Беларусь на пути в будущее. Социологическое измерение. Глава 2. Социальные проблемы развития Беларуси в условиях экономических изменений ( Коллектив авторов, 2015)

2.1. Модернизация как процесс изменения социальной структуры белорусского общества

Об идее модернизации можно говорить, по крайней мере, в трех смыслах. В первом, наиболее общем смысле, модернизация – это синоним всех прогрессивных изменений, когда общество движется вперед соответственно принятой шкале улучшений. Второй смысл, который вкладывается в данное понятие, тождественен «современности», т. е. означает комплекс экономических, социальных, политических и культурных трансформаций, происходивших на Западе с XVI в. и достигших своего апогея в XIX–XX вв. Классические социологические работы в этой области принадлежат О. Конту, Г. Спенсеру, К. Марксу, М. Веберу, Э. Дюркгейму и Ф. Теннису. Наконец, есть еще одно, специфическое значение термина «модернизация», относящееся к развивающимся странам и описывающее их усилия, направленные на то, чтобы догнать ведущие, наиболее развитые страны, которые существуют с ними в одном историческом времени, в рамках единого глобального пространства. В этом случае понятие «модернизация» описывает движение от периферии к центру современного общества и определяется как «догоняющая модернизация».

Современная концепция «модернизации» была сформулирована в середине XX в., во времена распада европейских колониальных империй и появления большого количества новых государств. С середины XX в. происходило переосмысление роли западных государств и стран третьего мира в модернизации. Распространенные в 1940–1960-е годы теории однозначно признавали эталонными для модернизации других стран наиболее развитые западные страны. Под модернизацией понимался процесс вытеснения традиции современностью или восходящее развитие от традиционного общества к обществу современному. При этом признавалось, что традиция тормозит социальный прогресс и ее необходимо преодолеть. Развитие всех государств рассматривалось с универсалистских позиций – оно должно было происходить в одном направлении, иметь одни и те же стадии и закономерности.

Второй этап (1960–1970-е гг.) отметился критикой и переоценкой идей первого этапа – акцент делался на научно-технической революции, признавалось, что современные общества могут включать немало традиционных элементов и что модернизация способна усиливать традицию (С. Хантингтон, З. Бауман). Особое внимание стало уделяться проблеме «стабильности» политического развития как предпосылке социально-экономического прогресса. С этой точки зрения, условием успешности модернизации является обеспечение стабильности и порядка благодаря диалогу между элитой и массами. Но, например, С. Хантингтон считал, что главной проблемой модернизации является конфликт между мобилизованностью населения, его приобщенностью к политической жизни и несовершенством государственных механизмов артикулирования его интересов[28].

С конца 1980-х годов – на третьем этапе развития теории модернизации – признается возможность национальных проектов модернизации, осуществляемых на основе накопления технологически и социально передовых опытов и их внедрения в гармоничном сочетании с историческими традициями и традиционными ценностями незападных обществ (А. Турен, Ш. Айзенштадт). При этом признается, что модернизации могут осуществляться без навязывания западного опыта, а нарушение равновесия между современностью и традиционностью приводит к острым общественным конфликтам и неудачам модернизации. Суть преодоления традиций видится не в том, что они принципиально отвергаются, а в том, что в некоторых ситуациях, которых со временем становится все больше, социальными регуляторами выступают не традиционные жесткие социальные нормы и модели поведения, обусловленные религией или общинными прецедентами, но вызванные нормами индивидуального выбора, а также личными ценностями и преимуществами. И эти ситуации в процессе модернизации все больше из сфер производства перемещаются в повседневную жизнь, чему способствуют уровень образования, информированность и изменение ценностей в обществе.

Нынешняя теория модернизации освободилась от всех наслоений эволюционизма и теории развития; она уже не настаивает ни на единственной конечной цели, ни на необратимом характере исторических изменений. Модернизация рассматривается как исторически ограниченный процесс, узаконивающий институты и ценности современности: демократию, высокие жизненные стандарты, ценности образования, свободу личного выбора и др.

Возрождение теории модернизации с 1980-х годов связано со стремлением постсоветских обществ «войти» или «вернуться» в современный западный мир. Были выдвинуты проекты «теории неомодернизации» (Э. А. Тириакьян) и «теории постмодернизма» (Дж. Александер). В свете опыта постсоветских государств возникла необходимость пересмотра теории модернизации и видоизменения ключевых положений этой теории. Польский исследователь П. Штомпка сводит пересмотренные положения теории модернизации в единую систему, из которой мы попробуем выделить те, что наиболее значимы для постсоветских обществ[29].

В качестве движущей силы модернизации уже не рассматривается политическая элита, действующая «сверху». В центр внимания ставится мобилизация масс, т. е. деятельность «снизу», которая часто противостоит инертным и консервативным государственным органам.

Модернизация не трактуется как решение, принятое образованной элитой и навязанное сопротивляющемуся населению, которое цепляется за традиционные ценности и уклад жизни. Речь идет о массовом стремлении граждан изменить условия своего существования в соответствии с западными стандартами под влиянием средств массовой коммуникации или личных контактов.

Вместо единой, универсальной модели современности (в классической теории это модель США), в научный оборот входит идея «движущихся эпицентров современности» и как венец ее – понятие «образцовые общества», введенное Э. А. Тириакьяном. Постсоветские страны не обязательно должны следовать американской модели, и в целом западная модель развития – не единственный образец, которому нужно подражать.

Унифицированный процесс модернизации заменяется ее более разнообразными, многоликими процессами. Все яснее осознается, что темпы, ритм и последствия модернизации в разных областях социальной жизни различны и что в реальности наблюдается отсутствие синхронности в усилиях по модернизации. Р. Дарендорф предостерегает против «диалектики трех часов», обращенных циферблатом к постсоветским странам. Если для осуществления конституционной реформы достаточно шести месяцев, то в экономической сфере может не хватить и шести лет. На уровне глубинных пластов жизни, отношений и ценностей, составляющих современное «гражданское общество», обновление может затронуть несколько поколений.

Если раньше эффективность модернизации выводилась почти исключительно из экономического роста, то теперь признается важная роль ценностей, отношений, символических смыслов и культурных кодов, того (по выражению Штомпки) «неуловимого и неощутимого», без которого модернизация не может быть успешной. Понятие «современная личность» не рассматривается более как символ желаемого эффекта модернизации, а признается, скорее, непременным условием экономического старта.

Антитрадиционалистские рефлексии ранних теорий корректируются теперь указанием на то, что местные традиции могут таить в себе важные модернизационные потенции. Поскольку отказ от традиций может спровоцировать мощное сопротивление, постольку предлагается использовать их. Необходимо выявлять «традиции модернизации» и брать их на вооружение для дальнейших преобразований.

Таким образом, теория модернизации вновь обрела жизнеспособность, выступая в качестве совокупности средств истолкования и конструирования феномена постсоветского переходного периода. Анализируя проблему модернизации, широко обсуждаемую в России, российский социолог О. Н. Яницкий обращает внимание на то, что современной постановке вопроса модернизации в российском дискурсе недостает системности и последовательности. Он выстраивает свою логику анализа этой проблемы в жанре свободной дискуссии, рассматривая (применительно к России): «стартовые возможности» российского государства; его активы и пассивы; коридор возможностей модернизации[30]. Сам порядок обсуждения модернизационных процессов уже требует размышлений. Попробуем реализовать предложенную модель модернизации с позиций экономического социолога, с выделением характерных для этой дисциплины научно-технических и социальных проблем развертывания модернизационных процессов.

Различают два типа модернизации – органическую и неорганическую. Первичная, органическая модернизация проходила в тех странах, которые были новаторами на этом пути, и разворачивалась благодаря внутренним факторам, в частности, коренным изменениям в сфере культуры, ментальности, мировоззрения. Ее становление связывают с появлением национальных централизованных государств, зарождением буржуазных отношений, в частности капиталистической кооперации и мануфактуры, формированием раннемодерных наций, а подъем – с первой промышленной революцией, разрушением традиционных наследственных привилегий и внедрением равных гражданских прав, демократизацией, становлением национальных суверенных государств.

Вторичная, неорганическая модернизация происходит как ответ на внешний вызов со стороны более развитых государств и осуществляется преимущественно под влиянием заимствования чужих технологий и форм организации производства и общества, приглашения специалистов, обучения кадров за рубежом, привлечения инвестиций. Ее основной механизм – имитационные процессы. Начинается же она не в сфере культуры, а в сфере экономики и/или политики и в последнем случае определяется как «догоняющая» модернизация, или «модернизация с опозданием». В рамках парадигмы «вызов-ответ» такая модернизация представляет собой своеобразный «вызов», на который каждое общество дает свой «ответ» в соответствии с принципами, структурами и символами, заложенными в достижениях его длительного развития. Поэтому ее итогом является не обязательно усвоение социальных достижений Запада, но совокупность качественных изменений традиционного общества, в той или иной степени адаптированных к постиндустриальному производству.

В целом, модернизация рассматривается как процесс позитивных изменений государства и общества, основанный на экономических, политических и культурных инновациях и ведущий, в конечном счете, к смене типа его экономической и социальной структуры, политической организации, повышению благосостояния всех слоев населения, развитию культуры, науки и техники и сбережению природы. Модернизация имманентно присуща процессам мирового экономического развития, поэтому актуализируются вопросы: в какой точке процесса мировой модернизации находятся Беларусь и Россия? Каковы активы и пассивы этих стран? И наконец, каков «коридор экономических и социальных возможностей» модернизации в Беларуси и России?

Место нахождения в процессе мировой модернизации (стартовые позиции) определяется тем, что Беларусь, как и Россия сегодня, – страны с незавершенной индустриализацией, обремененные наследием распада советской системы. Если США и ЕС находятся в фазе перехода от пятой к шестой форме модернизации (т. е. от информационной к биотехнологической), то Беларусь пребывает в четвертой (индустриальной) фазе. Каждый технико-технологический этап модернизации имеет свой потенциал и предел эксплуатации как в экономическом, так и в социальном плане. Затягивание перехода к новому укладу, откладывание процессов модернизации имеют не только технико-технологические последствия, как может показаться на первый взгляд, но и социальные. Так, в Беларуси (как и в России) затягивались процессы модернизации, имеющиеся у экономики ресурсы шли на поднятие заработной платы работников, хотя это не было обусловлено ростом производительности труда и эффективности производства. Основные промышленно-производственные фонды предприятий устаревали (износ оборудования доходил до 80 %), технологии и продукция теряли конкурентоспособность на мировых рынках, что обусловило ряд кризисных явлений и в экономике (девальвацию рубля, инфляцию, закрытие ряда предприятий в сфере малого бизнеса, неполную занятость и т. д.), и в социальной сфере (снижение уровня жизни и обеднение средних слоев, резкое падение индекса социального оптимизма и т. д.).

В основе каждого нового этапа модернизации лежат технологические, организационные, управленческие и социальные инновации. Введение этих инноваций связано с разрешением ряда технологических и социальных проблем. Суть технологической проблемы для постсоветских стран состоит в том, что третий и четвертый технологические уклады представляют собой принципиально иной тип производства, нежели пятый и шестой, и связаны практически полностью с механизированным трудом. Так, в промышленности Республики Беларусь (как и в Российской Федерации) до 1/3 всего труда составляет ручной труд, 1/5 – ручной труд с механическими инструментами, 1/3 – машинный труд и лишь 1/10 – полуавтоматизированный и автоматизированный труд. Встраивание новых технологических цепочек в устаревшие технико-технологические структуры наталкивается на проблему совместимости традиционных и инновационных технологий. Устаревшие технологические системы зачастую непригодны для новых высокотехнологичных производств и требуют не просто модернизации и обновления, а своего свертывания и значительных финансово-инвестиционных затрат.

По оценке американского экономиста и социолога Дж. Ю. Стиглица, переход, стартовавший в начале 1990-х годов, таил в себе как великие вызовы, так и великие возможности. России необходимо было одновременно осуществлять перераспределение ресурсов и заново создавать системы рыночных институтов. В России имелись институты, которые назывались так же, как и на Западе, но это не значит, что они осуществляли те же самые функции. В России были банки, и эти банки хранили сбережения, но они не принимали решений о том, кому нужно дать кредиты; на них не ложилась ответственность за мониторинг и обеспечение того, чтобы кредиты были возвращены. Они вместо этого просто предоставляли «фонды» так, как им это диктовал Госплан. В России имелись фирмы и предприятия, производившие товары, но не предприятия принимали решения; они производили то, что им было приказано производить, а ресурсы (сырье, материалы, труд, оборудование) получали по распределению. Главной сферой деятельности предпринимателей было нахождение путей обхода проблем, которые ставило перед ними правительство. Обход законов, а то и их прямое нарушение стали частью образа жизни. Как и в рыночной экономике, в советской системе существовали цены, но цены устанавливались распоряжением правительства, а не рынком[31].

Несоразмерность активов и пассивов (в пользу последних) Беларуси как постсоветского государства определяется тем, что «догоняющая» модернизация связана с неизбежными социальными издержками. Активы Беларуси состоят в следующем: во-первых, это наличие финансового резерва, что позволяет наращивать государственный спрос без возникновения значимого дефицита бюджета; во-вторых, общая недоинвестированность экономики, и особенно инфраструктуры, открывающая основные направления применения этого спроса – модернизацию инфраструктуры и социальную поддержку; в-третьих, сохранение основного производственного капитала (ресурсной базы) – наиболее важных видов производства (в Беларуси – это машиностроение, тракторостроение, производство ряда видов сложной бытовой техники). Согласно белорусскому экономисту В. Н. Шимову, все эти отрасли нужно поддерживать путем привлечения внешних ресурсов, но не кредитных, а акционерных, т. е. формируя межгосударственные и транснациональные корпорации[32]. К активам можно отнести наличие квалифицированной рабочей силы, занятой в несущих производствах. Одним из важнейших активов в постсоветских странах выступает роль государства как субъекта модернизации в определении и регулировании модели социально-экономического развития.

Что можно отнести к пассивам, определяемым как социальные проблемы, требующие своего решения? Произошло формирование базового слоя как возможного, по силе влияния, заместителя среднего класса. На материалах республиканского социологического мониторинга обосновано, что базовый слой замещает в белорусском обществе средний класс по выполнению количественных функций – диверсификации и стабилизации общества. Однако функция стабилизации осуществляется в базовом слое по другим признакам, нежели в среднем классе. А именно: в плане материальных ресурсов – по «уровню равенства в бедности»; в аспекте нематериальных ресурсов – на основе сохранения нерыночных ценностей в экономике и социальной сфере. По выполнению качественных функций, связанных с эффективным воспроизводством научного и образовательного потенциала, базовый слой не может заместить средний класс, так как не располагает достаточными средствами для непрерывного повышения образования и находится в процессе простого воспроизводства своей рабочей силы.

Социальные последствия преобладания базового слоя (как альтернативы среднему классу) проявляются в том, что общество теряет склонность к новым решениям и способность создавать новые, а не использовать традиционные возможности. Ситуация могла бы принципиально измениться с переходом работников из базового слоя в верхние слои при условии усиления их мотивации (в том числе материальными средствами) на упорный эффективный труд, нацеленности на постоянное повышение образовательного уровня и инновационной восприимчивости[33].

Суть социальной проблемы состоит в том, что в ходе технико-технологической модернизации происходит свертывание ряда производств и отраслей, а это влечет высвобождение тех групп занятого населения, чей уровень профессионально-квалификационной подготовки устарел, обусловливает рост общей и структурной безработицы, снижение жизненного уровня затронутых модернизацией слоев и необходимость разработки адекватных мер их социальной защиты, включающих не только выплату пособий, но и помощь в переобучении, поиске работы и трудовой адаптации. Новые этапы модернизации требуют появления новых социально-профессиональных групп, активно участвующих в модернизации и имеющих интерес к этому процессу как источнику повышения интеллектуального уровня и уровня материального благосостояния (предпринимателей, менеджеров, специалистов и рабочих высокой квалификации). По данным Республиканского социологического мониторинга, в Беларуси доля среднего класса как агента модернизационных процессов составляет 1/5 часть населения и за последние 10 лет практически не менялась[34].

В то же время основной массив занятого населения (до 80 %) в Беларуси составляют представители массовых профессий, связанные с традиционными отраслями экономики и образующие иерархию социально-профессиональных групп, сходных по роду занятий (наемный труд физического и умственного характера), имущественному положению (от среднего до малообеспеченного), объему прав, ограниченному рамками трудовых контрактов, и разделяющих нерыночные ценности в экономике и социальной сфере. Для того чтобы наемные работники были способны воспроизводить новые социальные слои, превратились в эффективных собственников своей рабочей силы, необходима реорганизация как внешних условий, изменяющих положение работников в обществе, так и внутренних условий – преодоления патерналистских стереотипов, нацеленности на постоянное повышение профессионального образования, формирования социальной ответственности за свою жизнедеятельность.

Коридор экономических и социальных возможностей предоставляется обществу каждым новым этапом модернизации, однако то, насколько они будут использованы, определяется готовностью и способностью общества не только внедрять новые научно-технические достижения, но и модернизировать свою социальную структуру: воспроизводить необходимые социально-профессиональные слои, адаптировать систему социальных ценностей и институциональную среду, нивелировать социальные риски и потрясения.

В модернизации социальной структуры белорусского и российского обществ есть общее – советское прошлое, связанное с поддержанием полной занятости, развитой системой социальной защиты, обеспечивающей стабильные и низкие цены на базовые товары, равномерное распределение доходов, доступность образования (в том числе высшего) и жилья, защиту от малообеспеченности. И есть различия, а именно – различия в стратегиях перехода к рыночной экономике: выбор эволюционной модели развития в Беларуси и проведение «шоковой терапии» в России. И та, и другая модель имеют свои преимущества и недостатки, приведшие к различной экономической стратификации общества – одному из основных индикаторов «расширения/сужения» коридора экономических и социальных возможностей.

В Беларуси эволюционная модель способствует обеспечению минимальной социальной защищенности всех слоев населения, однако сдерживает технико-технологическую модернизацию, затрудняет формирование новых социально-профессиональных групп, востребованных новыми технологическими укладами. Шоковая терапия в России усилила возможности восходящей мобильности в экономической стратификации, в ходе прохождения стадии «дикого капитализма» позволила определенным слоям накопить первоначальный капитал, способствовала более активному появлению принципиально новых слоев (собственники капитала, топ-менеджеры, предприниматели), однако сильно поляризовала общество по критериям имущественного неравенства. Чтобы не допустить серьезного технологического отставания, процессы модернизации в Беларуси и России ориентируются начиная с 2000-х годов на «стратегии инновационно-технологического прорыва», когда инновации выступают как «точки роста» в циклическом процессе общей модернизации, как «качественные скачки», обеспечивающие принципиально новое развитие техники и технологии, переход от одного технологического уклада к другому, более высокому.

Однако нельзя не учитывать, что низкий уровень наукоемкости ВВП (0,67 %) и системные ошибки в управлении и регулировании научно-инновационной сферы сформировали так называемый механизм торможения научно-технического прогресса, который можно рассматривать как совокупность устаревших, консервативных, изживших себя институтов, взглядов, стереотипов практического действия, укоренившихся в самых разных сферах общественного бытия и сознания. Выступая в подобном качестве, механизм торможения включает в себя: ухудшение экономического положения предприятий, осваивающих новую технику; слабую связь науки с производством; низкий уровень проектных и технических решений, не обеспечивающий их конкурентоспособность на мировом рынке и др. Во многом это определяется низким уровнем наукоемкости ВВП, обусловившим хроническое недофинансирование научных исследований и разработок и снижение их социального статуса. Без изменения уровня наукоемкости ВВП деградация наук и инновационной сферы будет проходить разные стадии и фазы, менять форму, но не содержание: будет иметь место стагнация на низком уровне развития и прироста за счет низкой базы сравнения индикаторов[35].

Анализ состояния и динамики экономической стратификации белорусского общества как индикатора модернизационных процессов показывает, каких результатов мы достигли в ходе «догоняющей» модернизации за последние десять лет (табл. 5).

Таблица 5. Экономическая стратификация белорусского общества по критериям минимального потребительского бюджета (МПБ) и бюджета прожиточного минимума (БПМ), 2013 г.

Примечание. Рассчитано по: Статистический ежегодник Республики Беларусь, 2014 / Нац. стат. ком. Респ. Беларусь. Минск, 2014. С. 125, 127

Рассмотрение экономической стратификации белорусского общества на базе данных государственной статистики показывает, что в процессе стабилизации экономики, за период с 1995 по 2013 год, удельный вес малообеспеченного населения (ниже БПМ) уменьшился более чем в 7 раз, доля нижнего слоя уменьшилась в 2 раза. При этом произошло четырехкратное возрастание слоя «ниже среднего» и превращение его в базовый (основной) слой, составивший в 2013 году 51,8 % населения. Средний, верхний и элитарный слои составили в 2013 г. только 23,4 % от всего населения. По результатам республиканского социологического исследования, проведенного в ноябре 2013 г., базовый слой составил 55,5 %, а совокупность среднего, верхнего и элитарного слоев, которые мы относим к среднему классу, – 20,3 % от всего населения[36].

Использование данных социологического исследования, совпадающих с данными государственной статистики в пределах ±5 %, позволяет раскрыть внутреннюю структуру каждого из выделенных социальных слоев (страт) (табл. 6).

Таблица 6. Доля представителей разных социальных групп в каждой страте общества по уровню располагаемых денежных ресурсов, 2013 г., % от числа ответивших

Примечание 1. В социологическом исследовании, проведенном в ноябре 2013 г., выборочная совокупность составила 2110 чел. Предельная ошибка выборки по оценочным показателям, гарантированная с 95 %-ной вероятностью, составила – + 2 %. С учетом данной погрешности, выводы исследования можно экстраполировать на генеральную совокупность, т. е. население республики. Данные в таблицах рассчитаны от числа ответивших, принятого за 100 %.

Примечание 2. Таблица описывает двумерное совместное распределение респондентов по социальным группам и уровню доходов, т. е. сумма относительных частот (%) по всей таблице равна 100 %. Это позволяет производить сравнение любых относительных частот внутри таблицы, а также сравнивать соответствующие частоты в разных таблицах.

Практика социологических исследований свидетельствует, что малообеспеченный и нижний слои – с доходом ниже БПМ и от БПМ до МПБ (24,2 %) – обладают низким деятельностным потенциалом и не способны адаптироваться к жестким социально-экономическим условиям переходного периода. Базовый слой – с доходом от 1 до 2 МПБ (55,5 %) – объединяет социально-профессиональные группы, которые могут адаптироваться к новой ситуации ценой снижения социального и профессионального статуса. Сюда входят работники массовых профессий сферы услуг, рабочие низкой квалификации, крестьяне и др. Анализ экономической стратификации белорусского общества (по уровню среднедушевых денежных доходов) свидетельствует, что динамика в направлении уменьшения нижних слоев и увеличения базового слоя не меняет принципиальной ситуации: доля населения, не имеющего прямого влияния на ход модернизационных процессов, достигла в 2013 году в Беларуси 79,7 %.

Средний слой – с доходом от 2 до 3 МПБ (13,8 %) – сложился из групп массовой интеллигенции (инженеры, учителя, врачи и др.), служащих, квалифицированных рабочих, частных предпринимателей, среднего звена бюрократии. Представители данного слоя обладают традиционными профессионально-квалификационными навыками и направляют основные усилия не на преобразование социальной реальности, а на адаптацию к ней и, зачастую, на поиск путей выживания. Вместе с тем формы и способы адаптационного поведения данного слоя, составляющего «нижний-средний» класс белорусского общества, оказывают опосредованное влияние на ход процессов модернизации. В одних случаях оно может тормозить эти процессы, в других – ускорять, в третьих – изменять социальную направленность институциональных сдвигов, по сравнению с тем, что проектировалось в государственных программах социально-экономического развития.

В рамках данной стратификации верхними слоями – свыше 3 МПБ (6,5 %) – назван относительно узкий контингент, составляющий «средний-средний» и «верхний-средний» классы, обладающие наиболее высоким экономическим, статусным и властным потенциалом (верхнее звено бюрократии, наемные работники, занятые в новых производствах, крупные и средние предприниматели, директора предприятий и др.). Группы, формирующие этот слой, нередко имеют разные интересы и преследуют разные цели. Но их объединяет возможность оказывать прямое влияние на процессы модернизации общества[37].

В белорусском обществе социально ориентированная рыночная экономика как результат государственной социальной политики реально обеспечивает позитивный экономический процесс улучшения материального положения беднейших слоев населения и уменьшает долю этой страты в обществе. Но, по результатам анализа, происходит это как за счет повышения заработной платы, так и за счет перераспределения доходов различных страт с целью выравнивания их материального положения (при коэффициенте дифференциации – 5,9), что приводит к аккумуляции около половины населения в диапазоне денежных доходов от 1 до 2 МПБ. Это означает, что около половины населения находится в режиме простого воспроизводства своей рабочей силы, обладает традиционным (консервативным) типом мышления и вынужденным типом экономического поведения.

Таким образом, принятая в республике «стратегия инновационно-технологического прорыва», когда инновации выступают как «точки роста» в циклическом процессе общей модернизации, представляется проблематичной в технологическом аспекте в связи с тем, что предприятия производственного комплекса страны в последние годы работают преимущественно на базе IV технологического уклада. Это не может не вызывать тревогу ввиду связи новых технологий с перспективами экономического роста в условиях обострения конкуренции как на мировом, так и на внутреннем рынках. Данная стратегия представляется проблематичной в социальном плане в силу того, что осуществляется в виде ограниченного модернизационного эксперимента, не затрагивающего основной массив населения, занятого в традиционных отраслях экономики. В трактовке современных теорий модернизации технологические инновации как ведущая сила нового этапа модернизации должны быть интегрированы в само «тело» социальной структуры общества.

В научной и научно-технической сферах коридор возможностей сужается в связи со снижением наукоемкости ВВП. Если в 1990 г. она составляла 2,27 %, то в 2005 г. – 0,68 %, в 2010 г. – 0,70 %, в 2013 г. – 0,67 % и постоянно находится ниже критического уровня в 1 %[38]. Отметим, что экономическая отдача, рост и развитие науки и техники возможны лишь при наукоемкости в 1,5–2 %. В странах ЕС этот показатель на уровне 2 % и выше. Как следствие, недовыполняются нормативы по обеспечению доли высоких технологий в объеме произведенной в стране продукции. Комплексный прогноз НТП Республики Беларусь на 2006–2015 гг. предусматривал, что доля высоких технологий в объеме произведенной в стране продукции составит в 2010 г. 6,5 %. Фактически в 2010 г., по данным Министерства экономики, доля промышленного производства организаций высокотехнологического сектора в общем объеме промышленного производства составила около 3 %. В экономически развитых странах этот показатель достигает 15 %[39]. Возможно, это один из важнейших индикаторов, который до сих пор не позволяет Республике Беларусь войти в рейтинг «Индекс глобальной конкурентоспособности».

В социальном контексте – коридор возможностей сужается за счет невключенности значительной части занятого населения в процессы модернизации по «догоняющему типу», а также проблем, связанных с функционированием рынка труда. Это проблемы нестабильной занятости на рынке труда; движение текущего рынка труда в направлении типичного вторичного рынка занятости; «жесткость» номинальной заработной платы, ведущая к проявлению «гибкости» уровня денежных доходов за счет вторичной занятости; слабая инновационная восприимчивость занятого населения, определяющая его мотивацию в основном на повышение заработной платы и комфортные условия труда.

Что предлагается делать? Переходить к органической модернизации, с привлечением всех слоев населения «снизу», усилению их трудовой мотивации, осознанному включению в процессы модернизации. Альтернатива должна исходить из того, что органическая модернизация связана с повышением благосостояния всех слоев населения, развитием качественного образования и качественного здравоохранения, включенностью подавляющей части общества в процессы модернизации. Альтернатива должна способствовать расширению коридора экономических и социальных возможностей за счет повышения активности, адекватной трудовой мотивации и социальной ответственности основных социально-профессиональных групп за свою деятельность и жизнедеятельность. «Догоняющая» модернизация, безусловно, отягощает решение возникающих технологических и социальных проблем, которых можно было бы избежать при органической модернизации. Проблемы технологического плана невозможно решать без внедрения инноваций в массовое производство, а проблемы социального плана – без активного включения в экономику всех трудовых ресурсов при грамотной государственной политике. Эти универсальные принципы являются залогом успеха любого национального проекта модернизации.

2.2. Уровень и качество жизни белорусского населения в контексте социально-экономических изменений

Обеспечение устойчивого социально-экономического развития страны – важнейшее направление деятельности практически любого государства. А одними из наиболее комплексных показателей эффективности реализуемой государством социально-экономической политики являются уровень и качество жизни как всего населения, так и различных социальных групп. В Республике Беларусь обеспечение достойного уровня и качества жизни населения является приоритетным направлением социально-экономической политики. С 1992 по 2014 год Беларусь по рейтингу ИРЧП занимает место в группе стран с высоким уровнем человеческого развития. За последнее десятилетие в республике удалось достичь позитивной тенденции снижения численности малообеспеченного населения: численность населения с доходами ниже бюджета прожиточного минимума снизилась с 41,9 % в 2000 г. до 5,4 % уже на начало 2011 г., в 2011 г. в Беларуси проявился ряд кризисных явлений, преодоленных к 2014 году.

Широкое распространение термина «уровень жизни населения» (standard of living) объясняется несколькими причинами: понятие «уровень жизни» является более четко количественно определяемым и статистически отслеживаемым, более удобным для проведения сопоставлений во временном и межрегиональном аспектах, чем, например, такие понятия, как «качество жизни», «стиль жизни» или «стандарт жизни». Это обусловливает более широкое распространение в практике международных сопоставлений исследований уровня жизни населения. Уровень жизни рассматривается исследователями как сложная социально-экономическая категория, отражающая степень удовлетворения потребностей населения в материальных благах и нематериальных услугах. Наиболее полная оценка уровня жизни характерна для двух научно-практических направлений. Одно из них ратует за агрегированные, синтетические показатели и опирается на положения Г. Мюрдаля, основанные на междисциплинарных исследованиях уровня и качества жизни: «На деле существуют не экономические, социальные, экологические и прочие, а лишь взаимосвязанные и сложные проблемы»[40].

Другое направление выступает за дезагрегированные индикаторы развития человека (Д. Макгрэнехен). В русле этого направления идет отработка 15 базовых индикаторов, приложимых к условиям беднейших стран, а также разработка и проверка упрощенных методик сбора данных, позволяющих получить информацию для осуществления практических мероприятий. Исходя из концепции агрегированных социальных показателей, мы рассматриваем уровень жизни как социально-экономическую категорию, выражающую обеспеченность населения потребительскими благами, которые характеризуются количественными показателями, абстрагированными от их качественных значений[41].

При рассмотрении качества жизни исследователи обращают внимание на те аспекты жизни человека, которые не поддаются количественным оценкам, на его стремление к самореализации, возможность реализовать свободу выбора, приобретать новый опыт ради удовлетворения своих потребностей, способность находить равновесие между собственными интересами и интересами социума. З. Бауман отмечает, что «идея качества жизни замещает в сознании человека доминирующее внимание к его материальным потребностям, и при этом наиболее показательной чертой «качества жизни» выступает то, что таковое всегда существует лишь как представление, способное постоянно меняться»[42]. Однако на данный момент проблема показателей качества жизни остается еще не решенной. Исследования скандинавских ученых (А. К. Сен, М. Нуссбаум) показывают, что оценки качества жизни должны опираться на методы, находящиеся на стыке социальных и демографических дисциплин. Исходя из этих оснований, мы рассматриваем качество жизни как социологическую категорию, выражающую степень удовлетворенности разных групп населения общими условиями и государственной социальной политикой, условиями своей жизнедеятельности, а также степень самореализации в творческой деятельности и степень потребления инновационных видов услуг[43].

Уровень и качество жизни взаимосвязаны в том смысле, что изменение качества, т. е. переход от «старого» качества к «новому», совершается тогда, когда накопление количественных изменений достигает определенной границы.

В случае «отката», в условиях кризисных ситуаций, снижение уровня жизни ведет к ухудшению ее качественных характеристик. Количество и качество – это составляющие элементы механизма социально-экономического развития. Подчиняясь действию закона перехода количества в качество, они переходят друг в друга – и в этом их единство. Они измеряются в разных показателях – и в этом их различие.

Для измерения качества жизни недостаточно статистических показателей, необходимы субъективные оценки соответствия этих параметров потребностям людей. По своей природе качество жизни – это объективно-субъективная характеристика условий существования человека, которая зависит от развития потребностей самого человека и его субъективных представлений и оценок своей жизни. Некоторые объективные составляющие качества жизни могут быть более актуализированы в сознании человека, другие менее, третьи совсем не актуальны в силу опыта, ценностных ориентаций и т. д. Поэтому социологические методики и модели анализа являются незаменимыми при изучении качества жизни населения. Они позволяют анализировать как отдельные компоненты качества жизни, так и интегральные показатели, отслеживать динамику их изменений за отдельные периоды.

В социологических моделях используется индексный метод представления данных, который дает возможность измерить множество разных проявлений качества жизни с применением отдельных шкал и свести эти измерения в одну шкалу. Частные индексы по каждому индикатору рассчитываются как разница суммы положительных и средних оценок и суммы отрицательных оценок: J_Ч = S_П/С – S_О. Значения частного индекса могут меняться в пределах от -100 до +100. Индекс равен 100, когда все население положительно оценивает определенную сторону жизни, снижение значений ниже нуля означает преобладание негативных ответов. Общие индексы по каждому компоненту рассчитываются как среднее арифметическое частных индексов. Интегральный индекс рассчитывается как среднее арифметическое общих индексов и измеряется в пунктах шкалы (от -100 до +100). Основная цель вычисления интегральных показателей состоит в выявлении социальных проблем и «критических точек» в общественном мнении о различных аспектах уровня и качества жизни населения.

В целом на сегодняшний день в научно-исследовательской практике применяются как статистические, так и социологические методики изучения уровня и качества жизни населения, раскрывающие различные аспекты данного феномена и предоставляющие различные возможности для использования получаемых данных в социально-экономической политике государства. Статистические методики акцентируют внимание при изучении данных феноменов на анализе объективной статистической информации. А социологические методики выявляют оценочные значения уровня и качества жизни на основе субъективных мнений и восприятия населения. Вопрос о том, какие методики обладают лучшей измерительной способностью и более репрезентативны, остается открытым. И это обусловливает актуальность применения социологических методик при изучении данных феноменов и сопоставление получаемых результатов со статистическими показателями.

В своем анализе мы основываемся на изучении структурных компонентов качества жизни, предложенных в методике изучения качества жизни доктора социологических наук, профессора Л. А. Беляевой (табл. 7)[44]. Расчет интегральных показателей качества жизни белорусского населения основан на данных республиканских социологических исследований «Уровень и качество жизни белорусского населения», проведенных Институтом социологии НАН Беларуси в 2011 и 2013 гг., а также данных ежегодного республиканского социологического мониторинга Института социологии НАН Беларуси, позволяющих проследить динамику оценок.

Таблица 7. Социологические показатели качества жизни населения

Для белорусских граждан понятие «высокое качество жизни» означает, прежде всего, достаток в семье (80,5 %), хорошее здоровье (66,7 %), хорошие жилищные условия (59,2 %), уверенность в завтрашнем дне (49,8 %) и возможность не экономить на элементарном и не отказывать себе в самом необходимом (46,3 %) (табл. 8).

Таблица 8. Распределение ответов на вопрос: «Что лично для Вас означает понятие «высокое качество жизни»?», % от числа ответивших

Анализ динамики оценок показывает, что в 2013 г., по сравнению с 2011 г… на первое место вышло состояние здоровья, ценность которого повысилась на 10 процентных пунктов; достаток в семье, актуальность которого снизилась на 9 пунктов, переместился на второе место. В 4 раза повысилась ценность владения иностранными языками, в 1,5 раза – ценность участия в общественной жизни, в 2 раза – участия в политической жизни общества, хотя сами по себе данные показатели занимают 11-е и 12-е места рейтинга ценностей, присущих качеству жизни. По данным исследования, в 2013 г. белорусское население более высоко оценило качество своей жизни в целом, чем в 2011 г., при этом структура оценок не претерпела значимых изменений, доля респондентов, «высоко» и «выше среднего» оценивающих свою жизнь, увеличилась за данный период на 3,7 %, доля респондентов, дававших «средние» оценки, осталась доминирующей (+ 6,9 %), снизилась на 6,7 % доля населения, оценивающая качество своей жизни как «ниже среднего» и «низкое» (табл. 9). Интегральный показатель качества жизни белорусского населения на начало 2011 г. составлял 42,0 пункта, в кризисный период снизился, однако к 2014 г. спад был преодолен и значение индекса достигло 43,0 пункта.

Таблица 9. Оценка качества жизни белорусским населением, % от числа ответивших

Для того чтобы выйти на объяснительные аспекты феномена качества жизни, проанализируем динамику основных структурных компонентов уровня и качества жизни белорусского населения.

Оценочный уровень жизни. Индекс материального положения семей. В Беларуси в период с 2002 по 2006 г. происходило улучшение материального положения белорусских семей за счет снижения численности малообеспеченных семей, отрицательно оценивающих свой достаток, и это выразилось в росте индекса материального уровня жизни за данный период с 27,8 до 63,0 пункта. В ходе финансово-экономического кризиса 2009 г. произошло снижение индекса до 43,8 пункта за счет увеличения численности негативных оценок материального положения. По мере некоторой стабилизации ситуации в 2010 г. (поднятие зарплат, стабилизация обменного курса рубля и т. д. перед выборами) значение индекса материального уровня жизни увеличилось и на начало 2011 г. составляло 55,4 пункта. Надо отметить, что на начало 2011 г. население еще не ощущало кризиса, что деноминация, резкий рост цен на потребительские товары и обесценивание белорусского рубля начали происходить к концу весны 2011 г., после проведения весеннего мониторинга, а вот осенний мониторинг 2011 г. уже «снимал» настроение общества после всех потрясений, после прохождения пика роста общественной напряженности летом, и это выразилось в снижении индекса в течение 2011 г. с 55,4 до 39,0 пункта. По итогам принятых мер и стабилизации социально-экономической ситуации в 2014 г. значение индекса материального уровня жизни возросло до 51,9 пункта (табл. 10).

Таблица 10. Оценка белорусским населением материального положения семей, % от числа ответивших

Индекс удовлетворенности жильем. В Беларуси данный индекс составил на начало 2011 г. 19,4 пункта, что свидетельствует о наличии в данной сфере социальных проблем. Хорошие жилищные условия – третий по значимости (59,2 %) компонент высокого качества жизни для белорусов. В Беларуси обеспеченность населения жильем, т. е. количество квадратных метров на одного человека, в целом по республике в 1995 г. составляла 19,7 м², в 2004 г. – 22,6, в 2010 г. – 23,6 м², при этом количество граждан, состоящих на учете нуждающихся в улучшении жилищных условий, неуклонно растет: в 2004 г. – 525 тыс. человек, на начало 2010 г. – 793 тыс. человек, в 2011 г. – 855,5 тыс. граждан[45]. Как показали результаты исследования, в целом по республике жилищными условиями полностью удовлетворены 17,1 %, скорее удовлетворены – 37,7 %, скорее не удовлетворены – 20,3 %, полностью не удовлетворены – 15,1 %. По итогам 2014 г. значение индекса выросло до 41,1 пункта, что свидетельствует о том, что социальная политика государства направлена на решение жилищных проблем и поиск механизмов улучшения жилищных условий граждан (табл. 11).

Таблица 11. Удовлетворенность жилищными условиями населения Беларуси, 2011–2014 гг., % от числа ответивших

Индекс доступности медицинской помощи. В Беларуси результаты исследования выявили, что для 66,7 % белорусов понятие «высокое качество жизни» означает, прежде всего, хорошее здоровье, а соответственно, важны качество и доступность медицинского обслуживания в стране. С 2002 по 2005 г. население Беларуси отмечало ухудшение состояния медицинской помощи, в 2006 г. наступил перелом, и численность тех, кто отметил улучшение состояния медицинской помощи за последние 5 лет, составила 37,5 %, превысив практически в 4 раза численность тех, кто отмечал ухудшение (9,7 %). В связи с экономическим кризисом 2011 г. для белорусов снизилась доступность лечения и медикаментов: если на начало года у 61,6 % населения хватало на это денег, то к концу года таких респондентов стало только 48,1 %. Индекс доступности медицинской помощи в 2011 г. был самым низким (8,4 п.), к концу 2013 г. возрос до 21,5 п. (табл. 12). Исходя из этого, социальная политика государства должна ориентироваться на повышение доступности медицинского обслуживания и регулирование стоимости медикаментов для населения, так как показатели здоровья – важнейший компонент качества жизни в стране.

Таблица 12. Распределение ответов на вопрос: «Хватает ли у Вас денежных средств на оплату лечения, медикаментов?», % от числа ответивших

Индекс доступности образования. В Беларуси хорошее образование как компонент высокого качества жизни значимо для каждого пятого белоруса (21,3 %), по данным 2010 г. среди белорусского населения были удовлетворены уровнем своего образования, профессиональной подготовки 65,7 % респондентов, а в 2011 г. – 72,4 %. За последние три года удалось повысить уровень образования, своей квалификации 1/5 населения (не удалось – 63,8 %, не нуждаются в этом 16,6 %), обеспечить хорошее образование детям (в том числе на платной основе) 1/5 населения (не удалось – 47,1 %, не нуждаются в этом 32,1 %). Могут позволить своим детям получать образовательные услуги на платной основе в школе, дошкольных детских учреждениях и т. д. постоянно 12,2 % респондентов, время от времени 16,3 %, не могут – 18,8 %.

В связи с кризисными явлениями 2011 г. произошло снижение доступности образовательных услуг, что выявилось в снижении значений индекса (-17,2), к 2014 г. ситуация улучшилась, хотя на сегодняшний день группа населения, которой не хватает денежных средств на платное образование (профессиональное обучение) для себя, своих детей, в 2 раза превышает долю населения, у которой хватает на это средств (табл. 13).

Таблица 13. Распределение ответов на вопрос: «Хватает ли у Вас денежных средств на платное образование (профессиональное обучение) Ваше, детей?», % от числа ответивших

Качество социальной среды – компонент качества жизни, характеризующий мнение населения о защищенности от разного вида опасностей, а также оценки самоидентификации, толерантности и т. д. Индекс самоидентификации с жителями своего поселения в Беларуси осенью 2011 г. составил 61,0 пункта, в 2012 г. – 60,8 пункта, в 2014 г. – 65,6 пункта, что свидетельствует о толерантности, присущей белорусскому менталитету, и отсутствии национальных и межэтнических проблем в Беларуси (табл. 14).

Таблица 14. Распределение ответов на вопрос: «Как часто Вы ощущаете близость с группами людей, с теми, о ком могли бы сказать «Это – мы»?», % от числа ответивших

Индекс защищенности от преступности. Беларусь традиционно характеризуется высоким уровнем общественного порядка, проблемы преступности, терроризма и т. д. в настоящее время не являются актуальными для населения, этим объясняется высокое значение индекса: в 2011 г. он составил 71,8 пункта, в 2012 г. – 69,6 пункта, в 2014 г. – 72,1 пункта. Наиболее защищенными граждане чувствуют себя в собственном жилище, менее защищенными – в общественных местах (табл. 15).

Таблица 15. Оценки населением Беларуси защищенности от преступности, % от числа ответивших

Качество экологической среды. В Беларуси общий индекс качества экологии, по результатам проведенного исследования, составил в 2011 г. 49,6 пункта. К 2014 г. общий индекс качества экологии снизился до 23,8 пункта (табл. 16). Большая половина белорусского населения положительно оценивает экологическую ситуацию в целом, однако у населения возросли требования к качеству питьевой воды, чистоте воздуха, озеленению регионов проживания.

Таблица 16. Оценка белорусским населением экологических условий своей жизни, 2013 г., % от числа ответивших

Социальное самочувствие. Индекс удовлетворенности жизнью. В Беларуси на начальных этапах социально-экономических преобразований в стране жизненная ситуация оценивалась населением достаточно тяжело: в 2002 г. 57,4 % респондентов отмечали, что «жить трудно, но можно терпеть», 8,4 % – что «положение бедственное, терпеть невозможно», и только 3,2 % оценивали свою жизненную ситуацию как «нормальную». По мере стабилизации социально-экономической ситуации в 2006–2009 гг. уровень оценок вырос: в 3 раза увеличилась доля тех, у кого в жизни «все более чем нормально» (до 9,8 %), и в 3 раза снизилась доля тех, кто оценивал свое положение как бедственное (до 1,6 %). В связи с кризисными процессами 2011 г. индекс удовлетворенности жизнью в Беларуси снизился с 92,2 пункта в 2006 г. до 72,6 пункта. В 2014 г. индекс удовлетворенности жизнью возрос до 87,2 пункта за счет мер по улучшению материального положения семей (табл. 17).

Таблица 17. Оценки жизненной ситуации населением Беларуси, % от числа ответивших

Индекс уверенности в будущем. Оценка перспектив дальнейшего изменения жизненной ситуации свидетельствует о высоком уровне социального оптимизма среди белорусского населения: в 2002 г. 26,7 % белорусов считали, что их жизнь изменится к лучшему, в 2008 г. – 38,2 %, в 2010 г. – 33,3 %; за данный период практически в 2 раза снизилась доля так называемых «пессимистов», полагающих, что их жизнь ухудшится. В Беларуси события 2011 г. обусловили существенное снижение индекса. По сравнению с 2010 г. практически в 3 раза возросла доля респондентов, полагающих, что их жизнь ухудшится. Доля тех, кто верит, что их жизнь изменится к лучшему, не претерпела существенных изменений (около 1/3 населения), ее составляют респонденты, занятые на предприятиях и фирмах, поставляющих продукцию на экспорт и имеющих валютную выручку, которая позволяет им повышать заработную плату занятых соответственно девальвации, инфляции и росту потребительских цен. К 2014 г. ситуация выровнялась, значение индекса возросло с 29,0 п. (в 2011 г.) до 49,5 п.

На протяжении последних 10 лет среди белорусов доля тех, кто затрудняется оценить возможные изменения в их жизненной ситуации, является довольно высокой и составляет более 1/3 населения, данная часть респондентов осознают определенную незавершенность социально-экономических процессов в стране, их высокую степень зависимости от внешних макроэкономических тенденций и процессов, что не позволяет им высказывать уверенно-оптимистичные оценки изменениям жизненной ситуации (табл. 18).

Таблица 18. Оценка белорусским населением перспектив изменения жизненной ситуации в ближайшем будущем, % от числа ответивших

Интегральный индекс качества жизни. В социологических методиках нет единого мнения о том, какой вес имеют частные и общие индексы по каждому компоненту при расчете интегрального индекса качества жизни. Ряд исследователей полагают, что индекс оценочного уровня жизни имеет больший вес, чем, например, качество социальной среды, другие признают все индексы одинаково значимыми и интегральный индекс рассчитывают как их среднее арифметическое, полагая, что при этом наблюдается компенсирующий эффект одних компонентов качества жизни другими.

Чтобы избежать возможных методических неточностей, нами были введены вопросы, позволяющие респондентам оценить как различные компоненты уровня и качества жизни, так и дать обобщенную оценку качеству своей жизни. Значение интегрального индекса качества жизни, рассчитанного как среднее арифметическое структурных компонентов, составило в 2011 г. 42,4 пункта, а значение индекса, рассчитанное на основе непосредственных оценок населением качества их жизни, – 40,1 пункта. Для белорусов понятие «высокое качество жизни» означает, прежде всего, достаток в семье, хорошее здоровье и хорошие жилищные условия. Исходя из этого, полученная разница в значениях индексов может объясняться тем, что при интегральной оценке качества жизни для белорусского населения большей значимостью и весом обладают именно эти компоненты, а по ним были получены довольно сдержанные оценки.

Наиболее высокие оценки качеству своей жизни дали жители малых и средних городов и проживающие в сельской местности, более низкие оценки характерны для респондентов в областных центрах (Брест, Могилев, Гомель, Витебск, Гродно) и столице (г. Минск), что свидетельствует о более высоких притязаниях и уровне запросов проживающих в них категорий граждан, так как по отдельным компонентам качества жизни (уровень доходов, доступность медицинской помощи, образования и иных видов услуг) жители столичного региона и областных центров характеризуются большей обеспеченностью (табл. 19).

Таблица 19. Оценка белорусским населением качества жизни, 2011 г., % от числа ответивших

В тендерном разрезе в 2011 г. индекс оценок качества жизни у мужчин (42,5 п.) был выше, чем у женщин (37,6 п.). Фактор образования не оказывал значимого влияния на оценки уровня жизни: у респондентов с высшим образованием индекс оценок качества жизни составлял 41,0 п., а со средним специальным образованием – 43,1 п., статистически значимое различие наблюдается только в группе респондентов с базовым образованием (индекс оценок качества жизни у них составляет 23,8 п.) в связи с невозможностью претендовать на квалифицированные рабочие места. Различия в индексе оценок качества жизни наблюдаются у белорусов различных возрастных групп: наиболее высоко качество своей жизни оценивают молодежные группы в связи с тем, что их материальные, жилищные и иные жизненные проблемы еще помогают решать родители. В более старших возрастных группах значение оценок качества жизни падает: создание семей, необходимость приобретения отдельного жилья, поиска работы, появление иждивенцев (дети, престарелые родители и т. д.) в современных социально-экономических условиях обусловливают более низкие оценки уровня и качества жизни. Наиболее низкими оценками характеризуются старшие возрастные группы (начиная с 50 лет) и это свидетельствует как минимум о трех значимых для Беларуси социальных проблемах. Во-первых, с выходом на пенсию резко снижается уровень жизни пенсионеров, а соответственно, и ее качество, поэтому необходимо принятие действенных социальных механизмов по обеспечению достойной материальной поддержки пенсионеров, обеспечение соответствия размера минимальной пенсии по возрасту величине прожиточного минимума пенсионера. Во-вторых, с возрастом растет численность одиноких граждан, нуждающихся в социальном обслуживании, особенно в сельской местности. В-третьих, в более старших возрастных группах хуже состояние здоровья и это существенно влияет на оценки качества жизни, в условиях, когда качество и доступность медицинского обслуживания оцениваются невысоко, происходит снижение и оценок качества жизни (табл. 20).

Таблица 20. Оценка белорусами различных возрастных групп качества жизни, 2011 г., % от числа ответивших

Среди социально-проблемных компонентов, снижающих оценки качества жизни в 2011 г., следует выделить качество и доступность медицинского обслуживания, удовлетворенность и обеспеченность жильем. По итогам принятых после кризиса 2011 г. мер по стабилизации социально-экономической обстановки индексы уровня и качества жизни белорусского населения преодолели спад и превысили докризисные значения. Повышение индекса уровня жизни обеспечивается решением жилищных проблем, большей доступностью медицинской помощи, при этом остается проблематичным доступ к платному образованию. Повышение индекса качества социальной среды происходит за счет мер, предпринятых по защите населения от бедности (оборотная сторона медали – увеличение «базового слоя» с традиционным типом экономического мышления, не склонного к инновациям).

В целом у населения изменяются ценностные приоритеты: наряду с материальным обеспечением повышается ценность здоровья и образования, наблюдается процесс движения к информационному обществу.

2.3. Роль предпринимательства в функционировании белорусского рынка труда

Предпринимательство является особым регулирующим механизмом, отличным от ценового механизма и механизма государственного регулирования, а в чем-то альтернативным им обоим. Этот механизм в философском смысле представляет собой самодостаточное средство регулирования сферы отношений – «предприниматель-рынок труда». В социологическом аспекте под социальным механизмом регулирования отношений предпринимателя с рынком труда понимается устойчивая структура типов предпринимательского поведения социальных субъектов, а также взаимодействия этих субъектов по поводу производства, распределения, обмена и потребления материальных благ и услуг. Регулятивные свойства механизма определяются, с одной стороны, правовыми, экономическими, политическими, религиозными и социальными институтами, а с другой – социально-экономическим положением разных социальных субъектов, состоянием их экономического мышления, взаимодействием экономических интересов[46].

В качестве основной функции, выполняемой социальным механизмом по отношению к обществу, рассматривается регулирование отношений в сфере «предприниматель-рынок труда» и, тем самым, рыночных отношений в целом. Впервые проблема предпринимательства была поставлена политической экономией как проблема объяснения источников экономического роста и природы прибыли (термин «предпринимательство» введен Р. Кантильоном в XVIII в.). С тех пор сформировалось несколько принципиально разных подходов к трактовке предпринимательской функции.

Первая трактовка господствует в трудах классиков политической экономии (Ф. Кенэ, А. Смит), которые видят в предпринимателе собственника капитала. При этом он не только управляет своим капиталом, но и совмещает собственнические функции с личным производительным трудом. Со временем предпринимателя все реже отождествляют с капиталистом. И во второй трактовке он рассматривается уже как организатор производства, не обязательно отягощенный правами собственности. Определение предпринимателя как менеджера прочно утверждается в работах неоклассиков (А. Маршалл, Л. Вальрас, К. Менгер, Ф. Визер). И с тех пор нейтральность по отношению к обладанию собственностью становится обычным элементом большинства теорий предпринимательства – классических (И. Шумпетер) и современных (А. Коул. П. Дракер и др.). Что же касается содержания предпринимательской функции, то для неоклассиков оно заключено в приспособлении производства к изменяющимся условиям рынка, восстановлении нарушенного равновесия, более эффективном использовании имеющихся ресурсов и удовлетворении возникающего спроса.

Третья трактовка предпринимательской функции связывает ее с несением бремени риска и неопределенности в процессе экономического развития (Р. Кантильон, Дж. Тюнен, Г. Мангольт и др.). Этот элемент становится центральным в концепции предпринимательства Ф. Найта. С его точки зрения, люди, берущие на себя бремя просчитываемого риска и непросчитываемой неопределенности, а также гарантирующие большинству их заработную плату, получают право управлять деятельностью этого большинства и присваивать соответствующую часть дохода.

Четвертую трактовку предпринимательская функция получает в рамках институциональной экономической теории (Р. Коуз, О. Уильямсон), в которой предприниматель становится субъектом, совершающим выбор между контрактными отношениями свободного рынка и организацией фирмы в целях экономии транзакционных издержек.

Если маршалловский предприниматель-менеджер обладает всей полнотой необходимой информации, то в видении представителей новой австрийской школы (Л. Мизес, Ф. Хайек) предприниматель действует в условиях принципиальной неполноты информации о рынке, в условиях динамической конкуренции. Он тем самым выступает уже не просто как «балансировщик» рынков, а как их активный преобразователь и созидатель. Таким образом, в пятой трактовке подчеркивается активный, инновационный характер предпринимательства не только в выборе из имеющихся альтернатив распределения ресурсов, но и в создании новых рыночных возможностей.

Стержнем последнего направления стала концепция И. Шумпетера, который обосновывает принципиальную необходимость особой предпринимательской функции, состоящей в осуществлении инновационной деятельности или, дословно, «новых комбинаций факторов производства». Предприниматели, по Шумпетеру, не образуют особой профессии или отдельного класса. Речь идет именно о функции, осуществляемой периодически разными субъектами. В каждой хозяйственной сфере она то появляется, то затухает, сменяясь более рутинными действиями. При этом предприниматель не обязательно сам изобретает «новые комбинации». Он осуществляет их практически, зачастую имитируя при этом чужой хозяйственный опыт.

Таким образом, общее определение предпринимательства вырисовывается следующим образом: это особый механизм регулирования рынка труда посредством осуществления организационной и инновационной функций в сфере рыночных отношений с целью получения денежного дохода как критерия успеха[47].

Существуют видовые различия предпринимательской функции. Так, предпринимательство может быть связано или не связано с собственностью на капитал, сопровождаться или не сопровождаться трудовой (управленческой или исполнительской) активностью. Предпринимательские акции могут проводиться сверху по административным каналам или инициироваться снизу неформальными лидерами. А в качестве предпринимателей могут выступать как специально обученные профессионалы, так и люди, не имеющие профессиональной подготовки. Предпринимательские действия могут основываться на точных расчетах и на чистой интуиции. Одни из них направлены на эффективное приспособление, имитацию имеющихся образцов организации в новых условиях; другие – на познание скрытых от большинства людей хозяйственных возможностей; третьи – на активное формирование этих новых условий, в том числе изобретение новых организационных форм.

В одних случаях предпринимательские действия связаны с явным риском (потерей доходов и имущества, статуса и времени); в других – этот риск просчитан, но остается место для неопределенности; в третьих – риска может не существовать и вовсе (кроме, пожалуй, неизбежной при любом исходе потери времени). Характер организационно-хозяйственных действий зависит от размеров вовлеченных ресурсов и сфер (отраслей) их освоения. Эти действия могут выходить за пределы собственно производства, например, в сферы политики, науки, искусства, если они ориентированы на извлечение прибыли. Наконец, предпринимательство может быть индивидуальным или групповым по исполнению, успешным или неуспешным по результату.

Во всех этих случаях сохраняется понимание предпринимательства как особого механизма регулирования рынка труда посредством осуществления организационной и инновационной функций. Этот механизм присущ любой хозяйственной системе, может реализовываться в государственном и негосударственном секторах, существовать при разных политических режимах.

В Беларуси субъекты предпринимательства (индивидуальные предприниматели, малые предприятия) впервые регистрируются в 1991 г. В белорусском законодательстве до 2009 г. субъекты малого предпринимательства дифференцировались на основе численности работников и отраслевого разреза: «К субъектам малого предпринимательства относились юридические лица и предприниматели, осуществляющие свою деятельность без образования юридического лица, со среднесписочной численностью работников: в промышленности и на транспорте – до 100 человек; в сельском хозяйстве и научно-технической сфере – до 60; в строительстве – до 50; в других отраслях производственной сферы – до 30; в иных отраслях непроизводственной сферы – до 25 чел.»[48]. В соответствии с законодательством, действовавшим по 2008 г… малое предпринимательство в республике было представлено в двух формах: юридические лица (малые предприятия) и предприниматели без образования юридического лица (индивидуальные предприниматели).

В соответствии с Указом Президента Республики Беларусь от 21 мая 2009 г. № 255 «О некоторых мерах государственной поддержки малого предпринимательства» были изменены критерии отнесения к субъектам малого предпринимательства. В соответствии с данным Указом «к субъектам малого предпринимательства относятся: индивидуальные предприниматели, зарегистрированные в Республике Беларусь; микроорганизации – зарегистрированные в Республике Беларусь коммерческие организации со средней численностью работников за календарный год до 15 человек включительно; малые организации – зарегистрированные в Республике Беларусь коммерческие организации со средней численностью работников за календарный год от 16 до 100 человек включительно». Законом Республики Беларусь «О поддержке малого и среднего предпринимательства» (от 1 июля 2010 г. № 148-3) дополнительно были определены критерии отнесения к субъектам среднего предпринимательства – это зарегистрированные в Республике Беларусь коммерческие организации со средней численностью работников за календарный год, составляющей от 101 до 250 человек включительно.

Отличительными чертами малых организаций, предприятий (далее МО) являются: производственные факторы – преимуществом МО по сравнению с крупными являются меньшие сроки капитального строительства, меньший стартовый капитал, необходимый для их создания, меньшая длительность производственного (научно-производственного) цикла, низкий уровень накладных расходов. Недостатком являются ограниченные возможности финансирования производственной и иной деятельности (как внутренние – за счет собственных средств предприятия, так и внешние – за счет привлечения кредитов или государственных средств), так как большинство МО не обладает достаточными объемами основных промышленно-производственных средств, позволяющими использовать их как залоговое обеспечение по кредитам и займам. Организационно-управленческие факторы – преимуществом МО по сравнению с крупными является экономия на административно-управленческих расходах благодаря простоте и гибкости процедур управления; высокая скорость принятия управленческих решений; способность к быстрой трансформации структуры занятости и производства в соответствии с изменениями рыночных условий.

Вследствие объединения, как правило, в одном лице собственника и управленца, руководители МО имеют более высокий, чем руководители крупных предприятий, уровень трудовой мотивации, заинтересованы в повышении эффективности работы предприятия и максимизации прибыли. В определенной мере МО вынуждены быть эффективными и успешными, чтобы обеспечить функционирование предприятия на рынке и занятость сотрудников. Меньшая численность занятых позволяет в большей мере отслеживать социально-экономические результаты деятельности персонала и применять дифференцированный подход при разработке систем оплаты труда и трудовой мотивации. Недостатком МО по сравнению с крупными организациями являются меньшие финансовые возможности конкурировать на рынке труда за квалифицированные кадры; более узкая специализация персонала; отсутствие объединяющего эффекта от совместной деятельности множества структурных подразделений, позволяющего, в случае неэффективности какого-либо направления деятельности, компенсировать убытки за счет других направлений производственной деятельности.

Средние предприятия, занимая промежуточное положение между малыми и крупными, характеризуются следующими специфическими чертами: в отличие от малых предприятий средние обладают большими объемами основных промышленно-производственных средств, позволяющими использовать их как залоговое обеспечение и привлекать внешнее финансирование при осуществлении хозяйственной деятельности. В связи с большей численностью занятых (от 101 до 250 чел.) характеризуются более высокими административно-управленческими расходами, чем МО. Однако по сравнению с крупными сохраняют простоту и гибкость процедур управления, высокую скорость принятия управленческих решений и способность к оперативному изменению производственной деятельности. По сравнению с МО средние предприятия характеризуются большими финансовыми возможностями по оплате труда и предоставлению социального пакета персоналу. А по сравнению с крупными – меньшая численность занятых позволяет в большей мере отслеживать социально-экономические результаты деятельности персонала, его вовлеченность и применять дифференцированный подход при разработке систем трудовой мотивации и профессионального обучения.

Опыт транзитивных стран свидетельствует, что в ходе социально-экономических трансформаций роль сектора малого и среднего предпринимательства, самих малых и средних организаций (МСО) в экономике принципиально меняется. Развитие МСО происходит через количественный рост численности хозяйствующих субъектов в сфере торгово-посреднической деятельности за счет аренды у госпредприятий площадей, приобретения изношенного, но еще жизнеспособного оборудования, т. е. вовлечения в хозяйственный оборот и использования экстенсивных ресурсов страны. По мере формирования благоприятной институциональной среды постепенно возрастает доля МСО в производственном секторе, они превращаются в специализированные предприятия, оказывающие всевозможные производственные и вспомогательные услуги крупным предприятиям, выполняющие инновационные разработки, происходит формирование инновационного предпринимательства. В такой форме МСО помогают процессам реструктуризации государственного сектора и трансформации структуры занятости, способствуют ускорению инновационных процессов в экономике.

Социально-экономическая значимость малых и средних организаций определяется их функциональной ролью в экономике. Социальная роль заключается в содействии наиболее полной и эффективной занятости, оперативном использовании высвобождаемых трудовых ресурсов, что способствует оптимизации отраслевой структуры рынка труда и снижению социальной напряженности, сокращению государственных расходов на социальную защиту безработных. В условиях становления инновационной экономики особую значимость приобретает инновационный аспект социальной роли МСО, состоящий в активизации инициативной деятельности и максимальном использовании профессионально-квалификационного потенциала работников, развитии творческих, креативных способностей. Экономическая роль МСО состоит в развитии диверсифицированной экономической структуры, вовлечении в производство местных сырьевых ресурсов и приватизированной собственности, освоении экономических ниш, не доступных или не привлекательных для крупных производителей. Инновационный аспект экономической роли состоит в повышении уровня инновационной активности предприятий за счет динамичного и гибкого реагирования на изменения как потребительского спроса, так и достижений научно-технического прогресса, в создании и рыночном освоении инноваций.

В Беларуси на первом этапе (1991–1995 гг.) из-за отсутствия системной правовой базы и инфраструктуры поддержки произошел быстрый, но стихийный рост численности субъектов малого предпринимательства. На конец 1995 г. в Беларуси было создано 35,8 тыс. малых предприятий, численность работающих в них составила 131,4 тыс. человек, или 2,98 % от численности занятого населения. Экономический вклад данного сектора экономики достиг 9 % ВВП. Однако в отраслевой структуре сектора преобладали предприятия торговли и общественного питания – 45,8 %, в промышленности было сосредоточено 16,5 % предприятий, в сфере связи – 0,2 %; кредитования и страхования – 0,8 %[49]. Ориентированность предприятий на торгово-посредническую деятельность и максимизацию личного потребления (в фонд оплаты труда перечислялось до 80 % полученных доходов) дестимулировала производственное накопление, инвестирование в повышение технического уровня производства, развитие высокотехнологичных секторов экономики.

Создание правовой сферы и установление государственного регулирования предпринимательской деятельности на втором этапе (1996–2000 гг.) вызвали в 1996 г. сокращение численности малых предприятий до 23,8 тыс. К 2000 г. динамика численности стабилизировалась, составив 28,3 тыс. субъектов малого предпринимательства, или 79,1 % от численности МО в 1995 г. Численность занятых за данный период возросла на 1/3, составив 333,7 тыс. человек. Однако удельный вес убыточных малых предприятий возрос до 21,9 %, а вклад в ВВП снизился до 6,7 %. Качественного изменения отраслевой структуры сектора не произошло, доминирующими остались предприятия торговли и общественного питания – 42,7 %, численность малых инновационных предприятий в сфере «наука и научное обслуживание» сократилась в 2 раза[50]. Созданная правовая сфера не стимулировала развития и качественного преобразования предпринимательского сектора, привела к ухудшению финансового положения предприятий.

Третий этап (2001–2006 гг.) характеризуется консервацией численности и структуры сектора малого предпринимательства и ухудшением социально-экономических показателей деятельности в связи со сложностью процедур государственной регистрации и лицензирования, высоким уровнем налогообложения. На конец 2006 г. в Беларуси насчитывалось 37 660 малых предприятий, что составляет 3,8 предприятия на 1000 жителей, в то время как в странах ЕС аналогичный показатель составляет не менее 30 предприятий. За данный период численность малых предприятий увеличилась на 1/3 (с 27 768 до 37 660 предприятий), а численность работников – на 1/4 (с 334 674 до 423 813 работников в среднем за год). Вклад сектора в валовой внутренний продукт за 2006 г. составил 8,8 %, увеличившись с 2000 г. всего на 2,1 % (в среднем прирост составил 0,35 % за год). За период с 2000 по 2006 г. удельный вес убыточных малых предприятий возрос с 21,9 до 25,6 %, рентабельность реализованной продукции, работ и услуг снизилась с 15,5 до 13,3 %[51].

За четвертый период (2006–2011 гг.), несмотря на финансово-экономический кризис, численность малых и средних предприятий увеличилась на 01.01.2011 г. до 86,9 тыс. предприятий, а на 01.05.2011 г. до 89,6 тыс. предприятий. Данное двукратное увеличение было обеспечено за счет того, что, во-первых, с 2006 г. как малые предприятия стали учитываться фермерские (крестьянские) хозяйства, ранее не подлежавшие данному обследованию; во-вторых, Указом Президента Республики Беларусь № 302 от 28 июня 2007 г. «Об утверждении положения о порядке создания индивидуальным предпринимателем частного унитарного предприятия и его деятельности» была инициирована перерегистрация индивидуальных предпринимателей (ИП) в частные унитарные предприятия (ЧУП), так как с 01.01.2008 г. ИП было запрещено использовать труд наемных работников (кроме близких родственников). Таким образом, Указом № 302 был осуществлен перевод хозяйственной деятельности индивидуальных предпринимателей в иную организационно-правовую форму – унитарное предприятие, это обусловило увеличение численности малых предприятий, а также индивидуальных предпринимателей, поскольку те ИП, кто не мог нести увеличивающееся налоговое бремя новой организационно-правовой формы (ЧУП), оформлял своих наемных работников как ИП. Соответственно, возрос и удельный вес занятых в малом предпринимательстве в общей численности занятых в экономике Беларуси до 20,4 %.

Однако произошедшие организационно-правовые изменения не обусловили значительного улучшения показателей функционирования сектора: вклад в ВВП, объем промышленного производства, рентабельность реализованной продукции, работ и услуг выросли незначительно. На начало 2014 г. в Беларуси функционировало 94 019 микро-, малых и средних организаций. Изменение структуры сектора происходит замедленно: наибольшая численность микроорганизаций, малых и средних организаций занята в сфере торговли, ремонта автомобилей – на начало 2014 г. 38,7 % организаций (2001 г. – 42,8 %, 2011 г. – 40,9 %), наименьшая – в высокотехнологичных секторах экономики. Численность малых предприятий в приоритетных высокотехнологичных отраслях экономики практически не изменяется (в промышленности в 2001 г. – 21,1 %, в 2011 г. – 19,9 %, в 2014 г. – 14,7 %; в строительстве в 2001 г. – 11,7 %, в 2011 г. – 10,7 %, в 2014 г. – 9,4 %), в отрасли «наука и научное обслуживание» сократилась в 4 раза, составляя менее 1 % малых предприятий (2001 г. – 1,6 %, 2011 г. – 0,4 %)[52]. Таким образом, структура предпринимательского сектора неоптимальна, сильно зависит от колебаний платежеспособного спроса населения.

Среди основных приоритетов экономики Беларуси – развитие предпринимательства, ориентированного на активизацию индивидуальной трудовой деятельности. Анализ статистических данных показывает, что удельный вес микроорганизаций, малых и средних организаций в основных экономических показателях развития Беларуси имеет поступательную положительную динамику развития, которая характеризуется сильной зависимостью от макроэкономической конъюнктуры развития и административно-законодательного регулирования. Так, вклад данных организаций в ВВП составил: 2009 г. – 18,8 %, 2010 г. – 19,8 %, 2011 г. – 21,2 %, 2012 г. – 23,5 %, 2013 г. – 22,3 %, т. е. + 3,5 % за 5 лет. А ситуация по ряду показателей, таких как объем производства продукции, объем промышленного производства, численность работников и др., характеризуется неустойчивой, «прыгающей» динамикой. Так, средняя численность работников микроорганизаций, малых и средних организаций от общей численности занятых в Беларуси составляла: 2009 г. – 28,1 %, 2010 г. – 28,0 %, 2011 г. – 27,5 %, 2012 г. – 27,6 %, 2013 г. – 28,4 %, т. е. + 0,3 % за 5 лет, при этом за ряд лет имелась отрицательная динамика. Особо стоит отметить, что наиболее неустойчива численность индивидуальных предпринимателей. Согласно данным Министерства экономики Республики Беларусь, только за второе полугодие 2011 г. произошло уменьшение количества индивидуальных предпринимателей на 16 тыс. чел. Таким образом, в сфере предпринимательства Беларуси есть определенные проблемные тенденции, требующие изучения.

Кризисные явления в мировой экономике, которые затронули и Беларусь в 2011 г., наглядно показали, что необходимо осуществлять комплексные меры по изменению бизнес-среды, продуманные и отвечающие ожиданиям бизнеса, действительно изменяющие институциональные условия и решающие имеющиеся институциональные проблемы, чтобы предпринимательский сектор начал в должной мере выполнять свои социально-экономические функции на рынке труда. Правительством Беларуси совместно с объединениями предпринимателей начали разрабатываться меры и приниматься действия по изменению бизнес-среды.

Как же обстоит ситуация с бизнес-климатом в Беларуси и России? Согласно результатам авторитетного исследования «Doing Business», Беларусь в последние годы улучшает свои показатели и по состоянию на июнь 2014 года находится на 57-м месте. Эксперты Всемирного банка (ВБ) и Международной финансовой корпорации (МФК) отмечают, что за последние годы Беларусь улучшила свои позиции по показателям «исполнение контрактов» – 1-е место в рейтинге всех стран, «регистрация прав собственности» – 2-е место в рейтинге, «получение разрешения на строительство» – 5-е место в рейтинге.

Существенные улучшения произошли по показателю «уплата налогов», что сделало налоговые платежи более простыми и менее затратными для компаний благодаря снижению ставки налога на прибыль, а также стимулированию использования электронного декларирования и электронных платежей. Отмечено усовершенствование процедуры банкротства в Беларуси за счет упрощения процедур продажи недвижимого имущества предприятий-банкротов для расчетов с кредиторами. Однако эксперты ВБ и МФК указали, что процедура открытия бизнеса стала более сложной из-за повышения стоимости регистрации бизнеса и стоимости получения печати компании[53]. До этого по данному показателю отмечались значительные улучшения, позволяющие зарегистрировать предприятие за один день.

Россия в рейтинге «Doing Business» на июнь 2014 года занимает 62-е место. Если сравнить позиции двух стран по 10 ключевым индикаторам нормативно-правового регулирования предпринимательской деятельности, то Беларусь занимает лучшие позиции, чем Россия, в рейтинге «Doing Business» за 2014 год по таким индикаторам, как «получение разрешений на строительство» – 5-е место у Беларуси и 20-е у России, «регистрация прав собственности» – 2-е место у Беларуси и 7-е у России, «международная торговля» – 18-е место у Беларуси и 21-е у России (табл. 1). Практически равные позиции у стран по таким индикаторам, как «присоединение к электрическим сетям» – 16-е у Беларуси и 14-е у России, «защита инвесторов» – 21-е место у Беларуси и 22-е у России, «исполнение контрактов» – 2-е место у России и 1-е у Беларуси, «закрытие бизнеса» – 14-е место у России и 16-е у Беларуси. Россия занимает лучшие позиции, чем Беларусь, в рейтинге «Doing Business» в 2014 г. по таким индикаторам, как «регистрация предприятия/открытие бизнеса» – 11-е место у Беларуси и 7-е у России и «получение кредитов» – 22-е место у Беларуси и 17-е у России, «налогообложение» – 14-е место у Беларуси и 10-е у России (табл. 21).

Таблица 21. Беларусь и Россия в рейтинге «Doing Business»

В рамках данного анализа хотелось бы обратиться к методологии исследований «Doing Business». Представители Группы Всемирного банка указывают, что данные исследования «Ведение бизнеса» формируются на основе четырех основных источников информации: анкетного опроса респондентов исследования «Ведение бизнеса», анализа соответствующих законодательных и нормативных правовых актов, данных представителей органов государственного управления исследуемых стран и региональных специалистов Группы Всемирного банка. Респондентами являются эксперты-специалисты, в круг повседневных обязанностей которых входит применение норм и правил или предоставление консультаций по нормативно-правовым аспектам систем регулирования, относящимся к тематическим направлениям исследования «Ведение бизнеса». Респондентов отбирают в соответствии с квалификацией и опытом работы в конкретных областях, являющихся предметом изучения в рамках данного исследования. Поскольку в центре внимания исследования «Ведение бизнеса» находятся вопросы нормативно-правового регулирования, большинство респондентов являются представителями юридической профессии (юристами, судьями или нотариусами). Ответы на вопросы о кредитной информации получают от работников кредитных реестров или бюро. Ответы, касающиеся осуществления внешнеторговой деятельности, налогообложения и порядка получения разрешений на строительство, получены от экспедиторов, бухгалтеров, архитекторов, инженеров и прочих специалистов. Также при составлении индикаторов учитывается информация, полученная от некоторых государственных служащих (например, лиц, ведущих коммерческие или имущественные реестры).

Исследовательский коллектив указывает, что опрос предприятий не проводится в рамках исследования «Ведение бизнеса» по двум основным причинам. Во-первых, это связано с тем, что в большинстве случаев предприятия не часто участвуют в операциях, отражаемых в индикаторах. Например, предприятие проходит процедуру учреждения и регистрации компании только один раз за все свое существование, в то время как юрист, занимающийся регистрацией предприятий, может осуществлять несколько десятков таких операций в год. Таким образом, специалисты, предоставляющие информацию для исследования «Ведение бизнеса», могут дать более точную оценку процедуры создания компании, чем отдельно взятые предприятия.

Во-вторых, с помощью анкет исследования «Ведение бизнеса» в основном собирается юридическая информация, о которой предприятия вряд ли будут полностью осведомлены. Авторы исследования «Ведение бизнеса» изучают то, в какой степени изменения нормативной базы затронули параметры, оцениваемые индикаторами исследования. Таким образом, процесс сбора данных следует рассматривать как ежегодное дополнение существующего запаса информации и сведений, представленных в докладе за предыдущий год, а не как формирование совершенно новой базы данных. Особо подчеркивается, что на протяжении ряда лет методология совершенствуется, что любой пользователь имеет право оспорить представленные данные. В случае обращений с указанием на неточности данные перепроверяются и исправляются. Например, в данных за 2013 год было исправлено около 8,5 % элементов имеющихся данных[54].

Однако если мы обратимся к данным, приведенным в табл. 21, то увидим, что при изменении методологии рейтинги изменяются существенно. Например, первоначально Беларусь в рейтинге «Doing Business – 2014» (данные за июнь 2013 г.) оказалась на 63-м месте, а потом при корректировке методологии в том же рейтинге «Doing Business – 2014» поднялась на 57-е место, и здесь уже не подходят объяснения проведенными за год реформами. В отчетности Группы Всемирного банка указывается, что «ввиду изменений в методологии данные за 2014 год по индикаторам «получение кредитов», «защита миноритарных инвесторов» и «разрешение неплатежеспособности» не сопоставимы с данными за 2013 год», однако пояснений по сути изменения методологии не дается.

Таким образом, исследование «Doing Business» направлено в первую очередь на оценку изменений институциональной среды ведения бизнеса экспертами, оказывающими услуги бизнесу и связанными с регулированием бизнес-среды. В данном исследовании используется единая методология для всех стран, исследование координируется и осуществляется Группой Всемирного банка, имеются данные относительно оценок бизнес-среды в Беларуси.

В мировой практике исследований предпринимательства широко применяются исследования Индекса делового оптимизма (ИДО). ИДО – это показатель, рассчитываемый на базе опроса индивидуальных предпринимателей, руководителей малых, средних и крупных частных предприятий о положении экономики и состоянии делового климата в стране. Целью опроса выступает выявление субъективного восприятия предпринимателями делового климата в стране, экономические ожидания бизнес-сообщества. Именно благодаря субъективности индексы делового оптимизма обладают сильными предсказывающими свойствами и заметно коррелируют с основными параметрами макроэкономических циклов. Построение индекса основано на изучении следующих индикаторов: оценка изменения состояния экономики за последние 6 месяцев, оценка изменения состояния бизнеса в целом и таких показателей бизнеса, как новые заказы, клиенты, производство товаров и услуг, занятость (численность работников), выручка и доступ к финансовым ресурсам за последние 6 месяцев, а также прожективные вопросы по ожидаемым изменениям в ближайшие 6 месяцев в отношении тех же индикаторов. В мировой практике данные опросы проводятся и ИДО рассчитываются давно. В Англии индексы делового оптимизма – Purchasing Managers' Index (PMI) строятся с 1991 г. (UK PMI или CBI–Corporation of British Industry), в Германии PMI начал выходить с 1998 г., с 1999 г. выходит и объединенный PMI по еврорегиону Наиболее масштабные исследования PMI осуществляются в США национальной ассоциацией NAPM (National Association of Purchasing Managers), расчет PMI ведется с 1931 г.; только штат сотрудников, обеспечивающих статистику, составлял до 300 человек. Индексы типа PMI являются ежемесячными и публикуются в первый рабочий день месяца. Исключение – японский TANKAN, который рассчитывается ежеквартально. Японский индекс является исключением также и в том отношении, что он создается не профессиональной ассоциацией бизнеса, как в других странах, а государственным органом – Центральным Банком Японии и является официально объявленным ориентиром в принятии решений, касающихся денежной политики.

В Беларуси ИДО впервые начал изучаться в 2012 г., с периодичностью дважды в год, сформирован экспертный Совет по измерению Индекса делового оптимизма, результаты измерений размещены на сайте Республиканской конфедерации предпринимательства. Опрос предпринимателей проводят региональные бизнес-ассоциации раз в полгода, расчеты и интерпретацию результатов анкетирования готовят сотрудники Центра социологических и политических исследований БГУ, а также Научно-исследовательского центра Мизеса АЦ «Стратегия».

Таким образом, исследования Индекса делового оптимизма направлены преимущественно на получение общей оценки ведения, состояния бизнеса и субъективных ожиданий перспектив его развития в краткосрочной перспективе экспертами, непосредственно осуществляющими предпринимательскую деятельность. Используемая в данном исследовании методология практически унифицирована, однако имеются небольшие различия по оцениваемым показателям бизнеса (они могут быть более дифференцированными, например, не просто новые заказы, а новые заказы, новые экспортные и импортные заказы, сроки выполнения заказов, накопившиеся неисполненные заказы и т. д.). Каждая из стран измеряет данный индекс самостоятельно, обеспечивая его репрезентативность. До 2012 г. измерений Индекса делового оптимизма в Беларуси не проводилось, на сегодняшний день в открытом доступе представлены данные четырех замеров, однако нельзя утверждать, что они оказывают сильное влияние на макроэкономические показатели Беларуси и функционирование предпринимательского сектора, как в Европе, США и Японии.

Широко известны ежегодные глобальные опросы СЕО от PwC (CEO – англ. Chief Executive Officer – главный исполнительный директор, PwC – англ. Pricewaterhouse Coopers – глобальная сеть компаний Pricewaterhouse Coopers International Limited, оказывающих профессиональные услуги в области консалтинга и аудита). В рамках данных опросов каждый год проводится «масштабный опрос руководителей крупнейших компаний мира, целью которого является глубокое понимание вопросов, стоящих перед лидерами мирового бизнеса. Результаты опроса традиционно представляются на ежегодной сессии Всемирного экономического форума в Давосе. В данном исследовании ежегодно принимают участие более 1 000 руководителей высшего звена по всему миру. Они делятся своим мнением относительно того, насколько сильно изменения в мировой экономике влияют на развитие их отрасли и компании, где они видят возможности для дальнейшего роста и какие задачи они ставят перед своим бизнесом в краткосрочной и долгосрочной перспективе»[55]. Основными индикаторами, изучаемыми на мониторинговой основе в рамках данного опроса, выступают: оценки лидерами мирового бизнеса состояния мировой экономики и перспектив ее развития в ближайшие 12 месяцев, рейтинг стран, наиболее важных для развития их бизнеса и в целом для развития бизнеса, перспективы развития их бизнеса в ближайшие 12 месяцев, определение главных мировых тенденций, которые окажут самое сильное влияние на развитие бизнеса в ближайшие 5 лет, риски для роста бизнеса – оценка потенциальных экономических и политических угроз перспективам роста бизнеса, потенциальные возможности роста бизнеса – направления реструктуризации, которые планируют осуществлять в ближайшие 12 месяцев, первоочередные задачи государства с точки зрения бизнеса, оценку уровня доверия со стороны общества (покупатели и клиенты, кредиторы и инвесторы, сотрудники, СМИ, государственные и регулирующие органы) к бизнесу. Стоит отметить, что данные по Беларуси в рамках этого опроса отсутствуют, в 2015 г. к участию в опросе СЕО от PwC был приглашен белорус Виктор Кислый – но как СЕО международной компании «Wargaming».

Как мы видим, в рамках глобальных опросов СЕО от PwC изучаются определенные аспекты доверия общества к бизнесу. Однако мы полагаем, что данные аспекты должны изучаться значительно шире. Почему имеют право быть и необходимы исследования по изучению и оценке бизнес-среды в целом всем населением? С одной стороны, различные представители населения отнюдь не могут выступать экспертами по ряду параметров бизнес-среды. С другой стороны, это не означает, что население не может или не имеет мнения и не оценивает бизнес-среду Люди включены в бизнес-среду как потребители, как наемные работники, как субъекты социальных сетей, в которых циркулирует в том числе и экспертная информация по различным параметрам бизнес-среды. Население – это трудовые ресурсы, каждый индивид с 16 лет делает выбор между занятостью и незанятостью, а в случае выбора занятости совершает выбор формы занятости, сферы занятости и т. д. Предприниматели как социальная группа – это не кастовая группа с неизменным и самовоспроизводящимся составом, она воспроизводиться за счет всех трудовых ресурсов. И от того, как в целом обычные представители трудовых ресурсов оценивают бизнес-среду, во многом зависит, появится ли у них субъективная готовность и желание заниматься предпринимательской деятельностью. Поэтому мониторинговые исследования по изучению оценок населением бизнес-среды и готовности заниматься предпринимательской деятельностью выявляют значимую информацию и выступают важным компонентом для бизнес-аналитики.

Общественное мнение о развитии предпринимательства и бизнес-среды в Беларуси. Согласно данным социологических опросов ГНУ «Институт социологии НАН Беларуси», в наибольшей мере на занятие предпринимательской деятельностью ориентированы молодежная группа (16–29 лет) – около 40 % и средняя возрастная группа (30–39 лет) – около 30 % (по данным социологических исследований 2007 и 2014 гг.). Чем старше возрастная группа, тем меньше ориентация на занятость в сфере предпринимательства: среди респондентов 40–49 лет – около 20 %, среди возрастных групп 50–59 лет и 60 лет и старше – около 11 %.

В белорусском обществе на сегодняшний день общественное мнение характеризуется позитивным отношением к предпринимателям: положительно к данной социальной группе относятся 36,6 %, нейтрально – 36,0 %, отрицательное отношение присуще только 9,8 %, затруднились ответить 17,6 %. Стоит отметить, что есть региональные различия в общественном мнении о предпринимателях. Наиболее положительно к предпринимателям относится население Гомельской (51 %), Брестской (49,8 %), Могилевской (37,8 %) и Гродненской (35,3 %) областей. Среди сельского населения большая численность, чем среди городского населения, положительно относится к предпринимателям. Стоит обратить внимание, что в Минске и Минской области, где сосредоточено более 1/2 предпринимательского сектора, меньше всего численность населения, «положительно» относящаяся к предпринимателям. Это может объясняться и тем, что при такой концентрации предпринимателей население сталкивается и с представителями «псевдопредпринимательства» (табл. 22, 23).

Таблица 22. Распределение ответов на вопрос: «Как Вы считаете, как белорусское общество относится к предпринимателям?», 2014 г., % от числа ответивших (контекст: возраст)

Таблица 23. Распределение ответов на вопрос: «Как Вы считаете, как белорусское общество относится к предпринимателям?», 2014 г., % от числа ответивших (контекст: регион)

В общественном мнении о предпринимателях с 2007 по 2014 г. произошли определенные изменения, отражающие произошедшие изменения в законодательстве и налогообложении в сфере предпринимательства. Если в 2007 г. считали, что «предприниматели платят налоги и вносят свою долю в бюджет страны» 72,7 % населения, то в 2014 г. – уже 78,1 %. В 2007 г. считали, что «предприниматели способствуют развитию экономики, конкуренции, международных связей» 83,8 % населения, в 2014 г. – уже 86,7 %. В целом у белорусского населения сформировано устойчивое позитивное представление о роли предпринимательского сектора в экономике Беларуси, стоящего на пути развития экономики, конкуренции и международных связей, создания рабочих мест и предприятий, выплачивающего налоги и участвующего в формировании бюджета страны (табл. 24).

Таблица 24. Мнение белорусского населения о роли предпринимательства, 2014 г., % от числа ответивших

Общественное мнение о бизнес-среде в Беларуси свидетельствует об имеющихся в данной сфере проблемах и определенной поляризации оценок. Примерно равные группы населения склонны оценивать бизнес-среду положительно (37,8 %) и отрицательно (34,9 %), более 27,3 % населения затрудняются дать оценку. Считают, что бизнес-среда «благоприятная» только 1/10 населения, данные оценки характерны для всех возрастных групп, «скорее благоприятная» – от 1/3 до 1/4 населения в зависимости от возрастной группы. Наиболее критично оценивают состояние бизнес-среды в средней возрастной группе (30–39 лет): среди них выше в 2 раза численность оценивающих бизнес-среду как «неблагоприятную», чем в старших возрастных группах – от 40 лет и более (табл. 25).

Таблица 25. Оценка экономической ситуация в Беларуси по отношению к предпринимательству, 2014, % от числа ответивших (контекст: возраст)

В разрезе типов населенных пунктов (город-село) значимых различий в оценках бизнес-среды не выявлено. А вот в региональном разрезе есть значимые различия: более благоприятной бизнес-среду считает население Брестской области (варианты ответа «благоприятная + скорее благоприятная» указали 56,9 % населения), в Минской – 42,0 % населения, в Могилевской области – 37,5 %. В остальных регионах положительные оценки бизнес-среде поставили только 1/3 населения: в Гродненской области – 34,2 %, в Гомельской – 32,6 %, в Витебской области – 32,2 %. Самые низкие оценки бизнес-среды даны населением Минска – как «благоприятную + скорее благоприятную» бизнес-среду оценили только 30,0 % жителей столицы (табл. 26).

Таблица 26. Оценка экономической ситуации в Беларуси по отношению к предпринимательству, 2014, % от числа ответивших (контекст: регион)

Среди наиболее существенных проблем, препятствующих развитию малого и среднего бизнеса в Беларуси, белорусы указали на «недостаточность начального капитала и собственных оборотных средств» – 41,7 % населения, «сложность системы налогообложения и отчетности» – 29,8 %, «сложность в поиске помещений, высокую арендную плату» – 27,7 %, «жесткую и недобросовестную конкуренцию на рынке» – 26,3 %, «несовершенство законодательной и нормативно-правовой базы» – 26,1 % населения.

Наиболее остро проблемы с поиском помещений и высокой арендной платой воспринимаются в Минске (34,4 %), Витебской (32,1 %) и Минской (30,6 %) областях. Наибольшие нарекания на «административные барьеры при регистрации, лицензировании» у населения Брестской (42,1 %), Могилевской (37,8 %) и Минской (36,2 %) областей.

Наибольшие нарекания на «жесткую и недобросовестную конкуренцию на рынке» у населения Брестской (39,4 %) и Гомельской (31,5 %) областей. Наибольшие нарекания на «сложность получения банковских кредитов для организации бизнеса» у населения Минска (27,0 %), Брестской и Минской областей (по 25,3 %).

Из-за «нехватки квалифицированных кадров» для бизнеса наибольшие проблемы испытывают в Могилевской области – на это указали 26,8 % населения данного региона. В Минске (22,4 %) и Гродненской области (19,0 %) население указало на «судебную незащищенность» бизнеса. Наибольшие нарекания на «нехватку производственных помещений» в Брестской (17,2 %), Витебской (14,8 %) и Минской (11,8 %) областях. Значимых различий в разрезе типов населенных пунктов при оценке проблем, препятствующих развитию малого и среднего бизнеса в Беларуси, не выявлено, в сельской местности население несколько больше беспокоит «жесткая и недобросовестная конкуренция на рынке» и «нехватка квалифицированных кадров».

Согласно общественному мнению, в ближайшие годы для формирования благоприятной бизнес-среды необходимо обеспечить «легкость открытия бизнеса» – на это указали 37,1 % белорусов, «правовую стабильность и прозрачность бизнес-среды» – 34,8 %, «доступность и качество государственных услуг для бизнеса» – 31,4 %, «устранить избыточные и неоправданные вмешательства государства в деятельность хозяйствующих субъектов» – 29,2 %, «достичь равенства всех форм собственности» – 23,4 % (табл. 27).

Таблица 27. Распределение ответов на вопрос: «Что, на Ваш взгляд, необходимо сделать в ближайшие годы для формирования благоприятной бизнес-среды?», 2014 г., % от числа ответивших (контекст: регион)

В региональном разрезе в обеспечении легкости открытия бизнеса больше всего заинтересовано население Гомельской (46,9 %), Брестской (43,2 %) и Минской (42,0 %) областей. На необходимость обеспечения правовой стабильности и прозрачность бизнес-среды указала наибольшая численность населения Гомельской области (43,4 %) и Минска (41,4 %). На необходимость повышения доступности и качества государственных услуг для бизнеса в наибольшей мере указали жители Брестской (45,5 %) и Минской (39,4 %) областей; на устранение избыточного и неоправданного вмешательства государства в деятельность хозяйствующих субъектов – население Гродненской области (43,8 %) и Минска (36,5 %) (табл. 27). Как в городах, так и сельских населенных пунктах население считает, что для формирования благоприятной бизнес-среды необходимо в первую очередь обеспечить легкость открытия бизнеса, правовую стабильность и прозрачность бизнес-среды, доступность и качество государственных услуг для бизнеса.

Таким образом, развитие теоретических подходов пришло к пониманию предпринимательства как механизма регулирования рынка труда посредством осуществления организационной и инновационной функций в сфере рыночных отношений с целью получения денежного дохода как критерия успеха.

В Беларуси субъекты предпринимательства впервые регистрируются в 1991 г. На сегодняшний день существуют следующие организационно-правовые формы: субъекты малого предпринимательства – индивидуальные предприниматели, микроорганизации, малые организации и субъекты среднего предпринимательства. Анализ статистических данных показывает, что удельный вес микроорганизаций, малых и средних организаций в основных экономических показателях развития Беларуси имеет поступательную положительную динамику развития, которая характеризуется сильной зависимостью от макроэкономической конъюнктуры развития и административно-законодательного регулирования. А ситуация по ряду показателей, таких как объем производства продукции, объем промышленного производства, численность работников и др., характеризуется неустойчивой динамикой, наиболее неустойчива численность индивидуальных предпринимателей. На сегодняшний день предпринимательский сектор не выполняет в должной мере свои социально-экономические функции, в том числе и на рынке труда, что обусловлено не только объективными макроэкономическими факторами, но и состоянием бизнес-среды в стране. Для этого правительством во взаимодействии с международными и республиканскими организациями принимается ряд мер, направленных на оптимизацию институциональных условий, в том числе и с использованием данных социологических исследований и бизнес-статистики.

На сегодняшний день замеры по оценке бизнес-среды в Беларуси проводит Группа Всемирного банка в рамках исследования «Doing Business», региональные бизнес-ассоциации, Центр социологических и политических исследований БГУ, а также Научно-исследовательский центр Мизеса АЦ «Стратегия» проводят изучение индекса делового оптимизма, ГНУ «Институт социологии НАН Беларуси» изучает общественное мнение о развитии предпринимательства и бизнес-среды в Беларуси. Согласно данным социологических опросов ГНУ «Институт социологии НАН Беларуси», в наибольшей мере на занятие предпринимательской деятельностью ориентированы молодежная группа (16–29 лет) и средняя возрастная группа (30–39 лет), чем старше возрастная группа, тем меньше ориентация на занятость в сфере предпринимательства. В белорусском обществе на сегодняшний день общественное мнение характеризуется позитивным отношением к предпринимателям. Общественное мнение о бизнес-среде в Беларуси свидетельствует об имеющихся в данной сфере проблемах и определенной поляризации оценок. Как в городах, так и сельских населенных пунктах население считает, что для формирования благоприятной бизнес-среды необходимо в первую очередь обеспечить легкость открытия бизнеса, правовую стабильность и прозрачность бизнес-среды, доступность и качество государственных услуг для бизнеса.

2.4. Перспективы развития белорусского предпринимательства в интеграционных процессах с Россией

История развития интеграционных процессов свидетельствует, что предшественниками современной мировой интеграции выступили международные монополии, которые начали появляться еще в 60-80-е гг. XIX столетия. Перед Второй мировой войной их насчитывалось более 300. И это были международные экономические организации предпринимателей. Современная же интеграция разворачивается в сфере межгосударственных экономических отношений, которые дополняются большим количеством международных объединений предпринимателей (общих и отраслевых), созданных в различных областях экономики и уголках мира. Региональная принадлежность межгосударственных экономических организаций нередко является условной. В настоящее время в мировом сообществе присутствует достаточно большое количество интеграционных экономических союзов (например, Евросоюз, страны Юго-Восточной Европы (ЮВЕ), Содружество Независимых Государств (СНГ), Евразийский экономический союз (ЕАЭС), Азиатско-тихоокеанское экономическое сообщество (АТЭС), Asia Economic Cooperation Forum (APEC), North American Free Trade Agreement (NAFTA) и др. И хотя они постоянно подвергаются различным структурным изменениям, тем не менее содействие развитию сектора малого и среднего предпринимательства (МСП) в их деятельности всегда остается приоритетным направлением. Основными задачами экономической политики по отношению к сектору МСП в Евросоюзе является поддержка креативности и развития предприятий, модернизация предприятий для выпуска и продажи новых товаров, поиск новых рынков сбыта, упрощение правил функционирования предприятия МСП[56]. Как видим, главная ставка в экономическом развитии Европейского союза сделана на малые формы ведения бизнеса.

Важнейшей задачей белорусского внешнеполитического ведомства с момента обретения Беларусью независимости стало обеспечение интеграции страны в мировое сообщество на основе поиска разумного баланса собственных интересов и интересов партнеров. В своей интеграционной политике Республика Беларусь определила восточный европейский приоритет – Россию и Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Но это не означает ограничение аналогичных действий с другими странами. Все внешнеполитические и экономические отношения Беларуси основываются на многовекторности и стремлении к сотрудничеству со всеми государствами Европы и мира, вхождению в систему Всемирной торговой организации (ВТО). В последнее время потребители стран-участниц ЕАЭС предъявляют все большие требования к качественным и техническим характеристикам продукции, которым белорусские товары в меньшей степени соответствуют. И поскольку среди стран СНГ Беларусь осталась единственной, чьи основные экспортные и импортные рынки по-прежнему находятся преимущественно в государствах так называемого ближнего зарубежья, и в первую очередь России, то белорусским предприятиям необходим качественно новый рывок не только в развитии производства, но и организации деловых отношений.

Конец ознакомительного фрагмента.