2. Скиталец
Си-Ти и тройка рослых патрульных с шевронами космопехоты заволокли по главной галерее корабля несколько ящиков с оружием, боеприпасами и другим армейским добром, которое военные не доверяли автопогрузчикам. Торговец удачей находил в этом верные признаки паранойи, но держал мнение при себе. Космопехота к психотренингам не располагала. Он это понял, едва бойцы принялись молча стаскивать ящики в кают-компанию, превращая уголок возлияний в опорный пункт сопротивления вероятному агрессору. Скупые выверенные движения, одинаково мощные фигуры, бесполые фамилии на латах, запах нагретого пластика и металла. Они даже не удосужились снять шлемы, скрывающие лица. О задушевных беседах с таким сопровождением можно было забыть.
Окончательно уверовав, что сопровождение не настроено даже на установление вербального контакта, Симеон-Тимофей отправился на мостик, пытаясь подавить раздражение. Провести пару недель в закрытом пространстве с социопатами, все равно, что лететь одному. Оставалось надеяться, что через день-два патрульным надоест разыгрывать перед ним подготовку к военному смотру.
Человеческого участия взлетная процедура не требовала, да и лететь до пункта назначения предстояло на автопилоте, однако иллюзия причастности к работе судна несколько успокаивала нервы. Си-Ти стоически вышагивал по центральной галерее к головной части, когда из туннеля, ведущего к каютам, выехал дроид-уборщик, ощетинившийся щетками. Замызганный цилиндр едва не сбил человека с ног и скрылся в другом отсеке. Проводив робота недоуменным взглядом, Симеон-Тимофей заметил оброненный уборщиком обрывок писчей бумаги. Вот уж чего он точно не ожидал увидеть! Бумага в космосе не самый надежный материал хранения информации, хрупка и замедляет обмен данными.
Сунув обрывок в карман, торговец удачей продолжил путь к выбранной конечной.
Командный отсек был просторным и представлял собой что-то вроде двухъярусного сектора амфитеатра перед обзорным иллюминатором. Верхний уровень отводился капитану, штурману и старпому, нижний – связисту, оператору противометеоритных систем и пилотам. Кроме Си-Ти людей здесь сейчас не было, и он не без удовольствия занял главный ложемент, сочтя его удобным.
– Предстартовая проверка завершена, готовность к взлету тридцать секунд, – сухо сообщил корабль пассажирам. Специалист по репутации сочувственно улыбнулся, на мгновенье представив, как забегали в кают-компании. Ложементов в ней он не заметил.
Транспорт легко взмыл по гравитационному колодцу, блеклый горизонт согнуло в дугу, пронеслось мимо искусственное кольцо орбитальных станций и астероидов, согнанных со всей системы для разработки полезных ископаемых. Шар, укутанный в серый облачный плед, быстро превратился в одну из мириада точек, чтобы затем затеряться в россыпи звезд. Вест-Ник, следуя программе, на досветовой скорости уходил в сферу Оорта – подальше от крупных космических тел, чтобы совершить первый прыжок. Симеон-Тимофей мысленно попрощался с планетой, которая не была, и не стала родной. Да и могла ли, если не существовало тверди, из праха которой он создан?
Облачный шар, оставшийся за кормой, был чужд Си-Ти, как и любому другому уроженцу маленького угрюмого мирка Скита – старого колониального корабля на десять тысяч душ, отправленного невесть когда к далекой оранжевой звезде в малоизученной части галактического рукава. Строители транспорта в ту пору еще не обладали технологиями дальней связи, сверхсветовых скоростей и гиперпрыжков, но очень торопились разбросать семя по галактической спирали. Однако вселенная не терпит суеты.
На полпути к цели корабль, ведомый к цели уже шестым поколением «скитальцев», неспешно проплывал мимо безымянной системы, значившейся непригодной для обитания. Тут-то и обнаружилось, что их экспресс безнадежно опоздал. Одна из планет оказалась заселена потомками тех, кто давным-давно послал Скит в долгий полет. За время, которое колониальный корабль провел в космосе, прогресс шагнул далеко вперед. На фоне новых судов, доступных хомо, транспорт, когда-то считавшийся чудом конструкторской мысли, выглядел артефактом – ржавым, древним, огромным и чудовищно медленным.
Симеон-Тимофей был слишком мал, чтобы помнить те дни в деталях, но для взрослых «скитальцев», включая его родителей, новая действительность, конечно же, стала катастрофой. Одни потеряли рассудок, другие – цель в жизни. По кораблю прокатилась цепочка суицидов, а когда волна отчаяния спала, большая часть обитателей транспорта решила немедля сойти на твердь. Вместе с раскольниками корабль покинула и мать Си-Ти, забрав сына с собой. Биологический отец, которого торговец удачей едва помнил, остался на Ските – вместе с горсткой ополоумевших фанатиков, решивших продолжить миссию несмотря ни на что.
Поймав себя на мысли, что ищет среди звезд ту, к которой продолжил полет злосчастный Скит, Си-Ти встряхнул головой, сбрасывая морок воспоминаний. Он никогда не встретится со свихнувшимся папашей. Чем добровольное заключение в старом колониальном корабле лучше участи рабов, вроде тех, что заперт в криогенных ячейках трюма Вест-Ника?
Специалист по репутации откинулся в кресле и, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, принялся изучать электронную копию судового журнала, услужливо оставленную офицером.
Как и предупреждал патрульный, никаких зацепок в документе не было, да и странно было б их там обнаружить. Но Симеон-Тимофей старался для себя, чтобы очистить совесть. Кто знает, вдруг то, что могло пролить свет на судьбу экипажа Вест-Ника, лежало на поверхности? Известное дело: самый лучший способ что-то спрятать, положить это что-то на самом видном месте. Слепое пятно, как ни удивительно, расположено аккурат под носом. И чем любопытней нос, тем большую отбрасывал тень, в которой скрывалась истина.
Закрыв копию журнала, Си-Ти решил размяться. Не отправиться ли в поход по жилым отсекам? Первой в мысленном списке обозначилась каюта несчастного механика, где гражданский специалист уже бывал – до взлета, когда взгляду еще было за что уцепиться. В тесном отсеке, где коротал время несчастный, тогда царил беспорядок, не указывающий, однако, на то, что здесь происходило что-то неестественное. Целостность переборок не вызывала сомнений, так что проникновение извне исключалось. Что могло привидеться экипажу, Симеон-Тимофей не представлял. Механик мог покинуть каюту только через дверь, если, конечно, не испарился. Сменив агрегатное состояние, тело вполне могло просочиться сквозь вентиляцию, но трансформация такого порядка сопровождается выбросом большого объема энергии. Ее бы зафиксировали датчики.
Галерея с жилыми отсеками по обе стороны была ярко освещена и девственно пуста. Си-Ти прошел мимо кают офицерского состава, старпома и капитана. Он бегло осматривал эти отсеки еще в порту, подыскивая апартаменты, где мог бы пользоваться относительными удобствами несколько дней полета. Обитель капитана вызывала гнетущее чувство. Все указывало на то, что обитал в ней старый, одинокий и глубоко несчастный аскет, которому было плевать на удобства. Узкий клозет, душевая кабина с сальными стенками, пустой потертый столик, спальная ниша с самоочищающимся матрасом – не постель, а лежанка, шконка! Постельного белья капитан Вест-Ника почему-то не признавал. Однако некоторое эстетство было ему не чуждо. Над изголовьем тихо шелестела волнами объемная репродукция морского пейзажа. На палубе под ним, вспомнилось вдруг Си-Ти, серел клочок бумаги, такой же, как оброненная взбалмошным механоидом.
Конец ознакомительного фрагмента.