими булочками всех своих дружков.

Брат работал в разных местах, испробовав много специальностей, но нигде не прижился. Потом влюбился в нашу с мужем соседку Галину, женился. Мы радовались тому, что он, возможно, наладит свою жизнь, но, родив двух детей – девочку Катюшку (назвал в честь сестренки) и мальчика Ивана (назвал в честь отца), он ушел из семьи. Хотя он говорит, что любил и до сих пор любит жену. Потом с ним произошло несчастье, в результате которого брат стал инвалидом, и если бы не младшая сестра, то как бы он сейчас жил – просто ума не приложу!..

Нас с Катей он любил. Всегда привозил подарки, готов был за нас и жизнь, если понадобится, отдать. Помню, как в 70-х годах он привез мне редкий сборник стихов Сергея Есенина. Как же я была счастлива – зачитала этот сборник до дыр.

Сегодня это не тот Михаил, который был в юности… Жаль, что свою жизнь он так бездарно растратил.

Родилась 16 января 1959 года.

С сестренкой мы очень близки. Она для меня очень дорогой человек, без которого я не представляю своего существования. Катюша знает обо мне практически все, она для меня и советчик, и опора. Мне с ней легко – не нужно в своих откровениях быть осторожной; она всегда меня возвращает к жизни, если на меня нападает депрессия, не старается меня судить, искренне ценит все то, чем я занимаюсь, поддерживая меня во всех моих чудачествах; с ней я могу и поплакать, и посмеяться; она меня лечит и в прямом, и в переносном смысле.

А ведь Катюха могла и не появиться на свет! Да, мама хотела сделать аборт – пятый ребенок в семье! Отец, придя на обед, случайно обнаружил на столе под клеенкой мамино направление в больницу и запретил ей делать аборт.

Младшая сестренка Катя. В верхнем ряду —

в темном платье

Он как будто знал, что именно этот ребенок возьмет на себя все его тяготы и заботу о нем в старости. Вот уж поистине, добро возвращается добром!

Вся наша семья не представляет, как бы мы жили без нашей Катюши! У нее на всех хватает сил, внимания, заботы, любви.

Катюша всегда была лидером. Ее любили и в школе, и в училище, и на работе, где она проработала всю свою жизнь. На одном месте больше сорока лет! Часто бывая в ее больнице, где она работает старшей медицинской сестрой, я всегда наблюдаю, с каким уважением к ней относятся все: и начальники, и врачи, и медсестры, и нянечки. Сестра моя имеет свое мнение и умеет его отстаивать, хотя и на компромисс может пойти, если надо. В своем деле она профессионал высшего класса. Как мы с мужем ее ни уговаривали, но в вуз она не стала поступать. А могла бы стать главным врачом, да еще каким!..

В молодости она выигрывала различные профессиональные конкурсы на звание «Лучшая медицинская сестра», демонстрируя не только профессиональные знания и навыки, но и артистические данные, которые у всех нас, видимо, от мамы.

Переехав из Кемерова сначала в Москву, а затем в Питер, я не потеряла с ней связь, наоборот, мы стали еще ближе. Сестренка прилетает к нам два, а то и три раза в год, а перезваниваемся с ней мы почти каждый день. Вот сейчас, когда пишу эти строки, мы вместе встретили новый 2018 год.