Четыре куста прекрасной лилии
Итак, ребятишки, на чем мы в прошлый раз остановились? На экспедиции Борнхольма и Марчевского? Ну, сама экспедиция, как вы помните, ничего особенного из себя не представляла. Обычный проход через портал, обычная работа с зондами, обработка информации, заборы проб – рутина, ребятишки. Нет, эта планеточка, конечно, по-своему уникальна. Она погубила немало наших ребят… Кто вспомнит, в чем ее особенность?
Руки на столы, господа курсанты, пожалуйста! Не шарьте в подкожных блоках, я же вижу и понимаю, что вас не блохи кусают! Блоха? Н-ну… Вот такая мелкая прыгучая скотинка, водится на планете Земля. А если будете заново вживлять подкожные инфоблоки, скажите врачам, что им подмышками не место. Кто только до этого додумался? Да, там они в безопасности, да! Но вы сейчас были похожи на стаю чесоточных мартышек. Ладно, кто успел вывести информацию на окуляры, говорите. Так, правильно, Тауринда. И лилия Меркуса.
Эту беду обнаружила только третья экспедиция, первые две радостно рапортовали: состав атмосферы почти идентичен земной, сила притяжения вдвое выше, местная фауна – безобидные ползуны вроде рептилий, бабочки – ну, эти оказались зубастыми, еще что-то в озерах бултыхалось. Но там, на треклятой Тауринде, цветет лилия Меркуса. Так ее назвали в честь первого парня, которого она погубила. Две первые экспедиции работали, пока она дремала и набиралась сил. Цветет эта зараза чуть ли не полгода. Кто ухитрился подышать ее пыльцой – разбухал, укоренялся и сам начинал цвести! Естественно, мозги у него делались как у той самой лилии. Наши ребята скоро выяснили – таким манером пыльца внедряется в ползунов и распространяется настолько, насколько они сумеют отбежать от куста. Вот такой ботанический механизм экспансии. Она и в такие щели скафандра внедряется, что страшно подумать. Кроме того, она, зараза, ползучая – в каждой вот такусенькой пылинке есть что-то вроде примитивного мускула, он сокращается, и пылинка может двигаться с крейсерской скоростью полсантиметра в час. Поверьте, ей этого хватает…
Но надо отдать лилии Меркуса должное – она не просто красива, она прекрасна. В пору цветения там такой пейзаж – залюбуешься. Лепестки тонкие, нежные, полощутся на ветерке, с утра розовенькие, к обеду желтеют, потом – появляются прожилки, красные и лиловые. В общем, сиди и любуйся. Но сиди перед экраном!
На Тауринде обнаружили кучу таких полезных ископаемых, что махнуть на нее рукой было уже невозможно. В самом подходящем месте наковыряли шахт. В шахтах трудятся роботы, им пыльца не страшна, однако вывозят добычу люди. К капсулам орбитального лифта цепляют контейнеры, выводят силовые поля коридора в максимальный режим – и вперед. А если бы вы видели их скафандры с пятой степенью защиты, то вас бы в Разведкорпус стальными тросами не затащили. Жуть, настоящая жуть. И это еще скафандры, не совмещенные с экзоскелетами.
Так вот, во время цветения лилий силовые поля коридора во избежание приключений регулярно отключают, и капсула стоит в ангаре, а лифтер предается блаженному фар ниенте… Безделью он предается! Безделье изобрели итальянцы и назвали фар ниенте. Нет, я еще не готов к тому, чтобы заставить вас сдавать зачет по итальянскому языку, но если так пойдет дальше…
Бабочки? На бабочек пыльца не действует, и теперь имеется генетическая присадка, которая, как утверждают ученые люди, позволяет человеку более или менее спокойно перемещаться по Тауринде без скафандра. Но только не припомню я случая, чтобы кто-то ею добровольно воспользовался, да и любителей подышать свежим тауритянским воздухом лично я не знаю – кроме, впрочем, одного…
Вот, ребятишки, есть люди и есть идиоты. Идиот – он формально вроде человека, ходит, звучит, только мозгов у него еще меньше, чем у лилии Меркуса. А в голове у него такое устройство – активизируется только от слова «деньги».
Мы с Гробусом оказались на орбите Тауринды в общем-то случайно. Туда перетаскивали блоки, чтобы смонтировать второе кольцо орбитальной, и поскольку имелась немалая вероятность, что эти блоки попытаются отбить серые корсары… Была такая шайка, мир ее праху. Так вот, в сопровождении блоков был задействован и Разведкорпус. А когда мы туда прибыли, оказалось, что на орбитальной уже поселился один хороший человек, ветеран, нанявшийся на старости лет в лифтеры. Вы уже много где побывали и катались на лифтах класса «орбита-поверхность». Но вам, наверно, и в голову не пришло, что в каждой капсуле сидит лифтер. Да, вы его ни разу не видели, но это не значит, что его там нет. Он контролирует процесс и в сложных случаях принимает нестандартные решения. Компьютер этого не может, а человек – может, за это его там и держат, и платят приличные деньги.
Звали нашего приятеля Тохтамыш. Что это за имя, откуда взялось, не спрашивайте, я этого действительно не знаю. Вид у него был самый ветеранский – загар с красноватым отливом, вечно прищуренные глаза и седая щетина, которую он сбривал примерно раз в месяц. Волосы он заплетал в толстую и даже на вид очень жесткую косу, носил на голове повязку, прикрывавшую корявый шрам на лбу, немного прихрамывал и утверждал, что хромота у них в роду – фамильная, признак породы. Я думаю, врал, потому что – кто же возьмет в Разведкорпус хромого бойца? Разве что этот признак только с годами проявляется, и чем дальше – тем хуже, как спинной гребень у шупулянского десантника. Почему десантника? А я только с ними дело имел. Хорошие ребята, только, когда разозлятся, на крокодилов похожи. Может, у самочек какое-то другое устройство, не знаю, врать не стану.
Ну, кто мне выведет в голокуб капсулу? Так, вот она… да не та! Капсулу космолифта, а не океанскую! Теперь правильно. Вынь-ка вот тут сегмент. Вот прямо за энергобанком, вон там, где идут проводки к наружным регуляторам, видите закуток? Это берлога лифтера. В ней есть все необходимое – койка, пульт с экранами, вон там – кухня, за ней – гигиенический блок. Особо не побегаешь, площадь – девять метров, ну так капсула же не все время вверх-вниз носится, большей частью стоит, а тогда и времени, и места для прогулок лифтеру хватает. Один грузовой отсек чего стоит… так! Я понимаю, что вы себя не в операторы погрузочных мониторов готовите! Но отличить грузовой отсек от машинного отделения вы можете?! Машинное отделение заведует жизнеобеспечением капсулы, и только. Ну, в нештатных случаях позволяет ее стабилизировать и опустить на поверхность, всякое случается. Курсант Фергюссон, покажите стабилизаторы! Надо же, угадал…
По случаю цветения лилии Тохтамыш жил на орбитальной, там у него был свой бокс, но соседями оказались косманты. Была такая секта, со строжайшей дисциплиной, для работы в Дальнем космосе – идеальные ребята, наймешь команду космантов – и горя не знаешь, честные, исполнительные. Но они поклонялись космической энергии и эпсилон-лучам, пророкам ее. Поклонялись утром и вечером, причем довольно шумно. Тохтамыш привык, а нам с Гробусом было страшно.
Понимаете, ребятишки, когда монтировали жилые блоки, не предполагалось, что там будут бить в барабан размером с джакузи.
В результате повел нас Тохтамыш в свою берлогу. И тут важна такая деталь – как мы входили в блок, косманты видели. Как мы оттуда удирали, как входили в ангар для капсулы, – они не видели, да и вообще никто не видел. Мы такой цели не ставили, оно само получилось.
В берлоге у Тохтамыша нашлось и чего выпить, и чем закусить. А потом он показывал нам работу камер, установленных на зондах. Мы видели этих самых тауриндянских бабочек так, как будто они прямо на нас летели, щелкая зубастыми клювами. Видели мы и лилию Меркуса, конечно.
– Вон, вон, глядите, та уже просыпается, – радостно говорил Тохтамыш. – Вон там, подальше, проснулась! Красавицы вы мои!
Значит, сидим мы перед экранами, любуемся, и тут подает голос силовая установка. Этак вопросительно:
– Пии-пии?
– Ты чего это? – спрашивает Тохтамыш.
– Пии-пии! – орет установка, и всем понятно: ругается.
– Не иначе, операторы на пульте банкет устроили. Делать-то им сейчас все равно нечего. У них однажды крышка от тюбика горчицы в щель кожуха залетела, вентилятор заклинила, еле вытащили, – говорит Тохтамыш. – Гробус, ты там поближе, нажми зеленую кнопку и прекрати эту истерику. По-по-погоди… Кто-то врубил установку!
Берлога колыхнулась.
Тохтамыш врубил связь и высказал все, что думает о пьяных операторах.
– А ты где? – спросили его голосом, не сказать чтоб избыточно трезвым.
– В капсуле я!
– И что?
– Она ползет к люку!
– Как – к люку?..
Связь прервалась. Восстановилась она минуты через две.
– Тохтамыш, у нас конь!
– Откуда?!
– Вот разбираемся! Все блокировано! Все…
Связь померла, три монитора из четырех погасли.
Конем, господа курсанты, называли тогда программоид, который внедряется в систему и наводит там свои порядки. Почему конь – не знаю. Троянский? Хм… Н-ну, тут я не знаток, вам виднее.
Именно этот конь перехватил управление капсулой. И она, встав в люке, уже ждала начала спуска.
Тохтамыш пытался это дело затормозить и взять власть в свои руки. Но конь блокировал и связь берлоги с машинным отделением. В общем, дело пахло диверсией серых корсаров.
– Скафандры! – заорал Гробус. И мы понеслись искать скафандры, в которых выходила обычно на поверхность рабочая бригада. Они аккуратненько висели в том же отсеке, где хранились и экзоскелеты.
И вот теперь самое время сказать, что сила тяжести на Тауринде примерно в два с половиной раза больше земной. В экзоскелет вмонтировано устройство, позволяющее эту беду как-то компенсировать, но все равно – слишком долго в нем находиться нельзя.
Посмотрели мы на эти скафандры и на эти экзоскелеты – и содрогнулись. А капсула меж тем плавно вошла в коридор.
– Если я не совсем еще кретин, то корсары – в капсуле, – говорит Гробус. – А нас всего трое.
– Но какого этого самого? – спрашивает Тохтамыш, имея в виду: на что корсарам Тауринда в такое опасное время.
– Это экспедиция за пыльцой! – заорал Гробус.
Если бы я сейчас так заорал – вы бы на неделю оглохли. Но у меня так даже не получится.
Тохтамыш минут пять башкой мотал и уши себе по-всякому растирал, пока они не заработали.
– Другого объяснения нет! Это значит, что они готовят атаку, и хотел бы я знать – на которую из планет нашей трассы, – говорит он.
Серые корсары промышляли на двух трассах, пока наши союзники, шупулянцы, их не уничтожили. Я даже подозреваю, что съели.
– Скинуть на поверхность пару бомбочек с пыльцой, а сорок восемь часов спустя прилететь и забрать все ценное, – добавляет Тохтамыш. – Вот только это может оказаться их последней операцией. А мы получим еще одну Тауринду.
– Если там состав атмосферы близок к тауриндянской.
– На что же они нацелились?
– Не все ли равно? Если они не окончательные дураки, то они придут сюда за скафандрами. Ведь для Тауринды только эти и годятся, – сказал я.
Скафандров было десять. И весил каждый кило сорок, не меньше, потому что с полной системой очистки воздуха и жизнеобеспечения, срок автономной работы – семьдесят два часа. А как их носить на планеточке, где сила тяжести в два с половиной раза больше земной? А экзоскелеты на что?
Но они, экзоскелеты, не были предназначены для проползания по узким коридорам капсулы. Их вместе с содержимым прямо оттуда, где они стояли, спускали в люки, а потом затаскивали обратно. Мы поволокли скафандры в берлогу.
Она не была предназначена для долгой осады, оружия у нас тоже не имелось. Если бы берлогу попытались взять штурмом – там бы и настигла нас безвременная кончина.
В общем, картина была такая: в крошечной берлоге на полу неровным слоем лежат скафандры, на скафандрах сидим мы с Гробусом и произносим всякие неприличные слова, а Тохтамыш пытается оживить систему управления.
Наконец ему удается наладить контакт – но это контакт с силовой установкой на орбитальной.
– Ура! – орем мы. Орем, естественно, не подумавши. Потому что способ не пустить серых корсаров на Тауринду – вот он, и мы его излагаем.
– Ребята, если я вырублю силовую установку, коридор пропадет, – говорит Тохтамыш.
– Ну и что?
– А то, что – знаете, на какой мы высоте? Капсула станет спутником Тауринды! Со своей собственной орбитой! А как ее с этой орбиты снимать, я не знаю!
Мы с Гробусом смотрим друг на друга и понимаем, что туда нам не надо.
Тохтамыш колдует дальше, поминая каких-то древних демонов, и оживляет несколько наблюдательных камер. А капсула меж тем все ближе и ближе к поверхности Тауринды.
– Тохтамыш, где они засели? – спрашивает Гробус.
– Я думаю, в рубке, где обычно торчит дежурная бригада и играет в дембоквест на щелбаны.
– Странно, что они не идут за скафандрами.
Серые корсары были те еще сукины сыны, но в Дальнем космосе крутились лет десять и знали, как готовиться к спуску. Если они как-то просочились на орбитальную и захватили капсулу – значит, не один день к этому безобразию готовились. Должны были знать, что для Тауринды изготовлена партия специальных скафандров! Да и про берлогу они должны были знать, найти схему капсулы несложно.
Конец ознакомительного фрагмента.