© Валерий Антипин, 2017
ISBN 978-5-4483-5998-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Встреча
За бортом «Ниссана», которому две недели назад исполнилось четыре года, тянулись к небу берёзы, кусты шиповника и дикой вишни. Высокая трава, стелилась зелёным ковром, укрывая в своей тени разную живность, грибы и ягоды. Тут тебе порхающие стрекозы, щебет птиц и солнышко. Традиционный список к пикнику, с вычеркнутым в нём водоёмом.
Лесной вечерний ландшафт, через который Николай медленно ехал, часто переключая передачи и сердито поглядывая на тахометр, в целом успокаивал и приводил в восторг, если бы не хотелось сказать: «Да гори оно, синим пламенем! Зачем я свернул на эту чёртову дорогу!».
Раздался грохот, и сверкнула молния. Так повторилось несколько раз. Задул ветер и поднял пыль. Небо почернело, изменив яркие краски леса, которые стали серыми и неприветливыми. Брызнул дождь.
Объезжая кочки и ухабы, Николай что-то недовольно бормотал под нос, смотря на колею, утрамбованную шинами автомобилей, гусеницами тракторов и местными пешеходами. Недоразумение, которое не очень походило на дорогу, служило для сокращения пути, километров на тридцать и пользовалось летом спросом, но основном сухую погоду.
Николай тоже съезжал на неё, если очень торопился, но редко и без особого желания. Включив дворники, он занервничал. Минуя берёзовый лесок, пересекая не широкое поле, скудно засаженное подсолнечником, Николай грубо прикинул, что до асфальта пилить ещё километров десять. Терпение его иссякало, чего не скажешь о дожде, который с каждой минутой становился сильнее.
«Блин, запаздываю…! Жена заждалась, изволновалась. На столе салаты разные, борщ, пирог стынет, гусь с яблоками. Перед сыновьями неловко, юбилей всё-таки у матери. Перед внуками стыдно, обещал как-никак к шести быть, мороженое, печенья привезти. Блин! Уже начало седьмого.
Без Димки и Каринки мне ни радости, ни спокойствия, мучения одни. День не вижу, уже скучаю. Вся семья вместе – и душа на мести…
А сколько деток без бабушек и дедушек! По приютам и интернатам. Жутко подумать! Судьба обойдётся не ласково с малолетства, а им и пожаловаться некому. Психологическая травма на всю жизнь. Иди, отыщи виновных… Ну и дорога! Сократил путь, называется».
Минуты через две после умозаключений, в лучах фар ближнего света, появилось три силуэта. Подтанцовывая, они размахивали руками и о чём-то разговаривали. Посигналив и притормозив, Николай проследил за мелькнувшими тенями, справой стороны автомобиля. Открылась дверь. На заднее сидение уселись три женщины.
Охая, брызгая струйками воды в салоне, они жаловались на грозу, мужчин и бездорожье, упрекая друг друга в упрямстве, недальновидности и некорректных действиях. Немного успокоившись, промокшие насквозь женщины, оценив бесхозность, отчего-то вспомнив, что не одни, обратили внимание на Николая, который не проронил и слова. Шесть глаз уставились ему в затылок, скользнули вниз по спине и обратно. Окончив осмотр, зашептали и принялись молча за причёски, бросая косые взгляды то на себя, то на водителя.
Одна пассажирка, которая оказалась посередине, была стройна и небольшого роста. Продолговатое лицо в веснушках, рассыпанных от носа до ушей, пряталось в белоснежных, крашеных кудрях. Большие глаза смотрели вниз и выражали обиду с примесью грусти. Она дрожала, подёргивая плечами и, похоже, сожалела о виде своей цветастой блузки. Открыв рот, белокурая дама хотела что-то сказать, но её вежливо попросили оставить своё мнение пока при себе, сделав пару немых и странных намёков.
Две других её спутницы, очевидно не обученные светским манерам, расположились в салоне по-домашнему. Временами, соглашаясь с тем, что находятся не в гостиничном номере, а на заднем сидении автомобиля, соблюдали субординацию.
«На родственниц совсем непохожи… На любителей побродить по лесу, в поисках чего-нибудь съестного, тоже. Хотя в наш век по грибы и в туфлях ходят. Заблудились? Да нет, вряд ли. Наверное, дачники», – гадал Николай, с интересом разглядывая пассажирок в зеркале заднего вида.
«Мокрые они забавные. Романтизмом и цветами заграничными от них так и веет. Момент для любовной истории самый подходящий. Я так с женой встретился. Ха! И закрутились, завертелись у нас дела любовные, вспомнить приятно. Так. Налево и прямо… Эх, дороги – берегите ноги. Ни указателей, ни знаков, одни пеньки по обочинам».
Природа разошлась не на шутку. Струи дождя, похожие на небесные стрелы, врезались в корпус машины, оставляя после себя эхо барабанной дроби. Видимость узкого коридора, проложенного между двух заросших сорняком и кустарниками участков, была практически нулевой. Скрипя колёсами, покачиваясь и урча, механическое транспортное средство на бензиновом двигателе медленно продвигалось к своей цели, как гужевая повозка, пронзая серость желтоватым пятном света, ползущим впереди, освещая крохотный участок грязи.
«Где же бетон? Где же ты родной, где?», – спрашивал себя Николай, вглядываясь в стену дождя, но он не появлялся.
Женщины немного обсохли, согрелись. Настроение их изменилось в сторону весёлости, знакомств и разговоров. О чём на самом деле они думали, Николай не знал, но ему показалось, что милые, добрые улыбки на их физиономиях, говорят именно об этом. И ещё о том, что в чём-то плохом есть и хорошее, например чудак, который предложил им услуги, даже не спросив, куда они направляются.
«Нелишне спросить», – подумал он.
«А вдруг какие-нибудь бабки ёжки! Кто их знает».
Белокурая дама встрепенулась, заводила плечами и, протянув руку с растопыренными пальцами, сказала:
– Меня зовут Соня.
Николай пожал мягкую ладонь и представился:
– Коля.
– Ой! Очень приятно! Ульяна, – присоединилась подруга справа, сверкнув рядом белых зубов.
Её многообещающая улыбка подчеркнула явную заинтересованность водителем и возможно дальнейшим развитием отношений, где-нибудь на стороне и укромном месте. Черноволосая, смуглая, с морщинками в углах глаз и мелкими бородавками, которые необычно красили овал лица, изображая саму невинность, Ульяна передавала срытое от ушей послание.
«Я всё, всё про тебя знаю, котик! Не строй из себя чуда в мужском обличии. Крути баранку и знай помалкивай, солнце наше. А то, я такая непредсказуемая, неуправляемая… По башке ключом наверну, мало не покажется. Ну, что уставился, кабелина недоношенный. Не нравлюсь? Не узнаёшь? Вот и встретились. Пришло-таки время на чашу справедливости твои делишки разложить, взвесить и участь проходимца, кем ты и являешься, по всей строгости решить. Сколько лет, подумать только!».
Читать такие послания Николай не умел. Волна холодка прокатилась по его позвонкам и суставам, коснувшись области достоинства и чести. Он с чувством тревоги сильно сжал руль, проглотив застрявший сухой ком в горле.
Карие глазки Ульяны зловеще сверкнули и хитро щурясь, передали импульс враждебности.
– Не беспокойся Николаша! Будет как в аптеке, – раздался сердитый голос за спиной. – Мы добрые.
– Снежана! – перебили женщину слева Соня и Ульяна.
– Разве я вру, подруги? – спросила она, стянув пепельного цвета, парик с лысой головы, открыла окно и выбросила вон.
Тело водителя от таких страстей напряглось, потеряв прежнюю гибкость и подвижность. Лицом он побледнел, брови нахмурил и, топнув на педаль газа, стартанул по кочкам, от чего в салоне все запрыгали.
– Никол… а… ша! – прозвучало за спиной. – Не спеши…
– Да! Торопиться некуда. Туда всегда успеем! – подхватила Ульяна и чихнула.
– Ага, – тихо сказала Соня.
– Слышал! Успеется, – проскрипела Снежана и похлопала мужчину между лопаток.
Дружеское прикосновение показалось Николаю ледяным. Плохие мысли лезли в голову и не давали сосредоточиться. Дождь лил, словно на небе опрокинули огромную водонапорную башню. А кругом пустырь, справа болото, впереди роща и глухомань. Поневоле задумаешься.
«Чует моё сердце беду», – запаниковал уверенный в себе водитель. «С причудами попались дамочки. Вот тебе и обаяние! Шепчут на ухо всякие выражения, мной не понимаемые и никчёмные. А лысая на трансвестита смахивает и с голосом у неё не всё в порядке. Где-то я слышал такой голос, правда, давно. Не припомню только где. И имена знакомые. Ну и день! Начался не складно день, в спешке, с пустых хлопот день начался. Из рук вещи валились, будто сами выпрыгивали, какое-то беспокойство одолело, волнение беспричинное, а ехать надо, ни куда не деться. Ничего не успел, везде опоздал. Никакой день. Так. Направо и минут двадцать ходу. Сон приснился неприятный. Приснится же ерунда разная».
Сон приснился действительно плохой. Ему снилась река, мосток в камышах и туман. На мостике леший на дудочке играет, песни горланит. Всплеск воды…. Выныривает из глубин русалка, пальцем маячит, к себе зовёт. А сама страшная, страшная! Кубки серебряные показывает, золотыми монетами играет, в омут заманивает.
«Обычно после таких снов мне не спится. Мучает бессонница, жажда и непонятная паника».
– Да! Ну и день, – произнёс он вслух с досадой.
– А почему такие размышления тотальные? – задала вопрос Ульяна.
Николай вздрогнул.
«Слова им мои не понравились. Недаром говорят, была бы спина – найдётся и вина. Сначала слова не такие, потом одежда и пошло поехало».
В кабине: запах духов, полыни и сырых помещений назойливо бил в нос и действовал на нервы. Окна запотели.
– Копец! Расслабься… – заявила Снежана. – В колёсико вцепился, крутишь им как дитя малое. Застряли мы.
«Началось! Высадить их что ли, чтобы не каркали. Баба с возу – кобыле легче. А ведь впрямь завязли».
Туда – сюда, обратно. Тык, рык, а толку мало.
«Всё. Грунт мягкий. Каша, а не грунт», – нажав на педаль тормоза, сделал вывод Николай.
– Слышал об иллюзиях, обманах оптических? О местах аномальных? – поинтересовалась Ульяна.
– Я не верю в аномалии, – ответил Николай.
Он нагло врал. В приметы он точно верил. И сны, цифры, амулеты, словам жены и обещаниям начальства, скрывая это тщательным образом. Он также верил в хорошо организованные и умно продуманные деловые комбинации, приносящие ему деньги, крепость семейства и надёжных партнёров. Но были вещи, в которые Николай не верил и относился крайне осторожно. Например, к таким как проявления общественности, лозунгам и плакатам призывающих к водевильным действиям, советам синоптиков, скидкам, предсказаниям о конце света. Не верил он и тому, что сосед Толя когда-нибудь перестанет пить.
Заглушив мотор, он уже жалел, что не взял пару дней за свой счёт, не перенёс сроки поставок комплектующих в магазины «сантехники», с которыми сотрудничал в качестве одного из посредников и сделал добро трём своеобразным женщинам. Повернувшись к ним, пройдя взглядом слева на право, засмотревшись на лысую голову Снежаны, равнодушно произнёс:
– Приехали! Прошу покинуть авто лайнер.
В салоне наступила тишина. За бортами «ниссана» бушевала стихия и покидать автомобиль в этот дождливый час никто не хотел. Началось метание взглядов, напряжение росло, а вместе с ним росли подозрения и недовольство всех присутствующих.
Перемигивания, которые длились минуты три, нарушила Снежана неадекватным, поступком, ударив водителя по щеке, с раздражением сказав короткую речь:
– Тёртый калач! Получи возмездие.
На лице водителя после столь горячего и дерзкого протеста появилось выражение недоумения и удивления.
– Вы что, с ума сошли! – возмутился Николай. – У вас совесть есть?
– Про совесть вспомнил! Ах ты, пёс шелудивый! – закричала лысая дама, побагровев, и отвесила ещё одну пощёчину.
Пощёчину отпустила и Ульяна. Соня, будучи человеком тихим и уравновешенным удовлетворилась щелчком по лбу, от чего он изрядно покраснел.
Николай захотел высказаться, поэтому неслыханному поводу, но скривив рот, который ещё не отошёл от местной анестезии, выдавил:
– Э. А…
Чем и разозлил пассажирок окончательно. Они повторили манёвр, оставив на щеках и лбу, соответствующие отметены.
Снежана, перевалившись через переднее сидение, коснулась острым носом усов водителя. Заглянув в глаза, дыхнула запахом подвала и зашептала прямо в ухо:
– Не узнаёшь? Копец тебе! Отправишься ты сейчас к прадедам, в края запредельные, где ненасытную похоть твою в оборот возьмут, а когда высосут все соки, оставят бродить иссохшим чучелом за разбитые сердца, поруганную любовь и… И чувства! Утопить бы тебя в болоте. Пропади ты пропадом.
– Ага! – произнесла Соня. Протянула руку и поставила щелбан. Видимо понравилось.
Ульяна, склонная к прощениям и непринуждённости, предложила:
– Слушаем! Оправдывайся.
Николай не верил происходящему. Всматриваясь в лица адских женщин, он напрягал память, пытаясь отыскать в дебрях прошлого хоть кого-нибудь похожего на них. Однако в глубине души очень надеялся, что они заблуждаются. Таких знакомств он сторонился и всячески избегал, удерживая жизненные позиции на уровне оптимистических настроений.
Атмосфера романтизма сменилась на противостояние и в какой-то степени полное отсутствие понимания. Не трудно было догадаться, что перебивающие друг друга подруги, споря о том, как быть и что с ним делать, освобождать места не собираются. Требуя от него каких-то объяснений, они многократно упрекали Колю в вероломстве, заставляя покаяться в грехах.
– Да о чём с ним говорить! Ух…, – погрозила рукой Снежана. – Раздавила бы как клопа. Память отшибло? Сейчас освежим!
– Ага! Обязательно вернём.
– Спокойно! Он целёхонький и здоровый нам нужен.
– Я вот о чём думаю! Какую для него экзекуцию подобрать.
– В двадцать лет они все не сдержанные. Огонь внутри так и пылает. Охотники!
– А может решить его мужского начала? Пусть потом ухаживает, за кем хочет!
– Натрепал что лётчик, мы и клюнули.
– Ага. Лётчик – переплётчик.
– Интересно! Образумился к сорока семи или до сих пор мозги доверчивым девушкам морочит? Аферист.
– Купились на побрякушки дешёвые, значки и корочки. Вспомню, трясусь от стыда.
– Вон как раздобрел. Трепло!
– Какая теперь разница! Добра-то скоро не будет. Ха… ха…!
От смеха Снежаны, Николая бросило в пот. Такие подробности о нём могли знать только очень старые друзья, и ещё… Память наконец-то поддалась, выдав события и образы из далёкой ни чем не обременённой студенческой молодости.
– Вы? – произнёс он не уверенный в своём прозрении.
– Мы! – хором ответили они.
– Вот это да! – изумляясь, сказал Николай. – Но как, же так?
– А так!
– Мы в одной школе учились.
– Одноклассницы мы!
– В колледже тоже вместе.
– А вас не узнать! Сильно изменились. Особенно, – не договорив, Николай искоса глянул на Снежану.
– Ты что! Внешность моя не нравится. А когда в постель ко мне лез, красавицей называл, единственной и несравненной, льстил, получается, чтобы своё получить! – вспылила она.
– Я!
– Обнаглел совсем! – рявкнула Снежана, как смогла, размахнулась и ринулась в атаку, не откладывая наказания.
Не осталась в стороне и Ульяна. Кулаки и ладони сыпались на грешника сверху вниз и под разными углами, жёстко опускаясь на затылок, челюсть, спину и грудь. Соня ставила щелбаны, но досчитав до восьми, вцепилась за остатки шевелюры. Уклоняясь от яростных ударов, грешник извинялся, повторяя «простите, простите», иногда вставлял «пожалуйста» и ещё реже «я так больше не буду». Нащупав ручку замка, он потянул её на себя, но дверь не открылась.
– Стоять!
– За всё расплатишься!
– Куда собрался?
Не отвечая на идиотский вопрос, Николай наваливался испуганной массой на дверь, но она только скрипела, автомобиль раскачивался, а избиение продолжалось.
Такое понятие как «аномальные зоны», не имели для Николая, абсолютно ни какого значения. Но сегодня он почти готов был поверить в их существование. Славные любовные похождения, давно забытые и покрытые иссохшим мхом древности, дали знать о себе именно в таком труднодоступном, изредка посещаемом районе, весьма схожем с описаниями газетчиков и увлечёнными этой темой людьми. О таких районах предпочитают помалкивать. Впрочем, помалкивали и о дорогах, проложенных через них, не говоря о непристойных занятиях, которые всплывают в неподходящее время, когда жизнь наладилась наилучшим образом. Вошла в фазу доверительных, тёплых отношений, финансовой стабильности, подрастающих внуков, достроенного загородного дома и распределения наследства.
Три подруги, с которыми он имел честь прелюбодействовать по очереди с небольшим интервалом дней десять, двадцать семь лет тому назад, узнали его, не смотря на плешь, седину и незначительные изъяны толстенького тельца. Ненависть, которую они лелеяли все эти, не лёгкие годы, воспитывая в строгости дочерей, вспыхнула вновь и требовала немедленного выхода. Объединившее их когда-то горе, в трудные годы катаклизмов, нарушенных обещаний, матерей одиночек, способствовало рождению оригинального решения современной проблемы. Так, через пять лет, благодаря совместным усилиям они вступили в собственный центр красоты и здоровья.
А когда, растеряв женскую привлекательность, неутомимость и пробивную силу, выдав замуж дочерей и обеспечив дни преклонного возраста, прогуливаясь в лесу недалеко от дачи, неразлучные дамы встретили по случаю «друга», им захотелось мести. Претензий к нему было предостаточно. Набив круглую, плешивую харю, разгорячённые и возбуждённые женщины, тяжело дыша, выпустив часть своего гнева, не отпускали пленника из рук.
– Не истери, припадочный! Дверки-то оставь в покое. Обсудим вопрос, и езжай с миром, – предложила Ульяна.
– Сиди тут, кабель! – не успокаивалась Снежана.
– Сколько, сколько мы настрадались, настрадались-то, намыкались, – причитала запыхавшаяся Соня.
Чувствовал себя Николай отвратительно. Он оправдывался, пыхтел, думая о метаморфозах обстоятельств, которые изменили юные создания до неузнаваемости, боясь сказать об этом вслух. Вежливые слова не действовали на разъярённых дам, комплименты воспринимались как оскорбление, а невинные жесты непременно агрессией.
От прежней прелести, которая когда-то притягивала, не осталось и следа. Поблагодарив судьбу за то, что он не женился ни на одной из них, Николай ещё раз толкнул дверь. Раздался треск, за ним хлопок, словно вынули пробку из бутылки шампанского, сработали дверные замки и пленник вывалился из машины прямо в лужу, оказавшись на свободе. Поднявшись на ноги, проведя рукавом по красному и мятому лицу, оставив на нём полоски грязи, радостно крикнул:
– Тупыми были, тупыми и остались! – через секунды две пожалев о совершённой глупости.
– Порву гада! – завизжала Снежана.
Разбор полётов продолжился на свежем воздухе. Дождь закончился. Выглянуло солнце. Защебетали птички, над высокой травой запорхали бабочки, а за кустами репейника в глубине берёзовой рощи слышались крики.
Окружённый с трёх сторон и прижатый к мощному стволу дерева, Николай предложил договориться, понимая, что приходится отцом девочкам. Для него новость оказалась чрезвычайной, ошеломляющей и головокружительной. Необходимо было успокоиться, всё обдумать, взвесить. Собрать деньги, три церковных свечи и возможно чемодан. Выглядеть обманщиком и проходимцем ему не хотелось. Так же ему не хотелось оказаться на улице, ругаться с тёщей и женой, ночевать у знакомых. Начинать всё сначала, менять устроенный быт ни на десять, тридцать и тем более на сто восемьдесят градусов. А какие требования выдвигает противная сторона, он не знал. Обтирая припухший нос платком, беспутный отец попросил:
– Стойте! Пожалуйста, прекратите!
– Давайте его к дереву привяжем, – порекомендовала Снежана.
– Подождите, Мы же культурные люди, взрослые, – задыхаясь, сказал Николай.
– Ты на что опять намекаешь? – спросила Соня.
– Ни в коем случае. Я имел ввиду другое…
– Конец тебе крендель! Пинать сейчас будем.
Заслуженные обвинения посыпались горохом в адрес потрёпанного и измученного беспутного отца. Обхватив голову руками, он что-то говорил, закончив свою исповедь воплем от которого вороньё взмыло вверх, нарушив природную гармонию.
– Ладно, девчонки, хватит с него. Пошли.
– Дочерей не увидишь!
– Даже близко не подходи! Крендель.
Оставшись один у берёзы, около которой его стращали адские женщины, Николай расслабился. Костюм с торчащими клочками ткани, выглядел жёванным. Николай снял пиджак, бросил на траву и загрустил. Появляться в таком костюме, приобретённом специально для торжеств, тем более на юбилее жены, было бы неприлично. Повздыхав, завидуя бабочкам, беззаботно порхающим над его пиджаком, валяющимся на траве, он поплёлся к машине.
Брошенный «Ниссан», облепленный кляксами земли, находился на месте. Осмотрев корпус со всех сторон, не обнаружив вмятин и царапин, Николай подумал:
«Хоть в этом повезло. Так. Ямка пустяковая. Выберусь».
Сел в машину и запустил двигатель.
Усталый и взволнованный, он выехал на трассу. Стемнело быстро. Его терзали совесть, стыд и любопытство.
Внутри него что-то взрывалось и лопалось. Мерещились и кружили вокруг дочурки-невидимки, лишив покоя, честного имени и почётного звания заботливого папаши. Думы о том, что участия в воспитании детей не восполнить ни чем, давили грузом пудов на двести. С каждым оставленным позади километром какая-то часть его существа рвалась мучительно в прошлое и билась в агонии. Природа уже не восхищала, а приятное предвкушение перед торжеством испарилось.
Ночь опустилась на поля, леса и автостраду. Одинокий, понурый мужчина сидел на капоте «ниссана» и не куда не спешил. Непросохшее дорожное покрытие поблескивало. Сияли звезды, габаритные огни и окна посёлка, где его давно ждали родные. Глядя на созвездие Большой медведицы, он размышлял о своей семье. О детях, внуках, которых он обожал и баловал. О жене, крутых поворотах фортуны и возможных грядущих переменах.