Глава 7
Девять месяцев спустя
8 марта, среда, 10—00
День не был безопасным. Но спустя три недели пришло то же, что и обычно. Но я всё равно купила тест на беременность. А через месяц – ещё один. Ведь бывает же так, что цикл не ломается до последней недели…
Нет… Того, что было, оказалось недостаточно, чтоб воспринять его кровь.
А может, неудачная попытка изгнания демона сделала своё… кто теперь скажет…
Подумать только… Сегодня бы у двери стоял чемодан с бельём для роддома (я с ненавистью посмотрела на пустой угол, ни в чём не повинный), а то уже и…
Карине Тоневой повезло трижды. Спасённая жизнь. Здоровенькие близняшки. Законный брак с любимым мужчиной. Дай им бог счастья.
Единственная весть, полученная из той, прошлой жизни. Чисто случайно. Остальное я отрезала наглухо. Раз и навсегда.
(как и в прошлый раз)
Так, всё, хорош мечтать. Переводить кто будет – Abbyy Lingvo? К вечеру надо добить пять страниц. Турбизнес, глава доклада для международной конференции. Успею – получу заказ целиком. Полгода – маловато, чтоб зарекомендовать себя среди работодателей сайта TeleJob.ru. За крупные заказы пока приходится бороться по конкурсу. Но то, что удаётся выцарапать из зубов – хорошая прибавка к репетиторству. Английский, французский… вот когда пригодились восемь лет вечеров над учебниками. Но ещё год назад об этом всерьёз не думала – на жизнь и то времени не оставалось. А теперь…
Хороша б я была без языков. Вышвырнутая Шаховым в тот же день. Только и успевшая взять сумку и дискету с фоткой Тига. Ещё и сейчас помню перекошенную брыластую физиономию, глаза – как скол айсберга, трясущиеся пальцы, набирающие номер отдела кадров. И кровь на безупречно белом – в отличие от остальной рубашки – воротничке. Из рваной раны на щеке от…
(остановись)
(не вспоминай)
(нельзя)
Передёрнулась всем позвоночником. Кофе выплеснулся на клаву.
Руки машинально перевернули, потрясли. Кофе свежесваренный, где попали капельки – должно ещё покалывать… но даже вылейся на меня всё – боль ожога заслонил бы шок.
Не от вида крови (тем более – мыслеобразной). Не в первый раз её пускаю, защищаясь. Или нападая. Здесь без этого нельзя. Больно много непонятливых.
Шок узнавания. Знакомости ощущения острого кайфа – столь же острого, как и девять месяцев назад. Животного восторга хищника, что только что вырвал глотку чужаку, превосходящему и силой, и весом. Осознания порочности восторга. Противоречащего человеческой – двухмерной – природе.
Ну и пусть противоречит. Я – не они.
Не человечки.
И я это любила. Ещё как любила.
Но не смею помнить.
Потому что тогда придётся вспомнить всё.
И это уже почти произошло… этот сон… опять. Сон, что час назад мучительно скрутил мышцы спины, заставив взлететь над постелью ещё не очнувшееся тело – распрямлённое в мгновенном рывке из положения «лёжа». Почти то, что у йогов зовётся левитацией.
Сон о…
Нет, хватит! Я не помню, что мне снилось. Не хочу помнить.
Но знаю – кто снился.
Против воли знаю.
В таком сне мог явиться только он.
Нет… только не опять…
Ненавижу… н е н а в и ж у.
Решительно нажала Shift F12, потом – Sleep.
Не могу. Не могу сидеть на месте. Хочу на волю.
8 марта, среда, 11—00
– Я не знаю, что мне делать с этою бедой… у неё небесный запах, цвет золотой… Всё, что до него было – не было…4
Прямо вслух. А почему нет? Машины гудят, из окон орёт музыка. Праздник, мать его.
Серый день. Сухо, не считая редких луж. Ветер почти арктический. Низкие тучи. Может, к вечеру пойдёт снег – хлопьями, как неделю назад. Последний в эту зиму.
Воздух холодный – но чистый, влажный, уже по-весеннему будоражащий. Может, в этом всё дело…
– Поначалу не боялась, думала – пройдёт… но внезапно отказало сердце моё…5
Зачем мне такая весна… Зачем она мне вообще…
– … я не знаю, что мне делать с этою бедой… у меня на свете было всё – да не то…6
– Девушка! Смотреть же надо, куда идёте!
– … сердце по ночам богу молится, просит каждый раз об одном…7
Навстречу – весёлые нарядные женщины, взъерепененные мужчины с букетами и пакетами. Типично новоивлинское Восьмое марта. И хоть бы один сволоч – из бывших коллег – поздравил. А, чего уж там… Бывшие коллеги – автоматически и поклонники бывшие. Сама же все контакты оборвала давно. Только муж, как порядочный, с утра отзвонился. Ну, правда, тоже давно бывший… зато друг. Мда. Дружить с мужьями (и жёнами) надо. Но выходить замуж за друзей… А когда-то казалось хорошей идеей. Ну не по расчёту же. И не по любви тем более. Какая любовь с этими вот… У них тут другие ценности. Человечки…
– … но я играю эту роль…8
Взгляд привлёк постер в витрине – девушка в роскошном бюстье. Ну и вешалка. Никакое бельё не поможет. Мужики – не собаки, чтоб на кости бросаться. Как в таких тощих член помещается…
Совсем озверела. Девять месяцев одна. То-то под ковром над кроватью все обои содраны. Хотя казалось бы – в чём проблема? Десятка метров нельзя пройти, чтоб очередная XY-особь не свернула шею вслед медленно крутящим землю ножкам в радикальной мини. Да чтоб вы сдохли все, не хочу я вас, никого! Только одного – с гениальными пальцами и нежно пахнущей кожей. Воспоминаниями о котором только и жила последние месяцы…
– … как две сестры, любовь и боль живут во мне необъяснимо…9
На чёрном фоне постера отражение: рыжая красотка, словно с иллюстрации в «Cosmo» к стилю casual. Меховая – а-ля леопард – курточка нараспашку, руки в карманы, волосы треплет ветер, кидая пряди на лицо.
– … тебе и небо по плечу… а я свободы не хочу, не оставляй меня…10
Ветер хлестнул сбоку, сбив дыхание. Волосы облепили пол-лица. С мая в салоне не была. Каре давно превратилось в буйную гриву до лопаток, волосы, напрочь отвыкшие от стайлинга, крупно вьются. Небрежность не хуже продуманной. Изюминка образа – юбка «скво» из кусочков вельвета и замши. Точней, и не юбка вовсе, а шортики – но это понимаешь, лишь надев на себя. Мини из мини. Коленки отмёрзли напрочь – но оно того стоит.
Но дело, как всегда, портит взгляд – сумрачно-зелёный, ледяной, как вода в северном море. Не то б мужики вешались, как шары на ёлку. Нет, не рискуют. Лишь слюни пускают по ветру. Издали.
Неясное предчувствие… Томит с раннего утра. А сейчас оформилось в ощущение взгляда в спину.
Следующая витрина – зеркальная. Сделаем вид, что поправляем причёску…
Один решился. Как услышал.
Чёрная «BMW X5», застывшая у бордюра.
Тонированные стёкла. Лобовое – нет, но толку мало. Отсвечивает.
Наблюдатель там. Однозначно.
Рука машинально подтянула сумочку – играючи, будто наскучило крутить на пальцах.
Потихоньку… Незаметно…
Тот самый ножик для вскрывания конвертов. Прощальный – невольно прихваченный – сувенир из шараги.
Лежит сверху. Одно движение – и…
Четырёхгранная рукоять. Не толще шариковой ручки. Светло-коричневое полированное дерево скрыто под слоем лейкопластыря. Чтоб не скользило. Кончик на сантиметр выступает из сжатой ладони. Той же, что рукоять, длины тонкое лезвие. Старательно заточенное. С обеих сторон. Десять вечеров мучений, сбитые в кровь руки… зато и вышла игрушечка. Стилет. Не хуже ножа «Коммандо». Без него не выхожу. Обновить, правда, пока не пришлось – но лишь пока. Район бандитский. Как и соседние. Не говоря уж о подъезде. Пять этажей – ни единой лампочки. Так что готовность постоянная. Только троньте…
Гуманизма не дождётесь. Здешние законы не защищают. Во всяком случае – не тех, кого должны.
Грёбаный двухмерный мир… Всё неправильно… всё через…
Та-ак. Пора двигать.
Машина едет следом. Со скоростью шага.
Стоп. Минуту назад она пролетела в противоположную сторону. Номер тот же. Наконец пригодилась шизофреническая привычка складывать цифры в номерах.
Значит, объехала два квартала. Раньше не повернуть.
Кому ж я так приглянулась? Богатенькому сыночку?
Ну, погоди…
Нейтральная полоса – широкий газон – через полсотни метров кончится. Поворот – и паркинг, совершенно голое место. Придётся выйти на дорогу. Во двор свернуть – не вариант, там везде проехать можно. Останется лишь прятаться в подъезде – а это заведомо ловушка. Нет уж, лучше прямо, тут хоть люди. И сразу нырнуть в магазин…
Только не оглядываться.
Заставила руки опуститься, а пальцы – разжаться. Жаль, куртка без карманов. Будь нож в руке – было б спокойнее…
А мне и так спокойно. И ледяное спокойствие плавно готовится перейти во что-то иное. Забытое почти так же хорошо, как некогда было знакомо.
– Тебе и небо по плечу…11
Ярость.
Одно движение со стороны врага – и вспыхнет тёмно-алым. Как фон постера в очередной витрине. Ну давай, родной. Выходи. Открой ротик и скажи: «Девушка, а можно с вами познакомиться?» Порву как рыбу – вот и польза. Глядишь, на душе прояснеет…
– … не хочу, не оставляй меня…12
Успокойся. Раздраконилась с утра пораньше. Это уже мания преследования. Мало ли – может, не местный? Хочет дорогу спросить.
Щассс. Дорогу спрашивают на остановках. Это во-первых. А во-вторых, с чего буквально жжёт между лопаток? Странно, что не ниже, было б логичнее.
Тормознуть, что ли, маршрутку?
Не-ет, это успеется. Сперва позабавлюсь.
Отражение в витрине встало секундой позже.
Нет. Это не мания. Это преследование.
Но кто? Уж не Шахов ли?
Да откуда у него такая тачка-то? Он не из тех, что у своей же фирмы воруют. Чего-чего – а этого не отнять.
Дверь справа от водителя открылась.
Но разглядеть фигуру в проёме помешал сильный толчок в плечо.
Пьяненький мужик – хорошо за полтинник.
И что вас разбирает, хотела б я знать… Ваш, что ль, праздник?
Зато – повод оглядеться. Сейчас обернусь – вроде как возмутиться – и…
– Девушка, вас подвезти?
Так может звучать лишь один голос.
Из распахнутой двери «бэхи» улыбается Тиг.
Ни слов. Ни сил двинуться. Лишь из задохнувшегося горла – из самой души – вырвалось недопетое:
– … любимый…13
Невозможно.
Глюк. От голода, недосыпа… не знаю, точно глюк!
Но… вот же он, смотрит трёхцветными глазищами. Словно солнце прожгло тучи и слетело на серую улицу – чтоб и здесь осветить все. Человек-праздник. И появляется-то по праздникам.
(я усматриваю в этом тенденцию)
Мозг, холодный, язвительный, вновь заработал на полную мощность. Но язык лишь шевельнулся:
– А… э…
Тиг молча отодвинулся в глубь машины.
Прыжок – сквозь окаймляющие газон кусты. Ветки безжалостно хлестнули по коленям, от десятка дырок в колготках брызнули «стрелки».
Дверь захлопнулась уже на ходу.
– Рвём, пока менты не засекли.
– Нарушаем?
– По-чёрному. Всё ради тебя.
Быстрый, ёмкий взгляд.
– Классно выглядишь.
– Неужто узнал?
– Не сразу, если честно… Вот зараза, что ж ты встал поперёк… Еду – и вдруг… словно толкнуло что-то. Будто что-то пропустил. Дай, думаю, вернусь. Гляжу – та-акая красотка топает.
– Девочку снять захотел – так и скажи. Все вы, мужики, сволочи. Небось, давно забыл, что я в природе есть…
– Не преуменьшай своих способностей – ровным голосом сказал Тиг, глаза держат дорогу, – комплименты и так получишь в неограниченном количестве…
– Подлый льстец.
– Ничего подобного. Просто не привык тебя в таких одёжках видеть.
– Теперь только такие.
Всё, что напоминало об офисе, в первую же неделю безработной жизни отправилось в помойку. Это был реально ка-айф…
– И причёска новая. Но вот ножки… Таких ни у кого на свете нет.
– Правда?
– Серьёзно. Не видел.
– Ну, раз говорит искушённый столичный мужчина… столичный?
– Пока да.
– Надолго к нам?
– На недельку. Переговоры.
– Кого представляешь?
– Себя хорошего. Фирма по… ах ты!
На дорогу выметнулась шальная детвора – чуть не прямо под колёса. Тиг резко вывернул руль. На прежней скорости машина обогнула детей – опередив даже сигнал.
– Ну, народ… Фирму я открыл. «Рэндомайз Интрейд».
– Давно приехал?
– Да только из гостиницы. И тут – ты. Первый знакомый человек. Хорошая примета. Теперь у меня точно всё получится.
– Твоя машина?
– Не-а, я ж самолётом. Друг в Темноречке одолжил. Нравится?
– Ага. Везёт тебе на «бэхи», я смотрю.
Хитро прищурился.
– Спешишь?
– Да нет.
– Поехали на трассу. Надо ж зверя обкатать. А то он злой, резкий…
– Тебя слушается.
– Да уж.
– А где та, шестая?
– Продали за долги, я слышал. Ещё осенью.
– Так она служебная?!
– Ну да.
Обнищали, бедолажки…
Знала б – выкупила. Кредит бы взяла. Хоть пожизненный…
– Да откуда там кабриолет-то? Сплошь седаны бэушные…
– Приступ безумия у Суханова.
– Любишь кататься – люби и самочек возить?
Лёгкая улыбка.
– Типа того. Не дурак был насчёт этого…
– Как ты?
– Ну… Его дирекция знаешь как звала?
– Как?
– Маэстро.
– В смысле – кобеляжа?
– Ну.
Суханов мне нравился. Но не настолько, чтоб решить, что – хочу. Взаимно. И – по ощущениям – не тянул на «кобелино», не тянул… Холодноглазый, утончённый, сдержанный, как английский лорд. Оно, конечно, в таких болотах самые черти и водятся… но огонь – хоть горящий, хоть тлеющий – ни под какой наледью не скрыть. Я б учуяла.
Всё проще. Какой же мужчина не любит дорогих машин? А шарага три года назад процветала, могли б хоть весь автопарк такими укомплектовать.
Да чёрт с ней, с шарагой. Пусть провалится до самой Антарктиды. И там застрянет.
Трасса выглядит совсем не так, как девять месяцев назад. Измочаленная прошлогодняя трава сходить и не думает, новой пробиваться рано. Ветви редких деревьев голые, на бамперах и крышах встречных белеет изморозь. Типичная картина скупой южной зимы. Всё как на прошлой неделе.
Ещё с осени вошли в привычку поездки – до воздвиженского автовокзала и сразу обратно. Всю дорогу – лицом в стекле. В напрасных попытках увидеть хоть издали взлобье над обрывом, где любовалась самым красивым в жизни закатом. Даже экскурсии на пригородных маршрутках по объездным дорогам ничего не дали. Словно в тот июньский вечер мы угодили в дверь между измерениями – и, к сожалению, нашли обратную дорогу раньше, чем проход закрылся…
– Пристегнуться? – шутливо спросила я.
– Да, наверное, – рассеянно сказал Тиг. Перегнулся, не касаясь, защёлкнул замочек.
Посерьёзневшее лицо приблизилось. Не вплотную, но очень.
– Будет страшно – скажи сразу.
– И не мечтай!
Провокация. Только чтоб разорвать повисшее меж нами ноющее равновесие. Что угодно – отодвинься, поцелуй, ударь… но только не это… противостояние.
От тебя не потерплю. Такое прощалось лишь одному… нет, не прощалось. И не простится.
Но откуда это здесь, сейчас? Что с ним – и что накатило на меня?
Не-ет уж, хватит хождений по лезвиям. Резать – и только самой. Плевать, если порежу пальчик.
Отодвинулся. Лицо непроницаемое. Губы раскрылись.
Я жёстко перебила:
– На старт-внимание-марш!
Закусив губу, он рванул машину с места.
Спину вмяло в кресло – но перегрузка тут же сменилась ощущением крыльев, какие даёт лишь скорость хорошо за сотню.
Машина летит над дорогой. Встречные веером разлетаются по обе стороны кильватера. А наша режет пространство, как ледокол «Красин».
Остановивший дыхание восторг перешёл в эйфорию. Летящая в лицо дорога не даёт ни сфокусировать взгляд, ни оторвать. Тиг бросает короткие острые взгляды. В глазах тревожный интерес и – могу поклясться! – ожидание. Но – чего?
Отвлекли руки. Только что лежали на коленях – а теперь застыли на уровне приборной панели. Пальцы почти потеряли чувствительность – и как-то странно растопырены. Полное впечатление, что кровь добегает до запястий – и сразу обратно. Мистика… А Тиг – последний, кого я буду ассоциировать с мистикой. Не считая, конечно, твари в его бывшем офисе.
На спидометре стрелка прошла «180». Не останавливаясь.
Что ты творишь, рыба моя? Совсем не в твоём стиле…
Глаза теперь монохромны. Ни серого, ни золотистого – а голубой потемнел до грозового. Ставший резким профиль, сжатые губы – всё излучает непреклонность. Флюиды пугают.
Уже не развлечение.
Испытание.
Но зачем?
«220». Почти предел.
Ещё чуть-чуть – и что-то произойдёт. Уже похоже на пограничное состояние.
И главная переменная в уравнении – вовсе не скорость.
Пора вмешаться.
Жаль, «икс пятая» – универсал. Раскрыть бы верх… это б его мигом охладило.
О«кей. Тогда хоть дверь. Вроде вот эта ручка…
– Что ты делаешь?
– Не отвлекайся, сладенький.
– Нет!
Даже рискни оторвать от руля вторую руку – меня не остановишь.
Не дверь – стекло скользнуло вниз. Тут же в кабину ворвался вихрь. Бесчисленные турбулентные потоки, похожие на тугие клубки мускулов под кожей хищника перед прыжком.
Ладонь инстинктивно заслонила глаза.
Что это? Так не должно быть. Это же против физики…
Сейчас ремень лопнет, меня швырнёт на Тига – и мы потеряем управление…
Вихрь превратился в лёгкий ветерок, ласкающий пальцы. Секунда – и исчез.
Окно закрылось.
Дёрнула ручку.
Не поддаётся.
Блокиратор?
– Вот не знал, что у тебя суицидальные наклонности.
– Сам ты это слово… Сублимат несчастный.
– Не понял?
– Всё ты понял. Хочешь, но молчишь? Не знаешь, как начать? Зачем такие сложности?
– Что начать?
– Сам знаешь что.
Глаза мечутся с меня на дорогу – и обратно.
Стряхнула его пальцы с плеча. Перехватила запястье.
Стрелка коснулась цифры «200».
Лишь теперь – впервые со старта – Тиг стиснул руль по-настоящему. Белые не только костяшки, но и тыльная сторона ладони. Правая сжата в кулак. Ошалел, дурачок, даже не пытается вернуть на руль.
Перехватила его руку поудобнее. Чуть встряхнула.
– Расслабь.
Пальцы разжались.
Раскрытая ладонь позволила прижать себя к колену. С силой накрыла левой – и рука машинально обхватила чашечку. Какие длинные пальцы, ещё чуть – и сомкнутся под коленкой…
Медленно-медленно руку вверх… Всё так же прижимая левой.
– Что ты делаешь?
– Угадай с трёх раз.
Его ладонь, хочет он или нет, скользит всё выше. Вздрагивая, когда кожа задевает кожу там, где нейлон разорван. А вот и бахрома разошлась, пальцы коснулись края юбки. Остатки сопротивления безжалостно раздавлены. Вверх, ещё выше.
Вместе с юбкой.
– Я за рулём вообще-то!
– Да? Правда? А-аб-бал-деть!
Отлично вышла его любимая интонация.
Намеренное оскорбление. И ничто иное.
Выругался – шёпотом, не разобрать, но точно грязно.
«180».
«160».
Отлично. Лучший способ остановить. В смысле – машину.
Оглянулся. Глаза сужены… такое было лишь раз. Когда требовал не обращаться на «вы». Тогда исчезло сразу – а сейчас… Долгий взгляд разгневанного тигра – наступили на хвост и не думают убирать ногу. А он плюс ко всему ещё и голоден. То, что не тигр, а Тигер, дела не меняет.
Ощущение власти захлестнуло с головой. Изысканнейшее удовольствие – злить мужчину, которого хочешь всеми печёнками.
(да что со мной такое?)
(почему не могу остановиться… заставить себя?)
Даже воздух налит яростью. Его – и моей. Родная атмосфера. Обожаю.
(да что ж я творю…)
(это же Тиг, а не..)
Степень свободы юбки кончилась. Дальше – шорты.
Стоя на коленях – бёдра сжимают его ладонь – потянулась к сумочке. Приходится одной рукой. Отпустишь – ещё опомнится.
Нож лёг в руку. Будто родились сросшимися.
Его глаза расширились. Сто сорок – не двести двадцать, но тоже немало. Машина рыскнула влево-вправо, её занесло… но Тиг вернулся на курс, не глядя. Смотрит в глаза, гипнотизируя – и поддаваясь гипнозу. Больше ни единого взгляда на нож.
А внизу обжигающе холодное лезвие медленно отделило ткань от кожи. Один рывок вверх – и всё раскрылось, рассечённое надвое: полоска, делавшая юбку шортиками, колготки… нет, скорей уже чулки. На левом бедре изнутри и ладони у основания, зажатой – не увернуться, длинные порезы наискось. Струйки крови, щекоча голую кожу, ползут вниз, на обивку сиденья.
Швырнула нож назад. Обе руки дёрнули его руку – как смогли выше. Пальцы внутри. Застыв, напряглись – но подчиняются, хоть ему тоже больно. А ещё жарко, очень жарко, и мне тоже, и по-другому быть не может…
– Ах, какие мы… Как печка…
– Обжечься боишься?
– Дай… я сам.
Глаза с сожалением вернулись к дороге. Круто в гору, покрытие ни к чёрту, машину встряхивает, как горох в погремушке. Объезжать выбоины – себе дороже. Сплошные оползни, правые колёса могут сорваться – а обрыв кончается в доброй сотне метров отвесно внизу.
– Держись… на потолке, сзади.
Пальцы правой нашли поручень.
Держась левой за спинку, медленно улеглась. Кое-как пристроив голову на обивке двери. Но вот ноги от ушей деть некуда. Только если левой упереться в спинку кресла водителя, а правую – поперёк колен…
Пилотирует, как в слаломе. Ну ас… Одной ведь левой. А правая… Кроме неё – и сосредоточенного профиля – в сознании осталось лишь одно: это гонка на выживание. Во всех смыслах.
Поворот на объезд пропустили. Встречных давно не слыхать. Отрезок закрыт на ремонт. Только безумный стритрейсер может решиться ехать… нет, лететь. Надо миновать как можно скорее. Хотя бы обрыв. И лучше не мешать, какой он ни есть ас… Какие мы всё же безответственные…
Эх, цифровик бы сюда…
– Есть фотик?
– А как же.. О-ох. Хоть в «Плэйбой».
– Не их формат. Зажатые больно.
– Обалдеть.
– Доставай.
– Не на ходу же…
(а почему нет?)
Машина круто свернула вправо – прямо на целину, к лесопосадкам. Можно не оглядываться, приподнявшись на локтях. Разница между искорёженной, но всё же дорогой и влажной землёй слышна чётко. Хорошо, «икс пятая» – вседорожник.
– И куда ты, Сусанин, щемишься? Обратно выберемся?
– Потом.
– И как?
– Весело. Лежать.
Перед самыми деревьями он сбросил скорость. Машина углубилась в лесопосадку, трасса осталась за плотной стеной. Если нормальных людей сюда и занесёт – с дороги не увидят.
Тиг заглушил мотор.
Для съёмок пришлось задействовать обе руки. С великой неохотой.
Ухмыльнулся поверх объектива.
– Ну что, Клаудиа Шиффер?
– За шифер ответишь.
Движение в ритме слайдов. Куртку – назад (не совсем технично, рукава тесные). Молния на свитере двухсторонняя, можно поиграть…
Фотограф в ритме. Глаза горят, рот приоткрыт.
– А глазёнки-то сверкают… Вздраконенный ты мой…
– Это что ещё за слово?
На глупые вопросы не отвечаю из принципа. А чтоб прекратить, бросила в глупышонка скомканный лифчик, попав по лбу, что довершило веселье.
Щелчок вслепую. По инерции.
Выпутался. Глаза сощурены.
– Издеваешься?
– Ага.
– Ах, та-ак?!
Рванул к себе на колени.
– Ну-ка повтори!
Конец фразы заглушил свитер, завёрнутый на голову. Заодно запутала и руки. А пока избавляется, азартно ругаясь – нырнула под локоть. Сейчас защекочу до полусмерти – буйной гривой по голому пузу…
Хохоча, содрал наконец свитер. Увернуться не успела. Сгрёб в охапку.
– Попался, который кусался!
Лицо уткнулось в обнажённую грудь. Запах, хранимый в памяти до последней молекулы… Первый же вдох вышиб дурашливое веселье напрочь. Сознание затопила ошеломляющая радость узнавания теплоты, шелковистости. Неужели девять месяцев прошло с первого – и единственного – вечера… это чудо – войти в ту же реку дважды, ничего не изменилось – скорость течения, состав воды… Вкус, шероховатость кожи под ладонью – без раздирающего чувства потери, пронизывающего каждый сон с ним, каждое пробуждение в слезах…
Может, мы и изменились, но то, что возникло тогда в нас – нет. Лишь стало сильней и ярче.
Его ладони медленно, вспоминая, гладят по спине. Или нет, не знаю… Сигналы осязания в мозг посылают лишь обезумевшие губы, покрывающие поцелуями каждый миллиметр тела. Всё такого же тонкого и гибкого.
Коротко вспыхнула боль. Не она – лёгкий нажим его левой ладони на щёку заставил поднять голову.
На пальцах правой кровь.
– Откуда?
– У тебя… до сих пор. Ты порезалась. Не чувствуешь?
– Плевать. Лишь бы тебе на штаны не накапало.
Ещё могу стоять на коленях. Не опускаясь. Но так будет не всегда.
Одним рывком до конца разорвал колготки. Зажимая рану, помог освободиться от юбки. Отнятая ладонь – в крови.
– Слушай, по-моему, ещё сильней…
– У тебя тоже. Есть лейкопластырь?
– Не-а.
– И не надо.
Сама. Как кошка.
Вспомнила сегодня и это… в том же сне.
Не сбилась с ритма даже тогда, когда Тиг, положив меня на сиденье, занялся раной на бедре. И раной не ограничился. Понадобилась вся воля, чтоб не вцепиться зубами ему в руку – непросто, когда пол-ладони во рту.
Нет… не могу больше…
Свободной рукой притянула его к себе. Послушно слизывает кровь с губ. Губы, язык, даже нёбо – ещё солоней, чем мои.
– Мы теперь одной крови… – выдохнул он перед поцелуем.
– …и нам можно всё.
– Да. Да. Да.