Глава 2. Легенда что была былью.
Это было не очень давно, можно даже сказать, что недавно. Многое покажется вымыслом, но верить или нет ваше право.
Жил на западе чертога Айраниэля доблестный и справедливый король. Король Окниль. Слава о его доблестных подвигах легендарна. Множество побед он одержал в сражениях, множество войн выиграл и многих людей освободил от тирании и рабства.
Его королевство до сих пор считается самым большим на континенте, и территории, что он завоевал, а точнее, освободил, были огромны.
Под его покровительством находились половина земель чертога. Неизвестно, как держится его королевство ныне, но тогда оно было величайшим.
Все уважающие его люди, а таких было не мало, называли его с уважением Окниль Освободитель. Окниль никогда не порабощал отбитые в тяжелых сражениях земли, он просто задавал освобожденным народам единственный вопрос.
«Согласитесь ли вы принять мое покровительство над вами?»
На что чаще всего люди отвечали согласием.
Бывали, конечно, случаи когда народ отказывал Окнилю. И Окниль держал свое слово, он, молча, уходил и никогда их, не тревожил, до момента их краха. Освобожденные народы, что отказывали королю, как правило, всегда уничтожали себя сами, свободой, с которой не знали что делать.
Утратив покровителя, не сразу конечно, но это происходило, освобожденный народ губил себя возникшей анархией. Однако были народы, которые с ненавистью, но все равно принимали его покровительство. Как тогда, когда король Окниль разбил тирана Тикса, бесправно объявившего себя правителем Шенских земель. И вместо открытого рабства на земли освобожденных пришла долгожданная свобода.
Но народ возненавидел Окниля, не потому что тот якобы захватил их земли, а потому что за десятилетия рабства они были озлобленны и не признавали никакой власти.
Они утратили разум и в их глазах все правители были тиранами. Их разум застилала лишь месть правителю, которого винили во всем, и неважно кем был последний поверженным Тиксом или доблестным Окнилем, хороший король, мертвый король.
Быстро позабыли они Тикса и возненавидели нового «тирана» с новой силой. Увы, но человеку свойственно ошибаться, как ошибся тогда, и Окниль.
Ошибся, что принял их под свое правление, и что принял их предложение, которое требовало в знак подчинения королю, принять под воспитание дитя Шенских земель.
Это было, как они утверждали традицией и неоспоримым доказательством в достойности короля.
Поручительство над ребенком, и принятие его в королевскую семью означало лишь одно. Что в случае чего, он мог стать полноправным наследником престола.
Это не было проблемой для Окниля, ведь у него был сын, который в корне пресекал какие-то попытки передачи короны. Но не думал Окниль тогда, что не эту цель преследовали Шенские старосты, а другую, странную и непонятную. Но тогда Окниль не знал этого и согласился.
Бережно и осторожно, с опаской и ужасом несли ему на поруки дитя. Его ближайший друг и собрат по оружию Ригналь предупреждал Освободителя, что Шенские земли славятся лжецами, колдунами и поклонниками древних злых богов, и что их предложения всегда лучше сотни раз обдумывать, прежде чем принимать. Но Окниль не слушал.
Принял он дитя с рук какого-то старца, по-видимому, местного шамана, и не понял сразу, в чем причина опаски этого человека. Не понял, и тень тревоги засела в нем. Забрал он дитя и подтвердил тем самым договор о покровительстве над Шенскими землями, словно поставил свою робкую подпись на подозрительном контракте, на таком же, которые колдуны используют в своих темных ритуалах, но дело было сделано и пути назад не оставалось.
***
Прошло две с половиной недели, как дитя поселили в замке. Как и требовал договор, он стал полноправным членом семьи. Сам Окниль редко бывал в замке, в последнее время он все чаще выступал в походы, со своей армией, отвоевывал земли у врагов и заключал союзы с новыми друзьями.
Придворным слугам не было особого дела до ребенка, так же как и не было любви к нему. Что-то отталкивало людей от этого мальчика, но строгий приказ, обязывал их, относиться к ребенку как подобает, относиться к нему, как к наследнику королевской крови.
У Окниля был единственный сын, Винкель. Которого он горячо любил всем сердцем, да что тут говорить парнишку любили все, это был единственный человек, к которому слуги относились искренно и с душой.
Мать Винкеля умерла при родах, и Окниль долго горевал, и печали его не было предела. Он словно умер вместе со своей женой. Как будто его душа покинула тело, и устремилась вслед за любимой женщиной, но младенческие крики его сына периодически возвращали его обратно.
Времена шли, и боль об утрате притуплялась, хоть и не проходила совсем. Семь лет прошло, с тех пор как Окниль предал огню тело своей любимой, и посвятил все свое внимание и заботу которую мог только дать сыну. Винкель рос славным ребенком, воспитанный по законам отца он перенял от него всю честь и доблесть, что содержалась в Окниле. Винкель должен был стать достойным королем, но все это должно было быть в будущем, а сейчас он просто рос и впитывал мудрость предков.
***
Когда дитя привезли в замок, Винкелю было семь лет. Не смотря на столь ранний возраст, он уже овладел чтением и частенько пропадал в библиотеке замка.
Младенцу же было около двух лет, как сказал шенский шаман, передавая его на руки Окниля.
Винкель был добр к нему и считал его своим братом. Слуги же не очень любили ребенка. Дитя нарекли редким именем даже для тех краев, Йеми. В честь одного славного вельможи правившего Шенскими землями. Этот вельможа славился своей справедливостью и честностью, словно в напоминание о том, откуда он, дитя и получил это имя.
Как и бывает в королевских кругах, детей наследников балуют. Хоть и не возникало острой необходимости кормить младенца грудью, но в конечном итоге было решено именно так его и кормить. Озадаченным придворным слугам пришлось подыскать ему молодую кормилицу. Вот тогда первый раз слуги и заметили странность этого ребенка. Голод, неутолимый голод. Кормящих матерей у Йеми было около десятка. Смешно, но только так ребенок мог насытиться и успокоиться.
Однажды спустя несколько месяцев с тех пор как Йеми прибыл в замок, при кормлении, одна из служанок, что кормила ребенка почувствовала укол в груди. Непонятно откуда взялся острый как игла зуб и прокусил грудь служанки.
Капли крови, смешавшись с молоком, попали в рот Йеми. И до того с жадностью сосавший грудь ребенок, озверел еще больше, он принялся еще активнее высасывать молоко, и даже покусывать деснами. Вслед за впившимся зубиком в грудь ошарашенной служанки впились еще десяток иголок. Тело ребенка, содрогалось в конвульсиях, и судорогах, с каждой секундой он свирепел все больше и больше, он уже не просто сосал, он грыз, чавкал и давился кровавыми ошметками груди служанки, которую дико кромсал своими клыками, которых уже появилось с десятка четыре.
Услышав крики, бешено визжащей кормилицы, сбежались другие, мирно до этого выполняющие свою работу по дому слуги. Все они остолбенели от увиденного, и только умоляющие крики бедняжки вновь привели их в чувства и они кинулись на помощь.
С трудом пятеро, появившихся из глубины двора мужиков, что помогали разгружать повозку с зерном, разжали скрежещущие челюсти монстра, стараясь причинить как меньше боли и так уже настрадавшейся бедняжке. Прервать жизнь монстра они тоже не могли, хоть это и было бы самым простым решением, но так как это равнялось убийству королевского лица, их бы казнили.
Уже сотни маленьких как иголки зубов щелкали и чавкали, принося серьезные раны. Откуда они взялись не понятно, но ранее их точно не было. Полуживую от шока, боли и кровопотери служанку унесли в спальни прислуги. Изуродованная истрепанная грудь уже с трудом напоминала оную, она сильно кровоточила и лишала сознания других служанок случайно увидевших такую картину.
Следом за бедняжкой поспешил так называемый придворный лекарь прислуги, который кое-что знал о медицине и жил при дворе, но выполнял обычную работу не медицинского направления. В это время бледные от ужаса мужики держали монстра.
Казалось бы, что стоит удержать младенца, но удержать этого было действительно очень тяжело. С трудом они удерживали агонизирующее тело мальчика, стараясь не приближаться к разинутой пасти чудовища, которая жадно искала упущенную «кровавую соску».
Все что попадало в пределы этой пасти, моментально превращалось в кровавую бесформенную субстанцию. Несколько несчастных уже поплатились пальцами, и даже кистями, когда пытаясь освободить грудь служанки. По своей неосторожности они попадались в челюсти монстра и калечились самым страшным образом. Наученные таким жестоким образом их товарищи уже не пытались повторять ошибку.
***
Постепенно тварь утихала. Все также сплошные ярко желтые глаза с черными точками вместо зрачков, выискивали в окружении пищу, но тельце уже не так содрогалось и постепенно прекращало безумствовать.
Частое дыхание постепенно утихало и уже через час полтора дитя приходило к обычному невинному виду, лишь запекшаяся к тому моменту кровь и мельчайшие кусочки плоти на лице ребенка, напоминали о ужасной гримасе твари, ярко желтых глазах и разинутой пасти с сотнями мелких длинных, но чудовищно крепких зубов.
Глаза вновь стали обычными, голубыми, детскими глазками, а выражение лица изменилось, и если бы кто-то вошел и увидел ребенка, и ему рассказали, каким чудовищем только что было это дитя, он бы никогда в это не поверил.
Йеми уснул, уснул так крепко что даже не почувствовал как его плотно спеленали, и туго связали веревками. Ошарашенные слуги своей небольшой толпой, все те, кто присутствовал при трагедии, ринулись к Окнилю, в его покои.
Они почти бежали рассказать королю о случившемся, но ход им перекрыла высокая женская фигура с черными кудрявыми волосами, с заостренным лицом и коричневыми глазами по осанке выдававшей особу королевской крови.
– Куда вы так ломитесь?! – с возмущением и почти криком сказала особа.
– Госпожа нам нужно видеть короля! Случилось ужасное! Йеми! Дитя, которое привез господин… это Дитя монстр! Чудовище, которое сбежало из бездны! – взволнованно и взбудоражено перекрикивали они друг друга, активно жестикулирую руками, пытаясь, таким образом, более полно передать смысл сказанного.
– Что за вздор?! Что вы несете жалкие сошедшие с ума бестолочи! – еще рассерженней выпалила особа.
– Госпожа это правда! Это дитя монстр он чуть не убил Рамину. Он изгрыз ее и загрыз бы до смерти, если бы мы не подоспели вовремя! Пойдемте мы покажем! – толпа приглашала особу пойти за ними.
Недоверчиво и с огромным недовольством особа все же последовала за ними.
***
Свита спускалась на нижние этажи и проводила особу в комнату, где истерзанная Рамина истекала кровью. Горе-лекарь тщетно пытался ей помочь, слишком малы были его познания в медицине, и слишком обширны были раны служанки.
Женщина подошла ближе, и своими глазами убедилась в правде сказанного возбужденной толпой.
В мыслях особы промелькнула одна мысль. Ракхали. И по не понятной причине женщина улыбнулась.
Еще пару минут она смотрела на умирающую от потери крови служанку, а потом, молча, повернулась к тому, кто стоял поближе и спросила.
– Где ребенок?
– В хранилище госпожа мы связали его.
– Ведите. – даже не удивившись тому, что они связали дитя, так же сухо сказала особа.
– Госпожа, а как же Рамина, как ее спасти? Что делать?
– Оставьте ее, она уже не жилец. – без компромиссов бросила особа и покинула комнату.
***
В хранилище горами лежали припасы и прочая утварь по хозяйству. Несколько крепких мужиков настороженно смотрели, куда-то в угол, на стол, где лежал виновник торжества, окровавленный и связанный как самый опасный зверь.
Никому не пришло в голову стереть кровь с его лица, да и вряд ли кто-то еще рискнул бы расстаться с конечностями.
Увидев госпожу, мужики освободили ей дорогу. Особа вплотную подошла к ребенку, и сначала долго рассматривала его лицо, пытаясь увидеть что-то непонятное, известное только ей.
Она протянула руку к младенцу и коснулась его губ, в эту же секунду один из мужиков взволнованно остановил женщину.
– Госпожа осторожней! – и показал обмотанную, первой попавшейся тряпкой, кровоточащую культю, которую сжимал все туже, пытаясь этим хоть как то остановить боль и кровь.
Особа бросила на него раздраженный взгляд и проигнорировала предостережение, продолжив начатое.
Женщина не торопясь раскрыла губы ребенка и приоткрыла его рот. Десны ребенка были распухшими, с едва заметными ранками, игл же не было совсем, они словно испарились, и там где совсем недавно торчали сотни острых шипов, сейчас не было абсолютно ничего. Только распухшие ранки давали понять, что там все-таки, что-то было, но исчезло.
Женщина убрала руку, немного подумав, она снова протянула ладонь к ребенку, но на этот раз она подняла его веки и посмотрела в глаза. Обычная голубая радужная оболочка глаз и лишь легкий остаток желтизны в самом верху.
Стоявшие рядом мужики недоумевали, почему она это делает, что она хочет увидеть и что движет ее помыслами. Почему она не боится монстра, хотя возможно она просто не понимает чего бояться, чем ей может грозить такая вольность, и поэтому так бесстрашно себя ведет.
Но она представляла, и более того, знала больше всех здесь вместе взятых, что это за существо.
– Соберите всех, кто был здесь. Мне нужно кое-что им сказать. – так же сухо и властно сказала особа, как и в первый раз, а потом развернулась и покинула хранилище.
***
Во внутреннем дворе замка собралась приличная толпа. Все собравшиеся стояли о чем то, размышляя и держа в руках факелы, ожидая особу. Через некоторое время к ним на встречу вышла все та же высокая особа, в сопровождении закованных в доспехи воинов.
Эта высокая черноволосая женщина являлась не родной сестрой короля Окниля.
Когда то давно, отец Окниля король Винкель Громадный, также как и сам Окниль привез с собой ребенка. Девочку, которую как он сказал, нашел в лесу.
Винкель удочерил малышку, и закрепил за ней права королевской особы, как будто это была бы его родная дочь. Можно было только догадываться, что послужило тому причиной, но так решил король.
Вскоре Винкель погиб на войне, в сражении с горными народами, в землях Осгота, пытаясь подавить восстание.
Маленькая девочка, которую Громадный назвал Синда, осталась на поруки, занявшему тогда трон вместо отца, молодому Окнилю.
Уже через пару лет Окниль разбил горный народ, и изгнал с континента, отдав почесть, таким образом, памяти своего отца. Он доказал что достоин восседать на троне и править королевством. Не обидел он и маленькую Синду, он принял ее как родную сестру, и воспитал по обычаям своего отца. Однако наследие девочки давало свое. Неизвестно кто были родители Синды, но складывалось ощущение, что ей досталась дурная кровь.
Начиная с девичества, Синда показывала свой характер с дурной стороны. Как-то раз она до смерти забила служанку, которая отказалась лизать ее ноги.
Расстроен был Окниль, что такова оказалась его названная сестра, но ничего поделать уже не мог, слишком много времени прошло, что бы что-то менять. С тех пор он изменил свое отношение к сестре. С того дня когда Синда забила служанку она стала меняться еще больше. Теперь все королевство знало Синду Жестокую такой, какая она есть сегодня. Не однократно она выказывала недовольство и порой закатывала истерики, почему она не имеет права править королевством, и почему Окниль носит корону, а не она. Окниль молчал, он всегда молчал. Не смел он, сказать ей ни слова дурного, ни упрека, таков уж он был.
Спустя годы открытая ненависть Синды к Окнилю перешла в скрытую, она замолчала, но не переставала грезить стать королевой. Окниль знал это, он все прощал ей, даже те покушения, что она устраивала на него, подкупая разных убийц. Однако не учла она того, что Окниля уважали все в его королевстве, и никто не решался поднять на него руку, а те кто решались, знали что Окниль искусный мечник.
Убийцы приходили, отдавали почтение королю, рассказывали, что затеяла его сумасшедшая сестра, желали быть осторожней и уходили. Деньги за убийство они, конечно, брали, но это было глупостью с их стороны.
Считая это открытой и неслыханной дерзостью Синда находила наемников, точнее ее нанятые головорезы, находили их. Пытали в присутствии Синды предателя и отправляли к праотцам. Так Синда заработала себе репутацию палача, что еще сильнее ухудшило отношение к ней.
Окниль не знал о пытках. Как правило, тех, кого посещала мысль пойти и рассказать славному королю, что творит его безумная сестра, отговаривал Герк. Ассасин которого Синда заставила присягнуть себе, выкупив все его долги.
Гораздо позже, когда Жестокая научилась управлять своим даром, она выдернула его душу и, очернив и смешав с тьмой, вновь запихала в тело, таким образом, сделав его вечным своим рабом.
Герк умел отговаривать весьма убедительно, не сказав при этом ни слова. Он просто перерезал жертве горло. И та не то, что сказать, что то не могла, она и вздохнуть не успевала, прежде чем, задыхаясь, падала ниц.
Нанимать убийц Синда прекратила, когда поняла, что никто не сделает этого, если только она сама. Спустя некоторое время ее шансы стать королевой и вовсе поравнялись нулю, когда Габриэла, жена Окниля, забеременела и в скором времени родила ему прекрасного сына.
Увы, дурман, которым опоили Габриэлу, не приглушал ее боль и не помог ей оправиться от родов, а напротив, прервал ее жизнь.
С тех пор Синда никогда более не пыталась убить Окниля, но и ненависть свою тоже не растеряла. Она ждала и искала возможности отомстить брату и свергнуть Освободителя с трона, но другим путем.
Как то в замок забрел бродяга колдун, и предлагал свои услуги по всяким разным делам. Цена была условная и шуточная, как говорил сам колдун.
– Лишь ваша капля крови на бумаге и все что вы захотите, будет вашим.
Синду заинтересовало такое предложение. Что там, какая-то капля крови, для нее это были мелочи. Народ поговаривал, что колдун, таким образом, забирает души, но даже продать душу для Синды было пустяком, лишь бы получить свое, исполнить свою заветную мечту.
Она заключила договор с бродягой. Довольно сильно порезала ладонь, данным ей ритуальным ножом, и, глядя в глаза улыбающемуся колдуну, брызнула красным ручейком на демонстративно развернутый пергамент, который колдун разложил на столе. И хоть того не требовалось, Синда с азартом размахнулась и хлопнула порезанной ладонью о пергамент, оставив вместо требующейся капли на нем, кровавый отпечаток своей ладони. Так она заключила сделку.
Условия были таковы, что колдун обучает ее темному искусству, черной магии и предоставляет ей шанс исполнить ее любое желание. Первую часть он выполнил достаточно быстро, и это была не его заслуга. Темный талант, что спал в ней, упрощал все уроки, и спустя месяц Синда могла уже достаточно многое, что не могли даже опытные колдуны. Позже завершив обучение, колдун покинул замок и, уходя, сказал.
– Будь готова, скоро твой шанс настигнет тебя. – и исчез также загадочно, как и появился.
Синда изводилась в ожиданиях, а не обманул ли ее колдун, но ей ничего больше не оставалось, как ждать. Годы шли, а исполнение ее планов не наступало. В порыве гнева она прокляла того колдуна, используя свой темный талант, она призвала демона из самой бездны.
Заключив демона в ловушку она заставила его дать клятву убить того самого колдуна.
Вообще демону было все равно кому свернуть шею, ей или ее недругу, но положение, в которое его загнали, ставило для него непреодолимую преграду, и свернуть шею первой попавшейся не получалось. Ничего не оставалось демону, как исполнить условия, и отправиться на поиски колдуна, дальнейшее к счастью или, к сожалению было не известно.
Бен внимательно слушал, с того момента как старик рассказал о бездушной Синде он для себя решил, что ей то наверняка пригодится такой товар, но не смея упускать ценные подробности слушал дальше.
***
Высокая женщина стояла напротив толпы и громко говорила с ними.
– Слушайте меня внимательно! – с некоторым отвращением говорила Синда. – Вы никогда и никому не расскажете, что вы видели!
Сказанное повергло в шок многих, но никто не решался торопиться с вопросами.
– Если я услышу, хоть где-то о том, что произошло в замке, вас всех посетит Герк! Всех!!!
Не далеко от Жестокой стояла тень, и словно избегая света факелов, занимала такую позицию, что свет не попадал на нее вообще и невозможно было разглядеть саму фигуру. Но два зеленых огонька вместо глаз, кое о чем предупреждали и даже оправдывали нежелание разглядывать силуэт.
Чем дольше говорила Синда, тем раздражительнее и гневнее становился ее голос.
– Если хоть одна тварь проболтается! – уже не сдерживая свой гнев, кричала она. – Я лично отрежу ему язык и залью его паршивый рот кипящей смолой!
Толпа молчала. Все и так уже поняли, что лишнее слово, сказанное поперек ее слова, будет последним.
– Вы меня поняли?! Никто и никогда!!! – уже совсем срывающимся от истерики голосом кричала Синда. – Вы меня поняли?!!!
Толпа, молча, кивала и смотрела в землю, никто не решался посмотреть на нее в этот момент. Это также бы печально закончилось. Резко Синда замолчала, возбужденно дыша, она жестом подозвала троих крепких мужичков.
– Остальные ступайте прочь!
Многочисленное окружение быстро таяло на глазах, не один из присутствующих не изъявил желание оставаться здесь.
Жестокая подозвала избранных ближе и приказала.
– Ты, – ткнула пальцем в одного из оставшихся, – снаряди повозку, погрузи в нее куль золотых и пищу, на несколько дней, да поживее! Вы двое охраняйте ребенка, никого не впускайте, вам ясно?!
– Да госпожа. – потупившись в землю, покорно ответили мужики.
Только проводив их взглядом она обернулась к одному их своих головорезов к тому, что был одет в кожаную куртку и ватные штаны и всем своим видом выделяющийся из остальных, вероятно являющийся приближенным королевы.
– Собери отряд, мы выступаем сейчас же. Будете сопровождать меня в пути.
Еще пару минут Синда разглядывала щетинистое лицо ее приближенного, в котором узнавала и верного слугу и своего любовника. Непроизвольно, на лице ее выступила улыбка, как символ того, что она довольна им, но решив, что это слишком, она перевела взгляд на фигуру в тени. Улыбка мгновенно исчезла с ее лица и ее заменила гримаса отвращения, она спешно отвела от него взгляд и направилась в свои покои, вероятно, собираться в путь.
***
Ночь. Как же она прелестна, говорят влюбленные романтики. Как же она страшна, говорят одинокие путники. Отлично, что она достаточно темна, считают разбойники и воры. И только маленькие дети ничего не говорят про ночь, они спят, и что представляет ночь, их не интересует. Как не волновала ночь тогда и Синду, когда она в окружении своей свиты мчалась в Шенские земли.
Не прошло и часа с того момента как она сидела в повозке и на себе ощущала неровности дороги и жесткие сидения. Мчалась Синда в Шенские земли, чтобы поскорее найти того самого шамана, который передал ребенка Окнилю. Жестокая не знала, где сейчас шаман и как его найти, но наверняка она знала одно, что тайна, которую хранит этот человек, будет ей полезна и поможет ей в достижении своей цели.
Шенские земли были расположены далеко от Рэйниса, еще одной столицы королевства из которой и отправилась Синда. Так уж сложилось, что родина ребенка граничила с бескрайним океаном, но это, тем не менее, не придавала ей значимости. Прибрежная граница, испещренная рифами, была мертвой, ни рыбы, ни других радостей, к сожалению, жители не получали. Старцы рассказывали, что задолго до того как здесь обосновались первые поселенцы на этом месте существовало королевство, королевство дагуров.
Дагуры были странным народом. Они почитали морское божество, и беспрекословно исполняли его волю. Но этот бог был на самом деле не тем за кого себя выдавал.
Это существо, повелевая армией дагурцев, причиняло вместе со своими собратьями демонами огромные разрушения. Глупые дагурцы затуманенные песнью своего бога шли в бой не жалея себя, но их повелитель даже после смерти не отпускал своих марионеток. Он вновь и вновь призывал дагурцев в бой, до тех пор, пока бедолаги не лишались возможности двигаться хоть как то совсем.
Морской бог был смышлен в темных делах, но даже он не мог заставить скелеты своих рабов поднимать тяжелые мечи и разрывать врагов как раньше, против законов природы он был бессилен.
Разлагающаяся плоть, покрытая не совместимыми с жизнью ранами и обвитая разными паразитами, становилась заразной и опасной для обычных людей, а измененная демонической магией становилась просто смертоносной.
Королевство, снесенное вызванными из земли горами, потонуло в глубоких водах океана, но трупный яд его обитателей, на тысячелетия отравил его воды, и ныне хоть смертоносность этих вод значительно ослабла, но все равно не исчезла совсем.
Несколько дней пути разделяли Синду от тайны, и ей необходимо было торопиться, чтобы успеть подготовить задуманное к возвращению короля. Жестокая не могла позволить, королю узнать, о произошедшем. Не могла позволить узнать ему правду, какое страшное чудовище привез он с собой из Шенских земель, и она явно нервничала периодически броня кучера за медлительность повозки, грозясь вздернуть его на первом попавшемся дереве.