Глава 3
Барон Плойер изволили скучать. Этому аристократу наскучило всё и вся, и теперь знатного мужа разъедала хандра, поскольку дел никаких не было. Земли к западу от города, находившиеся во владении его семейства, приносили пусть и небольшой, но стабильный доход, а его дело – кораблестроение малых и средних судов, а также их ремонт на верфях и стапелях Южного форта были гарантом не только дополнительных денежных поступлений, но и благосклонности короны. Посему Плойер мог легко позволить себе перебраться жить в столицу из своего поместья, поселившись в одном из особняков Островного района.
Сам барон был тем ещё самодуром, неудачно женившимся несколько лет назад. К браку его подтолкнула печальная для его кругов необходимость, но сделано это было не для получения приданного или нового титула, а чтобы попросту спасти свою шкуру. Изначально со своей женой барон Плойер и не думал сходиться вовсе, лишь подверг её насилию спьяну, о чём потом горько сожалел. Замять скандал так просто не удавалось, поскольку отец пострадавшей был небольшим торговцем, и всё же хоть мелкие, но имел связи в городе, да и свидетеля ему удалось найти и надёжно спрятать, чтобы тот смог выступить на суде. Терять торговцу было нечего, поскольку его дело стремительно летело под откос, а вот теперь, благодаря капризу судьбы и страданиям дочери он мог поправить своё положение в обществе. Естественно, что спасти своё доброе имя для барона стало делом первостепенной важности, а посему пришлось соглашаться на неравный брак. Теперь его жена Магда с неохотой поселилась вместе с нелюбимым муженьком в поместье на Острове, всё больше и больше ужасаясь его зверской натуре.
Плойер был гнусным сам по себе, но ещё хуже он становился, если пил или принимал чёрный лотос, поскольку в этом случае он превращался в самого настоящего зверя, способного даже на убийство, поскольку в момент такого угара из дома внезапно пропал один из слуг, а на полу в кабинете барона долго не удавалось отмыть кровавые пятна на полу и письменном столе. Сама Магдалина с ужасом понимала, что подобная участь могла постигнуть и её, если бы в момент насилия над ней во время знакомства с этим чудовищем их не застал за сим действом тот добрый свидетель, не побоявшийся дать при необходимости показания. Теперь же Плойер отнюдь не лишился своего титула и не понёс наказания, наоборот, эта Магда вынуждена страдать дальше, когда её отдали в услужение этому монстру в качестве жены. Естественно, нелюбимой. Воспринимал супругу барон не иначе, как досадное недоразумение, ожидая того момента, когда со времени свадьбы пройдёт достаточно времени, чтобы иметь возможность избавиться от навязанной ему благоверной, дабы общество, высший свет и тесть-вонючка не сочли сию поспешность подозрительной. Причём, что это будет – несчастный случай, ссылка на родные земли к западу от Белокамня или удушение собственными руками, Плойер не задумывался. Нужно только выждать, а там хоть трава не расти.
Естественно, что ласковых слов Магдалина от своего супруга никогда не слыхала, зато вот ругательных и оскорбительных прозвищ у неё была целая россыпь, и каждое оскорбительнее другого. Спать с ней Плойер и не думал – вот ещё! Не дай Бог понесёт от него, и что тогда прикажете делать с ребёнком от этой никчёмной замухрыжки? Нет, рожать ему должна знатная женщина, которая составит ему видную партию, и принесёт семье повышение в титуле или богатое приданное. Поэтому большую часть дня бедная девушка (которая, кстати, была весьма недурна собой) проводила в гордом одиночестве, пока её благоверный шлялся по друзьям, пил, курил, развлекался с куртизанками и на охоте. Это наоборот только радовало Магдалину, которая на дух не могла выносить близкого присутствия супруга. Ей в нём было противно всё – и притворная вежливость перед прочими знатными людьми, и настоящая звериная жестокость по отношению к жене и тем, кто был ниже его рангом или слугам. Ей не нравилась ни его излишне франтоватая одежда, ни его щёгольские усики с бородкой, ни приятное лицо, которое искажалось до неузнаваемости в моменты гнева.
К счастью, дома Плойер показывался редко, и то лишь для того, чтобы принять ванну, сменить одежду, быстро отдохнуть, и смотаться на новые гулянки. Когда барон показывался в поместье, его старались избегать все слуги и сама жена, поскольку хозяин был быстр на расправу и довольно жесток. Он охотно колотил своих слуг, рабов и жену, и часто делал это прилюдно, находя любой самый малюсенький повод для недовольства.
Сегодня садист вернулся с ночной охоты, и бедная Магдалина со страхом вздрагивала, не понимая, на кого можно охотиться по ночам в городе или у его стен, а потом возвращаться с заляпанными кровью сапогами домой. Однако робкий шёпот слуг кое-что прояснил, поскольку те говорили о Гончих. Слышала ли бедная девушка о том, кто такие Гончие и об их таинственном предводителе? Лучше было спросить, кто об этом не слышал! Весь правосторонний Белокамень, и, Дыра, в частности, содрогались от упоминания этой группы аристократов-душегубов. Банда из молодых скучающих богатеев наплевала на все законы и нормы морали, экипировавшись в отличные магические доспехи за счёт своих состоятельных любовников, любовниц или родителей, пробить которые большая часть оружия тех мест попросту не сможет. Ну в самом деле, откуда взяться у обычных работяг и нищих магическому или мифрильному оружию? И правда – неоткуда, а посему практически неуязвимые для обывателей, Гончие устраивали редкие, но весьма жестокие ночные набеги на районы правостороннего Белокамня, начисто вырезая всех, кто попадётся им на пути. Женщины, дети, старики, калеки – пощады не было никому. Остановить их было крайне сложно, опознать – невозможно, поскольку аристократы были не так уж и глупы, скрывая свои лица под масками. Кроме того, появление этих богатых упырей всегда совпадало с таинственным исчезновением и без того скудной стражи, которой на правом берегу ночью и вовсе не сыскать. Одинокие везунчики, которым удавалось ускользнуть от кровожадных аристократов, потом икая рассказывали всем о своём чудесном спасении.
Гончими их прозвали сами обитатели Дыры, которые страдали чаще остальных (кто же станет расследовать убийства в трущобах?). Душегубы развлекались, с настоящим охотничьим азартом и мастерством загоняя своих жертв так, словно охотились в джунглях на тигра или льва. Им нравилось, когда несчастные пытались сопротивляться или убежать, и в этих случаях они намеренно старались затянуть подобную охоту на более долгий срок. Они безошибочно брали след, в редких случаях теряя свою добычу из виду, что говорило о том, что в их компании есть грамотный следопыт или используется магия. Поймать Гончих в ловушку не представлялось возможным, поскольку в подобном случае (один раз бандиты из клана Топоров организовали засаду), все эти засранцы доставали из-под плащей магические жезлы и начинали взрывать всё вокруг себя направо и налево.
Почему все не сговариваясь решили, что это развлекается золотая молодёжь? Всё очень просто. Во-первых, стоимость их экипировки. Во-вторых, их пути отхода – один раз Теням удалось выследить, куда направлялись Гончие после своего рейдерского налёта – злодеи сели в довольно большую лодку, которая отчалила в сторону темнеющего в ночи Острова. Да ещё и обронённый одной из дам веер (да, среди убийц затесалась и весьма сексапильная стерва в кожаной броне и с распущенными волосами) указывал на то, что господа эти весьма состоятельные, поскольку примерную стоимость этой вещицы перекупщик потом определили не меньше дюжины золотых. Кто может позволить себе такую дорогую безделицу, как не сливки общества?
Насилие над беззащитными, а также безнаказанность со стороны местных обывателей и закона опьяняла похлеще любого вина, поэтому прекращать своих набегов Гончие и не собирались. Только делали они это крайне редко, чтобы не злить и не провоцировать обывателей и стражу на тщательные и придирчивые расследования. Порою, клуб Гончих не давал о себе знать месяцами, а иногда совершал несколько налётов подряд в течение одной седмицы. Состав группы со слов немногочисленных очевидцев колебался от шести до полутора дюжин человек, среди которых было и несколько женщин или девушек. Некоторые Гончие убивали при помощи магии, большинство же при помощи арбалетов или оружия ближнего боя. Кроме того, они носили с собой несколько рогов, которыми давали знак к отступлению, и никогда, никогда не разделялись, чтобы продолжать поиски новых жертв или преследования в одиночку. Самое меньшее – работа в паре. Чаще – трое или четверо.
Естественно, что обитатели Дыры и квартала Иноземцев, где чаще всего отмечались Гончие, ненавидели охотников всеми фибрами своей души. И боялись до чёртиков. Говорят, что исключения для загнанных жертв делались редко, и по каким принципам они щадили запуганных до смерти людей – этого никто не знал. Кроме того, Гончие отметились дюжиной групповых изнасилований особо прелестных девиц, в одном из эпизодов которого нашёлся весомый плюс. Дочь одного из скупщиков краденого, известная своей слабостью на передок, была к тому моменту тяжело больна венерическим заболеванием, которое, как вся Дыра надеялась, заставит потом Гончих помучаться за свои злодеяния. Суждено ли было сбыться тому пожеланию или нет – неизвестно, но сам факт того, что эти мерзавцы посягают не только на жизнь, но и на честь своих жертв взбудоражил общественность. Многие обыватели Дыры шептались также и о том, что подобные налёты совершались с молчаливого согласия Теней и Топоров, которые до сих пор не положили им конца. Ведь кому как не им принадлежала вся власть в трущобах?
Вот таков был этот садист, любивший мучать не только свою жену, слуг и рабов, но также и обычных бедняков, время от времени выбираясь на бесчеловечную охоту в Дыре. Вчерашний загон бедноты Плойер вспоминал со смехом. Ему понравился тот эпизод, когда его тройка охотников вскрыла один из многочисленных трухлявых домов трущоб, выставив на улицу под моросивший дождь его обывателей, после чего пинками отправляя их в бега. Погоня вышла не особо длительной, но захватывающей. Старика пристрелили из арбалета практически сразу же, нашпиговав стрелами, точно подушечку для булавок. Смазливую девку нагнал его партнёр по прозвищу Стон, начиная срывать с бедняжки её одежду, желая надругаться над ней. Самому же Плойеру достался молодой человек, который был либо братом бедняжке, либо её мужем. Засранец хотел было атаковать барона исподтишка, выскочив из-за мусорной кучи, однако камень отскочил от зачарованных магией одежд агрессора, поскольку все Гончие защищались всегда по первому разряду. Он с удовольствием убрал свой кинжал, намереваясь разделаться с бедолагой голыми руками, и начался бой. Парень раз за разом пытался прорваться мимо Плойера туда, где на земле страдала и кричала извивавшаяся под насильником девушка, но барон раз за разом отбрасывал бедолагу обратно. После второй попытки у молодого человека было разбито в кровь всё лицо, после третьей – сломаны пальцы на руке, после четвёртой – пострадала и сама рука. А потом Плойеру наскучило это развлечение, и он прирезал бедолагу, словно барана на бойне, поскольку сопротивляться тот уже не мог – не осталось сил.
Драка эта барону понравилась, как и дальнейшая охота, по результатам которой в трущобах Дыры осталось две дюжины свежих мертвецов. Однако кто будет считать этих грязных нищих и заводить расследование? Да никому это попросту и не нужно! Гончие так уверовали в свою неуязвимость и вседозволенность, что наглели просто на глазах. Плойер и вовсе предложил в следующий раз ворваться в одну из тех грязных забегаловок, что у местных зовутся тавернами, и устроить там самую настоящую резню. Всё равно никто не сможет навредить охотникам, а расследование, даже если и начнётся, его быстро заведут в тупик, благо недаром среди Гончих были люди из суда и высших эшелонов власти, которые сами и поспособствуют этому. Идею поддержали, правда новое дело назначили аж через месяц – негоже злить людей из трущоб слишком часто, иначе те всё же смогут что-нибудь предпринять в отношении развлекающихся господ.
Плойер усмехнулся, лёжа на кровати, с неприязнью глядя на сопевшую рядом куртизанку, которая после плотских утех стала ему противна. Он пинком спихнул вскрикнувшую девушку с кровати, после чего сочувственно улыбнулся ей, мол, как это так ты свалилась во сне?
– Вон! – односложно выгнал он продажную деву из своей спальни, но та лишь начала неторопливо облачаться, чем лишь ещё сильнее разозлила барона.
– Прибить, её, что ли?! – гневно раздувая ноздри подумал он, потянувшись за кинжалом, который всегда хранил под подушкой.
Словно почувствовав, что ей угрожает опасность, куртизанка вздрогнула и поспешила покинуть спальню, продолжая одеваться уже на ходу.
– Никакие деньги не стоят того унижения, которое мне пришлось пережить этой ночью! – решила она для себя, спеша убраться от мерзкого мужчины как можно скорее.
Сам же молодой барон усмехнулся, падая обратно на смятые простыни, после чего вызвал к себе слуг. Поев и выпив вина прямо в кровати, Плойер ощутил потребность прогуляться на свежем воздухе, поскольку голова начала гудеть от густого перегара, витавшего по спальне. Да и вчерашние ночные похождения давали о себе знать, хоть и проспал он практически до самого обеда. Вспоминая список дел на сегодняшний день, Плойер с удовольствием вспомнил, что на сегодня объявлен бал-маскарад у его соседей и ему было выслано на него приглашение загодя. Что ж, было бы весьма неплохо заявиться туда, чтобы задарма сытно пожрать, а также покутить с товарищами. Если там будут присутствовать оплаченные шлюхи – тем лучше. Велев приготовить ему костюм для вечернего мероприятия, барон также приказал седлать лошадей и подать ему экипаж, поскольку ходить пешком по городу ему было лень.
Единственный человек, который жил в поместье и не боялся гнева его хозяина, был широкоплечий и сильный малый по имени Сурик, который был не только телохранителем и поручителем для любых щепетильных и мокрых дел, но также и кучером. Через полчаса барон был готов для выхода в город, одев свой парадный костюм из коллекции мэтра Таля, который славился не только изящными фасонами, отличным качеством материала и безупречным пошивом, но и магическим чарам, наложенным на любой предмет коллекции. Пока Плойер был облачён в подобный костюм, ему не грозило никакое обычное оружие, поскольку предмет был заколдован подобным образом, чтобы отклонять от себя любое оружие. Вкупе с мощным телохранителем Суриком, барон чувствовал себя практически неуязвимым, а посему охотно колесил по городу в открытой двухместной коляске. Кроме того, за пазухой у молодого аристократа лежал магический жезл, который мог парализовать любое существо своими снарядами, а на поясе висел кинжал с примесью мифрила, отчего оружие становилось смертельно опасным не только для простых смертных, но и для любых оборотней и магов, поскольку лезвие его легко преодолевало волшебные защиты. Вся эта экипировка вкупе с парадным костюмом стоила кругленькую сумму, но Плойер привык жить на широкую ногу, при этом не экономя на средствах защиты. Пара покушений как-то разом отбили любое желание экономить на подобном, ведь жизнь только одна, а на тот свет свои прибыли не унесёшь.
Для начала барон наведался в заведение под названием «Шафран», располагавшееся на Золотом мосту, где отобедал устрицами, а также полакомился шоколадным фондю и деликатесным мороженым. Потом он направился в сторону Променада, сам не зная зачем. Иногда он любил поглазеть на суету торговцев и обывателей, потолкаться среди них, посмеяться над выступлениями уличных артистов, купить какую-нибудь безделушку, чтобы потом подарить первой попавшейся шлюхе. Жене же, кроме тумаков, от этого изверга никогда ничего не перепадало.
– Останови! – приказал Сурику Плойер, задумчиво глядя в сторону шапито, где играла музыка, и слышался смех. – Я, пожалуй, прогуляюсь по цирковому городку. Глядишь, удастся развлечься и занять себя до вечера. Идём со мной!
– Минуту, хозяин! – телохранитель помог патрону выбраться из коляски, после чего огляделся, выясняя, куда можно пристроить свой экипаж.
Для подобных целей тут обнаружился самый настоящий амбар и коновязи, и вскоре, за пару серебряных империалов лошадки и коляска оказались в надёжных руках, а телохранитель с молодым бароном уже шагали по аллее циркового городка, глазея по сторонам. Оружие им оставлять на входе не пришлось, благо позволяло знатное происхождение, а посему чувствовал себя аристократ превосходно, поскольку мог демонстративно при случае поигрывать своим непростым кинжалом. И если Плойер сейчас беспечно стрелял взором по ладным фигуркам гимнасток или усмехался ужимкам мимов, то вот Сурик зорко высматривал возможных убийц своего патрона, держа ладонь на рукояти своего короткого меча. Сам же барон обнаглел настолько, что остановился возле одной из палаток, сделал понюшку порошка чёрного лотоса, а потом направился дальше, взбодрённый порцией наркотического зелья. Вскоре небольшой отряд сделал вторую остановку, когда Плойер расширенными зрачками уставился на великана-эттина, охотно поднимающего вверх ребятню за пару медяков, позволяя верещавшим от радости детишкам обозреть окрестности с пятиметровой высоты.
– Ого! – сам себе сказал барон, глядя на исполина, и прикидывая, сколько Гончих потребовалось бы для того, чтобы завалить подобную тушу в случае охоты.
А потом он услышал смех и звон кимвал, прикреплённых к запястьям полноватой улыбчивой девушки, которая в паре с мимом завлекала народ в шатёр, где должно было происходить представление. Заметив, что на неё смотрят, девица в смелом платье быстро подмигнула и улыбнулась богато одетому господину, отчего губы барона помимо его воли растянулись в ответной улыбке. Рядом с миленькой танцовщицей и мимом обнаружился также и щёголь музыкант, который своим красивым голосом исполнял отрывок песни из предстоящей пьесы, и затуманенные дурью глаза Плойера наконец обнаружили афишу. «Невесты Великана», гласило название, и на самой картинке был изображён двуглавый исполин (вероятно его роль достанется тому эттину, который сейчас развлекал детвору поблизости), а под его ногами обнаружился целый сонм полуголых девиц и несколько рыцарей во всеоружии. Надпись, внизу предупреждала, что представление будет содержать в себе пикантные моменты, элементы ужасов и потоки крови, а посему детям посещать подобное мероприятие строго не рекомендовалось, как и излишне впечатлительным особам.
– Вероятно, в пьесе будут задействован тот эттин и эта симпатичная пухлявка! – усмехнулся сам себе Плойер, который уже решил зайти внутрь и посмотреть представление. – Наверняка, будет интересно!
И правда – не каждый день на сцене выступает подобный верзила. Да и название было новым, доселе неизвестным. Если выступление ему понравится, то можно будет и вовсе пригласить артистов к себе в поместье на Остров, созвать гостей и потешить их подобным зрелищем. А пока пересилим в себе брезгливость к черни и зайдём в палатку!
Внутри Плойер сразу же начал привередничать, поскольку сидеть на общих лавках не возжелал, а требовал к себе должного внимания и почтения. После недолгих споров с каким-то приземистым гномом, который возглавлял эту труппу, «почётному гостю» притащили отдельное кресло, которое поставили немного в стороне, но это снова не устроило барона, потому как смотреть представление со стороны, а не спереди, его не устраивало. В итоге пришлось немного передвинуть прочие лавки, чтобы по центру стояло кресло Плойера, а уже за ним теснились прочие лавки. С самодовольным видом аристократ заплатил золотой империал лично устроителю гному поверх оплаты билета, всем своим спесивым видом выражая довольство собой и излучая чувство превосходства над простыми смертными. Некоторые зрители, которые к этому моменту уже ожидали начала представления, начали было роптать, но суровый взор Сурика, а также его руки, сжимавшие рукоять меча, отбили любую охоту возмущаться вслух. В ожидании начала представления барон успел заскучать, а посему принял ещё одну понюшку чёрного лотоса, а потом стал разглядывать невесть откуда взявшуюся девицу, помогавшую готовить сцену к выступлению. Эта дама была тонкой, миниатюрной и болезненно бледной (хотя это был всего лишь грим), но всё равно обладала своеобразной красотой, притягивая взоры ожидавших мужчин. Только один Сурик не смотрел на неё, поскольку изучал посетителей шатра, повернувшись к залу спиной, и к черни лицом, чтобы исключить возможность атаки со зрительских трибун. Чтобы зрители не скучали, на сцене появилась жонглёрша-половинчик, которая подбрасывала вверх и ловила десяток куриных яиц, и все, затаив дыхание, постоянно ждали и гадали, когда разобьётся хоть одно.
Вскоре свет начал гаснуть, и это означало начало представления, что Плойер встретил ехидным замечанием, что-то навроде:
– Наконец-то, а то я уже было хотел уходить или засыпать!
На сцену выпорхнул знакомый уже барону бард, который доселе развлекал публику у входа, и принялся играть на лютне, явно посвящая свою песню даме. В слова этой любовной чепухи Плойер особо вслушиваться не стал, поскольку не любил розовых соплей, ожидая уже, когда по ходу действа появится великан и польются реки крови. Либо когда обнаружатся те полуголые девицы, изображённые на афише.
Свою партию Эванс исполнил как всегда на отлично. Ему досталась роль пылкого возлюбленного по имени Киринальдо, который хотел добиться любви дочери знатного торговца. Ею стала Вира, которая предстала перед зрителями в непривычном для себя амплуа – беззащитной статной девы, которой был симпатичен её ухажёр. Пользуясь случаем, все свои поцелуи на сцене с девушкой де Грей беззастенчиво делал самыми пылкими, желая тем самым позлить недоступную гордячку Виру или разбудить в ней страсть, если повезёт. Воркующих голубков в саду обнаруживает разъярённый отец, роль которого достаётся Атосу. Дворянин так естественно исполняет роль оскорблённого в лучших чувствах отца, что многие папаши в зале, воспитывающие дочерей, лишь одобрительно хмыкают и кивают головами. Всё верно – девушек нужно держать в строгости, и не подпускать к ним всяких-яких, наподобие этого велеречивого барда. Естественно, что разгорячённый отец хватается за своё оружие, намереваясь проучить наглеца на месте, и кажется, что бой неизбежен. Также естественно, что доченька повисает на руках у папаши, желая тому помешать, поскольку де она любит этого молодого человека, и если так суждено, то она сбежит из дома вместе с ним.
– Опять семейные драмы! – зевнул на своём почётном месте Плойер, начиная откровенно скучать. – Подобное я видел уже не один раз!
Не успела баронская задница оторваться от кресла, как неожиданно раздались громкие звуки. Шатёр неожиданно взлетел наверх, когда его купол оказался в кулаке великана-эттина, и зрители отчаянно завизжали от страха, а сам Плойер лишь только и смог, что икнув свалиться обратно в кресло. Перепуганный Сурик выхватил из ножен меч, часть зрителей рванула прочь, однако всё это оказалось не нападением, но лишь частью представления. Такого эффектного выхода на сцену никто из присутствующих ещё никогда не видел! Театральное представление из шапито мигом перешло под открытое темнеющее небо, и это, в принципе, было и понятно, потому как в большой палатке эттину было всё равно особо не развернуться.
– Ффух! – выдохнул ошарашенный барон, державшийся за грудь, в которой галопировало перепуганное сердце. – Так и помереть со страху можно!
Кто-то на задних рядах громко возмущался, что из-за внезапного появления великана он наложил себе в штаны, и сам Плойер также поспешил проверить сухость своих панталон, чтобы не позориться перед чернью. По счастью подштанники оказались непоруганными, а посему можно было продолжать смотреть представление. А там на сцене действительно было на что посмотреть. На крики отца-Атоса сбежалась стража, которой великан-эттин уже откусывал головы и метал их тела, что было встречено публикой с новыми воплями страха. Однако умирали вокруг только лишь искусные иллюзии, сотворённые дядей Арни. Пара тел, брошенные вошедшим в раж Малышом прямиком в сторону зрителей, растворились в воздухе, не долетая до скамей считанных метров, но бедные горожане, не привыкшие к подобным представлениям, многое воспринимали за чистую монету. В итоге даже пришлось на время приостановить буйство исполина и всех актёров, чтобы Арнолиус призвал публику не пугаться происходящего, поскольку всё это лишь часть шоу. В итоге народ вернулся на свои места, желая досмотреть необычное представление до конца. Не каждый день на сцене лицезреешь такие правдоподобные смерти, а ревущий монстр оказывается самым настоящим, а не иллюзорным или бутафорным, как у других трупп. А в том, что Малыш вовсе не иллюзия, многие успели убедиться до представления, когда лицезрели эттина поблизости от шатра, развлекавшего почтенную публику.
Вскоре представление продолжилось, и по сценарию великану удалось похитить купеческую дочь прямиком из сада их дома, оставив убитого горем отца и возлюбленного посреди руин. Естественно, что оба они тотчас поспешили броситься вдогонку, решив объединить свои усилия ради спасения девушки. Следующим актом зрителей перенесли в иллюзорные пещеры, куда захватчик принёс и небрежно швырнул свою добычу. В жилище великана уже обнаружились и две другие жертвы, в исполнении Лиры и Ниры. Вот тут-то и последовала обещанная пикантность, поскольку бедняжки уже давно жили взаперти и не имели возможности починить своих одежд, отчего оказались облачены в лохмотья, едва скрывавшие их наготу. Надо отдать должное Назину, поскольку зрители наблюдали за ходом представления затаив дыхание. Автору удалось в нужных пропорциях смешать всего понемногу – любви, отчаяния, жестокости и эротики, приправив это всё мастерскими иллюзиями дяди Арни, получив на выходе интереснейшее представление. В дальнейшем зрителей ждало ещё множество головокружительных приключений и поворотов событий, навроде попыток дам сбежать из плена, либо приключений двух мужчин, идущих по следам великана. В итоге спасателям и заложницам не повезло разминуться, и последовала трагическая развязка, в ходе которой усыплённый сказками девушек эттин проснулся в пустой пещере в тот момент, когда туда вошли мстители. Увидев сонного великана, а также кучу костей вокруг, они, естественно, решили, что пленница уже съедена, и они опоздали. А сам же исполин разъярился, увидев, что его названные невесты пропали, а в его логове орудует несколько нарушителей.
Чем окончилось представление Плойер не застал, поскольку немилосердно нывшый мочевой пузырь заставил барона покинуть своё место для знатных персон, устремляясь наружу. Естественно, что верный ему Сурик потопал следом, а когда оба мужчины вернулись обратно, то вся труппа уже вышла на поклон, собирая громкие аплодисменты, переходящие в овации. Зрители были в восторге – они кричали, свистели, топали ногами и швыряли к ногам артистов медяки, которые тут же собирал половинчик-мим.
– Всё уже кончилось! – вздохнул Плойер, которого также заинтриговала сея история, финал которой для него остался неизвестен. – Жаль!
– Вы что-то забыли из своих вещей? – подошёл к нему гном-устроитель, который и подал барону кресло перед началом спектакля. – Поэтому решили вернуться?
– Нет! – мотнул головой барон.
– Вам не понравилось представление? – поспешил поинтересоваться Арнолиус, который прямо так спал и видел, как кто-то из знатных господ приглашает его артистов к себе в поместье, а посему спешил им угодить с собачьей преданностью.
– Нет! Как раз-таки нет! Всё было на высоте! А особенно ваш этот монстр, реки крови и красавицы-невесты.
В этот момент Нира, уходившая за кулисы, заметила, что дядя разговаривает со знатным гостем, которого уже видела раньше. Верная себе девушка, любившая дразнить мужчин, в очередной раз подмигнула барону, отчего тот ощутил прилив уверенности в себе, своей неотразимости, а также почувствовал готовность своего дружка к новым постельным подвигам. Перехватив его кобелиный взор, гном нахмурился.
– Это средняя из сестёр, – пояснил он аристократу.
– Так эти девушки сёстры? – удивился сразу же тот.
– Именно, – кивнул головой маг. – Ежели вы желаете, то я могу пригласить к вам их всех. Они – отменные танцовщицы и гимнастки, а посему могут вам показать массу всего интересного в частном порядке. За дополнительную плату, разумеется.
– А что если я хочу их «того»? – Плойер сопроводил свой вопрос недвусмысленным жестом, после чего усмехнулся. – За дополнительную плату, разумеется?
– Да за кого вы нас принимаете, милейший?! – тотчас побагровел гном. – За сводника и куртизанок?! Не бывать этому!
– Что ж, ваше мнение я узнал, – нехорошо осклабился барон. – Осталось узнать об этом у самих девушек!
– Нет! – сразу же отрезал Арнолиус. – Ни за что!
– Все вы так говорите! – усмехнулся Плойер, который уже распалился достаточно сильно, чтобы пойти на попятный. – Но вы всё же не спросили об этом самих дам. Кроме того…
Кошелёк оказался в ладони аристократа так быстро и внезапно, словно тот был заправским фокусником. Блеснуло золото в его недрах, а потом мешочек пропал также быстро, как и появился. При виде монет гном заворожено вздохнул, но потом снова тряхнул своей гривой и бородой.
– Я сказал – нет! Они же мне как дочери!
– Что тут происходит?! – подошла к дяде Нира, продолжая призывно улыбаться барону. – Что за шум?
– Я тебе потом скажу, дорогая! – ответил ей гном. – Иди к себе в фургон, переодевайся!
– Нет, почему же! – вклинился в их беседу Плойер. – Я предлагал вашему гному хорошие деньги за ночь с вами и вашими сёстрами! Таких красавиц, как вы, ещё следует поискать! Но ваш хозяин отказывается дать мне даже поговорить с вами на эту тему…
– Дядя! – тут же возмутилась Нира. – Почему?
– Почему я до сих пор не дал этому хлыщу по морде?! – тут же поспешил уточнить Арнолиус.
– Почему ты не сказал мне об этом! – оскорбилась девушка. – Ты же сам говорил, что мы на грани банкротства, а этот господин предлагает нам…
Тут Нира опомнилась, вздрогнув, оглядываясь на барона Плойера.
– Извините нас, пожалуйста! Можно я переговорю с дядей в сторонке? Но вы пока никуда не уходите! Нам правда очень нужны деньги, а посему мы что-нибудь придумаем, не сомневайтесь!
В итоге возмущённый гном и сердитая девушка отошли к фургонам, где начали тихонько ожесточённо спорить. Через короткое время Нира кликнула сестёр, и те подошли к месту торгов, включаясь в диалог. Когда танцовщица рассказала пришедшим суть дела, то миниатюрная дева побледнела, как полотно, в то время как поджарая и мускулистая высокая барышня согласно кивнула головой. Наблюдавший за всем этим Плойер лишь хищно усмехнулся – ему практически никогда не отказывали женщины, особенно из более бедных слоёв общества, охотно клюя на приманку в виде денег.
– Ломаетесь лишь для виду, цыпочки?! – усмехнулся сам себе барон.
Через пару минут ожесточённых споров делегация из гнома и Ниры вернулись к ожидавшему аристократу, успевшему заскучать.
– Мы согласны! – с места рубанула девушка. – Дядя сказал, что вы хотели всех троих разом?
– Верно! – кивнул довольный Плойер.
– Тридцать золотых, – тут же потребовала Нира. – Без торгов!
– А не слишком ли дорого вы просите? – усмехнулся барон. – За такую сумму я могу купить себе доппля в борделе мадам Ллойс.
– Мы стоим этих денег, поверьте! – улыбнулась девушка. – Хоть раз вам довелось заниматься этим в подобной позе?
Гибкая гимнастка изогнулась мостиком, призывно подмигивая удивлённому аристократу от земли. Потом Нира и вовсе легла на землю, сворачиваясь ещё сильнее в один большой клубок.
– Или в такой? – после этой демонстрации своей поразительной гибкости тела девушка быстро встала обратно на ноги, а потом опустилась на шпагат. – Каждая из нас может принять любую из этих поз. Кроме того, моя младшая сестрёнка Лира ещё до сих пор невинна, а это стоит дополнительных расходов. Решайтесь, мистер…
– Плойер, – представился, наконец, аристократ. – Хорошо! Вы меня сразили в самое сердце! Держите!
– Только я своих дочерей с вами не отпущу! – тут же поспешил буркнуть Арнолиус, принимая плату. – Знаем мы всяческих извращенцев – увезут девушек в неизвестность, а те потом пропадают! Я выделю вам для этих целей самый большой фургон, можете там торчать хоть до посинения, но сестёр уводить из цирка я не позволю!
– Договорились! – легко согласился барон, которому вовсе не хотелось вести девушек к себе домой, поскольку в этом случае ему пришлось бы ещё и угощать их или тратится на дополнительный экипаж. – Сурик, жди меня тут!
Да и веселится долго не получится, ведь Плойер ещё желал успеть на сегодняшний бал-маскарад. Поэтому пару часиков с тремя гимнастками в цирковом фургоне ему должно хватить. Но за эти деньги нужно озаботиться тем, чтобы лишить невинности ту худенькую куколку! Разрешив таким образом все разногласия, стороны вздохнули с облегчением. Нира взяла состоятельного господина за руку, увлекая в сторону своего фургона, где сёстры уже всё готовили к приёму гостя, раскладывая везде подушки, а также приготовив вина и нехитрой закуски. Вслед им тяжёлым взором, полным боли и страдания смотрел гном, который чувствовал себя отвратительно, словно только что продал себя, а не своих подопечных. Сурик же глумливо улыбался, провожая взором довольного патрона, скрывшегося в недрах вместительного фургона. Уходить не думал ни тот, ни другой, поскольку первый переживал за своих девочек, в то время как телохранитель честно ожидал возвращения своего патрона. Минут через десять из фургона начинают слышаться ритмичные стуки, потом раздаётся какой-то грохот, сама повозка даже пошатнулась, а следом за этим доносится довольное рычание барона и кого-то из сестёр. Естественно, что слышат эти звуки не только волнующийся гном и телохранитель, который поначалу решил, что его босса внутри укокошили (иначе чему там так грохотать?), но и сновавшие неподалёку коллеги по труппе и отдыхающие зеваки, которые начинают глумливо ухмыляться.
– Ваши чёртовы деньги не стоят того, чтобы потом про мою труппу ходили всякие грязные слухи! – в сердцах бросил Арнолиус, поворачиваясь к Сурику. – Ваш хозяин что, никак не может делать этого потише?
– Нет! – осклабился телохранитель, которого наоборот забавляли подобные звуки. – Он всегда такой!
Гном выругался, начал было заламывать руки и теребить бороду, но потом передумал, начиная ходить взад-вперёд. После получаса томных вздохов и криков звуки стали постепенно стихать, а разволновавшийся гном уходит в свою повозку, махнув на происходящее безобразие рукой. Вскоре Плойер снова переходит в наступление. Но на этот раз Сурик уже не улыбается – ему наскучило торчать под открытым небом в одиночестве, а посему теперь и он желает своему боссу поскорее закончить и отправиться домой, а после и на бал-маскарад. Там телохранитель получит относительную свободу передвижений, и сможет либо вернуться в особняк, либо остаться в гостях и позаигрывать с тамошними служанками.
Примерно через два часа от начала марафона из фургона девушек вывалился покачивающийся от усталости довольный барон, который был небрежен в туалете, на ходу поправляя на себе одежду. На шее и щеке у него размазалась губная помада, а также темнел след от того поцелуя, которые в народе именовали засосами. Нетерпеливый Сурик поспешил поинтересоваться, насколько хороши были девушки, на что Плойер жестами изобразил «отлично!».
– Давай домой! – хрипло сказал барон. – Иди вперёд, я за тобой!
– Хорошо! – кивнул Сурик, которому уже не терпелось двинуться прочь.
Вдвоём они быстро вышли к воротам циркового городка, и пока телохранитель занимался экипажем, барон закашлялся, опираясь на столб.
– С вами всё хорошо? – заволновался охранник, подхватывая босса под локоть, с изумлением ощутив, что от Плойера едва уловимо тянет табаком, чего раньше за ним никогда не наблюдалось.
– Всё хорошо, – оттолкнул руку помощника барон. – Поперхнулся просто. Поехали уже. Умотали меня эти девки – сил моих нет!
Забравшись в коляску, Плойер усмехнулся.
– Хорошие бабы, таких у меня ещё никогда не было! Сурик, а ты бы не прочь с теми красотками, а?
– Нет, не против! – тут же поспешил ответить телохранитель – а вдруг его босс сейчас расщедриться настолько, что даст премию и тогда можно будет и самому вернуться в цирк и развлечься с теми обалденными гимнастками?
– Ладно, я пока прикорну, а ты буди меня, если что! – зевнул Плойер. – Устал я что-то немного!
– Как прикажете! – слегка разочарованно ответил охранник, который понял, что премии ему не видать, как своих ушей.
Через полчаса показался пост у въезда на Золотой мост, и Сурик обернулся назад, желая разбудить своего патрона.
– Приехали, хозяин! Просыпайтесь! Хозяин?!
– Что тут у вас? – заглянул Арнолиус в фургон к сёстрам, которые уже убирались внутри после отъезда знатного гостя. – Всё хорошо?
– А что может быть плохого? – хмыкнула Нира, утиравшаяся после небольшого купания.
– Не знаю! – ворчливо отозвался Арнолиус. – Как быстро вы его успокоили?
– Да почти сразу! – пожала плечами Лира, которая помогала своей сестре с простынями. – Это было даже приятно!
– А вот привыкать к подобным вещам я тебе не советую, детка! – нахмурился гном. – В нашем ремесле это лишнее! Запомни – мы делаем это не для развлечения, а потому что нам платят за это, и платят хорошие деньги! Нельзя выносить личное удовольствие на первый план – иначе про нас пойдёт дурная молва!
Потом Арнолиус вспомнил о том, с какой неприязнью косились на фургон сестёр сновавшие по цирковому городку зеваки, усмехаясь звукам громкого совокупления, и почернел, подобно грозовой туче.
– Если уже не идёт дурная молва! – тяжело вздохнул он. – Кто к нам пойдёт на представления, если все будут считать наш балаган не театральным, а борделем на колёсах?!
– Скажи спасибо, что будут звать борделем, а не как-то ещё! – усмехнулась Вира, которая занималась тем, что убирала в сундук стилеты и кинжалы.
В дверь осторожно постучали, и, судя по робости этого звука, это мог быть только вечно зашуганный автор их успешных пьес, не иначе.
– Кто там? – спросил гном, желавший подразнить полукровку лишний раз, заставив того заикаться на собственном имени.
– Это я! – ответил полуэльф снаружи, не попавшись на уловку.
– Кто я?! – тут же поспешил осведомиться Арнолиус, который также был не лыком шит.
– Ваш автор! – упорно не поддавался на заикающуюся провокацию Назин.
– А звать-то тебя как?
– Пошёл к чёрту! Или я вхожу, или иду с-с-с-с… С-с-с-с-с… Чёрт!
– Да заходи уже! – рассмеялся добившийся своего гном.
– С-с-с-сволочи вы! – наконец, выдавил из себя бедный Назин, заглядывая вовнутрь фургона. – Как всё прошло?
Это он уже к сёстрам обращается.
– Ты правда хочешь знать всё в подробностях? – усмехнулась Нира. – Может тебе ещё и показать, как всё было? Раздеться, для пущей убедительности?
– Было бы неплохо! – хмыкнул подошедший к фургону Эванс. – Ну как там аристократ? Хороший любовник из него или нет?
– Тебя сюда не звали! – отрезала Вира, закрывая дверь фургона. – Иди, развлекай публику, нечего тут слоняться!
– Вот так всегда! – вздохнул снаружи де Грей, отправляясь обратно к зрителям.
Назин отнимает от своей груди свой извечный талмуд, с которым не расставался даже во сне, начиная любовно поглаживать переплёт книги. Сёстры, которые уже не раз и не два видели, что последует за этим, уже знали, что от них требуется. Лира присела на пол, откинув край простыни с предмета, скрытым им, и все уставились на мертвенно-бледное лицо покойного ныне барона Плойера. Заманить похотливого напыщенного идиота в фургон не составило труда, как и зарезать его, словно свинью на бойне, а потом симулировать звуки разгоревшейся внутри страсти. Из повозки наружу выбрался уже отнюдь не барон, а его точная иллюзорная копия, которая и отправилась в недолгий вояж по вечернему Белокамню с Суриком на коляске. Именно этим и объяснялся лёгкий аромат табака, который исходил вовсе не от иллюзорного барона, а от невидимого хозяина фантома, коим был не кто иной, как сам Арнолиус, который и закашлялся не вовремя у ворот. Благо, что он успел приказать иллюзии сделать то же самое, чтобы не выдать своей маскировки.
Тут, вероятно, стоит сделать небольшое отступление, и уточнить, что никакие это не артисты путешествовали балаганом, а самая настоящая банда высококлассных наёмных убийц, для которых песни, пляски и сцена были не больше, чем удобным прикрытием для сокрытия своего настоящего источника дохода. И встречался вчера со своим сородичем Арнолиус отнюдь не затем, чтобы найти своим артистам тех, кто желает послушать их песни или посмотреть спектакли. Нет, вчерашним вечером гном получил от своего связного четыре заказа на такое же число голов неугодных жертв, одна из которых (о, чудо!) сама явилась к ним в цирк, затребовав себе место получше в первом ряду. Ныне же барон Плойер лежал мёртвым в их фургоне, его иллюзия уже наверняка растворилась, оставив Сурика в недоумении. Арнолиус скрытно ехал бок о бок рядом со своим фантомом до тех пор, пока убедился, что можно уходить, отчего пропажу хватились не сразу.
И теперь Назин с его извечной книгой решал последнюю проблему – он склонился над трупом, распахнув свой талмуд, который внезапно завертелся и запрыгал в его руках, как живой. А потом зловещий гримуар начал прямо на глазах у всех очевидцев пожирать тело мёртвого барона, что избавляло труппу от последней улики. Теперь не только плоть Плойера окажется надёжно укрыта от некромантов, но также и его дух, ежели те попытаются отыскать пропавшего аристократа путём призыва его грешной души. Этим же объяснялся и факт крайней талантливости молодого автора – он не писал никаких пьес, а попросту считывал память поглощённых душ, перенося их воспоминания на бумагу в дальнейшем. Строфы писались благодаря духу нескольких бардов, пожранных когда-то зловещим гримуаром, который звался «Глашатай Смерти», и являлся одним из редчайших артефактов современности. Предмет сей был разумен, и сам выбирал себе хозяина, открываясь только ради него одного, и почему он избрал для этой роли Назина, оставалось для всех загадкой.
– Первая цель уничтожена! – провозгласил на вечернем совете довольный Арнолиус, который преотлично изобразил пару часов назад разгневанного дядюшку, не желавшего торговать телами своих девочек. – Сёстры просто молодцы!
Девушки скромно потупили взоры, словно самые настоящие невинности, хотя вид истерзанного кинжалами тела Плойера до сих пор стоял у впечатлительного Назина перед глазами. Все же посмотрели на сестёр, словно видели их впервые.
– Пф-ф-ф! – тут же поспешил озвучить своё отношение к великолепной работе свои товарок Эванс. – Будь я бабой, сработал бы не хуже! А так – трое на одного, причём, на голого и безоружного. Ничего сверхъестественного!
– Точно! – кивнул Коврига. – А попробовали бы вы как мы с Офелией пробраться в охраняемый особняк в Турине, полный ловушек и стражи, чтобы прирезать Нимеда-параноика. Посмотрел бы я на вас тогда!
– Ладно, хватит! – поморщился Арнолиус. – Нечего вспоминать про былые заслуги и незаслуженно умалять успехи наших сестёр. Или вы забыли, как они противостояли той магичке из Белых песков, призвавших своих демонов?!
– Если бы они не сплоховали, то и демонов бы не было! – поспешил вставить ехидное замечание де Грей. – А уж коли тебя заметила жертва, то естественно, что задача усложняется!
– Вообще-то! – хмуро заметила в ответ на это сообщение Нира. – Тебе, де Грей, полагалось отвлекать её, но ты с этим не преуспел!
– Кто ж был виноват в том, что ту стерву мужчины не интересовали? – набычился бард. – Если бы она любила мужчин, то я бы справился с ней самостоятельно!
– Замолчали! – повысил голос гном. – Это не профессионально, коллеги! Словно мы не наёмные убийцы, а простые базарные бабки!
– Простые базарные бабки! – повторил шёпотом Коврига, передразнивая взор и позу своего патрона, поскольку вживался в образ мима он так крепко, что часто паясничал против своей воли.
– Во-первых, хочу поблагодарить Назина, – начал говорить Арнолиус, когда в штабном фургоне воцарилась тишина. – Его новая пьеса заинтересовала народ, а посему у нас в ближайшее время просто не будет отбою от зрителей.
Польщённый полуэльф кивнул, а гном продолжил свою речь.
– Кроме того, большое ему спасибо за уничтожение улик. В этом он настоящий профессионал! Во-вторых, сёстры – вы тоже молодцы! Кроме того, хочется отметить отличную игру всех сегодняшних актёров. А теперь плохие новости. Первая – Эванс, тебе выговор за самовольную отлучку из штаба! Следующая твоя работа оплачивается вдвое меньше, остальное идёт в казну труппы.
– За что?! – тут же вскинулся де Грей. – Я же не сделал ничего плохого!
– Но и хорошее ты не исполнил! Потом. Остаётся три цели, если я не найду нам ещё работы. Первая – графиня Монро, чей особняк находится на Острове. Иногда выбирается в город для похода по магазинам, но чаще проводит время на Золотом мосту или у себя в поместье. Вот её портрет.
С листа, большая часть которого была покрыта гномьими рунами, на всех присутствующих смотрела дородная пожилая дама, украшенная мощной бородавкой на носу, на пример самой настоящей ведьмы. Кто желал ей смерти, как и барону Плойеру, для труппы было загадкой, над решением которой биться никто из них даже и не хотел. Главное, чтобы заплатили. Листок был пущен по кругу, чтобы каждый смог занести себе в память облик новой жертвы, чтобы иметь возможность прикончить её, если подвернётся оказия например сегодняшней. Когда очередь дошла до Виры, та лишь фыркнула, после чего заявила.
– Наш хвастунишка Эванс-с-с постоянно хвалился, что все дамочки от него без ума, плюс то, что он вхож в высший свет Белокамня и на закрытый Остров. Вот пусть и возьмёт на себя эту красавицу, и заодно продемонстрирует нам своё мастерство! Это для тебя будет честным боем, а, Змей?! Старушка с положением, которая и оружия-то наверняка в жизни никогда не держала!
– Я легко могу исполнить её и всех остальных, – самоуверенно заявил во всеуслышание бард. – Но сперва хочу узнать об остальных целях. Всё ж таки старухи – это не мой профиль!
– Вторая жертва – маг по имени Бруно, обитает в Академии, преподаёт боевую магию, а посему соперник опасный. Часто наведывается не только на Стекляшку за городом, разучивая новые чары, но и в борделях у Ариадны или мадам Ллойс. Кроме того, любит гулять по набережной в сопровождении молоденьких студенток.
И снова лист пошёл по кругу, и все сразу же вглядываются в запечатлённый на нём лик.
– Симпатичный! – вздыхает Нира, с сожалением отмечая про себя, что подобного красавца ей убивать вовсе бы не хотелось.
– Значит, Нира отпадает! – со смехом сообщил Эванс. – Дамы, кто-то хочет взять его на себя?
– Без проблем! – хмыкнула Вира. – Мифрильные кинжалы у меня есть, ножи я бросаю хорошо, яд кой-какой найдётся, так что, почему бы и нет?
– Лира и Атос будут у тебя на подхвате, – тут же приказал Арнолиус.
– Лишнее! – покачала головой девушка. – Справлюсь сама!
– И, наконец, последний вариант, – вздохнул гном. – Самый тяжёлый из всех.
Все слушатели сразу же напряглись, поскольку без причин их начальник вздыхал редко.
– Нужно кое-что достать из особняка Роаэдронов, – пояснил Арнолиус.
Это ровным счётом никому ничего не сказало, лишь один Эванс, знакомый с местной аристократией не понаслышке, мигом согласился с тем, что убрать старуху для него раз плюнуть, и он берётся за графиню Монро.
– Хорошо, держи портрет! – легко согласился с ним гном, сунув барду листок в руки.
– Но это же не убийство! – осторожно заметил Атос. – В смысле, принести вещь из особняка!
– Правильно, мой друг, – улыбнулся ему де Грей, довольный тем, что своевременно «урвал» себе старушку. – Это не убийство, а самоубийство чистой воды! Ты хоть скажешь им, Арни, что это за поместье, и почему в него не стоит соваться?
– Можно хотя бы попробовать! – осторожно говорит гном.
– Вот сам туда и отправляйся, коли такой смелый! – предлагает ему Змей. – Или ты туда решил отправить наших лучших взломщиков на убой?
Офелия и Зингар с тревогой смотрят на своего патрона, который жуёт губами. Лучшими в команде специалистами по проникновению со взломом и без оного на запретные территории являются муж с женой, которые всегда работают в паре. Оба половинчика могут уговорить практически любой замок и протиснуться в узкие щели, что делает их лучшими кандидатами на подобные авантюры. Кроме того, их природная ловкость и актёрское мастерство позволяют им легко уклоняться от ловушек или дурить головы при обнаружении.
– Что за особняк? – спрашивает Коврига у Арнолиуса.
– Брошенное строение, которое в народе считается проклятым, – поясняет гном. – Не переживайте – вас я снабжу всеми имеющимися у меня артефактами, кроме того, вы получите от Виры мифрильные ножи, если вам предстоит иметь дело внутри с чем-то сверхъестественным.
– Вообще-то, мы не подписывались на подобные авантюры, Арни! – тотчас замечает Стряпуха. – Мы убийцы, а не воры!
– Вы тоже крадёте, – хмыкнул гном. – Только не ценности, а чужие жизни!
Конец ознакомительного фрагмента.