Глава 4
Воспоминание второе
На втором этаже подъезда жила семья подполковника. Две маленькие дочки-близняшки ходили нарядные, как куклы. Наташа завидовала им до слез. Ей отец не покупал ничего и никогда, и она донашивала мамину обувь и платья.
Жена полковника, Серафима Олеговна, не найдя для себя достойной работы в гарнизоне, стала обшивать себя, мужа и дочек. Часто она отдавала Наташе свои платья, чуть поношенные, и девочка ушивала их на старенькой швейной машинке «Зингер».
Однажды Наташа позвонила в дверь полковницы, и Серафима, открыв ей, в очередной раз поразилась худобе девочки и странности ее взгляда, словно она не от мира сего.
– Тетя Серафима, можно я посмотрю, как вы шьете? А то отец ругается, что я ничего не делаю.
– Как это ничего? Да на тебе весь дом держится, миленькая. Ладно, проходи в квартиру, я как раз крою сарафаны – себе и девочкам. А на следующей неделе буду шить мужу летние брюки.
Через месяц Наташа научилась делать выкройки. Но частенько она прибегала к Серафиме только для того, чтобы не находиться в одной квартире с братьями. Сидела и смотрела телевизор. С девочками она так и не смогла подружиться. Они были на пять лет младше, да и вообще, как большинство близняшек, дружили только друг с другом.
Забыв о предупреждении участкового, братья опять начали пинать и отталкивать сестру, знали, что Наташка-недоумок не пойдет жаловаться.
– Ты, дебилка… Подай… Убери… Принеси… – слышалось от них.
Отец еще добавлял: «Нагулянная шалава». Он так и не поверил, что жена ему не изменила в далекую запойную ночь.
Школьные подружки, даже Неля, постепенно перестали приходить к ней в гости и приглашать к себе. Чтобы заполнить время, Наташа начала много читать.
Очередным ударом для девочки стал перевод подполковника в другой гарнизон. Семья переехала вместе с ним. При прощании Серафима подарила Наташе тридцать томов Советской энциклопедии и два десятка любовных романов. Наташа осталась совсем одна.
На ее счастье, у другой соседки, тети Полины, родился внук, и Наташа стала ежедневно прогуливаться с коляской, освобождая Полину от этой обязанности.
Два года прошли относительно спокойно. Наташа то шила, то читала. Помимо любовных и детективных романов, она проштудировала всю Советскую энциклопедию.
Однажды ночью скрипнула дверь. В ее комнату-чулан вошел пьяный отец. Из одежды на нем были только носки и тапки. При слабом свете, сочившемся из коридора, Наташа увидела вялый отросток между ног.
– Выросла, нагулянная дрянь? Будешь отрабатывать мой хлеб.
Терпеть пришлось минут пять. Было больно и противно.
Отвалившись от Наташи, отец встал, пошатываясь.
– Тощая ты слишком, жрать надо чаще. – В дверях он обернулся: – Если кому-нибудь расскажешь, убью!
Наташу вырвало прямо на пол, и пришлось вставать, отмывать себя, менять простыню, протирать пол.
Кровать теперь напоминала ей Голгофу. Слово это Наташа узнала в школе, когда они проходили по истории Древний мир. Запомнила она его по аналогии, как запоминала многое другое: гол – голый, гофа – софа, кровать, на которой спали мать с отцом.
Утром не хотелось выходить из своей комнаты. Ей казалось, что ночной позор будет виден всем. В магазине, на улице на нее будут показывать пальцем, смеяться в лицо и обзывать грязными словами.
Отец стал приходить к дочери регулярно – через день. Наташа молча терпела ночные измывательства, да и кому она могла рассказать об этом?..
Через месяц она почувствовала утром головокружение и тошноту.
Первой изменение в состоянии девочки заметила соседка, тетя Полина, которой Наташа принесла ушитый пиджак ее мужа. Тот растолстел и обзавелся пивным брюшком, пришлось отдавать пиджак сыну.
– Ты что такая бледная, Наташенька? Не заболела? – ласково спросила соседка.
Тетя Полина жалела Наташу, хотя дружить с девушкой, как Серафима, она не могла – ей хватало проблем с сыном, невесткой, внуком и запойным мужем.
– Выпей чаю с яблочным пирогом. Вкусный, сама пекла.
– Спасибо, но не хочу, не могу. – Наташа вытерла проступивший на лбу пот. – Меня что-то тошнит…
– А месячные у тебя давно были? – Полина от любопытства приоткрыла рот с золотыми зубами.
– Уже две недели задержка… – тихо ответила девушка.
– И от кого задержка? – В глазах Полины появилось сочувствие и азарт сплетни.
Наташа не ответила, стыдливо отвернулась. Соседка вздохнула.
– Ну не хочешь, не говори. Что теперь будешь делать?
– Не знаю, – заплакала девушка.
Отец продолжал приходить ночью, но ничего не замечал до тех пор, пока живот Наташи не начал ему мешать удовлетворять свою похоть.
– То тощая была, то разжирела, как свиноматка. – Он кинул на Наташу одеяло. – Прикрой живот, смотреть противно.
– Я беременна, – тихо сказала девушка.
– Вот дебилка! Что же аборт не сделала? – Отец осуждающе хлопнул резинкой трусов.
– Побоялась. Денег на это у меня нет. Да и потом, спросят, от кого…
Больше отец к ней не приходил. Вечерами напивался.
Иногда все трое пускались в загул, выпивая по бутылке водки каждый. Утром Сташенко-старший мог проспать побудку на службу, тогда к нему присылали дежурного бойца, и тот шел за пивом или приносил из части пятьдесят граммов спирта.