Страшная сказка
В одной деревне небольшой,
Иван-Еремы сын восьмой,
Однажды клад нашел большой,
В лесу под старую сосной
И короб энтого добра,
В сарае спрятал он сперва,
Потом в поленья перепрятал
И раструбил всем, что богатый.
Не ест он сутки и не пьет,
Сидит и короб стережет.
Сидел неделю, может две
И наяву ли, толь во сне…
Явиться надо
перед ним сове!
Поклон отвесив всей семье,
Шепнула на ухо Ванюше:
«Ведь это не твое! Послушай!
Пока со златом бьёшь баклуши,
Твое, колдунья, сердце сушит!
В пещере старой за рекою,
Того уж ждет,
от глаз людских изгоя,
От клада, что с ума сойдет
И душу смерти на погибель,
сам к ней так скоро приведет»
Но Ванька лишь перекрестился:
«Скажи, старухе, не боимся!
И если, ведьмы ты-слуга,
за золотом моим явился!
То не расстанусь никогда!
Не в нищете я жить родился!» —
И так он сильно взбеленился,
Что птах учить его явился,
За камень быстро ухватился
И в птицу кинуть изловчился!
Тут черный дым пред ним
явился
В одеждах длинных вдруг монах,
в траве высокой покатился,
что птицей гордую- орел,
В высоком небе растворился!
Иван затылок свой потер.
И сильно чуду удивился,
Подумав к брату побежал,
В деревне что за мудрость чтился.
Поведав все, как на духу,
Свою за жадность извинился
Сказал: Я б брат, с тобою б поделился,
Совета только мне, ты, дай,
Кошмар какой б в деревню б не явился!
И молвил брат: Делишки плохи!
Видать у ведьмы той,
предсмертные уж вздохи…
И нужен славный парень ей,
Продлить чуть жизни крохи.
И про монаха я слыхал,
Сошел с ума от злата,
Лет пять потом у ведьмы жил,
На лет на сто дал бабке сил,
Совсем ее омолодил,
Да вот на небо угодил…
Тебя монах предупредил!
Все заколдовано твое богатство,
И прикоснувшись,
каждый так с ума сходил,
Пред тем как перед ведьмою являться,
В церковных записях так если полистать,
За век штук двадцать мужиков-
с твоим что кладом,
может и набраться!
Все, как один в сырой земле лежат,
кто с золотом сей бабки
мог бы знаться!»
Решив Иван, что надо темноты дождаться,
Собрался парень в лес,
чтоб с кладом быстренько расстаться.
И вот луна взошла на небе!
Схвативши короб непотребен,
К сосне Ванюша побежал,
От страха, что дрожал
И вдруг ребенка крики,
он у болота услыхал…
Свое куда попало бросив злато,
Уже на помощь поспешал,
Но дуба на ветвях русалку,
Что горько плачет увидал:
«Чего ревёшь бесстыжее отродье,
Болото что ли мелковато вроде!»
В ответ русалка говорит:
«Что ж молодец, что как змея шипит,
От счастья своего бежит!
Вернуть клад ведьме, что спешит
И весь, как лист осиновый дрожит…
Я знаешь не русалка-я!
Была бы у меня семья!
За женихом пустилась вслед,
Что клад доставил много бед.
Колдунья старая чертей нагнала,
Топить меня вся свора стала.
И чья то в ярости рука-
брошь с сарафана мне сорвала!
А брошь волшебная была,
От злобных сил оберегала!
Ах, как бы вновь со мной была…
Опять бы девушкою стала!»
И сын Еремы закричал:
А не такая ли большая,
Что с малахитовой змеей,
В звезде Давидовой,
что свет так излучает,
Ажурный корпус золотой,
корону, что напоминает!»
Русалка лишь в ответ кивнула,
Уже Ивашка ускакал…
В густой траве рука искала,
Что с коробочка растерял.
И шли томительно минуты,
В мыслях бродили разны смуты,
Пока в руках рубин не засверкал,
На всю Вселенную тут крикнул,
Иван русалке: Отыскал!,
Но в шерсти зверя руки,
вдруг сзади черта увидал,
Что был не стар не мал
И тонким голоском сказал:
«Ванюша, это не русалки,
Ее мне хоть и тоже жалко,
Колдуньи старой – это знак
И хочешь не попасть в просак,
Отдай скорее мне,
А то тут будет жарко,
Вне короба
и без вещиц других,
Всех несомненно дорогих,
Над нашей мастью он имеет силу,
За то тебе, желанья три,
вмиг выполню я мило.
Устали ведьме мы служить,
Хотим свободными все быть!»
«Богатств несметных, в жены ьы царицу и братьев всех
хочу я в счастье видеть лица» —
Изрек Иван и ну давай молиться!
А черт ему: Угомонись!
Все вскоре может сбыться!
Давай ка на меня садись,
От ведьмы срочно в Питер-град
нам нужно срочно смыться!»
Его послушавши Иван на спину взгромоздился
И стукнув черта по бокам,
с ним в небо воспарился!
И быстро к ведьме черт примчал,
Пред нею повинился
И молвил, что доверчивый дурак,
Давно на этот свет родился.
И ведьме отдАв тайный знак,
В тумане растворился.
Иван на самого себя,
Изрядно сильно злился!
Что понимать добро и зло,
Совсем не научился.
И жил лишь мыслею богатым
стать,
Лежит что плохо сразу брать,
От сраха сразу излечился
И ведьме что то резкое сказать
совсем не поленился.
Утих! Уснул!
И сон ему – прекрасный вроде снился!
А утром так колдунья говорит:
«Коль тяготит тебя, твой нищий вид,
Тебе я завещаю злато
И в мире будешь этом, ты, богатый!
Моим тогда распорядишься знаком,
В последний путь лишь проводи,,
Укрывши черным полотном,
Вступивши с Демоном в большую драку.
Меня, Иван, ты можешь не любить,
В пастель со мною не ложиться,
Но разреши до смерти – день,
Мне девой красной пред тобою
появиться!»
Иван в ответ и молвить не успел,
Как бабка старая то ль зелье
стала, то ли мел..
И юною красавицей вдруг стала,
К себе, чем лишь могла
в шелках располагала.
И парня быстро соблазнив,
Приличья все же сохранив,
Ему на грудь тихонечко упала
И ласки от Ивана ждалА.
А одурманенный Иван,
в охотку взял девицу,
Вспохнула та, что в небеса,
чудесной сойкой- птицей.
Богатство, бабы- вот беда,
для мужиков отрада!
Колдунья тут же умереть была
конечно рада,
На свет родив в тот миг дитя,
Что зла напишет новы главы..
Из птицы в бабушки скелет,
Ивану не успев сказать: «Привет!»
Колдунья рахнула из камня в гробик
И обомлев Ивашка- богатырь,
слегка успел наморщить лобик,
Когда из птички, из яйца,
Взгляд, леденящий все сердца,
Увидел мельком Василиска,
Шипевшего, как киска,
Большую жабу с мордой петуха,
Что в камень тело обращает,
патроха,
С хвостом змеи, неистовой,
гремучей,
Что силой злобную могучей,
С крылами мыши- " ушана»,
То ль диадема, то ль рога,
У зверя вместо гребня
И кровью светятся глаза,
Из коих красная слеза-
Души его, что откровенья!
Огромной ящерки- когтисты лапы
И хохолок за диадемой той,
Наверно просто вместо шляпы!
Иван тут с жизнью попрощался,
Уже ведь в камень превращался…
Совы знакомой вдруг слова:
«Пусть взглянет в зеркало мое сперва!»
И смотрит в лапах этой птицы,
Его спасенья, может жрицы,
Большого зеркала кусок,
Как тряпка красную или платок,
Зверь вырвать у совы стремиться.
Один неосторожный миг
И в этом зеркале «урода» лик,
Успел случайно отразиться,
И в камень» нежити», уже, что стих-
Предрешено в минуту обратиться.
И из совы,
вернувшись в облик свой монах,
Лечил Ванюши дикий страх.
Вокруг него круг мелом очертивши,
Стоял усталый и поникший.
В пещере грохот раздался,
«Кол ведьме в сердце вбить-
твоя стезя» —
Сказал монах, вес свет любя,
Серьезно, вовсе не шутя
И кол осиновый вдруг Ваньке протянул,
Его из круга подтолкнул,
Сам меч с – за пояса достал
И крикнул: Где ты, тьмы вассал!
Швыряя камни Демон разъяренный,
До этого непокоренный,
Вступил с монахом в смертный бой,
С кричавшим сильно: «Нечисть стой!»
Из пасти Демона, боясь огня
Мечом молитвы в воздухе
писал слова,
Другой рукою крест держа,
Бубнил заклятие спеша
И взглядом Ваньку торопил,
Что в камнепаде из последних
сил,
Неспешно к гробу пробирался!
И как тому всего один остался шаг,
Тут Демон в шерсти зверя заметался!
«Хитер монах!» – он вслух признался
И в бой вступить уж с Ванькой попытался.
Из круга выбежав монах,
с мечом за Демоном погнался,
Но крест на камни уронив,
замешкался и растерялся…
И когти длинные вонзив- в монаха шею, Демон рассмеялся!
Но кол колдунье в сердце вбит!
Мохнатой лапою грозя-
Князь тьмы немедленно убрался…
И смотрит Ванька не монах,
дед Карачун с него вмиг стался!
Когтями Демона в дух обращённый,
Хоть с Богом был на» ты»
и в общем то крещённый,
Нашел ход в камне потаённый
И вмиг исчез, злом покоренный.
С пещеры вышел Ванька- победитель,
Там черт сидит, победы зритель!
И нежно, сладко говорит:
«За мной, твои, как помнишь три желанья!
Томительны ведь славы ожиданья
Давай на горб скорей садись
И к славе этой понеслись.!!!
В столицу,
в белые палаты!
Вина и злата, где богато!
Где ждет тебя царева дочь,
С которой все печали прочь!»
«Мне б медовухи чарку, брат! —
Сказал Иван: " Был б я богат!
Чего нибудь на закусь
и блудницу,
Не надо на которой мне жениться!»
Ответил черт: «Загаданному сбыться!
И три желанья сотворив,
Вдруг поспешил, с огромной брошью ведьмы, удалиться.
Нет-нет, не что ему не сниться:
Хмельное, разная еда,
Дуняша- вовсе не девица,
С которой с августа и по октябрь,
В пещере той Иван резвиться!
С которой мог вообще забыться,
Коли не первый снег вокруг.
От всех утех очнулся хлопец
И тут дары исчезли вдруг.
Не медовухи, не Дуняши,
не разных вкусных всяких явств,
Снега! Снега- одни в безмолвье,
В сугробах коих он завяз
И замерзал, своим желаньям вольный,
Что голью был и голью стал.
Уж не кричал!
От злобы матерился!!!
Немедля карачун явился
И добрый некогда монах,
Что духом злым в пещере обратился,
Глаза бедняге и закрыл,
Лишив его последних сил
И в мир иной с собою утащил,
В котором собственно и жил.
Пусть этот сказ вам и не мил,
В деревне той, умам служил,
Чтобы нечистое добро,
К себе руками не гребло,
Где страх и водка лишь советчик,
Что наказание найдет,
не важно будет, кто ответчик…
С тех пор и всадник в мантии,
тот что в лесах гуляет
Из ада силу на таких,
что сразу направляет!