Война поселилась на просторах Империи. Гражданская война.
Закованные в железо армии топтали грязь и пыль разбитых дорог. Брат сражался с братом, сыновья предавали отцов. Добрые дядюшки рубили головы племянникам, слизывая родную кровь с перепачканных мозгами топорищ. Горели княжества, герцогства и провинции. Стирались в труху города и поселки. Заляпанные пеплом небеса застилали дым и гарь. Плакали статуи, рыдали святыни. Десятки тысяч людей прощались с прелестями солнечного мира, проклиная богов и их земные воплощения…
Рухнули и врата Арабая. Пали величественные стены града мастеров-оружейников. Рассыпались серым месивом обломков, раздробленные валунами катапульт и скорпионов, залитые черным огнем и кровью мужественных защитников.
Пройдоха Чароед правильно оценил ситуацию. Наплевал на договор и заперся на Шпиле в надежде переждать штурм и вторжение. Фокус удался, и жулик оказался в числе выживших счастливчиков. Но скоротечно трусливое счастье! Неделю спустя авангард Старого Императора под началом Командора Гвардии – неутомимого Лидера разбил неприятеля и вернул Арабай в ожерелье имперских городов. Начались обыски, допросы и расследования. Донесли и о предателе-колдуне. Армейские сыскари действовали оперативно. Без лишних церемоний двери Шпиля взломали, а прятавшегося на верхушке Чароеда отыскали, качественно избили, связали и представили перед военным трибуналом.
Судебное разбирательство заняло пять минут. Беспристрастный Лидер огласил приговор, и плачущего прохвоста сожгли на медленном огне, под грозное молчание израненных ветеранов и улюлюканье злорадствующей черни.
Охотник присутствовал в тот день на площади. Он помнил вопли фальшивого магика, но не испытывал жалости к предателю.
Десятилетия длилась война, переродившись из гражданской в противостояние с агрессивными соседями. Арабайский Шпиль, попав в категорию «нехороших» мест, пустовал. Лишь недавно, лет десять назад, Городской совет решился на реформу и водрузил на вершине башни великанский колокол – дар города-побратима Элкстрима.
С того памятного дня «Бычье Яйцо» превратилось в городскую достопримечательность наряду с янтарным Фонтаном Семи Дев, Метеоритным Молотом первого арабайского кузнеца Барры-Исполина и бродячим призраком спятившего актера Жуля Кужука…
Охотник резко остановился. Жилистые руки поудобнее перехватили посох, окованный широкими металлическими кольцами. Другого оружия старик не имел, да оно и не требовалось. Внутренности посоха скрывали сорокасантиметровое жало из высокопрочной элкстримской стали. Не единожды оно доказывало состоятельность в качестве убийственного аргумента. Заморозив дыхание, Охотник прислушался к звукам улицы. Тихо, как в заброшенном кабаке. На всякий случай он сосчитал до тридцати и лишь затем расслабился.
«Все спокойно, – проплыла вялая мысль. – Просто показалось».
Носком сапога он пнул особо наглую крысу, улыбнулся возмущенному визгу. Пальцы пробежали по металлическим полоскам на теле посоха, нажали малозаметную педаль. Скрежетнуло. Четырехгранное жало спряталось в деревянное брюшко. Охотник задрал голову, взглянул на редкие звезды, прячущиеся в разрывах черных облаков. Высморкался и двинулся к цели ночной прогулки мягким шагом человека, способного подкрасться к степной газели и не потревожить тонкую психику криворогой дамы. Окованное навершие постукивало по камням. Лапки прохладного воздуха прикасались к коже. Воняло мусором и грустью.