Глава 6
Как Савва чуть не женился
Никогда прежде Савве не приходилось ездить подолгу верхом, и потому первый день в пути стал для него невероятно трудным. К полудню, когда у несчастного юноши заболело все тело.
– Полкан, давай передохнем! – жалобно взмолился он.
– Эдак мы далеко не ускачем, – отозвался его друг, не оборачиваясь. – Ну, а коли в Орле поймут, кто увел коней и вышлют погоню? Желаешь на каторгу?
Поскольку у Саввы не было желания стать каторжником, он продолжил терпеть усталость и боль.
Весь день друзья скакали почти без остановок, перекусывая прямо в седле. Нещадно пекло солнце. Воздух весь был пропитан влажными испарениями, исходящими от многочисленных болотцев и ручейков. Над путниками бесконечным роем вилась мошкара, которая хотя и не кусала, но все же порядком досаждала жужжанием и тем, что постоянно лезла в глаза.
К вечеру жара спала, однако влажность усилилась.
– Когда же мы до ночлега доберемся? – спросил Савва, трясясь мелкой дрожью, оттого что его одежда насквозь промокла.
– Денька через два, – невозмутимо ответил Полкан.
– А где мы нынче будем ночевать?
– Где придется.
Савву такой ответ не обрадовал. Растаяла последняя надежда провести по-человечески хотя бы ночь. В глубине души юноша уже жалел о том, что отправился в путь, но не мог же он попроситься обратно в Орел. В конце концов друг предупреждал его о предстоящих трудностях.
Когда начало темнеть, Полкан, наконец, смилостивился. Он остановился на небольшой поляне посреди леса и сказал:
– Переночуем здесь. Место сухое и от ветра защищенное.
Савва спрыгнул с коня и растянулся на траве.
– Ты никак собрался спать на земле? – насмешливо спросил Полкан. – Хочешь слюбиться с марьей-иродовной15?
– Что же делать? – растерялся Савва.
– Покуда не стемнело, собери хворост для костра и постели.
С трудом шевеля ногами, Савва принялся искать сухие ветки, и пока он сумел набрать маленькую кучку, Полкан успел натаскать целый ворох хвороста. Вскоре горел огонь, и в небольшом котелке плескалась вода. Но Савва, так и не дождавшись похлебки, уснул.
На рассвете друзья поскакали дальше. Второй день был для Саввы легче первого, поскольку он немного привык к долгой езде. Уже не так сильно болело тело, и даже мошкара досаждала меньше.
На исходе третьего дня путники выехали из леса к окраине то ли большого села, то ли маленького городка.
– Вот здесь и передохнем, – сказал Полкан.
Он остановил коня у крайних ворот и крикнул:
– Мефодий! Принимай гостей!
Послышался топот ног, и ворота распахнулись.
– Милости прошу! Милости прошу! – приговаривал высокий жилистый мужик.
Гости слезли с коней.
– Каковы красавцы! – восхищенно воскликнул хозяин, принимая поводья. – Кличут-то их как?
– Моего – Басурманом, – ответил Полкан.
Савва только теперь вспомнил о том, что забыл дать кличку своему коню.
– У меня Воронок, – сообщил он первое, что пришло ему на ум.
– А она – Шельма, – добавил Полкан, махнув рукой в сторону лошадки с поклажей.
Откуда-то выскочил лохматый пес и зарычал на Савву.
– Ступай отсель, Хорек! – сердито прикрикнул хозяин.
Пес нехотя затрусил за угол избы.
– Я привез тебе снадобье, как обещал, – сказал Полкан Мефодию.
Мужик обрадовался:
– Ну вот, и слава Богу! А то меня утин16 совсем замучил. Давеча на охоте так прихватило, что я и не чаял из леса выбраться.
На крыльцо вышла высокая ладная девка в ярко-красном шушуне и с алой лентой в русой косе.
– А вот и хозяюшка, Алена Мефодьевна! – воскликнул Полкан.
Зардевшаяся девка отвесила низкий поклон.
– Проходите в избу, гости дорогие!
В горнице Савва и Полкан увидели накрытый стол с миской похлебки в центре. Очевидно, хозяева собирались ужинать, когда к ним прибыли гости. Алена засуетилась, и вскоре, кроме похлебки, появились различные соленья и медовуха. У Саввы от запаха домашней пищи даже голова закружилась, и он, забыв обо всем на свете, принялся жадно есть.
– Может, баньку истопить? – заботливо предложил Мефодий, когда гости насытились.
– Завтра истопишь, – ответил Полкан. – А нынче нам отдохнуть надобно.
– Ступайте почивать на сеновал, – предложил хозяин. – У меня там еще осталось сено с прошлого лета.
Понятно, что чужие мужчины не могли ночевать в избе, где по крестьянскому порядку не было женской половины, и постель хозяйской дочери находилась здесь же в горнице. Однако Савва не огорчился. Спать на сене ничуть не хуже, чем на перине, и уж гораздо лучше, чем на жестких ветках. Как только юноша оказался на сеновале, он тут же упал и мгновенно забылся сном.
Когда Савва проснулся, Полкана рядом с ним не было. В щели проникали яркие лучи, судя по которым солнце поднялось уже довольно высоко.
«Коли мы не отправились в путь поутру, то наверняка останемся здесь до завтра», – обрадовался юноша.
Во дворе он увидел Алену, идущую от колодца с полными ведрами. Ее грудь глубоко дышала под полотняной рубахой, а округлые бедра медленно покачивались под грубой поневой17. Савва сглотнул слюну.
Девка остановилась, поставила на землю ведра и промолвила, указав на дымок за избой:
– А Полкан и батюшка в баньке парятся. Ты тоже туда ступай.
Сделав несколько шагов в сторону баньки, Савва обернулся. Алена все еще стояла на том же месте.
– Скажи, – обратился он к ней, – почто твой отец принял меня, как гостя дорогого, даже имени-звания моего не спросив?
Она пожала плечами.
– Зачем спрашивать? Коли ты пожелаешь, сам скажешь, а не пожелаешь, значит, на то есть причина. В наших местах гости редко бывают – вот мы и рады всякому человеку, как великой Божьей милости.
– А вдруг я злодей?
– Нам ты покуда ничего худого не сотворил, а за зло другим людям пущай тебя Господь судит.
От этих добрых слов у юноши на душе стало удивительно легко.
– Саввой меня кличут, – сообщил он и пошел в баню.
Помывшись, хозяева и гости сели завтракать, а потом Савва забрался на сеновал и уснул. Разбудил его Полкан:
– Мефодий зовет нас ужинать.
– Неужто уже вечер? – удивился юноша.
– Да. Ты весь день почивал.
– С устатку, видать, – смутился Савва.
Он вышел во двор и увидел, что солнце закатывается за верхушки деревьев, забирая с собой дневную жару.
Ополоснув лицо в кадке с водой, Савва направился вместе с Полканом в избу. В горнице их ждал обильно накрытый стол.
– Медовухи выпейте непременно! – принялся потчевать гостей Мефодий. – Я самолично ее готовил. Да, пирога откушайте! У нас в селе ни одна баба не умеет печь лучше моей Аленки.
Сидящая в углу за прялкой Алена зарделась от похвалы отца.
– Хорошо у тебя, Мефодий! – блаженно протянул Савва.
– А ты оставайся насовсем, – внезапно предложил мужик.
– Как остаться? – изумился юноша.
– Да, вот так! Женись на Аленке и живи на моем дворе.
– Ты же меня совсем не знаешь!
– Я, поди, не слепой и вижу, что ты парень нравом тихий и собой пригожий, а коли тебе довелось набедокурить по младости лет, то конь о четырех ногах и спотыкается.
Полкан усмехнулся:
– Неужто, Мефодий, у вас своих женихов не хватает? Ведь Алена твоя красой не обижена и рукодельница редкая.
Мефодий пренебрежительно махнул рукой.
– У нас рукодельниц хватает, и почитай все они красой не обижены, а женихов вполовину меньше. Того и гляди, девка моя вековухой останется. Разве что удастся сосватать ее в дальнее село, но тогда я буду один век доживать. Женись, Саввушка! Станете здесь жить-поживать да внуков мне плодить.
Разомлевший от сытного ужина и медовухи Савва с радостью взял бы Алену в жены: уж больно ему не хотелось опять скакать верхом, ночевать под открытым небом, питаться чем попало. Юноша посмотрел на хозяйскую дочь, и от его взгляда она опустила глаза. Девка явно смущалась, но при этом было непонятно – радуется она или печалится.
«Поди, Аленка рада, что ей нашелся жених», – решил Савва.
Тут со двора послышался яростный лай.
– Чего вдруг Хорек разошелся? – удивился Мефодий.
Алена поднялась с лавки.
– Ты же запер его, чтобы гостей не беспокоить – вот кобель и заскучал.
– Ступай, выпусти его во двор, – велел ей отец.
Накинув на плечи платок, девка вышла из горницы.
– Напрасно Алена одна пошла, – заволновался Савва. – Может, кто-то чужой во двор забрался.
– Кому мой двор надобен? – равнодушно отозвался хозяин. – Зимой здесь хоть шкуры хранятся, а нынче и взять нечего.
– Так уж и нечего? – засомневался Полкан.
Подвыпивший Мефодий хитро улыбнулся.
– То, что можно украсть, никто, окромя меня, не найдет. Даже Аленка не знает, где наши деньги хранятся.
– Что же ты родной дочери не доверяешь? – спросил Савва.
Мефодий презрительно хмыкнул:
– У бабы ум с ноготок, а язык с аршин. Покойница Настасья, царствие ей небесное, ничего от людей скрыть не умела: болтала почем зря. Я уж и бранил свою благоверную и бивал порой – все без толку. Ты, парень, не страшись! – воскликнул он, хлопнув Савву по плечу. – Аленка моя не голодранка! Я сумел серебра скопить довольно, чтобы дочка с зятем не знали нужды даже в черные дни.
– Ты, поди, и от зятя деньги схоронишь? – предположил Полкан.
– Зачем же? – возразил Мефодий. – Я же не собираюсь два века жить.
На дворе наступила тишина, и Савве это не понравилось:
– Кобель замолк, а дочка твоя не ворочается в избу.
Мефодий хихикнул:
– Аленка любит на звезды и луну любоваться.
– Все же я схожу поглядеть, что там, – решил Савва.
– Сходи, сынок, сходи! – отозвался с добродушной улыбкой мужик.
Полкан пристально посмотрел на друга, но ничего не сказал.
Выйдя на крыльцо, Савва оглядел освященный слабым лунным светом двор и увидел только Хорька. Пес поднял голову и недовольно зарычал, но лаять не стал, а принялся что-то грызть.
«Где же Алена?», – обеспокоено подумал Савва и, спустившись с крыльца, подошел к воротам.
Внезапно ему показалось, что разговаривают двое. Он прислушался. Действительно, Алена беседовала с кем-то на улице.
– Ты токмо языком горазд молоть, – сердилась она. – Когда еще обещался сватов заслать, но так и не сподобился.
– Я хочу собрать побольше денег, – оправдывался мужской голос.
– Покуда ты деньги накопишь, я состарюсь. Все никак не посватаешься, а батюшка меж тем нашел мне другого суженого.
– Уж не приятеля ли своего Полкана?
– Нет, Полкан мне в мужья не годится. Батюшке его товарищ пришелся по нраву.
– Батюшке пришелся по нраву? – возмущенно воскликнул парень. – А тебе?
– Неужто я отцу родному стану противиться? – спросила Алена с вызовом.
– Значит, ты не любишь меня, Аленушка? – протянул парень плачущим голосом.
Девка тоже всхлипнула:
– Люблю, Петруша! Ох, как люблю! Кажись, жить не смогу, коли меня за другого отдадут.
Савве стало обидно: ведь он, купеческий сын, едва не женился на крестьянской девке, а она предпочла ему простого мужика. Вернувшись в избу, незадачливый жених злорадно спросил у несостоявшегося тестя:
– Что же ты, Мефодий, предлагаешь гостю чужие объедки?
Мужик обалдело выпучил глаза.
– Называл меня зятем, а дочка твоя с другим милуется, – пояснил Савва.
Мефодий метнулся в угол, вынул из ларя охотничий нож и выбежал из горницы с криком:
– Порешу!
– Как бы не случилось смертоубийство! – опомнился Савва.
И тут же послышался короткий болезненный вскрик. Переглянувшись, Савва и Полкан бросились на крыльцо, где увидели лежащего на ступеньках Мефодия. При свете луны рядом с распростертым телом была видна кровь.
– Споткнулся и напоролся на нож, – заключил Полкан.
К отцу подбежала Алена, за ней по пятам следовал долговязый парень.
– Не вздумай голосить, – предупредил девку Полкан. – Соседи сбегутся и подумают, что мы его порешили. Завтра всем скажешь: мол, отец спьяну зарезался.
Алена была не в состоянии не только голосить, но даже вымолвить слово. Выпучив глаза, она замерла на месте.
Полкан склонился над по-прежнему лежащим без движения Мефодием.
– Неужто помер? – спросил Савва и ощутил, как у него перехватывает дух.
– Живой покуда, – сообщил Полкан и обратился к стоящему столбом парню Алены: – Помоги внести его в избу.
Раненого затащили в горницу. Когда его уложили на лавку, он жалобно застонал. Услышав этот стон, Алена вышла из оцепенения и всхлипнула.
– Помолчи! – прикрикнул на девку Полкан. – Смени лучше своему дружку рубаху и штаны, а то он весь в крови. Поди, у Мефодия есть похожая одежа?
Высокий белокурый парень, действительно, был перепачкан с головы до ног. Полкан же остался совершенно чистым, хотя тоже нес истекающего кровью Мефодия.
Порывшись в сундуке, Алена достала оттуда штаны и рубаху. Полкан велел парню:
– Переоденься в сенях и ступай отсель. Да, гляди, никому не обмолвись о том, что был здесь нынче, а то люди и тебя могут обвинить в Мефодьевой гибели.
От вида крови у Саввы ненадолго помутилось в глазах, а когда он пришел в себя, то не увидел в горнице не только парня Алены, но и Полкана. Последний, впрочем, вскоре появился, держа в руках что-то завернутое в тряпицу.
– Вот снадобье, останавливающее кровь, – обратился Полкан к Алене. – Приложи его к ране.
– Сымите с него рубаху, – жалобно попросила девка.
– Чего ее сымать? – забурчал Полкан. – Лучше порву. Все одно кровь уже не отстираешь.
Разорвав на Мефодии рубаху, он подошел к неподвижно стоящему другу и тихо прошептал:
– Ступай во двор.
Савва послушно направился из избы и на крыльце вновь почувствовал головокружение. Опустившись на ступеньки, он сидел неподвижно, пока не услышал голос Полкана:
– Пора нам, брат Савва, отправиться в путь.
– А Алена не подымет вой?
– Нет, она сомлела и лежит в беспамятстве.
Друзья вывели и оседлали коней, затем забрали и погрузили свои вещи на лошадь. Савва отворил ворота.
– Погоди немного, – сказал Полкан и сразу исчез, словно сквозь землю провалился.
Весь дрожа, Савва топтался один у ворот. Он желал только одного – поскорее убраться из этого еще недавно такого замечательного места.
Появившийся наконец Полкан бросил другу:
– Поехали!
Они взобрались на коней. Савва хотел было пустить Воронка галопом, но Полкан сказал с усмешкой:
– Ты хочешь конским топотом все село перебудить? Не торопись: гнаться за нами некому.
Друзья медленно двигались по ночному селу. Луна освещала темные избы, безжизненные улицы и пустую площадь перед замершим храмом. Савве по-прежнему было жутко, более того – страх в его душе все усиливался и достиг своих вершин, когда кончились дворы и начался погост. При виде холмиков с черными крестами юноша принялся креститься и громко читать молитвы.
Полкан посоветовал ему:
– Никогда не бойся мертвых, но страшись живых.
– Непривычно как-то, – смутился Савва.
– Привыкнешь, у нас еще долгий путь. Погоди малость, я положу подальше деньги.
– Деньги? – удивился юноша. – Чьи?
– Прежде Мефодьевы, а нынче наши. Старый дурак думал, что он один знает, где схоронено его серебро, но я нашел.
– И все забрал?
– Зачем все? Половину. Оставшиеся деньги лежат там, где Алена сумеет их найти, иначе ей не на что было бы даже отца схоронить, а теперь и на свадьбу хватит.
– Но Мефодий может выжить.
– Нет, к утру он непременно помрет, – уверенно сказал Полкан.
Савва ощутил угрызения совести.
– Я виновен в его смерти, – забормотал он. – Надобно было мне просто отказаться жениться на Алене. Чай, никто меня силком пол венец не повел бы. И деньги мы чужие взяли не по-христиански.
– Зря маешься, – возразил Полкан. – Коли мужик на нож напоролся, значит, такова его судьба – с нами ли, без нас ли. Зато тебе не судьба на Аленке быть женатым, сидеть почитай безвылазно в лесу дремучем, зимой охотиться, а летом трудиться в поте лица. По мне так лучше купеческое дело: при нем хоть поездишь повсюду, людей поглядишь да себя покажешь.
– Прав ты, Полкан! – покаянно согласился Савва. – Чуть было я дурость великую не сотворил. Больно уж мне путь тяжким показался. Но ничего, привыкну.
– А за деньги Мефодьева дочка пущай нам еще спасибо скажет: сама она нипочем бы их не нашла. По моей милости ей хоть что-то досталось.
– Опять твоя правда, Полкан, – уже привычно согласился с другом Савва, чувствуя облегчение на душе.
Вскоре он уже не вспоминал ни о погибшем мужике, ни о его дочери.