Глава II
Тени в окне
Хозяйка Дензила была довольно необычной представительницей своего сословия. Склонная к полноте, но очень подвижная, она носила модные наряды самых ярких цветов и не оставляла надежды выйти замуж.
Мисс Джулия Грииб была дамой сорока лет, с помощью искусных ухищрений предпринимавшей отчаянные, но безуспешные попытки сохранить молодость. Она ограничивала себя в еде, дабы сохранить талию, красила волосы, пудрила лицо и наряжалась в девические белые платья с широким синим поясом. Издали она и впрямь выглядела не более чем на двадцать, вблизи благодаря всевозможным женским хитростям могла сойти за тридцатилетнюю, и лишь в уединении собственной комнаты она становилась собой. Ни одна женщина не вела столь решительной битвы со временем, как мисс Грииб.
Впрочем, это была худшая сторона ее натуры, потому как в остальном она была добросердечной и жизнерадостной особой невысокого роста, с порывистыми движениями, способной поддерживать разговор обо всем на свете, и в этом на Женева-сквер ей не было равных. Родилась она в том самом доме, который занимала и сейчас. После смерти отца девушка научилась помогать матери в удовлетворении прихотей бесконечно сменяющихся квартирантов. Они приходили и уходили, женились, умирали, но ни один из достойных молодых людей так и не сподобился отвести мисс Грииб к алтарю, так что, когда умерла ее мать, Джулия уже отчаялась обрести статус супруги. Тем не менее она продолжала сдавать комнаты внаем и не оставляла попыток покорить сердца тех своих жильцов, коих полагала слабыми волей.
До сих пор все ее мысли имели более или менее меркантильный характер, но, когда на горизонте появился Люциан Дензил, бедная женщина по-настоящему влюбилась. Однако, странным образом противореча собственным мыслям, мисс Грииб ни на миг не допускала, что Люциан женится на ней. Он стал для нее богом, идеалом мужественности, и она поклонялась ему и воскуряла фимиам в свойственной ей манере.
Дензил занимал спальню и гостиную, приятные и просторные апартаменты, выходящие окнами на площадь. Мисс Грииб ухаживала за ним, подавала завтрак и весь день пребывала на седьмом небе от счастья, если ее обожаемый жилец снисходил до того, чтобы обменяться с ней несколькими словами, перед тем как приняться за утреннюю газету. После этого мисс Грииб удалялась к себе и предавалась сладким мечтам, в глубине души сознавая, что им не суждено сбыться. Романтические увлечения, которые она придумывала для себя, были еще более замечательными, нежели те, о которых она читала в любовных историях ценой в одно пенни; но, в отличие от печатных сказок, ее роман никогда не оканчивался замужеством. Бедная глупенькая и достойная жалости мисс Грииб – из нее получилась бы хорошая жена и любящая мать, но по прихоти судьбы этому не суждено было сбыться, и комедия ее молодости, посвященная охоте на мужа, постепенно превращалась в трагедию разочарованной старой девы. Она была одной из тех страдалиц, кои остаются неизвестными остальному миру, и ее участь заслуживала скорее слез, нежели смеха.
Наутро после встречи с мистером Бервином молодой адвокат за завтраком благосклонно принимал знаки внимания со стороны влюбленной мисс Грииб. Налив чаю, подав утреннюю газету и убедившись, что завтрак пришелся ему по вкусу, мисс Грииб не спешила уходить в надежде, что Люциан заведет с ней разговор. Надежды ее вполне оправдались, поскольку Дензил желал разузнать подробнее о странном человеке, коему помог минувшим вечером, и при этом точно знал, что никто не предоставит ему таких исчерпывающих сведений, как его шустрая домохозяйка, которой были известны все окрестные сплетни. И первые же его слова заставили мисс Грииб с трепетом устремиться к столу, словно голубку к своему гнездышку.
– Вам случайно ничего не известно о доме номер тринадцать? – спросил Люциан, помешивая чай.
– Известно ли мне что-либо о доме номер тринадцать? – с изумлением повторила мисс Грииб. – Разумеется, мистер Дензил. Нет ничего, чего бы я не знала об этом доме. В нем живут привидения, вампиры и призраки, точно вам говорю.
– Вы называете привидением мистера Бервина?
– Нет, для него это было бы слишком лестно. Он представляется мне загадкой, этот мистер Бервин, и мне нет дела до того, как он отнесется к моим словам.
– И почему же он представляется вам загадкой? – спросил Дензил, решив говорить открыто.
– Ну как же, – сказала мисс Грииб в замешательстве, – ведь о нем никто ничего не знает. Я полагаю, что это дурно с его стороны – вести себя столь скрытно; да, право слово, очень дурно.
– Не вижу причин, почему добропорядочный пожилой джентльмен должен оповещать о своей приватной жизни всю площадь, – сухо заметил Люциан.
– Тем, кому нечего скрывать, не стоит опасаться внимания к себе, – язвительно парировала мисс Грииб. – А образ жизни мистера Бервина наводит на мысль о том, что он фальшивомонетчик, вор или даже убийца, вот что я вам скажу!
– Но что заставляет вас так думать?
Вопрос этот и впрямь озадачил хозяйку, поскольку у нее не было никаких разумных оснований для столь диких предположений. Тем не менее она предприняла решительную попытку подкрепить свои доводы досужими сплетнями.
– Мистер Бервин, – многозначительно изрекла она, – живет в полном одиночестве в доме с привидениями.
– А почему бы ему не жить там? Любой человек имеет право быть мизантропом, если того пожелает.
– Он не имеет никакого права вести себя подобным образом в приличном месте, – отрезала мисс Грииб, качая головой. – В этом большом доме обставлены всего две комнаты, а остальные пустуют. Мистер Бервин не желает нанимать прислугу, которая жила бы с ним под одной крышей, а миссис Кебби, которая убирается у него, полагает, что пьет он просто ужасно. Кушанья ему доставляют из гостиницы «Нельсон», что за углом, и столуется он в полном одиночестве. Он не получает писем, не читает газет, торчит весь день дома и выходит лишь по вечерам, словно сова. Если он не преступник, мистер Дензил, то почему ведет себя столь неподобающим образом?
– Быть может, он недолюбливает своих собратьев и желает вести уединенный образ жизни.
Мисс Грииб упрямо покачала головой.
– Он, конечно, может недолюбливать своих собратьев, – многозначительно сказала она, – но это не мешает ему видеться с ними.
– И что же в этом плохого? – спросил Люциан, не давая себе труда скрыть презрение к столь нелепым предположениям.
– Быть может, и ничего, мистер Дензил; но откуда берутся те, с кем он видится, спрашиваю я вас?
– Что вы имеете в виду, мисс Грииб?
– А то, что они не приходят через парадную дверь, уж можете мне поверить, – мрачно продолжала женщина. – У этой площади имеется всего один вход, сэр, и там частенько дежурит Блайндерс, полицейский. Два или три раза ночью он встречал мистера Бервина, возвращавшегося домой, и обменивался с ним дружескими приветствиями – тот всегда был один!
– Так-так! И что же это означает, по-вашему? – нетерпеливо спросил Дензил.
– Это означает только то, мистер Дензил, что после встречи с мистером Бервином Блайндерс обошел площадь по кругу и заметил тени – две или даже три – на шторе в окне гостиной. И вот я вас спрашиваю, сэр, – повысила голос мисс Грииб с таким видом, словно приводила решающий аргумент, – если мистер Бервин вошел на площадь в одиночестве, как же к нему попали гости?!
– Быть может, через черный ход, – предположил Люциан.
И вновь мисс Грииб лишь покачала головой.
– Задний двор дома номер тринадцать я знаю как свои пять пальцев, – сообщила она. – Он обнесен забором, но никакого черного хода там нет. Чтобы попасть внутрь, вам нужно войти или через переднюю дверь, или спуститься вниз в подвал; ни то ни другое невозможно, чтобы этого не заметил Блайндерс у входа на площадь, следовательно, – с торжеством заключила мисс Грииб, – его визитеры никак не могли этого сделать!
– Они могли прийти на площадь днем, когда Блайндерса еще не было на дежурстве.
– Нет, сэр, – ответила мисс Грииб, готовая опровергнуть и это возражение. – Я уже думала об этом и, дабы исполнить свой долг перед местными обитателями, навела справки. Два раза я спрашивала об этом дежурившего днем полицейского, и оба раза он ответил мне, что мимо него никто не проходил.
– В таком случае, – в некотором замешательстве заметил Люциан, – мистер Бервин живет не один.
– Прошу простить меня, – заявила упрямая женщина, – но я уверена, что один. Миссис Кебби обошла весь дом и не нашла ни души. Нет, мистер Дензил, вы, конечно, можете думать как хотите, но с мистером Бервином явно что-то не так – если это, кстати, его настоящее имя, в чем я сильно сомневаюсь.
– Но почему, мисс Грииб?
– Потому, – ответила хозяйка, руководствовавшаяся женской логикой. – Если вы намерены заняться решением этой загадки, мистер Дензил, умоляю вас не делать этого, иначе вы можете столкнуться с чем-либо ужасным, помяните мое слово.
– Например?
– Ну, не знаю, – сказала мисс Грииб, тряхнув головой, и направилась к двери. – Не в моих правилах говорить о том, что я думаю. Я последний человек на свете, который станет вмешиваться в то, что его не касается, – такая уж я есть.
Завершив разговор на этой ноте, мисс Грииб исчезла, метнув напоследок на своего постояльца многозначительный взгляд и поджав губы.
На самом деле мисс Грииб не могла выдвинуть никаких обвинений против своего соседа из дома напротив и потому лишь намекнула на его соучастие в различного рода преступлениях, описать которые могла лишь весьма расплывчато.
Люциан, впрочем, отверг все эти предположения о криминальном прошлом постояльца дома напротив, сочтя их порождением весьма живого воображения мисс Грииб; тем не менее, даже вычленив из ее болтовни голые факты, он не мог не признать, что в мистере Бервине и его образе жизни кроется нечто странное. Этот человек был склонен жалеть себя и одновременно осуждать; намекал на то, что некие люди желают причинить ему вред; а тут еще загадочный эпизод с тенями на окне – все это пробудило в Дензиле любопытство, и он вдруг понял, что не успокоится, пока не найдет какое-либо разумное объяснение столь эксцентричным поступкам мистера Бервина.
Тем не менее он сказал себе, что не имеет никакого права совать нос в дела незнакомого человека, и честно попытался выбросить обитателя дома номер тринадцать из головы. Но это оказалась куда труднее, чем он ожидал.
Всю следующую неделю Люциан старательно гнал от себя любые мысли об этом и даже отказался обсуждать этот вопрос с мисс Грииб. Снедаемая любопытством, она навела все возможные справки в доказательство своих домыслов о поступках мистера Бервина и, за неимением возможности рассказать о них своему постояльцу, принялась судачить с соседями. Следствием этих бесконечных разговоров стало то, что взоры всех обитателей площади отныне обратились к дому номер тринадцать в ожидании некоей катастрофы, хотя никто и предположить не мог, что именно должно произойти.
Это смутное ощущение надвигающейся беды настолько овладело Люцианом и пробудило в нем столь жгучее любопытство, что он, стыдясь в душе собственной слабости, два вечера подряд прогуливался по площади в надежде встретить Бервина. Но оба раза его постигла неудача.
А вот на третью ночь ему повезло: засидевшись допоздна за книгами по юриспруденции, он вышел прогуляться налегке перед сном. Ночь выдалась холодная, сыпал мелкий снежок, поэтому Люциан оделся потеплее, закурил трубку и отправился на улицу подышать свежим воздухом. Над головой его раскинулось ясное морозное небо, в котором поблескивали искорки звезд и мягким светом сияла луна. Тротуар покрыл тонкий слой снега, а на голых ветвях деревьев повисла белая бахрома.
Подойдя к дому Бервина, молодой адвокат увидел, что в гостиной горит свет, а занавески на окне не задернуты, так что окно ярким квадратом выделялось в окружающей темноте. Вдруг на опущенные жалюзи легли две тени – мужчины и женщины. Очевидно, они остановились между окном и лампой, нечаянно обнаружив свое присутствие постороннему наблюдателю. Желая досмотреть до конца эту любопытную пантомиму, Люциан застыл на месте.
Судя по всему, между мужчиной и женщиной завязался спор: они качали головами и яростно жестикулировали. Вот они вышли из круга света, но потом вновь вернулись в него, размахивая руками. И вдруг мужчина схватил женщину за горло и принялся трясти ее, словно перышко, из стороны в сторону. Сцепившиеся фигуры снова вышли из круга света, и до слуха Люциана донесся приглушенный крик.
Решив, что случилось нечто ужасное, он взбежал по ступенькам и нажал на кнопку звонка. Едва раздался звук, свет в гостиной погас и молодой человек больше ничего не видел. Он звонил снова и снова, но так и не получил ответа. Люциану ничего не оставалось, как отойти от дома и отправиться на поиски Блайндерса, дабы сообщить об увиденном. И вдруг у самого входа на Женева-сквер он столкнулся с человеком, которого узнал в ярком лунном свете.
К его удивлению, перед ним стоял Марк Бервин.