Пролог
Полвека назад.
Прибрежные пещеры в мрачных скалах Лонгвина, были местом обитания здешних Ведов. Они полюбили их за труднодоступность. Простой люд сюда не совался, не потому что здесь отстраивали свои хибарки колдуны и ведуньи, а от того, что спуски к морю были слишком круты, а волны так высоки и неистовы, что нередко обрушивали подточенные скалы. Ведов же буйство стихий не пугало, на свои скромные дома они ставили всевозможные защиты, а перемещались в города и селы с помощью магического коридора, который был здесь естественным природным явлением.
Обычно в этом угрюмом поселении царила тишина, гонимые простым народом, чародеи жили замкнуто и скрытно, редко принимали отчаявшихся посетителей, что приходили за помощью, когда кроме Веда, ее уже никто не в силах был им оказать. Но вот уже две недели в убежище колдунов, разгорались нешуточные споры, волнения и метания. Пять Верховных Хранителей Багорта, послали весть в Лонгвин с поистине соблазнительным предложением – переселиться угнетаемым Ведам в соседний континент, где их будет ждать теплый прием. Самым выдающимся обещалось даже право голосования. Веды Лонгвина были наслышаны о терпимости багортцев к их роду и знали, что для своих колдунов те отвели место в большом совете, но чтобы оказать такую неслыханную честь чужакам!
В огромном гроте, где устроили импровизированный зал заседания, теснилось три десятка чародеев, не унимающихся уже третий час. Они спорили о том, стоит ли принимать предложение Багорта, или нет. Морита Кария – черноволосая красавица с поразительными ониксовыми глазами, дочь сильнейшего перворожденного Веда, взирала на весь этот бедлам с тоской и отвращением. Ее попытки урезонить бесновавшихся соплеменников не увенчались успехом. Ей снова и снова пытались втюхать туманные и весьма расплывчатые понятия о независимости и единстве кланов.
– Если вам нравиться ваша промозглая, сырая дыра, – не выдержала она, – живите здесь, а я хочу мир посмотреть!
– Не мир ты хочешь посмотреть, а себя показать, – отвечал ей со злобой седовласый, сгорбленный старик – ее отец и старейшина клана.
– Чего же в этом плохого? – парировала Морита. – Какой смыл быть выдающимся Ведом, если ты не вправе применять свой дар в полной мере. Ты отец, обладаешь способностями превосходящими мощь всего нашего клана. Что они тебе дали, кроме осознания собственного бессилия, в попытках переломить людские предрассудки? Лонгвин никогда не простит нам вековой войны между Ведами, в которой они пострадали. Здесь мы будем еще вечность гонимы, из-за ошибки наших праотцов. Я больше не желаю прятаться, я хочу познать свою силу в полной мере, хочу беспрепятственно пользоваться ею.
– Как ты не понимаешь Морита, – обратился к ней красивый мужчина, с узкими и яркими глазами.
Несмотря на моложавость, вокруг рта говорившего уже залегли глубокие морщины, что могло говорить о его улыбчивости. Но сейчас мужчина был мрачен и его блестящие глаза, смотрели на женщину с тоской.
– Это их место в совете, что они так любезно предлагают сильнейшим Ведам – жалкая уловка. На самом деле на тебя там будут смотреть так же косо, как и здесь. Только дома мы свободны от обязательств и принадлежим сами себе, а в Багорте тебя обяжут служить этим жалким людишкам, да еще ограничат со всех сторон законами. Так что не думай о том, что ты сможешь там пользоваться своей магией беспрепятственно.
– Хранители Багорта хитры, – поддержал мужчину отец взбунтовавшейся Мориты. – Они понимают, что единственная сила способная противостоять ему в полной мере, сосредоточена в Лонгвине. Серварг растратил своих чародеев, их кланы малы, потому что «чистое воинство» слишком усердно гонялось за ведьмами, желая сжечь их всех в своих фанатичных кострищах. Мы единственные представляем угрозу для Багорта. У них не так много своих Ведов в отличие от Лонгвина. Только в нашей жалкой провинции клан из тридцати чародеев, у них же на весь Багорт дай свет, и тьма наберется с семьдесят. Они прекрасно понимают, что если мы пойдем на них войной, никакие Хранители не уберегут земли Багорта от пяти сотен озлобленных ведьмаков.
– Не все Веды Лонгвина будут участвовать в войне, если наши безумные правители решаться на нее, – возразила Морита. – С чего мне, например, поддерживать народ, который терзает Ведов неисчислимые века?
– С того, что за победу он пообещает, отдать половину земель Багорта, – вступил в разговор немолодой, но еще крепкий мужчина, что сидел по правую руку от седовласого старца. – Я слышал о том, что наш наместник, так жаждет заполучить Мрамгор, что готов отдать нам два граничных замка и оставить, наконец, в покое, если мы поможем захватить Багорт.
– Глупости! – бросила ему Морита. – Досужие сплетни! Наш наместник слишком жаден, чтобы отдать два замка, а если он это и сделает, то все равно не оставит нас в покое. Вы как хотите, а я не намерена участвовать в войнах. Не забывайте о нашем предназначении – мы были призваны Источником, для того чтобы нести свет познания, а не мрак и ужас разрушений, – добавила она чуть тише.
– Морита не начинай, – вскричал, поднимаясь с камня узкоглазый мужчина, – твое стремление вернуть нам былое величие по средствам служения, ни к чему не приведет. Ты растратишь на этих букашек свою драгоценную силу, а они тебе даже спасибо за это не скажут.
– Нет Ихаиль, я не стремлюсь вернуть былое величие всему нашему роду, я хочу его для себя. И я поеду в Багорт, а ты, если все еще любишь меня, не станешь удерживать.
– Морита! – прогремел старец, и в гроте на мгновение стало темно. – Ты не можешь покинуть клан!
– Никто не вправе решать за меня мою судьбу, – медленно проговорила Морита, пытаясь унять дрожь в голосе. – Я люблю вас всех, но себя я люблю больше, и поэтому не откажусь от мечты, даже ради того чтобы остаться с семьей, – проговорила она смотря прямо в яркие глаза Ихаиля. Затем стремительно вышла из грота, прежде чем кто-нибудь что-то ответил ей.
Опасаясь, что ее решимость даст трещину, Морита Кария, покинула родной дом в этот же вечер. Направилась еще молодая и амбициозная Ведунья не куда-нибудь, а прямиком в столицу Багорта – белокаменный Мрамгор.