Глава 3
Лишь сейчас он понял, что надежный посох остался в главной зале «Цыпочек», около столика с летним вином. Над потерей хотелось повздыхать, но время сожалений прошло. Меч барона ожил, рванулся к шее бывшего Гвардейца. За миг до встречи со сталью Охотник ничком упал на ковер, угодив лицом в недоеденный гусиный паштет. Едва он выплюнул ругательство и клейкую массу, как тут же содрогнулся от удара окованного сапога. Охотник зашипел, перекатился под защиту кровати, но твердый носок повторно отыскал ребра.
Больше пинать себя Охотник не позволил. Когда нога Заклевского начала вновь опускаться, он перехватил голенище, дернул что есть сил… Птицеподобный барон перелетел огромное ложе и врезался в дальнюю стену. Задрожали потревоженные балки, посыпалась пыль. Со стены упала картина и повисла на баронской шее. Мычащий Заклевский принялся стаскивать громоздкое жабо.
В этот момент дверь сдалась нападавшим. Растрепанное дерево с грохотом ввалилось в кабинет, увлекая за собой кричащие тела. Охотник различил серые одежды студентов. Промелькнули рыжие кудри. Блеснул золотой оскал человека со шрамом. Было ясно, что шрамированный с участниками штурма заодно.
Нападавшие плевались, ругались гадко и грязно. Но не припадки сквернословия, а мечи, топорики на коротких ручках давали понять, что шутить студенты не намерены.
«А студенты ли? – подумал Охотник. – Неужели парнишки перепились настолько, что полезли в приват-кабинет?! И как они обошли охрану? А где вышибалы Стеллы?»
Пока мозг производил нехитрые размышления, руки подхватили табурет. Взмах, и четырехножка с треском опустилась на вихрастую голову первого гостя. Тот беззвучно рухнул, засыпанный лакированной щепой. В руках Охотника остались табуретные ножки. Запахло кровью.
Вопящие студенты ринулись в проход, толкаясь и мешая друг другу. Охотник приветствовал штурмовиков локтями и ножками.
Удар, другой, третий… Он парировал меч, увернулся от топора и уложил еще одного агрессора. Щелкнуло. Возле уха пролетел арбалетный болт, больно дернул за волосы. Жалобно зазвенело, и последнее достижение инженерной мысли перестало существовать. Лампа упала, разбрызгивая осколки и масло. Комнату залило оранжевым и желтым.
– За свободный Улар!
Валиант Верра бросился на лжестудентов. В руке оружейника был меч, потерянный бароном Заклевским в трудностях настенного полета.
– Смерть Имперскому Сыску! – заорал из дальнего угла Шарманщик, добавив к крику неприличный звук.
Студенты ответили руганью. Мастер Верра оскалился, замахнулся… Пролетел еще один болт. Охотник поудобнее перехватил свое деревянное оружие.
«Переодетые агенты сыска… Но почему действуют так грубо? Не предлагают сдаться, не пытаются арестовать?»
Он отразил выпад очередного гостя, пнул другого в голень и отступил к кровати. Горела уже половина комнаты. Градусы росли, на лбу Охотника выступили шарики пота. Шарманщик по-прежнему возился у шкафа с фаллосами. Обморочный Карлес валялся на ковре в компании объедков и бутылок. По разваленной щеке стекала кровь.
– За Уларскую Республику!
Вооруженный широким тесаком барон присоединился к Валианту Верра. На шее Заклевского болтались остатки картины, но веселый декор барона не волновал. Тесак разорвал горячий воздух и упал на плечо плешивого толстячка. Хрустнула перерубленная ключица. Толстячок завизжал. Веер багряных капель окропил баронское лицо. Заклевский размазал кровь и безумно рассмеялся. Охотник уклонился от стилета, метнул одну из ножек. Твердое дерево стукнуло в рыжую голову. Лопнуло, хлюпнуло. Рыжеголовый упал с проломленным виском. Запах крови сделался сильней.
Заклевский и Верра дрались отчаянно, похожие на гладиаторов арабайской Арены Грома. Помогала узкая дверь, не давала нападавшим воспользоваться численным перевесом. В какой-то момент они умудрились потеснить агрессоров, но металлический голос невидимого командира быстро навел порядок. Лжестуденты усилили натиск, вынуждая заговорщиков отступить к горящей кровати. С разорванного лба Валианта Верра капала кровь. В правом плече Заклевского торчала рукоять кинжала. Обезумевший барон не замечал ранения. Его тесак резал и рвал, кромсал и крушил… Еще один нападавший охнул и осел, держась за живот. Окровавленные колбасы кишок вываливались в подставленные ладони. Студентик выл.
В этот миг два болта со свистом ударили в грудь оружейника. Удивительно, но Валиант Верра устоял. Из последних сил он сделал шаг, другой и… Сразу три меча впились в левую руку, шею и бок арабайского мэтра. Еще до того как упасть, Валиант Верра умер.
Заклевский закричал. Страшно, безумно. Теряя связь с жизнью, барон ринулся в объятия Обделенной Богини. Натиск оказался настолько силен, что лжестуденты попятились. Один из них оступился, упал, выронил оружие. Заклевский мимоходом прикончил неуклюжего и с воем врубился в ряды врагов.
Сталь сталкивалась со сталью, искрила, звенела. Жара становилась невыносимой. Огонь поглощал комнату, поедал малое пространство и дефицитное время.
Вдруг в глубине комнаты заскрежетало. Заскрипели, заплакали ржавые петли. На Охотника пахнуло плесенью и духотой.
Показался Шарманщик. На костистом лице певца пролегли полосы сажи.
– Сюда, Охт! – замахал он.
Охотник проигнорировал приглашение. Оставшейся ножкой он сдерживал выпады предателя-охранника. Шрамоносец был свеж и быстр. И дрался мастерски. Короткий меч-акинак плясал и перекатывался, серебристым шершнем старался укусить сутулого Гвардейца. Сыпалась деревянная стружка. Ножка делалась меньше и тоньше.
«Где он учился сражаться?» – с удивлением думал Охотник, отражая удары.
Он прошел сквозь кровь многих поединков, и лишь троим противникам удавалось нечто подобное. Не считая, конечно, тренировочных боев с братьями по Гвардии.
Вопросы обучения золотозубого так и остались загадкой. Вновь показалась широкополая шляпа. Хозяин шляпы прошел сквозь дым, приблизился к поединщикам. Взлетели-опустились руки, и огромный нефритовый фаллос врубился в затылок шрамоносца не хуже карбакийского шестопера. Предатель вздрогнул и упал с проломленным затылком.
– Благодарю, – Охотник коротко кивнул.
– Должен будешь! – хихикнул Шарманщик, отряхивая ладони. – Пошли-пошли! Вечеринка окончена, пора прощаться! Пока счет оплатить не попросили!
Шурша плащом и насвистывая легкомысленный мотивчик, он шагнул к шкафу. Охотник последовал было за певцом, но остановился. Подчиняясь неясному порыву милосердия, склонился над Стеллиным внуком. Пальцы поймали жилку на тонкой шее. Пульс прощупывался слабо. Карлес Чирроке потерял много крови, и лишь скорейшее вмешательство лекаря могло спасти затухающую жизнь.
Со стороны двери раздался крик, мало похожий на человеческий. Стало очевидно, что барон Заклевский, как и его деды-отцы, свой жизненный путь завершил с оружием в руках.
Для принятия решения у Охотника оставались секунды. Дым и пламя заполняли комнату. Он видел лжестудентов, что с опаской приближались к последним защитникам приват-кабинета. Участники штурма чувствовали победу, но пламя и кровь вынуждали их проявлять осторожность.
– Да шевелись же ты! – заорал Шарманщик и запустил в нападавших бутылкой. В ответ полетел нож, но цели не достиг.
Охотник избавился от остатков стула, попав в чей-то выпирающий живот. Под аккомпанемент сдержанных ругательств он закинул Карлеса на плечо и рванул вслед за певцом. Стеллин внук дышал натужно и хрипло.
Половинки шкафа разошлись по сторонам, открыв два одинаковых тоннеля. Тоннели разделяла деревянная перегородка. Шляпа Шарманщика торчала из левого. Певец выглядел довольным, словно не спасался из горящей западни, полной вооруженных врагов, а направлялся в шикарный винный погребок.
– Сюда-сюда! – крикнул он и неодобрительно глянул на охотникову ношу. – Брось! Паренек не жилец!
– Не могу, – покачал головой Охотник.
Шарманщик прошипел ругательство и растворился в темноте. Охотник шагнул следом, стараясь не ударить обвисшего Карлеса о каменный угол. Позади горело.
Лестница круто уходила вниз, и нагруженный старик едва не упал. С трудом удержав равновесие, Охотник начал спуск по плитам, отполированным прикосновениями сапог. Складывалось впечатление, что ходом пользовались часто. Пожар отбрасывал на ступени кровавые отражения. Полуживая ноша стонала и мешала.
Уже через три красноватые ступени Охотник наткнулся на Шарма. Усевшись на корточки, певец пыхтел и пытался повернуть проржавевший рычаг, что торчал из стены на уровне колен.
– Эй-эй, не так быстро! – возмутился он. – Какой бы ты ни был распрекрасный следопыт, лазить по этим переходам следует осторожно!
Он закряхтел от натуги, грудью навалился на рычаг. Тот лязгнул и нехотя сдался напору. Створки шкафа пришли в движение, захлопнулись прямо перед носом преследователей. Захрустело, кто-то пронзительно заверещал. Похоже, одному из лжестудентов прищемило руку-ногу. Компаньоны покалеченного отреагировали бранью.
Стариков окутала тьма. Ни факелов, ни светильников. Только глухие удары и отчаянные крики лжестудентов, оставшихся один на один с повзрослевшим огнем. Охотнику не было их жаль.
– Держись за мной, не отставай! – указал певец скороговоркой и хохотнул. – Однажды мне довелось провести в здешних коридорах несколько не самых приятных дней.
– Теперь-то ты знаешь дорогу? – спросил Охотник, срывая со щеки налипшую паутину.
Шарманщик самодовольно хмыкнул.
– Еще бы! В прошлый раз я убегал по этому ходу от одной приставучей девицы. В позапрошлый – от троих драчливых чудил с огро-оооомными мечами. А в первый раз заплутал, заплутал… Стелла вытащила меня лишь спустя два дня.
Он хихикнул, став похожим на мальчишку-проказника.
– По тому как скрипели механизмы, тоннелем давно не пользовались?
Шарманщик вновь хихикнул.
– Может и давно, а может кто специально попортил задвижку? Шайтан их знает, этих любителей бродить в темноте!
Карлес сухо закашлял, и Охотник удержался от издевки.
– А почему мы не пошли по правому туннелю?
– Да ход-то всего один! Правый – обманка, заканчивается тупиком. Вдобавок, там ловушка… Потолок падающий. Видел бы ты, как чудесно он работает!
– Уж не ты ли подлость смастерил? – Охотник поправил скатывающегося с плеча Карлеса.
Он не видел лица Шарманщика, но отчетливо представил гамму эмоций, написанную на лице хозяина широкополой шляпы.
– Как можно, брат?! Неужели ты считаешь меня таким жестоким?!
– Значит, точно ты, – кивнул Охотник.
Шарманщик издал непонятное мычание.
– Ну-ууу, может и помог самую малость…
– Молодец, а теперь поспешим.
– Твой несостоявшийся родственник настолько плох?
Охотник не ответил. Он аккуратно нес Карлеса, чувствуя, как кровь из разорванной щеки пропитывает рубаху и плащ.
Больше старики не разговаривали. Повернули налево, еще раз налево. Прошли шагов пятьдесят и повернули направо. Еще триста шагов. И еще двадцать. Направо, дважды налево, трижды направо и очутились в крохотной комнатке шириною два на два метра. Металлическая лестница, пришпиленная на толстые болты к правой стене, уходила вверх и терялась в складках темноты. Около лестницы висела маленькая чашка с содержимым самого мерзкого вида, источавшим гниловато-зеленый свет болота.
– Вот мы и дома! – весело сказал Шарманщик, но взглянул на Карлеса и поспешил к массивному поворотному колесу, что украшало стену слева от лестницы.
– Сейчас-сейчас! – бормотал он, проворно вертя потемневший от времени круг. – Еще немного, осталось чуть-чуть!
Охотник держал раненого и молчал. В зеленоватых тонах лицо юного Чирроке напоминало о мертвецах. Из разрыва щеки проступала омытая кровью кость.
«Если мальчишка умрет, я не смогу посмотреть Стелле в глаза», – думал Охотник и стискивал зубы.
Колесо вращалось быстро, без скрипа. Спустя неполную минуту наверху началось движение. Связанный с колесом люк медленно отходил в сторону. Над головами вырисовывалось заспанное лицо ночного неба, побитое серебряными оспинами звезд. Шарманщик поправил кобзу, ухватился за лестничную перекладину.
Стартовал осторожный подъем. Бывшие Гвардейцы передавали из рук в руки хрипящего Карлеса, после чего подтягивались сами. Холодная кожа юноши липла от крови и пота. Он умирал.
Когда тридцать четвертая перекладина осталась позади, беглецы выбрались наружу. Подземный ход вывел их в мусорную тишину одной из множества арабайских улочек. Охотник неплохо знал город, но в хитросплетении этой грязной паутины заплутал бы и лучший следопыт.
– Где это мы? – спросил он, оглядываясь.
Шарм стянул шляпу и уставился на Охотника с видом наглого недоумения.
– Где мы?! Там, где и собирались очутиться! В складском районе, к северу от «Красных занавесок». Ты ожидал иного? Уж не в альков ли маркизы Першерон стремился?
– Никуда я не стремился, – буркнул Охотник и покраснел.
Упоминание об истории шестидесятилетней давности, совершенно неуместное в сложившейся ситуации, застало врасплох. Щеки запылали.