Глава 2
Воспоминание первое
Росла Наташа в обыкновенной малоимущей семье. Мать, которую до пенсии все звали Нинка, мыла полы в штабе их военного городка. Жили они в старом пятиэтажном доме на последнем этаже, осенью-весной у них капало с потолка, а зимой дуло из растрескавшихся окон. Отец пил, матерился и распускал руки, как все прапорщики. Мама терпела побои и запои. А куда деваться – трое детей.
Наташка была зачата по пьяни, случайно. Что именно в тот вечер отмечали, никто не помнил. Гостей набился полный дом, и каждый пришел с бутылкой. Из закуски мама выставила вареную картошку и селедку. Упились так, что утром женщина проснулась на своей кровати между мужем и его другом.
Третьего ребенка в семье не хотели, денег не хватало и на двоих детей. Мать не предохранялась и не беременела уже семь лет, все-таки ей уже перевалило за сорок, да и пила она много, а тут на тебе! Отец кричал, что Нинка залетела не от него, а от другого прапорщика, Гришки. Мать плакала и убеждала, что в жизни не изменяла мужу.
Жизнь дочки прапорщика была нищей и бесцветной. Только мечты позволяли Наташе чувствовать себя человеком. Она то хотела стать актрисой, как Надежда Румянцева или Джина Лоллобриджида, то мечтала выучиться на портниху и шить себе модные платья, такие же, как у соседских девочек, то представляла себя врачом, а то просто богатой женщиной…
Волосы мама ей заплетала в тугую косу и завязывала замызганным серо-белым бантом. Школьную форму Наташа носила по три года, пока та не становилась ей окончательно мала. Из-под короткой юбки вечно торчали длинные худенькие ноги, с которых постоянно сползали белые гольфы. Грудь у нее появилась только к четырнадцати годам, позже многих в классе, но была такой маленькой, что бюстгальтер не требовался.
Старшие братья Наташу не любили. Если она стояла в коридоре и мешала им пройти, они не дожидались, когда маленькая сестра сделает шаг в сторону, а толкали ее в стену или били кулаком в бок, и Наташа отлетала или падала на пол. Отец не обращал на дочь никакого внимания, она для него не существовала. До поры до времени… Только мама иногда жалела дочь и тайком клала в карман школьной формы то конфету, то печенье.
А потом мать умерла, и стало совсем тошно. Погибла Нинка нелепо. Мыла на работе полы, поскользнулась на мокром мраморе лестницы и скатилась вниз, сломав шею.
Увидев на кладбище маму в гробу, Наташа потеряла сознание. Ее поддержала пожилая соседка, тетя Полина, дружившая с мамой. Именно она помогла накрыть поминальный стол и помыть после гостей посуду. Присутствовавшие на поминках гости напились, подрались и, как это часто водится, сначала запели, а вскоре захрапели. Отец и братья упились до зеленых чертей.
После похорон мамы Наташа как бы замерла. Автоматически мыла за всеми посуду, готовила и убирала в квартире. На уроках сидела тихо и смотрела в пространство немигающими глазами. Учителя, зная о ее горе, к доске не вызывали.
Четырнадцатилетие Наташи пришлось на девятый день поминок. Два события братья и отец отметили в своем мужском кругу, забыв пригласить к столу именинницу. Позвали, когда кончилась водка, заставили сбегать в магазин. Пока они «разогревались» следующей дозой алкоголя, Наташа решила попить чаю. Она сняла с плиты горячий чайник. Именно в этот момент старший брат, Славка, толкнул ее, и кипяток брызнул на колени второго брата, Эдика.
Били они ее так, что даже привыкший к насилию отец раскидал братьев.
– Убьете, а мне потом передачи вам в тюрьму таскать?
– А чего она кипятком плесканула? – возмутился Славка и пнул лежащую под ногами сестру.
– И мать ей не жалко. Ни разу не заревела. Убогая! – пьяно заключил Эдик, стоя у раковины и отмывая руки от крови.
Отец поднял дочь с пола и на руках отнес в комнату, бывший чулан. На этом уход за ней закончился.
Крови было много, она лилась по волосам из разбитой головы, носа и губ. Душа Наташи наполнялась жгучей, сжигающей ненавистью.
Утром она не смогла встать, ломило все тело и кружилась голова.
В час дня Наташа сползла с кровати и побрела мыться. Руки дрожали, ноги подгибались… Отмываться от крови пришлось долго.
Днем к ней пришла одноклассница Неля.
– Что-нибудь пожрать у тебя найдется? – первое, что спросила подруга прямо с порога.
– Гречка с тушенкой, от вчерашнего праздника осталась.
– А ты сама есть будешь? – поинтересовалась Нелька и прошла на кухню, не обращая на подругу внимания. – Чего ты в коридоре стоишь? Иди сюда, на свет.
Не оборачиваясь, она гремела крышками на кастрюлях.
Оставаясь в тени, Наташа пожаловалась:
– Свет глаза режет, я у себя в комнате полежу. Ты поешь и приходи ко мне.
– Я мигом, ты там не засыпай, мне поболтать хочется.
Улегшись в кровать, девочка до подбородка закрылась одеялом.
– Ой, кошмар какой! – запричитала Неля, разглядев подругу. У той распухли нос и губы, появились синяки под глазами, на лбу красовалась ссадина. – Опять тебя братья побили? Надо врача вызвать, вдруг у тебя перелом носа или сотрясение мозга?
Она встала, чтобы подойти к телефону, стоящему в коридоре, но Наташа ее остановила.
– Не звони, Неля, я никого не хочу видеть! – Наташу бил озноб, и голос звучал очень жалостливо.
– Я и слушать тебя не буду. С таким папашей, как у тебя, можно загнуться, а он не почешется.
Врач приехала через полчаса. Она внимательно осмотрела Наташу и вызвала милицию.
– Я упала с лестницы, как мама, – неуверенно врала девочка.
– Ее, наверное, братья избили. – Неля с ужасом смотрела на Наташины синяки и ссадины. – Они знаете какие гады?
В эту минуту в квартире появился Славка.
– Твоя работа? – спросил его участковый.
Вертлявый и кривой старший брат замахал руками:
– Нет! Я ее пальцем не трогал, наврала она все!
– Еще раз увижу на ней побои – посажу. Понял? А ты пиши заявление об избиении, девочка.
– Не буду, – тихо сказала Наташа. – Не буду.
– Смотри, девонька, сама себя наказываешь. Доведут они тебя когда-нибудь до могилы. А за тобой, Славка, я лично присмотрю! – пригрозил милиционер и ушел.
С того черного дня у Наташи одна беда следовала за другой.
Через неделю, когда сошли синяки, она начала ходить в школу, но стала совсем не такой, как раньше, – с детским восприятием что-то случилось, она не понимала того, что говорят учителя. Однажды, когда два класса садились в автобус, чтобы поехать в Калининград, в Музей янтаря, Наташа потеряла сознание, ее привели в чувство и отправили в медпункт. Девочка стала плохо учиться. Сначала учителя из жалости ставили ей тройки, а потом отчислили из школы, дав справку с диагнозом «умственная отсталость».
Спецшколы в их военном городке не имелось, и Наташа просто сидела дома. Она убирала квартиру, всех обстирывала, начала готовить по кулинарным книгам. Из минимума продуктов девочка умудрялась делать такие блюда, каких в их доме никто и в глаза не видывал. Отец и братья удивлялись и вместе с приходившими гостями сметали все без остатка под очередную бутылку водки.