Глава четвертая
Обратно в отель они вернулись к девяти часам вечера. Обрадович предложил поужинать, и все прошли в небольшой ресторан, где их уже ждали. Во время ужина один из официантов незаметно передал Дронго салфетку, показав, что на ней написаны какие-то цифры. Эксперт убрал салфетку в карман. Через несколько минут он прошел в туалетную комнату и там развернул ее. На ней был указан номер телефона и просьба перезвонить не из своей комнаты. Дронго запомнил номер телефона и, разорвав салфетку на кусочки, спустил воду в унитазе. Помыл руки и вернулся к обоим офицерам.
За столом в основном говорил Дронго, рассказывая о своих прежних делах. Оказалось, что Орлич достаточно неплохо знает самые громкие расследования прибывшего гостя и буквально восхищается аналитиком. Обрадович даже пошутил, что Павел является своеобразным «дронговедом» в их спецслужбах.
В половине одиннадцатого они попрощались, договорившись встретиться утром. Когда гости уехали, Дронго поднялся к себе, достал из чемодана телефон с итальянским номером, которым часто пользовался, когда нужно было поговорить с кем-то инкогнито, и набрал номер, записанный на салфетке.
– Добрый вечер, – произнес он, услышав незнакомый голос. – Я позвонил по вашей просьбе.
– Спасибо, что позвонили. – Человек был явно взволнован. По-русски он говорил с очень сильным акцентом, но, видимо, все понимал. – Где вы сейчас находитесь? В своем номере?
– Нет, я вышел в коридор, чтобы не разговаривать из своего номера.
– Правильно, – одобрил его собеседник. – Извините, что не представился. С вами говорит Марко. Марко Бачанович.
– Это я уже понял.
– Я бывший руководи…
– Не нужно лишних слов. Это я тоже знаю. Где и когда мы можем увидеться?
– Вам нельзя выходить из отеля, – убежденно произнес Бачанович. – В холле постоянно дежурят двое сотрудников из службы безопасности, специально приставленные к вам. Лучше будет, если я сам приду.
– Вы думаете, что они не знают вас в лицо?
– Знают, конечно, но я смогу пройти… как это по-русски… незамечено. Или нет. Незаметно. Ждите меня на втором этаже, у номера двадцать два. Дверь в номер будет открыта. Вам нужно туда войти. Только никуда оттуда не уходите. Ровно через двадцать минут я приду. В коридоре камер нет, это я точно знаю.
– Договорились. – Дронго отключил телефон, вынул сим-карту и убрал аппарат в чемодан.
Ровно через двадцать минут он уже находился в небольшом номере, дверь в который оказалась действительно открыта. Почти сразу без стука вошел мужчина, ниже среднего роста, плотный, коренастый, с большим носом и запоминающимися темными глазами, быстро подошел к гостю и энергично потряс ему руку.
– Спасибо, что пришли. Я – Марко Бачанович.
– Меня обычно называют Дронго. Как вы вошли?
– Через кухню. Я заранее знал, что вы остановитесь именно в этом отеле, и подготовился. Этот номер снял один из моих знакомых, поэтому я решил встретиться с вами именно здесь.
– Предусмотрительно, – согласился Дронго. – Зачем я вам понадобился?
– Я знаю, что вас пригласили в Белград в качестве эксперта для проведения специального расследования по факту убийства Предрага Баштича.
– Все правильно. А я знаю, что вас отстранили от продолжения расследования, и вы подали рапорт об отставке, который был сразу принят. И еще, что вы близкий друг заместителя прокурора Сербии господина Вукославлевича.
– Да, это так, – усмехнулся Бачанович, – поэтому мне так срочно нужно было с вами встретиться.
– Я вас слушаю.
– Дело в том, что там должна была состояться очень важная встреча представителей бывших республик Югославии, – сообщил Бачанович. – Встреча носила закрытый и конфиденциальный характер, и никто из посторонних не должен был знать о ней. Кроме сотрудников охраны, там должно было находиться еще пять человек, включая самого Баштича, а на самом деле их было десять. И этот факт мне сразу не понравился. Если встреча настолько секретная и закрытая, то почему так много посторонних оказалось в этом доме в момент убийства вице-премьера? Но об этом стараются не вспоминать, хотя, конечно, всех присутствующих свидетелей допросили.
– Кто эти пятеро «лишних»? – спросил Дронго.
– Скорее четверо, – поправился Бачанович. – Дело в том, что должен был приехать заместитель господина Баштича, чтобы уточнить возможные детали подписания протокола о намерениях. Так что господин Петкович был там по вполне уважительным причинам. Но остальные… Во-первых, сын погибшего Зоран Баштич, который почти никогда не появлялся в этом месте и неожиданно оказался там именно в тот вечер, когда убили его отца. Более того, судя по предварительному расследованию, он оказался последним, кто видел господина Баштича живым.
– Кто еще?
– Сотрудница секретариата господина Баштича – Даниэла Милованович. Я специально проверял, у нее даже не было допуска к работе с секретными документами. Супруга господина Петковича, Видрана Петкович, тоже не должна была присутствовать на таком закрытом совещании. Затем неизвестно откуда появившийся охранник – Радко Недич, которого там не должно было быть, в списке заявленных сотрудников охраны еще за три дня до этого совещания он не значился, однако в этот вечер появился. Более того, он не числился среди сотрудников охраны и был принят на работу за день до совещания. Разумеется, у меня появились вопросы к этому Недичу, и я попросил дать мне санкцию на его задержание. Но сначала долго тянули с его арестом, а затем не разрешили допросить, пояснив, что его будут допрашивать другие люди. Я все-таки настоял на своем и сумел допросить его в присутствии сотрудников службы безопасности, но он ничего конкретного не сказал. А после моего отстранения его вообще выпустили под подписку о невыезде. Одного из главных подозреваемых! И они хотели, чтобы я молчал и не задавал никаких вопросов. Даже намекнули, что это было сделано в государственных интересах и я должен искать возможного убийцу среди других людей. Но я всю жизнь работал следователем и знаю, что существуют причинные связи в любом преступлении при любом расследовании.
Четверо возможных подозреваемых не должны были находиться в этом доме в момент совещания. Даже если Петкович действительно должен был там появиться в связи с подготовкой документов, его вызвали в последний момент.
– Кого именно вы подозреваете?
– Полагаю, что это сделал Недич. Очевидно, в политическом руководстве нашей страны кто-то решил отказаться от этих соглашений или, что еще хуже, попытаться разыграть смерть чиновника такого высокого ранга в собственных интересах.
– Я не совсем понимаю, какие могут быть в этом случае дивиденды?
– Очень большие. Баштич был популярным политиком и реальным претендентом на премьерское кресло. Значит, его устранение, возможно, выгодно нашему премьеру. Да и президент, скорее всего, опасался такого напористого кандидата. У Баштича были крепкие связи с Хорватией и Македонией. Так получилось, что его первая жена из Загреба, а ее отец сейчас – вице-спикер хорватского парламента, а другой его бывший тесть – глава национального банка Македонии. Вот такой невероятный выбор жен был у молодого политика. В это даже трудно поверить, но иногда подобное в жизни случается.
– Значит, ваш Баштич умел выбирать себе жен, – усмехнулся Дронго, – такой своеобразный «синдром Державина».
– Что? – не понял Бачанович. – О чем вы говорите?
– В Москве есть очень популярный актер из Театра сатиры, – пояснил Дронго, – Михаил Державин. Очень интеллигентный, симпатичный, мягкий, добрый, нравится женщинам. Трижды был женат. Одна из его жен – дочь великого актера Аркадия Райкина, а другая – дочь маршала Буденного. Кажется, что так не бывает, но он женился в третий раз на популярной актрисе и уже достаточно долго и счастливо живет с ней. Да, встречаются иногда такие невероятные случаи.
– Может быть, – нервно согласился Бачанович, – но учтите, что Баштич в первый раз женился в возрасте девятнадцати лет на девушке, которая была старше его на два года, дочери Горана Квесича, одного из руководителей партийной организации в Хорватии, и сразу начал делать карьеру. А когда все затрещало, он еще в девяностом году развелся со своей супругой Ядранкой, оставив ее с трехлетним сыном. Потом в девяносто третьем женился на дочери Андона Китанова. Тогда повсюду шли ожесточенные бои, а Македония была неким оазисом спокойствия. Китанов очень обеспеченный человек. Но в девяносто девятом они развелись, на этот раз Баштич оставил уже четырехлетнюю дочь. А несколько лет назад он женился на Шарлотте Хейнкесс и сразу получил назначение послом в Германию, один из самых главных дипломатических постов в нашей стране…
– Судя по вашим словам, вы его не очень любили. Обычно о покойниках либо хорошо, либо ничего…
– Я говорю правду, – дернулся Бачанович, – стараюсь быть объективным.
– Давайте вернемся к «дивидендам». Кто еще мог быть заинтересован в его смерти?
– Наша оппозиция, политики в Хорватии или в Македонии, некоторые зарубежные страны, не заинтересованные в стабилизации обстановки в нашей стране. Вы же знаете, что мы выполнили все решения Гаагского трибунала. Арестовали и выдали сначала Слободана Милошевича, затем Радована Караджича и в конце генерала Младича, хотя многие в Белграде были категорически не согласны с этими решениями. А нас по-прежнему держат на коротком поводке, не принимая ни в Шенгенскую зону, ни в Европейское сообщество. А еще, не без помощи зарубежных друзей, сначала отделили Черногорию, потом признали независимость Косово. Сами подумайте, что осталось от нашей бывшей страны? И в этих условиях, когда неожиданно появляется небольшой шанс на восстановление более тесных экономических связей, кто-то убивает Баштича, а мне не дают провести объективное и тщательное расследование.
– У вас есть конкретные подозрения?
– Нет, пока только догадки. Но я убежден, что нужно более тщательно разрабатывать линии четырех человек, которые не должны были оказаться в особняке в тот вечер.
– И один из четверых – сын погибшего, – задумчиво напомнил Дронго.
– Да, – упрямо повторил Бачанович, – я не стал бы исключать его из числа подозреваемых. Я так и не сумел получить от него вразумительного ответа, что именно он делал в тот вечер в Бичелише и почему так неожиданно там оказался. Более того, уже после того, как он узнал о смерти своего отца, этот молодой человек не растерялся и начал звонить по телефону – сначала в Хорватию, потом в Германию. Все номера телефонов были зафиксированы. Его так «потрясла» смерть отца, что он в течение тридцати минут только и делал, что болтал по телефону.
– Кому он звонил?
– В материалах дела все номера зафиксированы. Сначала деду Горану Квесичу, затем на домашний номер. Потом в Германию, в отель «Кемпински» в аэропорту Мюнхена, затем снова домой и уже по другому телефону – в Мюнхен, своей знакомой.
– Вы установили знакомую?
– Конечно. Мирца Любанович. Переехала в Мюнхен из Загреба. Несколько раз встречалась с Зораном, когда он гостил у отца в Германии.
– Он не объяснил, почему звонил именно ей?
– Нет. Сказал, что это его личная знакомая.
– Вы считаете, что он мог задушить своего отца?
– Во всяком случае, я считаю его подозреваемым. Он был последним, кто выходил из апартаментов Баштича. И у него были достаточно натянутые отношения с отцом. Зорану всегда не хватало денег на его разгульную жизнь, на походы в казино, а отец отказывался платить по его счетам, и на этой почве у них часто были конфликты. Зоран до четырнадцати лет рос с матерью и почти не видел отца, что, очевидно, тоже сказалось на их взаимоотношениях.
– И поэтому его до сих пор держат в Белграде и не дают заграничный паспорт?
– Вы об этом тоже знаете, – вздохнул Бачанович. – Да, думаю, что именно поэтому. Хотя, возможно, он просто лжет. У меня есть подозрение и на госпожу Даниэлу Милованович, даже большие, чем в отношении сына.
– Почему?
– Почитайте ее личное дело. Весьма бурная жизнь. Успела поработать в Германии, Австрии, Венгрии. В тридцать лет вернулась в Белград и уже через год работала в нашем министерстве иностранных дел, откуда ее взяли в канцелярию правительства. Никто не скрывает того факта, что взяли по поручению самого Баштича. Сейчас ей тридцать шесть лет. Ее вполне могли завербовать иностранные спецслужбы. Именно Даниэла поднялась вместе с Баштичем в его апартаменты и почти сразу оттуда вышла. Зоран появился уже после нее. Судя по его спокойной реакции на смерть отца и многочисленным телефонным звонкам, я решил предположить, что он мог заранее знать о смерти своего отца. То есть уже видел его убитым раньше Петковича.
– Каким образом?
– Даниэла вошла в апартаменты вместе с вице-премьером и, воспользовавшись моментом, задушила его. Затем вышла и спустилась вниз. Когда Зоран зашел в комнату, отец был уже мертв. Возможно, Зоран что-то забрал у него. При последующем обыске мы нашли в его карманах около сорока тысяч евро, но он клялся, что эти деньги ему одолжил отец. Зоран забрал деньги и ушел, решив не поднимать шума, ведь сорок тысяч – довольно крупная сумма. Полагаю, что он мог забрать и мобильный телефон отца, чтобы обеспечить себе алиби. А через некоторое время позвонил Петковичу и о чем-то спросил его. Петкович, занятый документами, не стал прислушиваться к голосу, увидев номер звонившего и полагая, что это сам Баштич. Вот вам и разгадка этого необыкновенного преступления. Когда Петкович обратился к Недичу, а тот передал поручение Николичу, Баштич был уже убит, и убит достаточно давно. Один из гостей оказался врачом и констатировал смерть, происшедшую примерно час назад. Но мне удалось выяснить очень интересную деталь. Этот врач не патологоанатом и не хирург, а всего лишь дерматолог, поэтому вполне мог ошибиться. Тогда ничего загадочного в этом убийстве нет. Даниэла убила Баштича, Зоран не стал поднимать шума, обеспечив с помощью мобильного телефона себе абсолютное алиби, и затем, воспользовавшись шумихой, подкинул телефон в комнату отца.
– Почему вы об этом не указали в ходе расследования?
– Я тогда еще не знал всех подробностей. Только после того, как выяснилось, что Николич невиновен, на меня начали оказывать давление, и я был вынужден подать заявление о своей отставке. Хотя я убежден, что женщина не могла задушить такого крепкого мужчину, как Баштич, безо всякого шума. Значит, Николич должен был хотя бы что-то слышать. Или он «не заметил» Недича, который поднялся следом за Даниэлой и задушил Баштича. А может, вообще все гораздо проще. Недич просто прошел не замеченным камерой в апартаменты Баштича и там его задушил, сразу после телефонного звонка вице-премьера своему сотруднику. Тогда все встает на свои места.
– За исключением записей на камере наблюдения, – возразил Дронго, – ведь записи изучались лучшими экспертами, и они были единодушны, что здесь нет ни монтажа, ни обрыва записи. Тогда как объяснить отсутствие на пленке Недича? Или он поднялся по воздуху?
– Не знаю, – честно признался Бачанович. – Если бы знал, то не стал бы подавать заявление о своей отставке. Я пока не знаю всех подробностей. Возможно, пленку просто подменили. Но уверен, что все нужно и можно проверять, даже если на это понадобится еще год.
– Ваши коллеги не могут ждать так долго, – напомнил Дронго, – убийцу нужно предъявить как можно быстрее, чтобы закрыть это неприятное дело.
– Поэтому мы арестовали Николича, – согласился бывший следователь, – а оказалось, что он вообще непричастен к этому убийству. Хотя мне трудно в это поверить, но его проверяли всеми возможными методами, даже вводили специальный состав для подавления воли. И все эксперты единодушны, что Николич ничего не знает о случившемся. – Он замолчал. Было очевидно, что такое фиаско слишком сильно подействовало на почти пятидесятилетнего профессионала, когда он не сумел найти вразумительных объяснений произошедшего преступления.
– А четвертый подозреваемый? – напомнил Дронго.
– Видрана Петкович, – кивнул следователь, – но она не входила к вице-премьеру, и вообще ее не должно было быть на вилле. Она собиралась утренним рейсом в Вену, но поменяла билет на вечерний рейс, приехала к супругу и довольно скоро уехала. Красивая молодая женщина, мать у нее итальянка. Должен сказать, что она как раз не вызывает у меня особых подозрений. В отличие от Даниэлы это хрупкая, очень изящная женщина, хотя ей уже тридцать пять, и она не смогла бы справиться с Баштичем, в этом я как раз уверен, так же, как уверен, что она не входила в апартаменты вице-премьера. Мы проверили все отпечатки пальцев, кроме отпечатков самого Баштича, нашли отпечатки его сына, в том числе и на портмоне вице-премьера, отпечатки госпожи Даниэлы Милованович и Драгана Петковича. Были даже отпечатки врача, который первым осмотрел тело погибшего. Других отпечатков не было, что тоже вызвало у меня обоснованные подозрения. Ведь сразу после обнаружения трупа к Баштичу входили оба охранника – Николич и Недич, но их отпечатков мы там не нашли.
– Получается, что Недича в комнате не было?
– Или он профессионально сработал, не оставив своих отпечатков, – предположил следователь.
– Возможно, – задумчиво согласился Дронго. – В таком случае получается, что, кроме Николича, никаких других подозреваемых просто не существует. Ведь есть пленка, которую исследовали ваши специалисты.
– Да, конечно, но есть такое понятие, как косвенные улики.
– На их основании нельзя обвинить человека, а вашей группе не удалось найти более конкретного подозреваемого, – безжалостно заключил Дронго.
– Недича выпустили, разрабатывать Зорана Баштича не позволили, а с женщинами мы вообще говорили только по два раза, – разозлился следователь. – Что вы хотите? У меня было не так много времени.
– Тогда зачем вы обвинили Николича, если у вас не было никаких оснований для этого?
– Он отлучился со своего места. Значит, в любом случае нарушил дисциплинарный устав.
– Но это не уголовное преступление. Получается, что для достижения результата вы обвинили невиновного человека.
– Нам не дали нормально работать, – упрямо повторил Бачанович.
Дронго подумал, что иногда встречал в своей жизни таких амбициозных и упрямых людей, которые настаивали на своей версии, упрямо отвергая любые сомнения и другие версии. Самолюбивый следователь понимал, насколько оглушительной оказалась его неудача, когда выяснилась полная непричастность Николича к этому преступлению.
– Вы хотели каким-то образом выжать из Николича нужные показания либо на его коллегу, либо на кого-то другого? – спросил Дронго.
Следователь нахмурился. Затем решительно поднялся.
– Я хотел с вами встретиться и рассказать обо всем. Вот номера моих телефонов. Первый выписан на имя подруги моей жены, и о нем никто не знает. Можете звонить в любое время суток.
– Спасибо. – Дронго взял бумагу с номерами телефонов, посмотрел на них и вернул листок следователю.
– Вы уже запомнили? – усмехнулся Бачанович. – Или это трюк специально, чтобы отвязаться от меня?
Дронго, спокойно глядя на него, продиктовал оба номера.
– Похоже, что все сказки, которые о вас рассказывают, правда, – пробормотал Бачанович. – Ладно, я пойду. А вы помните о том, что я вам здесь рассказал. Если понадоблюсь, можете звонить. До свидания.
Он не стал протягивать руки на прощание, только кивнул головой, выходя из номера. С его маленьким «наполеоновским комплексом» такие амбиции понятны, улыбнулся про себя Дронго. Немного подождав, он поднялся к себе в номер. Сообщение Бачановича было чрезвычайно важным для его расследования. Но теперь он знал и другое. Бывшего следователя не просто отправили в отставку. Ему не дали возможность обвинить сына бывшего вице-премьера, понимая, какой скандал это вызовет в отношениях между двумя странами – Сербией и Хорватией. Для такой задачи понадобился иностранный специалист, на которого можно будет списать все возможные погрешности следствия. И, наконец, нужно будет выяснить, почему так быстро отпустили Недича. Кто это такой и как появился среди охранников в этом правительственном особняке?