Глава 6. Непростые отношения
Следующие несколько недель Сергей честно пытался сдержать обещание, но, по иронии судьбы, нередко сталкивался с Моной. Если бы он не видел, в какое смущение приводят ее эти встречи, то решил бы, что девушка нарочно его преследует. Они сталкивались в кафе, в книжном магазине рядом с офисом, на парковке – везде, где только можно. Во время этих встреч Мона отчаянно краснела и старалась как можно быстрее исчезнуть, а если это было невозможно – прятала глаза и всем своим видом умоляла Сергея никому не выдавать, что они знакомы.
После очередного неожиданного столкновения Сергей написал Моне сообщение. Ее номер по-прежнему оставался в его телефонной книге, хотя он несколько раз порывался удалить ненужные цифры.
– Ты ведешь себя странно. Окружающие могут подумать, что у нас отношения. Будь естественней!
– Я нервничаю, когда вижу тебя.
– Это заметно. Как вообще дела?
– Нормально.
– Такой ответ означает, что ты не хочешь общаться?
– Я же тебе в прошлый раз все объяснила.
– Тогда почему ты не удалила мой номер?
– Удалила.
– Тогда откуда знаешь, кто пишет?
– Я помню твой номер. У меня хорошая память на цифры.
– Ничего себе! Я польщен. Ни одна девушка никогда не знала мой номер наизусть.
– Я не твоя девушка.
– Но ты помнишь мой номер.
– Я жалею, что сказала об этом. Извини, мне надо работать.
– Не верю.
– Еще раз извини, но это не моя проблема.
– Не надо грубить. Тебе не идет.
– Что делать, если ты не понимаешь тонких намеков?
Мона выключила телефон.
Каждая их случайная встреча вводила ее в ступор и очень нервировала.
Мона даже стала подумывать об увольнении – настолько ей хотелось оказаться подальше от Сергея. Лишь мысль о томительном сосуществовании в четырех стенах рядом со свекровью мешала подать заявление об уходе. Работа стала для девушки долгожданным глотком свободы – в отличие от большинства сотрудников, она с ужасом ждала выходных, а воскресенье, начало рабочей недели, стало для Моны ее личным персональным праздником.
«Как же я могла так жить раньше?» – с ужасом думала Мона, возвращаясь домой. Предварительно она стирала с телефона всю переписку с Сергеем, а еще поставила и постоянно меняла пароль. Раньше Моне и в голову не приходило шифроваться: она понимала, что это может вызвать у свекрови ненужные подозрения, – но страх оказался сильнее доводов разума. При одной мысли о том, что свекровь узнает о ее чувствах к Сергею, у девушки все внутри холодело. Один раз Мона разглядывала фото Киева в Интернете (ей было интересно посмотреть на город, в котором вырос Сергей) и не заметила, как свекровь подкралась сзади.
– Что это за город? – удивленно спросила она.
– Киев, – прошептала Мона и густо покраснела.
– Где это? – уточнила свекровь.
– Это столица Украины. Недалеко от России, – пояснила Мона, чувствуя, как леденеет сердце.
– Хм. Ну а тебе зачем?
– Мои коллеги недавно ездили туда в отпуск, – ответила она первое, что пришло ей на ум.
Свекровь больше ничего не сказала, но Мона почувствовала себя разведчиком в шаге от провала. Все, что касалось Сергея, становилось для нее столь же опасным, сколь и чарующе-интересным.
Выходные прошли как обычно – под чутким руководством свекрови Мона выдраила квартиру, выслушала хвалебную осанну в адрес Ахмеда (лучшего из всех сыновей и по совместительству лучшего из мужей в подлунном мире) и приготовила кучу еды, хотя точно знала, что вся эта снедь скоро окажется в мусорном ведре. Обедала Мона на работе, а вечерами у нее чаще всего не бывало аппетита – после выхода на службу и возобновления знакомства с Сергеем она постоянно нервничала, ела мало и сильно похудела. Впрочем, спорить со свекровью было бессмысленно, поэтому Мона послушно готовила, мыла, слушала, поддакивала в нужных местах – и тайком поглядывала на часы, прикидывая, когда свекровь наконец отправится восвояси.
– Ты выглядишь болезненной, – недовольно ворчала та, искоса поглядывая на Мону. – Что с тобой?
Мона оправдывалась усталостью и старалась побыстрее сменить тему.
К вечеру субботы она чувствовала себя выжатой как лимон. Когда свекровь наконец засобиралась домой, Мона не смогла сдержать вздох облегчения. Она налила полную ванну и долго лежала, лениво пытаясь прогнать из головы мысли о Сергее. Мысли упорно возвращались, и она перестала бороться, представляя себе картины одну откровеннее другой. Вот они гуляют по городу… Сергей увозит ее в Киев… Признается в любви… Нежно целует… Надевает кольцо на палец… Вводит в свой дом… Открывает дверь спальни…
«Невозможно, невозможно, невозможно, – шептала Мона, размазывая по щекам слезы. – Пустые мечты, которые никогда не станут реальностью».
На следующий день Иман также выразила обеспокоенность болезненным видом Моны.
– Ты просто таешь на глазах, – заметила она. – Помяни мое слово: скоро тебя сдует порыв ветра. Что случилось? Ты не заболела?
– Нет, что ты. Как-то само собой так получается.
– Везет, – вздохнула Иман. – Я столько времени пытаюсь похудеть, и все без толку.
Мона ободряюще улыбнулась ей и пошла к своему столу. У нее было море работы, но в голове сидела единственная мысль: только бы не встретиться с Сергеем. Она решила, что с сегодняшнего дня станет носить еду из дома и перекусывать на офисной кухне – таким образом днем ей не придется выходить из здания, что сведет к нулю шансы встретить Сергея во время обеденного перерыва. Кроме того, она решила приезжать на работу как можно раньше: Мона знала, что Сергей крайне редко появляется в офисе раньше одиннадцати, поэтому в девять утра она могла спокойно идти в офис, не беспокоясь, что они случайно пересекутся на улице. Мона выстраивала свою защиту тщательно, словно крепость, кирпич за кирпичом. Единственным человеком, который (и то без подробностей) знал о ее проблеме, была Линда. После долгих колебаний Мона все же решилась и доверила подруге свою сердечную тайну.
– Мне очень жаль тебя, – сказала Линда. – Веришь: очень хотела бы помочь, но не знаю, как.
– Спасибо за поддержку. Ты единственный человек, которому я могу довериться.
– Я очень боюсь, что когда-нибудь моей дочери придется пройти через что-то подобное. Не дай бог. – Недавно Линда родила девочку, и заботы об этом крошечном существе занимали все ее мысли.
– Линда, ты знаешь, как я тебя люблю. И Мизу – мой любимый кузен. Но порой просто не могу понять: как ты можешь жить в Каире после Лондона? Как ты могла поменять жизнь западной женщины на брак с египтянином? У тебя с рождения было то, что для меня – недостижимая мечта… Свобода. Свобода выбрать свою дорогу.
– Так я ее и выбрала, совершенно свободно. В этом и есть разница между нами: ты родилась здесь и не выбирала свою судьбу, а вот я переехала вполне осознанно.
– Но… ты ведь от многого отказалась? Да, я все понимаю: вы с Мизу любите друг друга и вообще он прекрасный человек. Но скажи мне честно: ты не жалеешь?
– Ох, Мона, Мона. Ты еще слишком молода и многого не понимаешь. Неужели ты думаешь, что в Лондоне все люди поголовно счастливы?
– Нет, конечно, нет. Но…
– Видишь ли, ты очень категорична, и жизнь видится тебе черно-белой, как зебра. Но знай, что у любой медали есть две стороны, а кроме черного и белого цветов, есть еще множество промежуточных оттенков – и в природе они, как правило, преобладают. У всего есть своя цена, даже у свободы.
– И какова же эта цена?
– У меня есть сестра, – сказала Линда, помолчав. – Когда ей было шестнадцать… Ну, ты же знаешь, что у нас не такие строгие правила, как здесь. Она начала знакомиться с парнями, ходить по дискотекам. Родители смотрели на это спокойно – когда же гулять, как не в молодости? В общем, она перешла черту. Попробовала наркотики, но, к счастью, не успела крепко завязнуть – мы ее вытащили. Хуже другое… Она забеременела, испугалась и пошла к какому-то подпольному хирургу. Не хотела признаваться, было стыдно – она ведь даже не знала, кто отец ребенка. В общем, теперь у нее не может быть детей.
– Какой ужас, – прошептала Мона.
– Да, – грустно улыбнулась Линда. – Я младше на десять лет, и за мной родители смотрели в оба глаза. Сестра выкарабкалась: у нее есть хорошая работа, карьера, друзья, она много путешествует… но отношения с мужчинами так и не складываются.
– Как печально.
– Да. Это, разумеется, всего лишь частный пример того, какую цену мы порой платим за свою свободу. Пойми, что даже если вдруг – вдруг – ты сможешь попасть в тот мир, это еще не гарантирует тебе счастья. В твоем нынешнем положении есть свои плюсы: Ахмед обеспеченный человек, он о тебе по-своему заботится, у тебя нет никаких материальных и бытовых проблем. Множество девушек мечтают о такой жизни. Живя на Западе, ты получила бы больше свободы и, возможно, стала бы счастливой, – возможно, но не факт. Ты знаешь, как много женщин вынуждены работать чуть ли не по двадцать часов в сутки? Знаешь, что многие полностью обеспечивают не только себя, но и своих детей?
– А как же мужья?
– Мужья… Муж, знаешь ли, дело такое – сегодня он есть, завтра нет. В жизни все бывает. Некоторые вообще рожают детей без мужа. Ты должна четко понимать, что на Западе другое отношение к женщине. Ты хочешь свободы, хочешь больше прав? Там ты сможешь все это получить. Только в нагрузку ты получишь еще много чего, о чем сейчас даже не подозреваешь. И, откровенно говоря, я не уверена, что ты к этому готова.
Линда ласково погладила Мону по голове.
– То есть на Западе все плохо?
– Нет, конечно. Я же говорю: везде свои плюсы и минусы. Нет такого места, где все плохо – равно как нет и того, где все у всех хорошо. Возьмем твоего Сергея. Давай на минуту представим, просто представим, что вы поженились и уехали к нему на Украину. Что дальше? Где гарантия, что он не бросит тебя через месяц – другой?
– Сергей не такой, – возмутилась Мона.
– Девочка моя, ты совсем не знаешь жизни. Ну откуда такая уверенность, что он не такой? Ты прошла с ним огонь и воду?
– Нет.
– Нужно много лет прожить с человеком бок о бок, чтобы узнать, какой он. Тем более твой Сергей – человек Запада. У них другое отношение к браку. Здесь ты защищена – религией, традициями, своей семьей, вашим брачным договором. Что бы ни случилось, ты не окажешься на улице. А там…
– Я поняла тебя, – кивнула Мона.
– Не идеализируй Запад. И не равняйся на западных женщин – они там родились и выросли, это их мир… а для тебя он чужой. Ты не привыкла к такой жизни, поскольку выросла в Египте, мыслишь другими категориями. Мне бывает сложно жить на Востоке и с восточным мужчиной, но и тебе там будет совсем непросто.
– То есть мне суждено всю жизнь провести в Египте, – обронила Мона.
– Один Аллах знает, что нам суждено.
– Я думаю, наш брак с Ахмедом обречен. Если я не забеременею в ближайшее время, он разведется и начнет искать другую невесту. А если вдруг забеременею… тогда он не станет разводиться, вот только я уже не знаю, нужно ли мне такое «счастье».
– Теперь у тебя есть работа. Ты можешь делать карьеру, можешь вернуться к отцу и обеспечивать себя сама. Возможно, спустя какое-то время ты встретишь другого мужчину.
– А о Сергее лучше забыть, – пробормотала Мона.
– К сожалению, это так. Даже если тебе суждено когда-нибудь попасть на Запад… Я бы не советовала ехать туда в качестве жены западного мужчины, находясь от него в полной зависимости. Хочешь уехать – ищи возможности, ищи там работу. Сначала нужно пожить там какое-то время, встать на ноги, понять этих людей, понять их менталитет и традиции – и только потом, возможно, начинать какие-то отношения. Ты понимаешь меня?
– Да, Линда. Я тебя понимаю и знаю, что ты абсолютно права. Вот только куда деть сердце?
– Это пройдет. Время лечит любые раны. Ты заслуживаешь счастья, Мона. Я буду молиться, чтобы ты рано или поздно его обрела.
Этот разговор разбередил душу Моны. Она возвращалась домой и думала о том, как несправедливо устроена жизнь, – надо же было столько лет мечтать о любви, чтобы влюбиться в самый неподходящий момент и в самого неподходящего мужчину.
В воскресенье Мона вновь столкнулась с Сергеем, причем там, где совершенно этого не ожидала: в лифте. Кроме них там были еще два человека, и Мона вжалась в стену, отчаянно молясь, чтобы им не пришлось оставаться наедине, – но вопреки ее воле другие пассажиры вышли на третьем этаже. Лифт поехал дальше; повисло неловкое молчание. Она стояла, опустив глаза в пол, и молилась, чтобы Сергей исчез как можно быстрее. Поняв состояние девушки, он не пытался начать беседу, но Мона чувствовала на себе его пристальный взгляд – и сгорала со стыда, хотя на протяжении всей поездки они не дотронулись друг до друга и не сказали ни слова. Когда лифт остановился на ее этаже, Мона почувствовала одновременно облегчение и сожаление.
«Ты смотришь на меня, словно кролик на удава. Почему?» – написал ей Сергей ближе к вечеру.
«Я боюсь тебя».
«Интересно. Меня никто никогда не боялся. Я такой страшный?»
«Дело вовсе не в этом. Я же тебе много раз объясняла, что мы не можем встречаться».
«Ты даже не спросишь, что я делал в вашем здании?»
«Пришел прокатиться со мной в лифте?»
«Я знал, что ты догадаешься».
«А если серьезно?»
«Пустяки, у меня была встреча с одним человеком. Но знаешь что? Я так и думал, что встречу тебя. Мы постоянно сталкиваемся – разве ты не заметила?»
«Это сложно не заметить».
«Судьба сводит?»
«Или ты меня преследуешь».
«Смайл в глубоком обмороке». С таким же успехом я могу сказать, что это ты преследуешь меня.
«Смайл, потрясающий кулаками».
«Значит, судьба? Может, не будем пытаться ее обмануть?»
«Что ты имеешь в виду?»
«Я имею в виду, не будем противиться этим встречам? Раз уж судьбе так угодно?»
«Ты меня искушаешь».
«Да, я известный искуситель».
«Я же много раз говорила, что мы не можем встречаться. Никак. Это исключено».
«Смайл в слезах».
«Я не сомневаюсь, что вокруг тебя всегда толпы девушек».
«Пусть так. И что?»
«Зачем тебе я?»
«Не знаю. Но зачем-то ты мне нужна, Джоконда».
«Не называй меня этим дурацким именем».
«Ты похожа на Джоконду. Такая же загадочная».
«Тебе лучше найти менее загадочную девушку и сосредоточиться на ней».
«Откуда ты знаешь, что для меня лучше? В моей жизни всегда хватало красивых и совсем не загадочных женщин. Они мне надоели».
«То есть я нужна тебе для разнообразия?»
«Я еще и сам не понял зачем, но ты мне нужна».
Мона почувствовала, как краснеет, и отложила телефон. От Сергея тут же пришло еще одно сообщение:
«Ты покраснела и решила мне больше не отвечать?»
«Вот видишь: во мне нет ничего загадочного. Я очень даже предсказуемая».
«Нет, это ваши правила очень предсказуемые».
«Мне надо работать».
«Ты всегда говоришь это, когда не знаешь, что ответить».
«Пока».
Телефон замолчал. Мона вздохнула и попыталась сосредоточиться на делах, но не могла удержаться и постоянно поглядывала на экран телефона в ожидании новых сообщений.
Вечером она вышла из офиса и почти сразу увидела автомобиль Сергея, припаркованный около их здания. Машина приветливо моргнула фарами. Мона застыла на месте. Она хорошо видела Сергея на водительском сиденье; на секунду ей захотелось забыть обо всем и броситься к нему со всех ног. Это безумное желание оказалось столь сильным, что Мона сделала пару шагов по направлению к машине, прежде чем одуматься.
Сергей улыбнулся и завел мотор. Словно завороженная, Мона смотрела, как машина медленно выезжает со стоянки. Девушка не сомневалась, что он будет ждать ее около выезда на улицу.
Сергей открыл перед ней переднюю дверь, но Мона, как обычно, села на заднее сиденье. Он пожал плечами, но ничего не сказал. Машина влилась в поток транспорта на дороге; минут десять никто не произносил ни слова. Мона понятия не имела, куда они едут. Еще меньше она понимала, зачем вообще согласилась сесть в машину.
– Мне нужно купить пару галстуков, – будничным тоном сказал Сергей. – Надеюсь, ты мне поможешь. Никогда не умел выбирать галстуки.
Мона вновь промолчала, но его, похоже, это совсем не смутило.
Через полчаса они припарковались возле большого торгового центра. Сергей пошел выбирать галстуки; Мона отрешенно смотрела на его действия. Порой он спрашивал совета, и Мона автоматически отвечала; продавщицы поглядывали на них с большим интересом. Наконец Сергей расплатился, и они направились к выходу. Мона чувствовала, как ею овладевает странная апатия – у нее не было сил спорить, не было сил сопротивляться. Только теперь она поняла, как много энергии отдала на борьбу со своим чувством к Сергею – и все безрезультатно. Девушка чувствовала себя щепкой во власти стихии.
– Ты хочешь есть? – спросил он.
Мона лишь покачала головой.
– Тогда пойдем выпьем кофе. Мона, с тобой все в порядке?
– Да.
– Послушай, если… если ты не хочешь здесь находиться, просто скажи мне, и я отвезу тебя домой.
– Я хочу кофе. Потом домой, – ответила Мона, хотя понимала, что ей было бы лучше уехать сразу.
Они сели за столик, и через секунду рядом появилась официантка. От Моны не укрылось, каким взглядом она одарила Сергея.
– Что желаете? – спросила девушка, протягивая ему меню. – У нас прекрасный выбор напитков…
– Пусть сначала выберет дама, – оборвал ее Сергей.
Официантка сердито посмотрела на Мону и нехотя отдала ей меню.
– Капучино.
– Может быть, поешь?
– Не хочу.
– Хорошо. Мне экспрессо и два сандвича с ветчиной.
– Ты привык к такой реакции? – спросила Мона, когда официантка ушла.
– К какой?
– Ты понимаешь, о чем я. Женщины липнут к тебе, словно мухи.
– Не преувеличивай.
– Я вовсе не преувеличиваю.
– Ваши женщины довольно странные, – усмехнулся Сергей.
Мона промолчала.
– К тебе это не относится, – торопливо добавил он.
Повисла неловкая пауза. Официантка принесла заказ, не забыв одарить Сергея улыбкой и полностью игнорируя его спутницу. Он тут же принялся за свои сандвичи, а Мона медленно размешивала сахар в кофе. Мысли ее витали где-то далеко.
– Послушай, я не хочу снова начинать этот разговор, – произнес Сергей, покончив с едой. – Скажу прямо, потому что не привык к вашей манере излагать мысли длинно и многословно. Ты мне нравишься, и мне с тобой интересно.
Мона отвела глаза.
– Но я все понимаю, – продолжал Сергей. Ты египтянка, мусульманка… в конце концов, ты замужем. Я не собираюсь склонять тебя к греху или как-то компрометировать в глазах окружающих. Но, черт возьми, мне бы хотелось иметь возможность хотя бы иногда видеть тебя, – разумеется, если это не будет грозить никакими проблемами. Ты хорошая девушка, и меньше всего я хочу доставлять тебе неприятности. Клянусь, ты можешь мне доверять – у меня нет никаких коварных планов соблазнить тебя или разрушить твою семью.
Мона задумчиво теребила в руках салфетку.
– Мою семью, по всей видимости, уже ничто не спасет, – пробормотала она. – Но это не значит, что я не дорожу своей репутацией.
– А что… с мужем все так плохо? – осторожно поинтересовался Сергей.
– С мужем, пожалуй, не плохо, – усмехнулась она. – А просто никак. Кроме того, у нас нет детей, а это серьезная проблема. Не говоря уже о том, что мы совершенно разные. Но ты же понимаешь, что в наших с тобой отношениях это ничего не изменит? Замужем я или нет, между мной и тобой пропасть.
– Я понимаю. Просто не вижу никакой причины, почему ты не можешь иногда выпить со мной кофе.
У Моны зазвонил телефон. Она схватила трубку и побледнела.
– Вот она, причина. Это свекровь. Умоляю, молчи. – Она заговорила громче. – Да, хамати. Все в порядке. Нет, я вышла с работы, на минуту зашла с подружкой в торговый центр и уже иду домой. Что? Какое лекарство? Вам плохо? Хорошо, я поняла. Да, скоро буду.
– Пора идти? – сочувственно спросил Сергей.
– Да. – Мона торопливо допила свой капучино.
– Я не отпущу тебя, пока ты не ответишь на мой вопрос.
– Послушай, Сергей… Причина, конечно, есть. Как бы ни складывались мои отношения с мужем, я по-прежнему замужем. И уж если мне суждено развестись, то одно дело – просто расстаться с мужем из-за отсутствия чувств и детей, другое – разойтись по той причине, что меня заметили с другим мужчиной.
– Каир огромный город, и шансы встретить кого-то вне районов, где мы живем или работаем, почти нулевые. Так что я не вижу препятствий к тому, чтобы иногда пересечься где-нибудь в кафе. Большего я у тебя не прошу и никогда не попрошу.
– Хорошо, – вдруг согласилась Мона. – Только у меня два условия.
– Вот как? – Сергей улыбнулся. – Интересно, интересно…
– Ты ведь обещал, что не станешь доставлять мне неприятностей, – напомнила Мона. – Так вот, никто не должен знать о наших отношениях. Ни друг, ни коллега – никто. Поверь, египтяне очень болтливы.
– Я понял, – вскинул руки Сергей. – Буду нем как рыба. А второе?
– Ты будешь звонить и писать мне только в рабочее время. Никакой связи по выходным или по вечерам. Свекровь почти всегда рядом, и если она что-то заподозрит…
– А ты, значит, в целях конспирации будешь стирать всю информацию о моих звонках, прежде чем возвратишься домой?
– Да! И тут нет ничего смешного, – добавила она, заметив улыбку Сергея. – Совсем забыла: есть еще третье условие. Джоконда. Ты никогда не станешь называть меня этим дурацким именем.
– Вот насчет этого не уверен. Тебя подвезти? – предложил он, заметив, что Мона собирается уходить.
– Спасибо, я лучше на такси.
– Увидимся завтра?
– Завтра? Нет!
– Тогда послезавтра?
– Посмотрим.
– Я позвоню тебе завтра утром, – с улыбкой пообещал Сергей.
Мона постояла несколько секунд, не зная, что ответить. Так ничего и не придумав, она кивнула и направилась к эскалатору.
Но звонок раздался уже через пять минут, едва она успела сесть в такси.
«Ты же обещал!» – возмутилась Мона.
«Но ведь ты еще не успела добраться до дома, – возразил Сергей. – Ехать отсюда как минимум полчаса, так что нет никакой беды, если мы еще минут десять поболтаем. У тебя даже останется время, чтобы стереть с телефона информацию об этом вызове. Я очень предусмотрительный, да?»
«Ты неисправим».
«Неправда! За весь сегодняшний вечер я ни разу не назвал тебя Джокондой».
«Это так, – нехотя признала Мона. – Но все равно давай закругляться».
Сергей притворно вздохнул и отключился. Мона вдруг почувствовала грусть оттого, что он не стал настаивать.
С каждым днем общение со свекровью становилось все более невыносимым. Мона возвращалась с работы и молилась о том, чтобы не застать ее дома, но ее надежды разбивались о суровую реальность, когда она заходила домой и видела до боли знакомое лицо.
«Почему бы вам не оставить меня в покое? – мысленно вопрошала она, досадуя, что не может найти достойного предлога, чтобы выставить свекровь вон. – У вас же своя квартира. Сидите там, смотрите телевизор. Ну чего вы ко мне пристали?»
За то время, что прошло с момента отъезда Ахмеда в Эмираты, свекровь изменила линию поведения. Она больше не доставала Мону придирками и даже старалась быть с ней любезной, но в ее взгляде, устремленном на невестку, появилось какое-то новое выражение. Мона не могла избавиться от ощущения, что свекровь о чем-то подозревает.
Первое время она сразу стирала все сообщения, что присылал Сергей, и удаляла из памяти телефона всю информацию о вызовах с его номера. Но прошло время, и ей захотелось сохранить некоторые из его сообщений. Поколебавшись немного, она решила обезопасить себя, поставив пароль. Мона знала, что свекровь, как и большинство пожилых людей, совершенно не разбирается в технике, и была уверена, что та не сможет взломать ее телефон. Вообще-то хамати никогда не проявляла интереса к тому, с кем общается невестка, но Мона сочла, что в таком деле лишняя осторожность не повредит; к тому же случайно пойманные взгляды свекрови заставляли ее сердце сжиматься от нехороших предчувствий.
Что касается угрызений совести, Мона давно махнула на них рукой. Не в силах противиться своему влечению к Сергею, она решила, что вполне достаточно поставить их отношения в строгие рамки, не позволяя ему вольностей. Мона просто не находила в себе сил отказаться от их общения: оно было ей необходимо, как глоток воздуха.
«Нам не судьба быть вместе – это факт, – размышляла она бессонными ночами. – Но раз уж мы встретились и понравились друг другу, почему бы не продлить эту встречу настолько, насколько это возможно? Я все равно не в силах избавиться от греховных мыслей об этом человеке… Даже когда мы не видимся, у меня не получается выкинуть его из головы».
У Сергея вошло в привычку звонить ей каждое утро и каждый вечер, по дороге на работу и с работы; вскоре девушка привыкла к ежедневному общению и с нетерпением ждала этих звонков. Сергей как будто установил рамки того времени, когда Мона могла чувствовать себя относительно свободной. Пять дней в неделю, от утреннего звонка до вечернего, – это было то время, когда Мона расцветала; когда она могла вырваться из тюрьмы под названием «Дом» и почувствовать себя почти счастливой. На работе они постоянно переписывались во всевозможных чатах, порою спорили и изредка выбирались пообедать вместе – разумеется, соблюдая все необходимые меры предосторожности. Ради него Мона обновила свой гардероб; впервые в жизни ей по-настоящему захотелось принарядиться для мужчины.
За то время, что прошло со дня отъезда мужа, Мона похудела, похорошела, в глазах появился блеск; даже ее походка стала другой. Конечно, эти изменения не могли остаться незамеченными. На нее стали обращать внимание на улице; сестра и подруги постоянно делали комплименты и интересовались секретом ее преображения, и только мать порой бросала на дочь настороженные взгляды. Мона понимала причину ее настороженности – та считала, что нехорошо так цвести в отсутствие законного супруга. Осознавая, что мать по-своему права, Мона ощущала неловкость и старалась пореже попадаться ей на глаза. Но больше всего девушку беспокоила свекровь – та почти перестала придираться к невестке, но Мона чувствовала, что это затишье не к добру.
Однажды она нарушила собственные правила, согласившись встретиться с Сергеем на выходных. Он нашел в окрестностях Каира ипподром и долго уговаривал девушку поехать с ним, пока Мона не сдалась. Уже через три недели должен был вернуться Ахмед – никогда раньше она не ожидала его возвращения с таким щемящим чувством тоски, смешанной со жгучим стыдом за свое поведение.
«Не слишком ли большую цену я плачу за наши отношения? – размышляла она порой. – Ахмед и Сергей, их двоих слишком много для меня одной. С мужем я никогда не была счастлива… но все-таки до появления Сергея мне не в чем было себя упрекнуть, кроме отсутствия любви к Ахмеду. Теперь же это стало совсем невыносимым. Он приедет на два месяца… целых два месяца. Мне придется как можно больше времени проводить дома, сократив общение с Сергеем до минимума. А ведь времени у нас и так мало; рано или поздно он сообщит мне о том, что уезжает из Каира. Но пока Сергей здесь, и мне так хочется видеть его как можно чаще!»
Все эти невеселые мысли одолевали Мону, когда она возвращалась домой после завершения очередной рабочей недели. Единственное, что не давало ей окончательно пасть духом, – это предстоящая поездка на ипподром. Хоть она никогда не говорила Сергею о своей любви к лошадям, каким-то невероятным образом ему вновь удалось угадать, что ей будет интересно.
«Какая жестокая насмешка судьбы, – с грустью рассуждала Мона, пока такси стояло в традиционной каирской пробке. – Мы с Ахмедом люди одной национальности, одной веры, мы выросли в одной стране и воспитаны в одинаковых традициях, говорим на одном языке. При этом мы – абсолютно чужие друг другу. Ему неинтересно то, что интересует меня, он безразличен к моим увлечениям. Ахмед не любит и не читает книги, никогда не пьет кофе, не понимает моего желания работать… А Сергей – совершенно чужой, как будто инопланетянин, но каким-то магическим образом он чувствует и понимает меня так, как Ахмеду и не снилось. И это при том, что с Ахмедом я живу вот уже четвертый год, а с Сергеем у нас лишь редкие встречи да переписка в течение нескольких месяцев. Как так могло получиться? Почему единственный мужчина, которого я полюбила, – иностранец, да еще и другой веры?»
Дома ее ждал еще один приятный сюрприз: свекрови не было. Обойдя все комнаты и убедившись в этом окончательно, Мона почувствовала себя счастливой. Одна! Наконец-то она одна! Почему окружающие считают, что одиночество – это так плохо? Да она отдала бы что угодно, лишь бы жить независимо от опостылевшего мужа и ненавистной свекрови.
«Мне надо поговорить с Ахмедом о разводе», – поняла Мона. Эти мысли давно крутились у нее в голове, но до этого момента она не могла решиться сделать последний шаг. Мона боялась реакции мужа, реакции ее родных, боялась финансовых трудностей – ведь ей никогда не приходилось обеспечивать себя самостоятельно.
«Волков бояться – в лес не ходить», – вспомнилось ей выражение, которое она однажды услышала от Сергея. Мона вдруг почувствовала в себе силы разорвать этот замкнутый круг и начать жизнь с чистого листа.
«Справлюсь, – решила она, хладнокровно прикидывая свои финансовые возможности. – У начальника я на хорошем счету, и надо бы при случае поговорить с ним о повышении. Но даже сейчас я могу позволить себе снять небольшую квартиру на пару с какой-нибудь девушкой. Придется ограничить свои траты, но это не смертельно. Господи, да ради удовольствия никогда больше не видеть свекровь я готова пойти на любые жертвы! Только бы Ахмед дал мне развод», – при этой мысли Мона нахмурилась[18].
«Он даст мне развод, – решила Мона, поразмыслив. – Ну какой ему смысл сопротивляться? Нас ничего не связывает. Чувств нет, детей нет, свекровь меня не любит. Скорее всего, Ахмед и сам подумывает о разводе, но, как и я, боится сделать последний шаг. Кроме того, если он решит развестись, то должен выплатить муахр»[19].
«Конечно, муахр мне бы не помешал, – продолжала рассуждать Мона, ходя из угла в угол. – Но я не готова ждать неизвестно сколько, пока Ахмед созреет. Черт с ними, с деньгами. Свобода нужна мне прямо сейчас! Я смогу видеться с Сергеем хоть каждый день… Конечно, нам все равно придется соблюдать меры предосторожности и не допускать ничего лишнего, – тут же одернула себя Мона. – Но мне хотя бы не придется обманывать мужа, не придется выкручиваться и лгать свекрови, не придется менять пароли на телефоне и стирать переписку с Сергеем. Да будь у меня деньги, я бы сама заплатила Ахмеду за то, чтобы он меня освободил!»
Мона воспряла духом; впервые за долгое время жизнь показалась ей не столь уж бессмысленной. Надо просто набраться смелости поговорить с Ахмедом, а потом… она снимет квартиру и станет свободной, а еще – сможет чаще встречаться с Сергеем. Родственники будут расстроены из-за развода, но им придется смириться. В конце концов, она поддалась на их уговоры, вышла за Ахмеда, и что получилось? Хватит плясать под чужую дудку! Двадцать два года – вполне подходящий возраст, чтобы начать жить самостоятельно, тем более теперь, когда у нее есть работа. А дальше… какой смысл думать о том, что будет дальше?
Засыпая, Мона думала о завтрашней поездке на ипподром и о своем грядущем освобождении. Ей даже казалось, что она ощущает на своем лице свежее дыхание долгожданного ветра перемен.