Военно-патриотическая тема
– Баба – она что? Баба – она бывает ручная, ну и дизель-баба. Ручная для утрамбовки, а дизельная – сваи заколачивать. На керосине работает. А ручную и самому сделать можно – берешь бревно, отпиливаешь и прибиваешь гвоздями палку. Записали? Теперь шинеля, – полковник Епифанов, который преподавал нам в архитектурном военное дело, читал лекции без переходов от одной темы к другой. – Идет бой. Вы в атаке, и надо преодолеть проволочное заграждение. Но – зима. Вы снимаете и кидаете на проволоку свои шинеля, по ним преодолеваете, значит, препятствие и – в атаку. А про шинеля больше не думаете, вы за них материально не отвечаете.
– А если ранят? – спросил я.
– И если ранят, не отвечаете.
– А если убьют?
– И если убьют, не отвечаете.
Все заржали.
– Фамилия? – спросил меня Епифанов.
– Данелия.
– Идите и доложите генералу, что я вас выгнал с занятий.
– Товарищ полковник, я больше не буду. Это я случайно, не подумав…
– Я не ваша мама, Данеля. Идите.
Генерала назначили к нам заведовать военной кафедрой недавно. И все его боялись, говорили – зверь, чуть что не так – сразу выгоняет из института. Идти к нему мне не хотелось, но куда деваться – пошел. Перед дверью генеральского кабинета застегнул пиджак и верхнюю пуговицу на рубашке (рубашка была мне мала, и шею сдавило так, что трудно было дышать). Постучал.
– Да?
Я открыл дверь. За столом сидел маленький тщедушный старичок в генеральской форме и что-то писал.
– Товарищ генерал, разрешите войти?
– Войдите.
Я, чеканя шаг, подошел к столу:
– Разрешите доложить, товарищ генерал!
– Докладывайте.
– Студент третьего курса Данелия явился доложить, что полковник Епифанов его выгнал с занятия!
Генерал поднял голову, посмотрел на меня выцветшими голубыми глазами и забарабанил пальцами по столу.
«Сейчас вышибет из института», – понял я.
– Ты вот что, сынок… – сказал генерал. – Ты на него не обижайся. Он контуженый. У него под Черниговом парашют не раскрылся.
Второй раз я увидел генерала на военных сборах в Нахабино, на занятии по подрывному делу – генерал по специальности был подрывником.
В Нахабино был деревянный мост через речушку, и наш взвод учили, как его можно взорвать. Поскольку учебных шашек в части не было, мы использовали настоящие. А генерал велел поставить и взрыватели – «Чтобы все было максимально приближено к боевым условиям!» И наблюдал, как мы под руководством лейтенанта из нахабинской военной части прикрепили к каждой свае по толовой шашке и подсоединили провода… Потом объявили перекур. Генерал тоже свернул «козью ножку», затянулся и сказал лейтенанту, что, мы, конечно, сделали все правильно, по инструкции. Но такую фитюльку, как этот мостик, он, генерал, мог бы и пятью шашками убрать. Лейтенант робко возразил – пятью никак, минимум двенадцать. Генерал взял прутик и начертил на земле мост:
– Вот тут поставить, тут, тут, и тут двойной. И нет моста!
Наш генерал в 41-м, во время отступления, взрывал мосты от Бреста до Воронежа.
– Извините, товарищ генерал, но это сомнительно.
– Не веришь? – завелся генерал. – Сейчас поверишь. Поставь по этой схеме.
– Но, товарищ генерал…
– Выполнять!
Лейтенант выполнил.
Генерал снял сапоги и галифе (под галифе оказались застиранные синие сатиновые трусы, а выше колена – наколка: два голубка, под ними надпись: «Егор + Глаша») и, осторожно ступая худыми ногами в синих жилах, влез в воду, – самолично проверить все контакты. Потом вернулся на берег и приказал лейтенанту:
– Этих положи, – он показал на нас, – эту гони отсюда, – возле моста сидела собака.
– Взвод, ложись! – скомандовал лейтенант и бросил в собаку камень.
Мы легли, собака убежала, генерал крутанул «динамо», и… Мостика не стало.
Местные власти начали было скандалить, но командир дивизии прислал солдат из стройбата, и они через неделю построили новый мост, в два раза шире прежнего. Новый мост генералу понравился.
– Другое дело. Это уже мост, – сказал он лейтенанту. – Этот пятью не возьмешь. Тут, самое малое, восемь надо.
Об этом разговоре доложили командиру дивизии. Командир дивизии поднажал на начальство, и генералу в срочном порядке выдали льготную путевку в санаторий в Карловы Вары, которой он добивался уже два года: после ранений у генерала вырезали полжелудка и селезенку. Наш генерал прошел три войны: Гражданскую, финскую и Великую Отечественную…
…– Сколько можно валяться и ни черта не делать? – сказал отец, когда вернулся с работы.
(У меня привычка – когда думаю, я лежу на диване, задрав ноги на спинку стула, и курю.)
– Я работаю, папа. Думаю.
– Ну-ну. Хорошая у тебя работа…