Глава 2
Дом я нашла довольно быстро. Обычный пятиэтажный дом, хрущовка, без странностей. Я вошла в обшарпанный подъезд. Подъезд как подъезд, как во всех обычных подъездах пахнет кошками и подвалом, в котором давно живут бомжи. На подоконниках приспособлены консервные банки для окурков. Лестница как лестница: судя по расположению квартир: по 4 на площадке, мне на пятый этаж. Лифта, естественно, нет. Поднимаюсь. Когда дошла до 4 этажа, начались странности. Я сразу и не заметила, что произошло. Иду себе и иду, думаю о свое, девичьем. Так как я сама живу на втором, то на пятый подняться оказалось довольно трудно. Дыхание у меня слабое, уже на третьем этаже запыхтела, словно старая плохо подкованная лошадь. А ведь собираюсь в тренажерный зал каждый понедельник записаться, и все откладываю. Придумываю себе всякие занятости, а на самом деле просто ленивая я. Да и стыдно мне: вот приду такая вся красивая и не смогу на велотренажере больше 5 минут проехать. И что скажут все эти накачанные мальчики? Явилась старая кляча? Туда же: хочет молодой и красивой стать… Как представлю эту картину, так сразу и не хочу ни в какой зал идти.
Я прошла полмарша на пятый, и вдруг оказалась снова на площадке четвертого этажа. Как это получилось, я не поняла. Но снова стала подниматься, иду и считаю ступени. Одна, две, три, четыре, пять – все вверх и вверх. Вот площадка между этажами. Смотрю и вижу квартиру номер 17, поднимаюсь выше и вдруг чувствую, что спускаюсь вниз, вместо того, чтобы подниматься. Но я же видела лестницу, которая ведет вверх, я же считала ступени. В первый момент я даже не испугалась, я рассердилась. Рассердилась на саму себя. Вот, думаю, до чего тебя лень довела. Не можешь на пятый этаж подняться. Давно уже пора спортом заняться, хотя бы зарядку по утра делать. Мне показалось, что я сама неосознанно спускаюсь вниз. Как говорят психологи, это мой хитрый «Я», обманывая меня, поворачивает обратно, боясь подняться в нужную квартиру. Или моя физическая форма оказалась настолько слабой, что помутился разум от нехватки кислорода. А еще мечтала с друзьями на следующий год в горы податься. Да я там умру на следующий день от немощи. Но иногда я бываю довольно упрямой, вот и сейчас я решила доказать самой себе, что ничего я не боюсь, что я еще ничего в смысле физической формы, и я снова стала подниматься. Но лестница упорно вела меня вниз, мимо квартиры.
Что-то мне это напоминает? В каком то фильме я видела про убегающие лестницы… Не могу вспомнить, но очень похоже.
Тогда я решила, что нужно крепко держаться за перила и смотреть, не отрываясь на номер квартиры. Наконец, у меня получилось подняться. Я позвонила в дверь. Дверь распахнулась сразу, будто меня там давно ждали. Я оцепенела от неожиданности:
– Мама!? Что ты здесь… – я не успела задать вопрос. Мама подхватила меня за руку и потащила в квартиру.
– А я тебя давно жду, все смотрю, когда моя Сашенька придет. Ужин приготовила, твои любимые дранники собираюсь жарить, сметанку свежую купила. Чай заварила, а то ты все из пакетиков пьешь. Как ты? Работаешь? Замуж то когда пойдешь? А внуков когда мне подаришь? – мама все говорила и говорила, не давая мне вклинить ни слова, да я и не могла вклинить, так как онемела от неожиданности и нереальности происходящего.
Дело в том, что мама умерла два года назад, я не успела на похороны, была в командировке. Все заботы взяла на себя сестра. Но я знала наверняка, что мамы в живых больше нет. И вот она бегает, суетится, моя мамочка, любимая и постаревшая.
– Ну что же ты стоишь в коридоре. Ты проходи, посиди, сейчас быстро поджарю. У меня все готово. – Мама убежала на кухню жарить мои любимые дранники. Последний раз я ела их за полгода до смерти мамы. Сама так и не научилась делать, да и не хотелось.
Я плюхнулась на диван, тупо уставившись в неработающий телевизор. Голова пошла кругом, я ничего не понимала и не хотела понимать. Мама рядом, живая, что еще надо? А надо позвонить сестре и спросить правду: зачем они меня обманули? Зачем скрывали так долго, что мама жива? А я на кладбище ходила, могилку красила. Кто там вместо мамы лежит? Обида захлестнула меня и я заплакала. Мама суетилась на кухне, что-то говорила, как всегда, не задумываясь, слышу ли я ее. Для нее всегда важнее было говорить самой и не важно, услышат ее или нет. А я плакала и не вытирала слезы. Что это было: обида, радость или сожаление? Посидев так минут десять, я встала, зашла в ванную, умылась, высморкалась и побрела на кухню, откуда уже шел манящий запах дранников.
– Мам, как я рада тебя видеть! Как я соскучилась. Где ты пропадала?
– Ну что ты, Сашенька. Я все время здесь живу. И это не я пропадала, а ты все куда-то уезжаешь. Не сидится тебе на одном месте. Не заходишь совсем. А я сегодня как чувствовала, что забежишь, все в окно выглядывала, когда моя Сашенька придет? Хоть бы позвонила, я понимаю, письма вы теперь не пишите, все по телефону общаетесь. Вот и позвонила бы. Мне много не надо: мол жива, здорова и все… – мама накрывала на стол, продолжая ворчать, а я вдруг испугалась. Мурашки побежали от кончиков пальцев рук сначала вверх, а потом всей лавиной вниз к ногам.
«Боже, что происходит? Где я?» – ужас медленно стал подниматься по моим ногам, противно так ощупывая мое тело липкими лапами. И мурашки вместе с ужасом побежали обратно вверх, все выше и выше прямо к моей голове, которая и так уже была не в себе.
– Мам, мне надо в одно место сбегать, я скоро вернусь, – схватив сумку, я босиком бросилась на лестницу. Захлопнув дверь, я остановилась на площадке. Посчитала до десяти, как меня учили в школе на уроках военной подготовки и обернулась: на двери криво был прибит номер «29». В квартире с таким номером мы жили, когда мне было 15 лет. В полном оцепенении я присела на ступеньку, обхватив себя руками за коленки. Мне стало жутко. Сознание не справлялось с полученной информацией. Сначала лестница, обманывающая меня своим непонятным свойством, теперь – мама. «Может, стоит вернуться и спросить ее? Надо взять себя в руки, я же храбрая взрослая женщина, я же справилась с этой дурацкой лестницей», – утешала я себя, сидя на холодной ступеньке. «Все нормально. Так и должно быть. Я уверена в себе, я смелая женщина. Я могу все. Я ничего не боюсь» – внушала себя я. Вспомнив, что частица «Не» не должна употребляться, я запустила другую песню в своей голове: «Я смелая женщина. Я уверенная в себе женщина. Я могу все. Я боюсь всего…» – нет, так не пойдет. Надо что-то делать. Тут я заметила, что я босиком. Не могу же я идти по городу в одних чулках, меня первый же милиционер остановит. Да и вообще, что люди подумают? Не дай бог подумают, что у меня не все в порядке в голове или с мужем поссорилась. Стыд-то какой! Я так не могу по городу ходить!
Решительно встав, я подошла к двери. На двери всем своим блестящим латунным видом красовался номер «17».
Мурашки снова начали плясать по моей спине свой странный танец, этакое спинное танго. «Танго вдвоем» – робко проклюнулся голос известной певицы в моей голове. Я отмахнулась от назойливой мелодии – не до нее сейчас. Несмотря на холодильные пляски мурашек, мне стало душно и жарко. «Мамочка моя, что же происходит?» Не отрываясь от номера на двери, я дрожащей рукой позвонила. Медленно, очень медленно дверь начала открываться, молча и без единого всхлипа, но никого не было на пороге. Исчез и запах дранников, не слышно было голоса мамы. Я осторожно заглянула внутрь квартиры. Тишина… Вдруг что-то мелькнуло тенью в дальнем конце коридора. Взвизгнув, я отскочила от двери. Сердце заколотилось так, словно я увидела привидение. Ну точно я сейчас умру от разрыва сердца и никто даже не узнает, что со мной произошло. Обидно-то как! Тут тень приблизилась, оказалась у моих ног, потерлась своим мягким и теплым боком и прсилеа рядом. Кошка. Черная кошка.
– Привет, не боись, это я, – промяукала Лушка. – Не умрешь ты сегодня. Успокойся.
– Лушечка, милая моя, – я сползла на пол и стала гладить кошку, радуясь реальности ее шерсти. Лушка жмурилась и мурлыкала.
– Пойдем за мной. Все хорошо. – Лушка грациозно скинула мою руку и двинулась в квартиру. Она была так уверена в том, что нужно делать в этой странной ситуации, что я, ни минуты не колеьлясь, поднялась и вошла в квартиру вслед за ней. Страхи медленно уползали поглубже внутрь моего робкого сердца. Фрейлины королевы не должны быть трусливыми. Шмыгнув носом, я гордо подняла голову, скрестила указательный и средний пальцы на левой руке, так на всякий случай, а не от страха. Мне еще бабушка говорила, когда боишься нечистого, скрести пальцы и молитву прочитай. Идя за Лушкой я успела пробормотать «Ангел мой, будь со мной, ты впереди, я за тобой»
– Я не ангел, я – Лушка, – остановившись и повернув ко мне одно ухо, четко произнесла Лушка.
– Это я так, это не про тебя. – Смутившись, пробормотала я.
– Если тебе так хочется, могу побыть и ангелом, – позволила кошка.
Мы прошли в дальнюю комнату, это была обычная комната, только обои показались мне знакомыми: голубые в мелкий цветочек. Но я не могла вспомнить, где я их видела. Я опустилась в большое мягкое кресло.
– Лушка, я сошла с ума. Точно. Мне такое мерещится, что рассказать страшно. Надо к врачу сходить, вдруг действительно с ума сошла. У меня после смерти мамы была сильная депрессия, я даже больничный брала. – Лушка спокойно слушала мою болтовню, шевеля ушами.
– Лушка, а ты как здесь оказалась? Ах, да, бабуля просила передать шкатулку мужчине, он наверняка ее знакомый, а ты у нас кошка вольная, вот и приходишь в гости к знакомым. Все ясно как божий день. А где хозяин? Скоро придет? – мне казалось, если я замолчу, реальность снова начнет исчезать, расплываться. Разговаривая с Лушкой, я цеплялась за действительность. – А ты не боишься? Да что тебе-то бояться. Ты же кошка. Умная кошка. Черная умная кошка королевских кровей… Ангел-хранитель мой…
«Ты отдохни, поспи, поспи, поспи…» – мурлыкала Лушка, свернувшись теплым и уютным клубочком у меня на руках. Под ее равномерное дыхание и свой тихий монолог я задремала. Мне казалось, я видела сны, но они были обрывочны и разлетались сразу, как только я старалась увидеть хоть каплю смысла сводном из них.