Глава 3. Лук Первого Эльфа
Александр оказался рядом с Ильюшей прежде, чем на его стремительный бросок успели среагировать гоблины, и два гвардейца. Они, конечно, подскочили к нему, но уже после того, как рука Мастера сорвала костюм со стены. Удивляться тому, что на месте, где только что красовалась частица немалой коллекции Гоблы, не было даже ржавого гвоздя, Мастер не стал. Потому, что прочувствовал, какая могучая сила пыталась помешать ему совершить этот святотатственный поступок. Судя по молниям, что Бобла метала сейчас в Шефа вместо взглядов, он действительно совершил сейчас действо, несовместимое с нахождением Разумного в Убежище, да и вообще в мире Ваалдам в качестве живого существа.
– Только в виде мертвой тушки, годной лишь для того, чтобы скормить тебя зверям Равнин, – говорил этот взгляд.
А вот Бобл с Гоблом, возникшие рядом с бабулькой спустя долю мгновения после ее шустрого, несмотря на почтенный возраст, передвижения, сохраняли спокойствие. И даже, решил Мастер, выражали внутреннее одобрение его действиями. Александр будто воочию увидел, как старая шаманка Гобла в облике одной из очередных жертв водит по этому полутемному залу малолетних внуков, и хвалится, не разрешая даже потрогать руками блестящие латы, и шитый золотыми позументами дворянский костюм петровских времен. А особенно – тот самый костюм, на которого сейчас молился эльф.
«Молился», кстати, дергаясь всем телом, и прежде всего головой, которую сейчас словно привязали к этому артефакту. Саша почувствовал, как что-то мелкое, трудноразличимое в полутьме, ползет по его рукам, щекоча, но не кусая.
– Блох, что ли завезли сюда земляки с этой одежкой? – подумал Мастер, резко встряхивая перед собой оказавшийся цельным костюм.
Потом еще раз, и еще – щедро посыпая стену, за которой, быть может, прятался еще один гараж Ушедших, мелкими обломками Рун; именно их в первый момент принял Александр за мелких домашних насекомых, обожающих селиться в шерсти собак. Одна, или десяток плетений, наверное, ухитрились заползти в карман пояса – в то его отделение, где хранились артефакты. Потому что на правом наруче вдруг дернул щекой Альберта Эйнштейна Умник:
– «Шеф, – сообщил он, – эти плетения идентичны Рунам защиты трактира „У веселого тролля“ с вероятностью, близкой к 100%».
— Понятно, – протянул Мастер, отмахиваясь от Гоблы, и встряхивая костюм еще энергичнее – словно надеясь вернуть стене все части плетения, до последней, – Гобла как-то ухитрилась переместить защитные Руны Ушедших на свой гардероб – вот он и не истлел за тысячи лет. Интересно – что будет, если так же отряхнуть от груза тысячелетий не артефактный костюм, а обычный, когда-то бывший земным?
Он сунул артефакт предка, который посчитал вполне чистым от многовековой пыли, в руки потомка, и шагнул к соседнему – тому самому доспеху, в вычищенном нагруднике которого можно было разглядеть собственную физиономию до мельчайших морщин.
– Это если освещение позволит, – пробормотал Шеф, лицо которого не было отмечено такими изъянами кожи – даже в последние дни, когда на его плечи легла тяжесть управления кланом.
От Мастера потянулись сразу несколько нитей маны: четыре – к светильникам, которые ярко вспыхнули, заставив тени испуганно метнуться по углам, и там затаиться; а пятая, самая короткая и толстая, потянулась к латам. В этой линии были зашифрованы кодовые слова мудрого Киплинга: «Мы с вами одной крови – вы, и я». В собственной мане Александра, наверное, были зашифрованы все магические действия Мастера – включая их совместную битву с вась Худобом, и с живым богом Аблизом. И мелкие огненные жучки, которым когда-то давно не позволили сохранить верхние этажи здания, с благодарностью (наверное) восприняли его приказ, а скорее, предложение вернуться в родную среду – в каменную толщу стен.
Негромко звякнули о пол части доспеха. Он почти весь истлел горькой ржой еще в воздухе, но самые массивные детали – шлем, нагрудник и наколенники – прожили в мире Ваалдам еще пару мгновений. Теперь от этого свидетельства злодейства двух шаманов – Худоба и Гоблы – осталась лишь кучка бурой ржавчины. А рядом расползались в воздухе золоченые, и совсем простенькие костюмы различных эпох. Лишь первая в ряду хламида, которую сам Александр не решился назвать плащаницей, не желала сдаваться – хотя и в ней Мастер уже не видел веселых светлячков плетений.
– Уходи с миром, – оказался рядом с ней Шеф, оглаживая ткань, которая в ответ напряглась, словно желала передать с ним неведомо кому послание, и… сдалась, тоже осыпалась мелким прахом.
Гобла уже висела на руках внуков; ее сознание сейчас явно было далеко – быть может, пыталось проследить путь сокровищ клана.
– Ищи, – ухиыльнулся Саша, подмигивая Боблу с Гоблом; они, к его немалому удивлению, вернули ему этот чисто земной жест.
Но удивляться было некогда. Потому что рядом раздался стон – это эльф мучительно прижимал к своей груди единственное здесь настоящее сокровище.
– «Наверное, – предположили Джесси с Умником, – Ильярриэль решил, что этот артефакт тоже сейчас развеется в воздухе».
– Щас! – ответил им с иронией Мастер, – так его Ильюша и отпустит. Его даже мне сейчас не вырвать из этих рук.
Впрочем, он наговаривал на себя; на мастерство, позволившее выхватить костюм, который уже несколько Разумных назвали Луком, и даже не сломать ни одного пальца, что сжимали ткань с силой, какой не могли похваиться, наверное, Гром с Тарзаном. Причем, вместе взятые.
Лицо Ильярриэля заполнилось тоской так, словно в мире Ваалдам такого чувства больше не осталось – все оно сейчас было позаимствовано эльфом.
– Ну, и что стоишь, Ильюша? – негромко, и с явной иронией спросил Мастер, вывешивая костюм перед другом, как вьетнамская торговка на рынке – перед придирчивым покупателем, – твой же размерчик – меряй, и покупай. Недорого отдаю.
Казалось, эльф сейчас ляпнет: «А у меня денег нет!». Но он нашел куда более весомую причину, от которой, казалось, слезы вот-вот брызнут из его глаз:
– Он не принял меня, Старший! Он глух ко мне, как…
– Ерунда, – рассердился Глава, – ты просто плохо слушаешь. Точнее – плохо смотришь. Вот – гляди!
Палец Мастера, ухитрившегося держать костюм так же ловко одной рукой, как прежде двумя, ткнул прямо в середину верхней части этого комбеза разведчика-диверсанта. Именно в таком обличье, представилось Шефу, скользили по родным, и вражеским лесам самые грозные воины эльфов. Место, в которое ткнул пальцем Ментальный Мастер, тут же налилось зеленью. Рунный Мастер в груди Александра взвыл от завивсти – такой прекрасной в своей сложности и завершенности Руны он сам создать бы не смог.
– А с помощью Джесси и Умника… Умник, – велел Командир, глядя, как в бледные щеки эльфа возвращается румянец, – перенести рисунок в память – позже изучим.
– «Готово, Шеф!».
Шеф лишь кивнул; он уже снова смотрел в лицо эльфа, с немалой долей самоуважения понимая, что этот не разбужденый Мастер, которому кто-то за что-то закрыл глаза, уши и все остальные чувства в ментальном мире, не видит сейчас Руны; зато он полностью доверяет своему Главе. Который – если сказал, что сделает, значит…
– Сейчас сделаю, – пообещал Александр, когтем того самого пальца ловко уколов в запястье Ильярриэля, и махнув хлынувшей из венки кровью по костюму; по центру Руны.