Орлеанская тётушка
Моя тётушка добрейший души человек… если, конечно, вглядеться пристальней, игнорируя её знаменитую везувийскую вспыльчивость, крутой как яйца Фаберже нрав и острый как вассаби язык. По профессии она, видите ли, врач, тайно любит резать по живому, а вот по призванию является она бескорыстным поборником истины в её последней инстанции. Временами бывает совмещает она роль «грозы» всех «лезущих без очереди», «подрезающих слева» и «свинячащих на улицах города». Если вам доводилось лицезреть на улице невменяемую женщину в позе Орлеанской девы кичащуюся за «чистоту и порядок», то будьте уверены, это она, моя тётушка собственной персоной.
Нет, вы не подумайте, я люто люблю свою тётушку, по крайней мере, пытаюсь.
И надо же такому случиться, что вчера этот святейший человек грянул к нам в гости.
– Всё жизнь свою прожигаешь, племянник? – чуть ли не с порога метнула она в меня.
Я увернулся.
– Тоже рад Вас видеть, проходите!
Чайку попили сравнительно безболезненно. А вот после понеслась родимая:
– Тебя чему Отец-то учил? – начала она ласково. – Ну, вот чего ты добился в своей жизни? Создал что?
– Ага, – отвечаю я красноречиво, – создал, вона лежит!
В лесу раздавался топор дровосека, тьфу ты, в коляске мирно сопел карапуз.
– И много ли ума понадобилось для этого?
(Напомню, что тётя – врач, так что об анатомии с ней лучше не препираться.)
– Вот ты можешь, скажем, слепить Айфон в своём гараже? – продолжала она свой допрос с пристрастием.
– Слепить могу, – уверенно парировал я, вспомнив, что действительно недавно слепил-таки треснувшую крышку телефона. – И гараж имеется.
– Ну, тогда что ж ты жизнь свою на gluteus maximus просиживаешь, как баран, на ящик таращась, а?
«Gluteus maximus» неожиданно оказалось тем местом, куда мы себе обычно приключение зарабатываем (прим. автора).
Видимо, у врачей это в крови – в любом человек узреть потенциального больного, ещё недообследованного, но которого срочно надо спасать. Так за один вечер я прошёл весь курс психоанализа по Фрейду. Причём на практике.
Под конец, уже поставив мне неутешительный диагноз и собираясь уходить, тётя резюмировала:
– Ты хоть книжонку бы написал, что ли. А то помрёшь и вспомнить-то не о чем.
А я ведь предупреждал, что режет она по живому, любит она это дело.
– Ну, я вообще-то как бы ещё пожить планировал, если, конечно, никто не против.
– Что ж, племяшка, живи, но книгу всё ж напиши.
И уже у дверей тётушка, задумавшись маленько, оглядев меня и карапуза, шепнула: «Береги вас Б-г!».
Люблю я её люто.