Глава 1
– Да что за чёрт! – молодой человек со злостью стукнул кулаком по тяжелой двери. Уже в течение нескольких минут он никак не мог войти в дом, тщетно пытаясь попасть ключом в замочную скважину. Стояла поздняя осень. Начало ноября. Темнело довольно рано, и казалось, что эта проклятая ночь наступила уже давным-давно. На улице было темно, холодно и безлюдно. Накрапывал мелкий колючий дождь. Тусклый желтый свет от уличного фонаря падал прямо на деревянный массив входной двери, замок был простой и податливый, и в любой другой ситуации отпереть его не составляло никакого труда, но только не сегодня. Сегодня все шло не так… его пальцы, словно чьи-то чужие, окостеневшие и трясущиеся, совсем не слушались и никак не могли попасть тонкой рифленой железкой в отведенный специально для нее зазор. И когда ключ в очередной раз выскользнул из рук и с мерзким, как чья-то насмешка, звоном упал на мраморное крыльцо, он несдержанно громко выругался, опустился на корточки и шумно вздохнул. Ярость, раздражение и одновременное бессилие застилали глаза едкой красноватой дымкой, слева в груди нестерпимо болело расчлененное на мелкие кусочки сердце. Оно из последних сил боролось, пытаясь оттолкнуть от себя некогда прекрасное чувство, а по все еще горящим мыслям уже начинало медленно растекаться непривычно ледяное, но такое спасительное опустошение…
– Ненавижу! – с досадой, сквозь зубы прошептал он то ли непослушной железяке, то ли кому-то невидимому; но одно это, резко произнесенное слово, как будто придало ему сил и в раз помогло успокоить дрожь в руках. – Ненавижу тебя… Будь ты проклята!
С этими словами он выпрямился и вставил непослушный ключ четко в цель, повернул его два раза вправо и привычным движением толкнул от себя тяжелую дверь. Оставив ключ в замке, он вошел в дом и, нащупав на стене выключатель, зажег свет в прихожей.
– Мама! – громко позвал он и внимательно прислушался. Никто не отозвался. Большой дом был пуст и хранил тишину.
«Ну и хорошо, – подумал он, ничего при этом не испытав, – хорошо, что так». Взглянув на часы, он на мгновение задумался над тем, где же так поздно могут быть его родители и младшая сестра, но тут же, потеряв всякий интерес к этому вопросу, стянул с себя парку, перепачканную кровью, бросил ее на пол и, на ходу закатывая рукава джемпера, стремительно направился в ванную.
В голове его было пусто и холодно, только в висках равномерно стучало отдаленное желание причинить всем окружающим такую же ни с чем несравнимую боль, которую он сам испытал… тук-тук-тук… Он заткнул сток в ванной и включил теплую воду… вот так хорошо… надо поскорее согреться… сегодня было очень холодно …, наверное, скоро пойдет снег… Он коснулся ладонью шумного потока теплой воды, льющейся из крана, и удовлетворенно кивнул, затем один за другим стал открывать ящики белого шкафчика, перебирая обеими руками их содержимое.
– Да я же видел! – прошептал он с досадой, захлопнув предпоследний. – Отец всегда хранил их здесь, я же видел… где же?! Да! Вот! – обрадовался он, открыв последний нижний ящик и обнаружив в нем то, что так тщательно искал: это была маленькая коробочка с лезвиями «Нева», которую его отец бережно хранил, как раритет с советских времен, вместе с металлической блестящей бритвой, к которой эти лезвия и прилагались, и пушистым беличьим помазком. Это были предметы памяти о его лихой, как он сам не раз выражался, молодости. Хранились они без надобности, но на всякий «пожарный» случай.
Стараясь не думать ни о чем, кроме своей цели, и не давая себе возможности усомниться в том, правильно ли поступает, он мгновенно распаковал маленькую картонную коробочку и осторожно двумя пальцами правой руки извлек из нее тончайшее острое лезвие. Бросив на него бесстрашный, лишенный всяких эмоций взгляд, он вытянул перед собой левое запястье и хладнокровно полоснул по нему лезвием. Когда из пореза стала проявляться ярко-алая полоска крови, он испытал какое-то необъяснимое удовлетворение и проделал то же самое на втором запястье, после чего аккуратно отложил запачканное лезвие на белоснежную эмаль раковины и закрутил кран с водой. Не раздеваясь, прямо в кроссовках, джинсах и джемпере, слегка приподняв руки, чтобы не запачкаться, он погрузился в теплую воду и блаженно прикрыл веки.
– Наконец-то, – едва шевеля губами, прошептал он. – Теперь я вас всех оставлю в покое, а вы все оставите меня… наконец-то… пошли вы все… все до одного… ненавижу…
Не было больше ни страха, ни волнения, ни боли. Ничего. Он больше ничего не чувствовал и ничего больше не желал. Кроме одного – успокоения для своей мятежной и истерзанной души. Понемногу он стал согреваться и осознавать, как же устал за последнее время. Устал бороться, устал жить… ведь вся его жизнь превратилась в какую-то агонию, параноидальную гонку за иллюзиями, которые он изо дня в день сам себе и придумывал. Но теперь все было кончено. И ему безумно хотелось спать. Веки стали тяжелые, но он и не стремился открывать глаза. Он не хотел больше ничего видеть и не хотел знать, что будет дальше… Он всем своим существом желал поскорее забыться. Чувствуя, как теплое покрывало из всех его несбывшихся мечтаний и надежд уютно укутывает воспаленное сознание, он медленно уходил в тот день, когда впервые увидел Её…
***
Илья задумчиво смотрел в окно и улыбался. Близился к концу на удивление теплый и солнечный март. В этом году природа словно решила оправдаться за все свои предыдущие дождливые весны и вовсю баловала хорошей погодой уставших от бесконечной питерской серости жителей. Щебетали птицы, встрепенувшиеся от всеобщего зимнего оцепенения, на деревьях уже набухали почки, а кое-где сквозь оттаявшую от ледяной корки почву даже начинала пробиваться молодая, зеленая травка. Илья закинул обе руки за голову и лениво потянулся. Ему нравилось наблюдать за этими метаморфозами природы из окна своей спальни. Двухэтажный дом его родителей был расположен неподалеку от города, в роскошном для отдыха месте, где природа все еще была девственна и практически не тронута цивилизацией, но в то же время, сев за руль, всего лишь в течение какого-то часа можно было оказаться на улицах шумного мегаполиса, ночная жизнь которого манила и вдохновляла его ровно так же, как и трогательная девственность пробивающихся ростков за окном.
– Эй, Кот! Я вообще-то все еще здесь, – недовольный голос заставил Илью оторваться от созерцания весеннего пробуждения. – Ну, и чего ты там лыбишься?
Илья ухмыльнулся и заглянул в окошко скайпа на мониторе своего компьютера, где уже в течение часа висел его лучший друг Гарик.
– Да, так… задумался, – весело отозвался он. – На улице сегодня просто отлично.
– Это есть, – согласился Гарик.
– Так кого ты уже позвал? – спросил его Илья.
– Да почти всех наших. Ну, Васек еще не отзвонился, и от Дэна жду ответа, – отчитался тот и с деловым видом заглянул в свой телефон. Гарик был бледный, худощавый брюнет с симпатичными, заостренными чертами лица и немного хищными, как у птиц из семейства орлиных, темными глазами. – А вот, кстати, и сообщение от Вики… она заболела и не приедет.
– Ну и ладно, – махнул рукой Илья и цинично усмехнулся: – Вряд ли кто-то будет по ней скучать.
– Это точно! – рассмеялся Гарик и, сменив беззаботное выражение лица на глубоко озабоченное, поинтересовался: – А ты со своей уже помирился?
– Вчера еще, – нехотя отозвался Илья, поморщился, вспомнив о чем-то не слишком приятном, и, бросив очередной взгляд на залитую солнечным светом лужайку за окном, уже более весело добавил: – Сама позвонила поздно вечером и извинилась.
– Ничего себе! – восхищенно воскликнул Гарик. – Ну, братан, хочу заявить – ты ее отлично отдрессировал.
– А то, – Илья самодовольно покачал головой.
В этот момент неожиданно раздался громкий стук, и через секунду в дверном проеме показалась белокурая голова его мамы.
– Илюша! – возмутилась она, с укором глядя на сына. – Ну, я же попросила тебя спуститься вовремя! Все гости уже за столом… Кто там у тебя? Игорь что ли?
– Здрасте, Анна Сергеевна! – бодро поздоровалась с ней чернявая голова Гарика, выглядывающая по ту сторону монитора. – Прекрасно выглядите сегодня!
– Здравствуй, Игорь, – коротко отозвалась женщина, не придав особого внимания отвешенному в ее сторону комплименту, и еще более строго обратилась к сыну: – А ну-ка, быстро заканчивайте свою болтовню, Илья, и живо спускайся вниз!
– Есть, маман! – Илья скорчил смешную гримасу и отдал честь ладонью правой руки. – Клянусь, что буду ровно через секунду! Мы уже прощаемся.
Мама удовлетворенно кивнула и закрыла дверь.
– Ну ладно, братка, я опаздываю на семейный ужин с «очень важными» для отца людьми. Думаю, часика через четыре все разойдутся, и я спокойно свалю к вам.
– Собираемся в одиннадцать, – напомнил Гарик. – Позвони, как выберешься из дома, может, подхватишь кого по дороге.
– Договорились, – торопливо отозвался Илья, нажал кнопку отключения, и лицо приятеля молниеносно исчезло с экрана компьютера. Еще раз лениво потянувшись, он с большой неохотой поднялся из мягкого кожаного кресла и, стянув через голову свою удобную растянутую футболку, подошел к стенному шкафу. Открыв дверцы, он снял с вешалки заботливо приготовленную и отглаженную мамой сорочку белого цвета, без особого энтузиазма накинул ее на плечи, застегнул пуговицы и заправил полы в заношенные рваные, но очень удобные джинсы. В этот момент Илья подумал, что мама останется недовольна, если он не наденет брюки… Закатав рукава рубашки по локоть, он взял со стола свои очень дорогие часы, подаренные в прошлом месяце родителями за получение диплома, и застегнул на левом запястье черный ремешок из натуральной кожи. Сам он, в силу своего характера и образа жизни, не любил следить за временем. Не любил какие-либо рамки, ограничивающие его свободу. Но отец с малолетства готовил его к тому, что рано или поздно именно ему придется управлять компанией. Отец внушал ему, казалось бы, простые истины, но… эти истины были ему так чужды… Илья понимал, что путь для него уже выбран и утвержден его же родителями; что они, направляя, ведут его по жизни и не ждут от него проявления самостоятельности, но именно это понимание и было самым унизительным. Тот факт, что от него ничего не зависит, что за него уже давно все решено, и вся его будущая жизнь от и до расписана в отцовском ежедневнике, сводил его с ума. И каким бы высоким благом не казалось это покровительство, каким бы прекрасным и всепоглощающим чувством не была родительская любовь, все чаще и чаще он чувствовал себя марионеткой в чужих руках, и это обстоятельство приводило его в состояние конфликта со своим собственным «я»…
Да, отец внушал ему простые истины. И одна из этих истин пафосно гласила, что дорогие часы, хороший костюм и качественная обувь – это показатели статуса мужчины, а так как он был сыном мужчины с высоким статусом, то теперь был просто обязан демонстрировать свои дорогущие часы на людях. Отец должен быть им доволен. Илья обреченно вздохнул, раскатал только что подвернутые рукава рубашки вниз и застегнул пуговицы на манжетах, затем подошел к прямоугольному зеркалу во всю стену и посмотрел на себя.
– Клоун, – тихо констатировал он, оценив то, что там увидел. На него смотрел смуглый светловолосый симпатяга с карими глазами, самый настоящий мажор, маменькин и папенькин любимый сынок, весь такой холеный и блестящий, в фирменной одежде и дорогих часах; самодовольный, но сам не добившийся в своей жизни пока ровным счетом ничего, кроме окончания университета. Он невесело ухмыльнулся. И все же нет, он не тот, кем хотят видеть его родители. Он – Илья Котов, простой парень 23 лет от роду, легкий на подъем и интересный в общении. Парень, которому нравится учиться, который любит точные науки и спорт, который очень любит свою семью. Но также сильно он любит и свою свободу: друзей, вечеринки, выпивку, танцевальную музыку и ночную жизнь! Илья снова ухмыльнулся, думая об этом. Именно за эту фирменную ухмылку и хитрый прищур темных глаз он и получил свое прозвище Кот. Только теперь это уже была не просто кличка, это было его имя. Так прозвали его друзья с самой школы за веселый и добрый нрав, за жизнелюбие и щедрость. Подсознательно протестуя против родительского гнета, он поднял правую руку и взъерошил свои светло-русые волосы. Снова тяжело вздохнул и прищурился, глядя на себя. Никакой он не мужчина со статусом, как бы не хотелось отцу видеть его таковым. И на данном этапе своей жизни он абсолютно не желал им становиться! Да… не желал. Но он любил родителей больше всего на свете и не хотел ничем их огорчать. Поэтому, в очередной раз подавив свои внутренние амбиции, он пригладил взъерошенные волосы, быстро сменил рваные джинсы на классические брюки, бросил последний тоскливый взгляд на солнечный свет за окном и вышел из комнаты.
***
Спустившись на первый этаж в наполненную шумом и ярким светом гостиную, Илья мысленно собрался, выпрямился, натянул свою самую приветливую улыбку и, подойдя вплотную к большому, ломящемуся от угощений столу, за которым в этот вечер собрались какие-то абсолютно чужие для него люди, громко приветствовал гостей:
– Добрый вечер! Я прошу простить меня за опоздание…
– О, ну наконец-то! – перебил его невнятное оправдание отец, Михаил Александрович, и, поднявшись со своего стула во главе стола, торжественно объявил: – Дорогие наши гости! Тем, кто еще не знаком с этим вечно опаздывающим молодым человеком, с великой радостью оттого, что он все-таки явился, но также и не без гордости, я хочу представить моего сына Илью Михайловича, который, я надеюсь, в ближайшем будущем станет полезным для нашего общего дела, а также главной моей надеждой и опорой во всем.
Люди за столом, поймав его настроение, приветственно зашумели, и Илья даже несколько смутился от пристальных и оценивающих взглядов со всех сторон. Он кисло улыбнулся, кивнул всем и никому конкретно, и неловко плюхнулся на стул рядом с отцом. Тогда Михаил Александрович, крупный и статный шатен пятидесяти лет с широким улыбчивым лицом и ясными голубыми глазами, поднял свой бокал, наполненный на четверть элитным сортом коньяка, и предложил тост за всех присутствующих. Гости снова оживленно зашумели, горячо поддерживая предложение хозяина дома, раздался характерный звон хрусталя от соприкосновения чокающихся бокалов, и гостиная наполнилась нестройным гулом голосов вперемежку с тихими мелодиями классической музыки. Через несколько минут кто-то предложил выпить за приветливых и гостеприимных хозяев дома, и присутствующие снова оживились. За столом царила веселая и возбужденная атмосфера, не умолкали разговоры, темы сменяли одна другую; некоторые гости беседовали между собой, кто-то из присутствующих был явно на подъеме и беспрестанно юморил, то и дело вызывая своими шутками взрывы всеобщего смеха. Родители активно поддерживали беседу и следили за тем, чтобы их гости ни в чем не нуждались. Илье же все это действие не внушало ровным счетом никакого интереса, он не следил за разговорами и был полностью занят своим ужином. Он проголодался и теперь с удовольствием поглощал изысканно приготовленное мясо в кисло-сладком соусе с ананасами и золотистыми кубиками запеченного под сырной корочкой картофеля. Подобные званные ужины проводились в их доме не часто, примерно раз в полгода и несли под собой идею объединения, как говаривал бывало отец, т.е. более тесного и непринужденного его общения со своими коллегами.
Михаил Александрович был владельцем чайной компании. И помимо основной базы вкусов, которые всегда пользовались спросом у покупателей и по праву занимали свои места на полках супермаркетов, он всегда стремился к чему-то новому и необычному. И поиск партнеров, которые могли предложить ему какие-то нестандартные решения, какие-то эксклюзивные технологии, необычные сборы лечебных трав, плодов, цветков; поиск единомышленников в том, чтобы расширять границы обычного понятия «чай», все то, что могло развивать компанию и приносить прибыль в дальнейшем – это было его основной целью. Голоса некоторых гостей за столом были Илье знакомы, это были те самые единомышленники, которые уже в течение длительного периода времени помогали оставаться компании отца на плаву. Он наконец оторвал глаза от своей тарелки и обвел присутствующих взглядом. Да, действительно, несколько мужчин со своими женами были ему хорошо знакомы. Это были поставщики. Здесь же был и одинокий главный бухгалтер компании, а также правая рука отца в большинстве вопросов – Анатолий Викторович, пожилой мужчина в круглых очках с большой сверкающей залысиной прямо посередине головы. Несмотря на такую абсолютно непривлекательную внешность, именно он и оказался тем самым остряком, который заставлял всех, без исключения, женщин за столом смеяться над своими шутками.
Остальные люди показались Илье незнакомыми и не заслуживающими его внимания. Окончательно потеряв всяческий интерес к происходящему, но в глубине души осознавая, что уже совсем скоро и ему придется общаться со всеми этими людьми гораздо более тесно, он вздохнул от безысходности и повернулся к своей заскучавшей сестренке, которая сидела рядышком справа и ковыряла вилкой остывающее мясо.
– Не нравится? – шепнул он ей. Соня подняла глаза и ласково улыбнулась старшему брату. Она была воспитанной и образованной девочкой десяти лет, поэтому в присутствии чужих людей всегда вела себя крайне тихо и скромно.
– Не люблю ананасы, – прошептала она в ответ, обрадованная возможностью хоть с кем-то поговорить. – И еще мне очень скучно.
– Поверь, крошка, мне тоже, – поддержал ее Илья. Наклонившись чуть ближе, он чмокнул ее в макушку и прошептал: – Потерпи немного. Надеюсь, что скоро весь этот бал-маскарад закончится.
Соня снова благодарно улыбнулась брату и поправила свои длинные темные волосы. Непонятно было в кого она уродилась такая необычная, словно восточная принцесса: смуглая, румяная, с длинными прямыми волосами цвета черного дерева и большими карими глазами. С одной стороны, чертами своего аккуратного личика она все же походила на их светловолосую и голубоглазую маму, но колоритом однозначно пошла в отцовскую родню, где прадедушкой, как гласили семейные сказания, вроде бы был грек. Да и внешность самого Ильи частенько сбивала с толку малознакомых людей. Несмотря на светло-русые волосы, было и в нем что-то от греческого прадедушки, подруги матери частенько недоумевали, насколько сильными порой бывают гены – Илья и Соня, на первый взгляд, были совсем не похожи на своих родителей. Анну Сергеевну частенько одолевали расспросами, как у них с мужем, двух людей с абсолютно славянскими внешними данными, смогли появиться на свет такие смуглые и кареглазые дети? Она всегда лишь тихонько посмеивалась над этими вопросами и с гордостью отвечала, что только благодаря таинственным греческим генам у нее и родились такие красивые дети. Ну, а с этим неопровержимым фактом поспорить уже никто не мог.
– Я хочу поиграть с девочкой, – снова прошептала Соня.
– С какой девочкой? – удивился Илья.
– Вон с той, – и Соня указала ладонью куда-то, напротив. Илья глазами попытался уловить направление, в котором метнулась ее маленькая ручка и, действительно, увидел там девочку. Такую же небольшую и точно так же, как и Соня, скучающую над своей тарелкой. Как же он был так невнимателен, что не заметил эту девочку раньше? Она была худощавая, бледная, с приятными мягкими чертами лица, большими серыми глазами в обрамлении пышных ресниц и вьющимися русыми волосами ниже плеч. Она тоже то и дело с явным интересом поглядывала в сторону Сони. Казалось, ей было очень неуютно среди этой шумной, выпивающей взрослой компании, она вся словно съежилась в своем синем платьице и от этого казалась какой-то хрупкой и замерзшей, словно маленькая птичка. Илья с сочувствием посмотрел на нее, но она тут же смутилась от его взгляда и робко опустила глаза. В эту самую минуту кто-то, сидящий с ней рядом, провел рукой по ее вьющимся волосам и приобнял за плечи. Девочка словно ожила от этого прикосновения, и на ее бледном лице проскользнула тень улыбки. Илья заинтересованно перевел взгляд на сидящего рядом с ней человека. Это была женщина. В этот самый момент она наклонила голову к дочери и что-то прошептала ей на ухо. Длинные черные волосы блестящим каскадом упали ей на лицо. Девочка заулыбалась тому, что ей сказали и согласно кивнула. Женщина подняла голову, невероятно легким движением отбросила свои длинные волосы назад, и Илья, словно зачарованный, уставился на ее необыкновенное лицо… Это была совсем молодая женщина, яркая, эффектная, притягивающая взгляд. Внутри него все неожиданно замерло, и в то же мгновение стала закипать и подниматься волна недоумения. Где же были его глаза все это время? Как же он мог не обратить внимание на них обеих? Как мог не заметить такую девушку? Ведь он, как и любой другой нормальный мужчина, всегда считал себя истинным ценителем красоты. Он любил женщин, а в особенности красивых, и женщины всегда любили его… Илья почувствовал, как в нем пробуждается такой знакомый и до боли приятный инстинкт охотника. Эта девушка полностью завладела его вниманием. Теперь он остро желал, чтобы и она непременно заметила его. Илья выпрямил спину и незаметно расстегнул верхние пуговицы на своей белоснежной рубашке. Настроение его моментально изменилось, скуке больше не оказалось места в голове. Но тут же с некоторой ревностью пришлось отметить, что он не единственный «охотник» за этим столом, что не только он прикован взглядом к прекрасной незнакомке; практически все присутствующие мужчины, украдкой от своих спутниц, то и дело поглядывали в сторону темноволосой гостьи. Очевидным теперь казался и тот факт, что даже пожилой бухгалтер Анатолий Викторович, уже изрядно подвыпивший, своими несравненными остротами пытался завладеть именно ее вниманием. Илья почувствовал азарт. Это было именно то, что он так любил – игра, соперничество и жгучее желание оказаться лучшим. Он любил всякую борьбу, в самом широком понимании этого слова, так как любил побеждать. Это было основным качеством его характера, он был лидером по натуре, и поэтому так стремился вырваться за рамки, которыми была устлана его жизнь.
Почувствовав на себе очередной напористый мужской взгляд, к которым по всей видимости она была привычна, незнакомка несколько напряглась, вздернула подбородок, сдвинула брови и без лишних колебаний посмотрела Илье прямо в глаза. И от этого дерзкого, остро брошенного взгляда, в котором откровенно читался вызов, у него бешено забилось сердце. Это была словно невидимая, но весьма ощутимая оплеуха. На мгновение он даже оторопел и слегка покраснел, так как ожидал совсем иной реакции, надеялся, что наглостью своей смутит ее и поставит в неловкое положение. Он был твердо уверен, что она начнет стесняться и прятать глаза, делая вид, что вовсе его не замечает. Он любил вести игру с женщинами, но только по своим правилам и всегда наперед продумывал ходы. Да, на этот раз он промахнулся и сам попался в свои же сети, но отступать было не в его характере, поэтому он быстро взял себя в руки и ухмыльнулся. Девушка эта была не просто привлекательна. Таких, как она, обычно называют некрасивым словом, применимым чаще к животным, нежели к людям – «породистая». Вся такая сочная, точеная, она будто бы только что сошла с холста какого-то влюбленного в ее красоту и свежесть художника, которому свойственно было все приукрашивать: длинные черные волосы, нежная кожа персикового оттенка, высокие скулы, придающие горделивое выражение ее лицу, небольшие, но красиво очерченные розовые губы, аккуратный прямой нос, выразительный изгиб черных бровей и эти необыкновенные глаза… ярко-зеленые, не слишком светлые и не слишком темные, словно насыщенный благодатной влагой летний лес. В этих глазах была какая-то особенная, присущая только им одним, магия…
– Павел Викторович! – возбужденный и уже достаточно нетрезвый возглас отца вырвал Илью из минутного забытья и заставил вернуться в реальность. Взгляд незнакомки, как ускользающее наваждение, тут же устремился на говорящего, потом небрежно заскользил по присутствующим, смягчился, потеплел и потерял всякую дерзость. Через мгновение она уже кому-то улыбалась, и Илья с досадой отметил, что это означало только одно – потерю всякого интереса к его персоне. Между тем отец продолжал: – Дорогой наш! Мне бы очень хотелось, чтобы Вы повторили свое потрясающее предложение снова, но теперь уже в этом тесном кругу наших единомышленников и заинтересованных людей. Прошу!
И с этими словами Михаил Александрович громко захлопал в ладоши, словно всех присутствующих ожидало какое-то потрясающее театральное представление. Илья поморщился, испытывая полное неприятие происходящего, и заерзал на стуле. В это время сидящий по левую руку от прекрасной незнакомки человек в черном костюме с голубой сорочкой неожиданно зашевелился, кашлянул в салфетку и, шумно отодвинув стул, поднялся. Это был высокий и крепкий, не очень молодой мужчина спортивного телосложения с красным лицом. Он снова откашлялся и низким хрипловатым голосом произнес:
– С удовольствием повторю. Для тех, с кем я еще не успел познакомиться – разрешите представиться. Меня зовут Кирсанов Павел Викторович. Но для начала позвольте выразить Вам, Михаил Александрович, и Вам, Анна Сергеевна, свою глубокую признательность за приглашение на столь, не побоюсь этого слова, великолепный ужин. Я и моя супруга Евгения, – с этими словами мужчина опустил большую ладонь своей правой руки на хрупкое плечо таинственной темноволосой гостьи… и это простое прикосновение, такое свойское и, по всей видимости, привычное для них обоих, неожиданно привело Илью в настоящее бешенство. В его душе стала разрастаться необъяснимая злость. Во все глаза он смотрел на улыбающееся, светлое лицо девушки и никак не мог поверить тому, что в данный момент слышат его уши. – И, конечно же, наша дочь Лизонька, – между тем продолжал свою речь мужчина, вызывающий в нем все большую неприязнь, – все мы счастливы быть сегодня здесь. Это честь для нашей семьи! Да… Итак, все-таки вернемся к делу. Мне бы хотелось поделиться с Вами, дорогие коллеги, своими размышлениями. Размышлениями, которые уже пришлись по вкусу Михаилу Александровичу и, я надеюсь, найдут отзыв и в ваших сердцах. Дело в том, что я располагаю определенного рода знакомствами и соответственно неограниченными возможностями для того, чтобы раздобыть абсолютно эксклюзивные ингредиенты для нашего нового продукта. Не стану вас томить. Я предлагаю запустить в производство линию лечебных чаев. Но это будут не просто травяные сборы, которые легко можно купить в аптеке. Это будет именно чай! Привычный нашему покупателю черный, зеленый, белый и так далее напиток, но только с абсолютно новыми и непривычными, а потому неизменно интересными, добавками и неповторимыми вкусами. Такими, которых еще нет ни у одного из наших конкурентов. К примеру, я бы хотел рассказать вам об одном удивительном растении, которое благотворно влияет на…
И мужчина начал увлеченно рассказывать о каких-то мало кому известных растениях, цветках, травах, чьи лечебные свойства якобы уже давно доказаны учеными и которые не так-то просто раздобыть, но, по его же уверению, таковые возможности имеются, поэтому… Илья уже больше ничего не слышал, он лишь удивленно переводил взгляд с его, еще больше раскрасневшегося от горячих речей, лица на прекрасное и улыбающееся лицо его жены Евгении. Жены… Это определение никак не укладывалось в его голове. Что общего может быть между этими двумя абсолютно разными людьми? Размышляя об этом, Илья осознанно пытался вновь привлечь внимание прекрасной незнакомки, но она больше ни разу не взглянула в его сторону. Наоборот, она будто бы назло всем, с какой-то затаенной нежностью и гордостью любовалась на своего мужа. «Но ведь он тебе совершенно не подходит! – негодовал Илья, обращаясь к ней в своих мыслях. – Неужели ты этого не видишь?! Где твои глаза? Он же такой некрасивый и старый… сколько ему?!»
Илья чувствовал, как в нем закипает праведная ярость, словно произошла какая-то ошибка или несправедливость, которую непременно нужно было исправить. Он все с большей неприязнью разглядывал Павла, и этот человек все больше и больше не нравился ему. У него было одутловатое красноватое лицо с крупными резкими чертами, хмурые темные брови и холодные серые глаза, преисполненные собственного достоинства. Возможно, когда-то он был неплохим спортсменом. Это читалось по характерной горбинке носа, которая появляется как следствие перелома, по тяжелым надбровным дугам, по короткой стрижке седеющих волос, по крепкой, хорошо сохранившейся фигуре, по крупным набитым кулакам, да и во всем его облике было нечто напоминающее средневековых гладиаторов, возможно, размах руки и сама подача того, что он говорил. Но, как ни странно, говорил этот человек складно и мысли свои выражал достаточно ясно, раздражая тем самым Илью еще больше.
– Мама, – неожиданно позвала Соня, когда Павел Викторович уже закончил свою речь, и гости начали наперебой высказывать свои мнения. Анна Сергеевна строго взглянула на дочь, недовольная тем, что ее отвлекают от столь важного обсуждения, и та тихо попросила: – Мама, можно мне пойти поиграть с девочкой?
Анна Сергеевна была женщина чуть полноватая, но высокая и невероятно статная. И хоть ей стукнуло уже сорок семь, с годами она вовсе не потеряла своей привлекательности, а даже наоборот черты ее лица со временем становились все более и более благородными. Это была женщина с отменным вкусом и безупречными манерами. И она составляла идеальную партию своему мужчине. Ее невозможно было застать врасплох. Анна Сергеевна была невероятно организованной, собранной и целеустремленной. Будучи всегда с идеальным макияжем и укладкой, даже за семейным ужином, она готова была встретиться с любыми трудностями, как говорится, лицом к лицу. Глядя на милое личико своей дочери, Анна Сергеевна тепло улыбнулась и мягко ответила:
– Ну, конечно же, милая, – и уже чуть громче обратилась к маме Лизы: – Женечка, мне кажется, наши девочки совсем заскучали. Может быть, Соня покажет Лизе свою комнату?
Лицо молодой женщины будто просветлело, она повернула голову и что-то тихо спросила у своей дочери, но та лишь испуганно схватила ее за руку и еще больше побледнела. Илья внимательно следил за ними обеими.
– Я прошу прощения, но Лиза немного стесняется. Пожалуй, я пойду вместе с девочками, – произнесла гостья приятным низким голосом, и они вместе с дочерью поднялись из-за стола. Соня радостно подскочила со своего места со свойственной для ребенка несдержанностью, извинилась и, в несколько шагов очутившись подле Лизы, доверительно взяла ее за руку. Илья, не отрываясь, рассматривал темноволосую гостью. Она была необыкновенно стройна в своем длинном узком платье-футляре темно-зеленого цвета; скромно, строго, без каких-либо излишеств и украшений. Молча он наблюдал за тем, как грациозной походкой она покидала гостиную вслед за двумя девочками, крепко держащимися за руки. И как только они пропали из виду, наваждение словно растворилось в воздухе, магия исчезла, и со всех сторон, будто удары по голове, послышались резкие громкие голоса подвыпивших людей, хохот, шутки и несдержанные выкрики. Илье захотелось заткнуть уши, он нахмурился и сделал глоток воды. В присутствии родителей молодой человек практически никогда не позволял себе выпивать спиртное, зато абсолютно ни в чем себе не отказывал в присутствии друзей. Вспомнив о намечающейся вечеринке и мельком взглянув на часы, Илья с досадой отметил, что уже начало десятого, а гости не подают ровным счетом никаких признаков усталости. Еще через двадцать минут, он начал уже откровенно скучать в чуждом для себя обществе и, подперев правую щеку ладонью, уныло смотрел на то, как еще больше раскрасневшийся Павел Викторович, широко размахивая своими огромными руками, что-то объясняет его отцу, подсевшему в свою очередь поближе к собеседнику, на освободившийся стул девочки Лизы.
– Мне надо позвонить, – заявил Илья своей маме, воспользовавшись той ситуацией, когда гости уже распределились по отдельным группкам, и нетерпеливо поднялся из-за стола.
– Только недолго, – отозвалась Анна Сергеевна и добавила: – Скоро будут подавать чай. Загляни, пожалуйста, к Соне и скажи, что я настоятельно прошу их не задерживаться.
– Хорошо, – кивнул Илья и быстрыми шагами покинул просторную гостиную, затем поднялся на второй этаж, где помимо его собственной комнаты, также находилась и спальня его сестры; здесь он остановился в некоторой нерешительности и стал прислушиваться. Из-за плотно закрытой двери раздавались голоса девочек и их заливистый смех. Затем он услышал, как заговорил приятный женский голос. Он не смог разобрать того, что произнес этот голос, но девочки снова засмеялись. Илья тихонько, стараясь не издавать лишних звуков, подошел ближе и, приложив обе ладони к двери, словно так было лучше слышно, прислонился лбом к прохладному дереву и закрыл глаза. Затаив дыхание, он подслушивал за тем, что происходило в комнате. В этот момент ему было и неловко, и приятно одновременно. И почему-то это состояние ему понравилось. Он вдруг безумно захотел стать невидимым, просочиться сквозь плотную дверь и тоже быть там, смотреть и слушать, но оставаться при этом незамеченным… Незамеченным, так как скорее всего, в его присутствии это непринужденное веселье сразу же прекратится. Подумав об этом, он поморщился, недовольный собой, шумно вздохнул и отпрянул от двери, после чего громко постучался. Детский смех тут же оборвался. Воспользовавшись этим минутным замешательством, Илья нажал на резную железную ручку двери и отворил ее. Сердце его бешено забилось, когда он снова увидел ее. Темноволосая девушка сидела прямо на полу, рядом с обеими девочками, в окружении мягких игрушек и несметного количества кукол. Лицо ее светилось, на щеках проступил нежный румянец. Зеленые глаза задорно улыбались, ровно так же, как у Сони и Лизы, словно она и сама была еще девчонкой. Не сложно было догадаться, что они отлично проводят время вместе и совершенно не думают о том, чтобы вернуться к остальным. Но при одном только взгляде на Илью, гостья отложила куклу в сторону, оправила свое платье, и лицо ее приняло строгое, даже немного холодное, к его величайшему разочарованию, выражение.
– Извините, что помешал, – попытался исправить положение Илья и обезоруживающе улыбнулся. – Просто мама просила передать вам, что скоро будут подавать чай…
– Ура! – воскликнула Соня и захлопала в ладоши. – Кстати, а я уже видела торт. Он огромный и нереально красивый. Лиза, а ты любишь торты?
Девочка воодушевленно кивнула.
– С ягодами? – не унималась Соня.
Лиза снова весело кивнула. Взглянув на беззаботность девочек, Евгения тоже не смогла сдержать улыбки, и ее лицо тут же просветлело.
– И чем это вы тут занимаетесь? – Илья весело ухмыльнулся, пытаясь всеми силами поддержать их приподнятое настроение. – Поднимаясь по лестнице, я слышал жуткий хохот. Чем он был вызван?
– Это все Женя! – возбужденно воскликнула Соня, схватив в руки белого плюшевого медведя. – Она так здорово умеет придумывать!
– Соня, – укоризненно покачал головой Илья. – Взрослых нельзя так называть…
– Ничего, я сама разрешила, – перебила его гостья на полуслове и улыбнулась Соне. – Мне так больше нравится… Вообще, мне все равно… Просто я не люблю лишних церемоний. Особенно, когда меня называют полным именем, да еще и с отчеством…
– Правда? – искренне удивился Илья, в семье которого приветствовалось обратное. – Отчего же?
– Наверное, я еще не в том возрасте, когда это становится приятным, – не слишком охотно отозвалась Евгения.
– Пожалуй, вы правы, – согласился с ее словами Илья. – Так значит, вас можно называть просто Женей?
Гостья так растерянно пожала плечами, что Илья невольно улыбнулся:
– Кстати, можно я зайду?
– Ну, конечно, проходи! – Соня жестом пригласила его в свою комнату, и они вместе с Лизой, глядя друг на друга, опять рассмеялись. Жене, по всей видимости, эта идея пришлась не по вкусу. Она вся подобралась и заметно напряглась. Заметив это, Илья испытал легкое разочарование. Ему было неприятна сама мысль о том, что он способен приносить дискомфорт кому-либо своим присутствием. Но в то же время понимая, что ситуация сейчас находится в его руках, он попытался сгладить ее:
– На мой взгляд, Евгения – это очень красивое имя. Очень женственное и даже какое-то эпосное что ли.
– Благодарю, – коротко ответила Женя и улыбнулась скорее из вежливости. Соня подвинула своих кукол, освобождая место на белом пушистом ковре, и Илья сел рядом с ней, скрестив ноги. Гостья, сидящая напротив, в тот же миг смущенно опустила глаза и стала натягивать подол своего узкого зеленого платья на колени, привлекая этим еще больше его внимания. Ему удалось смутить ее… а это хороший знак! Стараясь казаться сдержанным и не слишком навязчивым, он все же не смог удержаться от соблазна и пробежал глазами по ее стройным босым ножкам и по стоящим неподалеку бежевым туфлям с высокими шпильками. Ухмыльнувшись своим порочным мыслям, Илья беззаботно поинтересовался:
– Так во что вы так увлеченно здесь играли?
– Мы играли в Барри, – ответила Соня.
– Барри? И кто это?
– Ну, Илья, ты совсем! – Соня возмущенно закатила глаза. – Даже не помнишь, как кого зовут!
– Конечно, не помню. У тебя слишком много игрушек, сестричка, и я просто не в состоянии запомнить имена каждой из них…
– Барри – это мишка. Вот этот, – неожиданно мягко произнесла Женя, взяла в руки белого медвежонка с красным бантом на шее и улыбнулась. На левой щеке ее образовалась очаровательная маленькая ямочка. – Барри – знаменитый парижский фотограф, а все присутствующие куклы – это его модели…
– Да! – возбужденно поддержала ее Соня. – И у них сейчас фотосессия новой коллекции платьев. Давай, Лиза, продолжаем!
И обе девочки стали расставлять кукол в разных экстравагантных позах, а Женя, точнее уже медвежонок Барри в ее руках, взял в пушистые лапы игрушечный пластмассовый фотоаппарат и начал щелкать его затвором, приговаривая смешным низким голосом:
– Хей, милая, ну что ты стоишь как столб? Сейчас же расслабься и дай мне эффектную позу. А ты? Ну-ка, покажи мне шик!
Илья с удивленной улыбкой следил за тем, что происходит. Его забавляла эта наивная детская игра.
– Я стараюсь! – весело пискнула Соня и выгнула свою куклу в какую-то странную немыслимую позу.
– Ну вот, – тихо восхитился медвежонок Барри нежным женским голосом, от тембра которого у Ильи мурашки побежали по спине. – Вот теперь я вижу модель! Отличная работа, детка!
И все трое снова громко рассмеялись. Илья, глядя на все это представление, тоже не смог сдержать улыбки и поинтересовался у гостьи:
– Определенно у вас есть опыт работы в модельном бизнесе?
Женя непонятно взглянула на него и пожала плечами:
– Незначительный.
– А сейчас?
– Что сейчас?
– Чем вы занимаетесь сейчас? – уточнил свой вопрос Илья.
– Я рисую, – тихо отозвалась гостья.
– Что? – переспросил он, не расслышав ее ответа.
– Мама рисует картины, – с гордостью в голосе заявила Лиза. – Очень красивые картины, между прочим.
– Правда? – удивился Илья, пронзительно посмотрев на Женю, которая снова смущенно опустила глаза. – И что же это за картины?
– Разные, – небрежно поведя плечами, отвечала Лиза вместо своей мамы, – у нас дома… у нас там целая мастерская заставлена картинами! Там и люди на них, и море, и разные красивые места нарисованы.
– Прямо целая мастерская? – еще больше удивился Илья. – Так, вы, действительно, художница?
– Да, – коротко ответила гостья, так и не поднимая глаз.
– Ничего себе! – он даже присвистнул, но ему тут же захотелось узнать еще больше: – А я вот, знаете, совсем не умею… Так вы рисуете картины для себя или под заказ?
– И то и другое, – неоднозначно ответила Женя. Поняв, что игра в фотографа Барри уже вряд ли продолжится, Соня взяла медвежонка в свои руки, и они вместе с Лизой, придвинувшись к друг другу поближе, стали играть вдвоем.
– Меня, кстати, зовут Илья, – неожиданно опомнившись, произнес молодой человек. – Извините, я забыл представиться.
– Да. Я слышала, – улыбнулась Женя, снова показав ямочку на левой щеке.
– Очень приятно познакомиться, – вкрадчиво проговорил Илья и протянул ей свою ладонь для рукопожатия. Но Женя как-то непонятно покачала головой и даже не прикоснулась к ней. Испытав некоторую неловкость, Илья быстро убрал свою руку, но тут же приведя мысли в порядок, улыбнулся и решился задать следующий вопрос: – Расскажите, ну а что вам нравится рисовать больше всего?
– Не знаю, – Женя снова пожала плечами и уже гораздо более доверчиво, словно извиняясь за нанесенный по его самолюбию удар, посмотрела ему в глаза. – Наверное то, что меня вдохновляет. Неважно, будь то пейзаж или лицо человека. Мне просто должно нравиться это… Как вам объяснить? Это как огонь внутри. Он или охватывает тебя целиком или его просто нет. Вы, наверное, меня не понимаете…
– Понимаю! – с жаром отозвался Илья; он поймал себя на мысли, что ему безумно приятно слушать ее спокойный и тихий голос. – Так и должно быть. Огонь. Страсть. Любому делу нужно отдаваться со страстью, иначе результата не будет…
– Да, так и есть.
– Я бы с удовольствием посмотрел на ваши работы. Их можно где-то увидеть?
Женя ничего не ответила. Она лишь молча поднялась на ноги, оправила свое длинное узкое платье и, сделав несколько шагов к большому окну, отодвинула длинную кружевную занавеску в сторону.
– Уже сумерки… – задумчиво произнесла она, полностью поглощенная своими мыслями. Ее поведение могло показаться странным на первый взгляд. Любой другой на месте Ильи уже наверняка подумал бы о том, что эта девушка не в себе. Но Илье почему-то нравилась ее странность. Нравилась ее задумчивость и отстраненность. Психотип этой девушки был ему пока что непонятен, но он испытывал острое желание во что бы то ни стало разгадать ее. Не произнося ни слова, она вглядывалась в темноту за окном, придерживая тонкими пальцами кружевной занавес, а он, не желая нарушать это задумчивое молчание, с неприкрытым восхищением разглядывал изящные изгибы ее стройного тела, длинные черные волосы, шелковым водопадом обрамляющие плечи и спину, четкий точеный профиль лица, полуоткрытые губы…
Задорный смех играющих девочек заставил их обоих вздрогнуть. Женя повернула голову и задумчиво посмотрела на детей, потом на Илью, молча наблюдающего за ней и продолжающего терпеливо ждать ее ответа, и неожиданно улыбнулась.
– А у вас здесь очень красиво, – мягко произнесла она и, вернувшись на свое место, добавила: – Знаете, Илья, каждый творческий человек мечтает, чтобы его работы непременно увидели и оценили. Как и многие другие художники, я тоже задумываюсь о собственной выставке. Но пока у меня не так много работ, которые заслуживали бы такой чести. Я имею в виду – действительно хороших работ.
– Почему-то мне кажется, что вы лукавите, – не поверил ее словам Илья.
– Правда? – усмехнулась Женя. – И почему вам так кажется?
– Или вы безумно скромная или просто себя недооцениваете. Почему-то я уверен в этом.
– Не мне об этом судить, – Женя неопределенно пожала плечами.
– Я бы очень хотел посмотреть ваши картины, – настойчиво повторил свое желание Илья: – Это возможно?
– Быть может, когда-нибудь, – уклончиво ответила Женя и, видимо не желая ничего обещать, быстро перевела разговор на другую тему: – А вы, Илья, значит, работаете вместе с отцом?
– Не совсем так, – тускло ответил молодой человек. Ему хотелось говорить о ней, а не о себе. К тому же эта тема была несколько болезненна для него. – Я совсем недавно получил диплом и теперь начинаю потихоньку стажироваться в нашей… с отцом компании.
– Любите чай? – в глазах Жени промелькнула лукавая искорка.
– Вовсе нет, я предпочитаю кофе! – ухмыльнулся Илья. – А вы?
– И я тоже, – с улыбкой ответила Женя. – Люблю черный крепкий кофе с лимоном.
– И с сахаром?
– Нет, – она покачала головой. – Предпочитаю не сластить, тогда вкус остается более насыщенным… таким дерзким, кисло-горьким.
– Любите острые ощущения? – легкомысленно поинтересовался Илья и тут же осекся, поняв, что заходит в своем интересе за рамки дозволенного. Но Женя, не углядев в его вопросе никакого подтекста, честно ответила:
– Люблю.
– Да вы, Женя, крепкий орешек, – Илья хитро прищурился.
– Так и есть. И я свободна в своих вкусах. А вы, Илья, что на это скажете? Получается, вы обязаны любить чай для своей работы, но против своей воли?
– Хм, наверное, в этом есть доля правды. Обязан любить, знать, разбираться и заражать этой любовью весь окружающий мир… Потому что так считают мои родители. И в ближайшее время по их воле я буду сослан в длительную поездку за границу, чтобы там продолжить обучение и непосредственно поучаствовать в открытии нового филиала.
– Неужели? – Женя заинтересованно подняла брови. – В ближайшее время?
– Да, приблизительно к концу осени я должен буду обосноваться в Лондоне, – ответил Илья без особого энтузиазма.
– И вам это не по душе? – с удивительной проницательностью заметила девушка.
– Не совсем. А как вы догадались? – улыбнулся Илья.
– Простая наблюдательность.
– Вы единственный человек, который заметил это, – и с этими словами Илья наклонил голову на бок и заинтересованно взглянул ей в глаза. – Мои родители считают, что это единственный мой путь и это именно то, что мне нужно. А мои друзья говорят, что я должен быть благодарен за все. Но я и благодарен, просто не уверен, что… в общем, получается замкнутый круг, в котором…
– В котором вы задыхаетесь? – договорила за него Женя.
– Да, задыхаюсь, – подтвердил он, с удивлением поглядывая на свою собеседницу. – Вы думаете, что я не прав?
– Нет, Илья, я так не думаю, – сдержанно ответила девушка. – Я уверена, что каждому из нас необходима свобода. Но у каждого она своя.
– Не совсем понимаю…
– Ну согласитесь, само слово «свобода» в широком смысле его понимания для каждого из нас имеет свой личный и более глубокий смысл. Кому-то из нас нужна свобода слова, кому-то свобода действий. Кто-то хочет освободиться от лишнего веса, от вещей; кто-то от своей работы, от гнета, от замкнутого пространства, а кто-то от зависимости или насилия. Кому-то просто нужно чуть больше личного пространства, чтобы почувствовать себя свободным, а некоторым людям необходимо освободиться друг от друга, – на этих словах она как-то резко осеклась и оборвала свои размышления.
– А вы правы. Я никогда не думал об этом так широко, … и вы чувствуете себя свободным человеком?
– Нет, – коротко ответила она и погрустнела. – Илья, извините, но мне не хочется больше об этом говорить.
Девочкам взрослый разговор был совершенно не интересен, а игра в медвежонка-фотографа без участия Жени быстро наскучила. Поэтому Соня вытащила из-под кровати свой внушительных размеров расписной сундучок, доверху наполненный мелкими игрушками, заколками, значками, магнитами и другой бесценной для детской души всячиной, и теперь обе девочки увлеченно, в четыре руки, перебирали эти несметные сокровища, обсуждали их и радостно хихикали. Женя и Илья одновременно посмотрели в их сторону и замолчали.
– Скажите, Женя, а давно вы знакомы с нашими родителями? – Илья первым нарушил молчание, стараясь сделать это так мягко и деликатно, чтобы ни в коем случае не спугнуть возникшее между ними доверие.
– Лично я не была знакома до сегодняшнего дня, – Женя подняла глаза, и внутри него снова все закипело. – Мой муж Павел познакомился с Михаилом Александровичем на конференции где-то около трех месяцев назад…
– Ах, да… ваш муж, – растерянно пробормотал Илья, вспомнив о существовании такового, и ощутил острую неприязнь от самого звучания этого короткого слова. – У меня даже в голове это не укладывается…
– Что именно?
– Ну то, что Павел – это ваш муж…
– Почему? – искренне удивилась его замечанию Женя.
– Вы просто странно смотритесь вместе…
– Возможно.
– Извините. Но можно я скажу свое мнение?
– Не уверена, что хочу его знать…
– Но я все же скажу. Вы слишком красивы для этого человека.
– Интересно… а разве для брака красота имеет значение? – Женя недоуменно вздернула плечами.
– Поверьте, имеет! Да еще какое! – дерзко усмехнулся Илья и быстро добавил: – По крайней мере, для мужчин. Они всегда хотят жениться исключительно на красавицах. Мы всегда смотрим на внешность.
– Так вы считаете, что мужчинам абсолютно неважно какая женщина внутри, главное, чтобы картинка была красивая?
– Не я так считаю, а большинство мужчин, – подтвердил свои домыслы Илья.
– Глупость какая! – возмутилась на это Женя. – А на что же тогда, по-вашему, обращают внимание женщины?
– В семидесяти случаях из ста – это тоже внешняя привлекательность, – уверенно ответил ей Илья. – Ну, а если ее нет… тогда, думаю, это деньги и успешность.
– Мне кажется, что вы еще слишком молоды и ничего не понимаете про жизнь.
– Вы не правы, – попытался оспорить ее мнение Илья, – просто я…
– Я права, – перебила его Женя и неожиданно нахмурилась. – А вы рассуждаете не как мужчина, а как глупый мальчишка!
– Это статистика самой жизни, поэтому я с вами не соглашусь…
– Ваше право. Можете и не соглашаться.
– Ну ладно, извините… Но если я так глуп, тогда сами объясните мне, чем же так хорош ваш муж?
– Вы считаете, что я вам должна это объяснять? – возмутилась девушка бестактности его вопроса.
– Нет, конечно, не должны, – голос Ильи звучал уже не так уверенно. – Просто мне хочется знать, чем такой человек, как он, смог покорить такую, как вы?
– Вы серьезно?
– Конечно. Давно вы женаты?
– Это что, допрос? – строго спросила его Женя вместо ответа. – Зачем вы задаете мне все эти вопросы?
Очевидно было, что разговор на данную тему становился ей все более неприятен. И Илья в глубине души понимал почему. Понимал, что он, абсолютно чужой и малознакомый для нее человек, пытается сейчас сунуть свой нос туда, куда не следует. Он был всего лишь эпизодом на ее жизненном пути, но его это не устраивало. Ему так хотелось узнать о ней больше! Так хотелось, в буквальном смысле слова, влезть под эту тонкую нежную кожу и самому прочувствовать все то, что чувствует она… чтобы понять.
– Простите, – он неловко потер лоб ладонью, осознавая еще и то, что с этой девушкой нельзя вести себя так, как он привык… она была не такая… к ней нужен был особый подход, особые слова; и он попытался оправдаться: – Мне казалось, что девушки любят рассказывать о своей личной жизни.
– Зачем? – искренне удивилась Женя.
– Ну…, наверное, просто, чтобы поддержать беседу. Зачастую с незнакомыми людьми разговаривать гораздо интереснее, ведь они о тебе пока еще ничего не знают. И поэтому можно придумать про себя любую легенду, приукрасить как-то свою жизнь, – в глубине души он уже негодовал сам на себя, понимая, что несет какую-то чушь, но почему-то никак не мог остановиться.
– Так вы обычно так поступаете? Выдаете себя за того, кем не являетесь? – усмехнулась Женя, заставив его покраснеть от этих слов.
– Вы меня не поняли…
– Наоборот, прекрасно поняла. Так вот, у меня нет никаких легенд, поэтому мне нечего рассказывать, – раздраженно отрезала девушка, задев Илью еще больше; ему так хотелось поставить ее на место, но все-таки, преодолев эмоции, он попытался ответить ей как можно более любезно:
– Я понял. Вы просто не любите говорить о себе.
– Не люблю.
– Но почему? Неужели вы настолько закрытый человек?
– Да, Илья. И этот разговор становится мне неприятен.
– Но чем я вас обидел? – не унимался он, раздосадованный такой резкой сменой ее настроения.
Женя нервно откинула длинную прядь черных волос за спину и нехотя ответила:
– Вы меня ничем не обидели. Просто я не люблю людей, которые проявляют излишнее любопытство и навязчиво пытаются влезть ко мне в душу.
– Да я не…, – Илья в очередной раз попытался оправдаться за свою бестактность, но она не дала ему такой возможности:
– Сначала вы показались мне интересным и деликатным молодым человеком. Но теперь я вижу, что вы такой же, как и все остальные! Вы ничем не отличаетесь от других. Просто наглый и самовлюбленный мальчишка, который вообразил себя великим покорителем женских сердец. Да вы просто еще не знаете слова «нет» и потому считаете, что все двери для вас открыты. И вы наивно полагаете, что я тоже растаю от вашей симпатичной мордашки и вкрадчивого голоса и внезапно начну изливать свою душу? Какой промах! На меня такие уловки не действуют. Поэтому вам не стоит больше пытаться произвести на меня впечатление. И… наш разговор закончен.
То, как она жестко и неприязненно произнесла последние слова, не только задело его самолюбие, но и поставило в тупик. Не понимая до конца, что в его словах могло вызвать такую негативную реакцию, глядя в ее, полные гнева глаза, Илья не сразу нашелся что ответить. Ему стало неловко и даже гадко на душе… Да, возможно, он повел себя как дурак. И он, действительно, хотел обратить на себя ее внимание. Возможно, сморозил глупость, но с ней не так просто было заговорить, а ему так хотелось, чтобы она разглядела в нем взрослого и интересного собеседника, чтобы оценила его умение шутить, говорить и слушать. Но что-то было не так. С ней. Эта девушка была совершенно непонятна ему. Илья знал наверняка, что умеет отлично ладить с людьми, что умеет расположить к себе… У него был богатый опыт, позволяющий ему, как мужчине, быть уверенным в себе и в своих способностях. В его присутствии женщины любого возраста всегда начинали улыбаться и непринужденно кокетничать. Он умел очаровывать их не только своими внешними данными, нет, у него была и масса других достоинств. Так что же сейчас не так? Почему она так реагирует на него? Почему хмурится и отводит глаза в сторону? Похоже, он выбрал неправильную тактику и настолько ошибся, что предстал в ее глазах лишь легкомысленным и поверхностным юнцом. Казалось, что только одно его присутствие теперь вызывает в ней раздражение.
– Простите меня, если я был бестактен, – тихо произнес он, поднимаясь на ноги. Женя по-прежнему была напряжена и молча разглядывала какую-то точку на полу. – Я ничем не хотел обидеть вас. Зря вы так… Спускайтесь к чаю, его уже наверняка подали. К сожалению, я не смогу к вам присоединиться, мне пора уезжать.
– Ка-а-ак? Ты опять уезжаешь? Ну, как всегда, – недовольным голосом протянула Соня. Все время, пока говорила Женя, они с Лизой сидели тихо, прервав свою игру, слушали эту эмоциональную речь и ничего не понимали. Столь явная перемена в ее интонациях, да и настроения в целом, не осталась незамеченной детьми. Лицо Лизы погрустнело и стало еще более бледным, чем раньше. Она казалась невероятно ранимой и еще более хрупкой на фоне румяной и улыбчивой Сони.
– Приятно было познакомиться, – Илья намеренно проигнорировал замечание сестры, потому что ему тоже ни с кем не хотелось больше разговаривать. – Желаю вам хорошего вечера. До свидания, Женя. До свидания, девочки.
В это мгновение Женя все-таки подняла глаза, и они встретились с ним взглядом. В груди что-то больно защемило: то ли от бушующей в нем обиды, то ли от чего-то другого… В любом случае, все то, что он сейчас чувствовал, вызывало в нем неприязнь. Илья сощурился, пытаясь понять, о чем же говорят эти глаза, и какой человек за ними кроется, но так и не сумев ни в чем разобраться, лишь коротко кивнул и вышел из комнаты. Возможно, ему просто захотелось это увидеть… возможно, ему это только померещилось… но в ее влажных, блестящих глазах была какая-то тоска.
***
Решив, что в шумной толпе подвыпивших гостей его уже вряд ли кто-то хватится, Илья быстрым шагом пересек холл второго этажа и зашел в свою комнату. Плотно прикрыв за собой дверь, он прислонился к ней спиной и на мгновение замер, затем перевел дыхание и, сделав несколько шагов, остановился напротив зеркала. Ему совсем не понравилось то, что он там увидел: щеки пылали на непривычно бледном лице, глаза нездорово блестели, как при лихорадке. На душе было холодно и жарко одновременно, и он всем своим нутром, всей кожей ощущал этот пронизывающий озноб, какой бывает на улице в промозглый день.
– Какой же ты идиот! – злобно бросил он своему отражению и плюнул сквозь зубы. Внутри все горело от стыда, от недовольства сами собой и от испытанного унижения. Он чувствовал себя отверженным, непонятым и непривычно одиноким. Одновременно с этими разрушительными мыслями он испытывал острое желание забыться и как можно скорее; отвлечься, напиться, утолить свою жажду и найти успокоение в чьих-нибудь объятиях. Сняв с запястья часы, он отшвырнул их на кровать с такой силой, словно они были виновниками всему, что произошло; затем закатал рукава рубашки по локоть и резким движением открыл шкаф. Сменив брюки на удобные рваные джинсы, а кожаные туфли на поношенные кроссовки, Илья извлек из верхнего ящика своего стола кошелек, автомобильные ключи и, не задерживаясь больше ни на секунду, вышел из комнаты. Бесшумно сбежав вниз по лестнице, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, он миновал деревянную арку с дизайнерской лепниной, которая открывала вид на душную гостиную, переполненную тяжелым запахом алкоголя с примесью пота и дорогого парфюма, схватил с вешалки черную кожаную куртку и толкнул входную дверь. Очутившись на улице, молодой человек глубоко вздохнул и почувствовал, как непонятно откуда нахлынувшие боль и стыд постепенно отступают, как становится все легче и легче дышать в этой окутывающей спокойствием и умиротворением прохладе мартовского вечера. И всего через несколько минут он уже напряженно наблюдал в зеркало заднего вида за тем, как плавно закрываются чугунные ворота за его небольшим спортивным автомобилем. Положа левую руку на руль, правой он достал из кармана куртки телефон и ловкими касаниями большого пальца по экрану набрал короткое сообщение: «Ты меня ждешь?». Ответ пришел практически сразу: «Да». Илья задумался на мгновение и написал еще два слова: «Люблю тебя». Через пару секунд телефон завибрировал, оповещая о новом сообщении: «Я тебя тоже». Прочитав эти слова в небольшом светящемся окошке, Илья удовлетворенно ухмыльнулся, убрал телефон обратно в карман и нажал на педаль газа.