Глава 19
…После нескольких суток путешествия по восточным архангельским землям, доехал я до очень самобытного, старинного поморского села на реке Кимже, одного из левых притоков Мезени.
Село это тоже зовётся Кимжою.
Была уже глубокая ночь (по часам). И светло… И нигде не было видно ни души. «Тишь, безлюдье вокруг»… Только дизель-генератор сонно тарахтел в ангаре, на краю села. (Электроснабжение в Кимже – автономное. Федеральная ЛЭП сюда …не дотянулась). Я остановился на окраине. Вышел из машины. Пофотографировал местный колорит. Покосившиеся высокие старообрядческие кресты, старинные ветряные мельницы…
…А потом заметил одинокую женскую фигурку, идущую от околицы. Кому-то здесь, белой летней ночью, тоже не спалось…
Фигурка шла прямо в мою сторону. Я …двинулся ей навстречу.
ЛЕНА.
«Девушка, а далеко ли отсюда до Северного Полярного круга?» – умничая, спросил я, чтобы …что-нибудь, этакое, спросить, для начала знакомства. «Километров 100, может, по меридиану, будет» – ответила она.
– Потрясающе! 100 км. До Заполярья. А у вас тут – мельницы. Значит, и хлеб здесь выращивали?
– Да. Это – самые северные в мире мельницы. Одна даже – полностью исправна. Может, в принципе, работать. А Вы откуда будете?
– Из Москвы.
– М-м! Далеко заехали. А …хотите, я Вас к обетному кресту отведу? (И, …мне показалось, что предложение это у неё уже было заготовлено заранее. Когда она ещё шла от околицы ко мне).
– Идём.
– …Километра полтора придётся идти. Через лес.
– Кишащий медведями?
– Есть, в принципе, и медведи в нашей глухомани.
– Тогда – тем более – идём. Только давайте уж, прежде, познакомимся. Пока мы с ними ещё не встретились. Вдруг потом …уже не получится? Я – Григорий по паспорту. А по жизни – просто, Григ.
– Очень приятно. А меня – Леной зовут.
Я запер НИВУ (Лену, похоже, это позабавило. Она чуть заметно, снисходительно улыбнулась. Как я узнал позже: в Кимже обычно ничего не запирают) – и мы потопали по лесной тропе.
Смелые, однако, тут, на Русском Севере, женщины. Вот она впервые меня видит. И идёт со мною без опаски, ночью по лесу. Впрочем, она ведь тут – дома. Чувствует себя уверенно. «А Вы хоть знаете, что такое: обетный крест?» – спросила меня девушка.
– Примерно. Но, готов послушать твоё объяснение.
– Ну, это – в прежние времена поморы, попав в какую-либо беду (погибая во время шторма в море к примеру) давали обет: в случае своего спасения поставить в благодарность Богу храм или крест. Таких крестов много поставлено по всему Северу. Но наш особенный. К нему люди издалека едут.
– Вот как? И чем же он особенный?
– …Силою. Способностью помогать.
Произнесено сие было приглушенно, благоговейным тоном. Но я значения сказанному ею не придал. Заговорил о другом.
– …А почему в ваших краях так много домов брошенных? Нет покупателей?
– Молодёжь, естественно, в города стремится. Уезжают. Но, дело ещё и – в том, что дома у нас продают, в общем, неохотно. Край ведь, по преимуществу, – старообрядческий. И дом здесь – не просто дом, а родовое гнездо. Вырастившее не одно поколение. Дом – хранитель духа поморского рода. И, кому попало его …далеко не всякий хозяин продаст. К покупателю долго будут присматриваться, оценивать. Продажу могут оговорить рядом условий (например: ничего не переделывать, не перестраивать) и потом будут приезжать с проверкой: как эти условия выполняются. И, если такого, заслужившего доверие покупателя, не находится, то дом предпочтут оставить умирать, но не продадут случайным людям, в негожие руки.
– …Жаль всё же, что такие дома пропадают. В центральной России в подобных усадьбах дворяне жили. А тут – простолюдины. (Вспомнил при этом дом Пушкина в Михайловском: очень скромный. Деревянный, одноэтажный…).
– А здесь, по сути, не было сословного деления. Не было и крепостного права. И бедности не было. Вы не найдёте здесь маленьких, тесных домишек, как в деревнях Центральной России. Дома все – большие, просторные. В два, а то и – три этажа. До революции здесь простые поморы, к примеру, пили регулярно кофе (старинные ручные кофемолки я потом видел в музеях Архангельска). Грамотность была почти поголовной. И в каждом доме была хотя бы одна книга. Большая, по тем временам, роскошь.
– ?! Да-а? Сразу же возникают вопросы: ЧТО это были за книги? И ГДЕ они сейчас?
– …Ну, я ведь уже говорила: край старообрядческий. И, если случалось, что книги или образа передать было не кому (а после революции это случалось и случается очень часто), старики, перед своею смертью, их сжигали.
– …Надо полагать: серьёзные и важные это были книги. Если уничтожить их – считалось меньшим злом, чем допустить их попадание в посторонние руки.
Конец ознакомительного фрагмента.