3
Пьянчужка с необьятым пузом и красной, словно натертой свеклой физиономией, вывалился из двери трактира, добрел до середины улицы и, споткнувшись, плашмя рухнул в огромную лужу. Прямо на спавшую в ней бурую свинью. Удивительное дело, но хавронья от этого даже не проснулась. Пару раз довольно хрюкнула и тут же затихла, с блаженным выражением на морде. Громко выругавшись, пьяница поерзал, устраиваясь поудобнее, и, наконец, уснул. Голова его покоилась на свиной ляжке. Во сне он блаженно улыбался.
– Трогательный союз, – пробормотал Лютик. – В вольном городе Джаксе.
Он оглянулся и увидел, как на втором этаже дома, мимо которого только что прошел, открылось окно, и из него высунулась изящная ручка с ночным горшком. Уверенное, отработанное движение, и лужа, в центре которой находился символ единения человеческой и животной природы, пополнилась.
– Ручка, – плотоядно улыбнувшись, пробормотал поэт. – Красивая. Кто бы подумал?
Он даже замедлил шаг, пытаясь измыслить способ познакомиться поближе с красоткой. Почти придумал и тут же забыл об этом, углядев впереди вывеску корчмы «Хвост дракона». Душа его устремилась к ней, а Лютик велениям души привык следовать.
Возле самого корчмы он нос к носу столкнулся с лакеем в расшитой сверх меры золотом ливрее.
– Выжил? – удивился тот, загородив ему дорогу. – Странно. Там, где я тебя высадил, было еще два путника. Они смахивали на людей, способных ухватить удачу за хвост. И тем не менее ее упустили… Ну и прыток ты, господин рифмоплет, ну и прыток!
– А ты меня считал рохлей? – ухмыльнулся Лютик.
– Разве не так?
– А уж кем я считаю тебя…
– И кем?
Лютик ухмыльнулся и сказал. Как и каждому человеку, работающему со словом, вдохновения по части ругани ему было не занимать.
– Это как такое может получиться? – удивился лакей. – Вроде бы – против природы.
– Будь у тебя в голове мозги, – честно ответил поэт, – мог бы и сам сообразить. Вернувшись в отчий дом, задай пару наводящих вопросов матушке.
Дальше следовало изящно обойти здоровенного обалдуя и с достоинством удалиться. В теории.
Увы, удалось это лишь частично. Как только Лютик повернулся к лакею спиной, тот тотчас дал ему со всей силы пинка. А силушки у него оказалось немало. Поэт преодолел некоторое расстояние по воздуху и приземлился на кучке лошадиного навоза. Поскользнувшись, он сделал еще несколько шагов и, не удержав равновесия, рухнул на дорогу. По счастью, не в лужу.
Поднимаясь и отряхивая одежду, Лютик слышал довольный гогот лакея. Не обращая на него внимания, бард поднял с дороги лютню и внимательно ее осмотрел. Инструмент остался цел. Теперь можно было дать волю эмоциям.
– Мерзавец! – повернувшись к обидчику, крикнул поэт. – Ты за это заплатишь!
– Еще хочешь? – нагло ухмыляясь, спросил лакей. – Топай восвояси, рифмоплет. Отомстит он, вы слышали? Не в этой жизни.
– Я… я… – пробормотал Лютик.
– Сочинишь обо мне песенку и станешь ее гнусить на каждом углу? Валяй, старайся. Мне нет до этого дела. Однако если посмеешь упомянуть в ней мою госпожу – не пощажу. Найду где угодно и удавлю как паршивого щенка. Осознал? Хоть слово, хотя бы намек на нее…
Чувствовалось, сказано это от чистого сердца.
Лютик взглянул на лакея с интересом. Участливо спросил:
– Значит, ты даже не для себя стараешься?
– О престиже хозяйки забочусь. Тебе, бродяге и пройдохе, этого не понять.
– Где уж мне… – хмыкнул поэт. – Не приспособлен я так о чужом заботиться.
– Издеваешься? – вскипел лакей. – Да я тебя…
Не дожидаясь продолжения, Лютик пошел прочь. Голову он старался держать высоко, а спину – прямо. Показывал, что врага совсем не боится. А тот, и поэт это слышал, сделал было вдогонку пару шагов, но вдруг остановился. Передумал. Скорее всего потому, что неподалеку показались стражники.
– Советую, – послышался голос лакея, – уходи из города! Прямо сейчас и уходи. Мы будем здесь еще долго. Я не хочу, чтобы моя госпожа где-нибудь узрела твою слащавую физиономию. Не желаю. А не уйдешь, быть тебе битым каждый раз, как встретимся. Быть!
Лютик только покачал головой
– Слащавую? – пробормотал он. – Это-то с чего? Ну, лживой и подлой мою физиономию уже называли, но слащавой? Не понимаю.
– Не связывайся ты с ним больше, милок, – сказала ему сердобольная бабка, торговавшая возле корчмы вяленой рыбой. – Здоровый больно. А заднюю часть полечи. Вон как саданул, ирод. Знахарка живет недалеко от ворот. Серой горючей лечит, очень знатно.
Конец ознакомительного фрагмента.