Дети академика Синюхина
Действующие лица:
Симаковы:
Оля, 17 лет.
Марина Петровна, ее мать, 40 лет.
Бабушка, 65 лет.
Раиса, соседка по лестничной площадке, 24 года.
Олины приятели-одногодки:
Ленчик.
Жора.
Серега.
Возраст персонажей указан на момент первой сцены.
Сцена 1
Квартира Симаковых. В оконный проем виден лес в ярко-зеленой весенней листве, частично заслоненный углом панельной многоэтажки.
В комнате за накрытым столом Оля – она сегодня именинница – и ее приятели-одноклассники: Ленчик, Жора и Серега. На столе бутылка вина, газированная вода «Байкал» и бутерброды с красной икрой.
Оля: (наигрывает на гитаре и напевает): Голубой вагон бежит, качается. Скорый поезд набирает ход…
В комнату, водя по углам хитрыми глазками, заглядывает бабушка.
Бабушка: Хтой-то пришел?
Одноклассники переглядываются.
Оля (передразнивая): Хтой-то надо, тот и пришел. (Кричит в сторону кухни). Ма, забери ее, а то я за себя не ручаюсь!
В комнату в авральном порядке вбегает Марина Петровна.
Марина Петровна (бабушке): Мама, ну зачем вы? У Оленьки сегодня день рождения, не будем ей мешать.
Уводит упирающуюся бабушку в другую комнату. Из коридора в это время заливисто тренькает.
Жора: Кто там еще?
Слышаться голоса.
Оля (прислушавшись): Это соседка. (Кричит в коридор). Раиса, Раиса, заходи…
В комнату заглядывает соседка Раиса, в праздничном махровом халате.
Рая: Олька, привет!.. Всем привет… Зашла к Марине Петровне одолжиться геркулесом и вспомнила, что у тебя день рождения.
Говорит Раиса низким голосом, как будто испитым или прокуренным. Впрочем, не исключено, это у нее простудное. Хотя хроническое.
Оля: Присаживайся, Рая…
Рая (сипит): С днем рождения тебя, Олька! Женихов тебе побольше желаю. Хотя с женихами, как я погляжу, у тебя полный ажур.
Серега при этих словах заметно тушуется, после чего все становится ясно. Хотя светлое Серегино чувство давно примелькалось.
Оля: Не терплю девчонок.
Рая: А закурить, молодежь, у вас…
Марина Петровна вносит поднос с пирожками.
А, ладно!
Прячет сигареты в карман халата.
Марина Петровна: Вот еще пирожки сладенькие, необычные. Меня подруга научила – она инструктором в горкоме работает.
Ленчик: Вы как раз к тосту поспели, тетя Марин. Следующий тост за родителей.
Все поднимают бокалы.
С дочкой вас, тетя Марина!
Марина Петровна (утирая глаза): Спасибо, детки, что заглянули.
Оля: Ну, ма…
Марина Петровна: Все, все, больше не буду. Это я от радости.
Ленчик: А где дядя Паша?
Оля: Отец в южной Америке.
Ленчик: Где?
Марина Петровна: Тут, детки, нам такая радость нечаянная нагрянула. Отца нашего, то есть Павла Александровича, в срочную загранкомандировку услали на целых одиннадцать месяцев. В Аргентину, на научно-исследовательском теплоходе «Академик Синюхин».
Ленчик: Он же физик. Что физику в Аргентине делать?
Марина Петровна: Пси-мезоны искать.
Ленчик: Чего искать?
Марина Петровна сама толком не знает, но приносит посвященную «Академику Синюхину» вырезку из «Комсомольской правды».
«
В путь неблизкий, в путь опасныйЯ стою на палубе научно-исследовательского теплохода «Академик Синюхин» и смотрю вдаль. По небу пробегают белые барашки, и точно такие же барашки пробегают внизу, по поверхности Атлантического океана. Они называются буруны.
Белоснежный нос лайнера легко взрезает волны Атлантического океана, устремляясь вперед. Куда вперед? Туда, где тысячами километров простирается побережье южной Америки. Тысячи километров банановых плантаций и тяжелейшего наемного труда от рассвета до заката. Но не закаты и рассветы интересуют сейчас экипаж «Академика Синюхина», укомплектованный лучшими научными кадрами Москвы, Ленинграда и Новосибирска. Нет, не закаты и рассветы… Мимо меня озабоченно пробегает боцман Гецко.
«Как там курс, Микола Ильич?» – окликаю я его.
«Який такий курс? – морщинистое лицо боцмана разглаживается от удовольствия, что с ним заговорил работник центральной прессы. – у капитана пошукайте, может, и отыщется».
Да, моряки, это беспокойное и светлое племя людей, привыкших смотреть опасности в глаза, понимают толк в шутках. Я, держась за поручни, тоже пытаюсь сказать что-то жизнерадостное в ответ и продолжаю говорить до тех пор, пока Микола Ильич не убегает по своим боцманским делам дальше.
Душевный человек боцман, но еще более душевный – капитан научно-исследовательского теплохода «Академик Синюхин» Семен Васильевич Криворучко, опытнейший мореход в третьем поколении. Когда я заглядываю к нему на капитанский мостик, Семен Васильевич приветливо кивает и лично пожимает мне руку.
«Всегда рады представителям прессы, – говорит капитан. – Вы вовремя, у меня как раз чаёк подоспел».
Мы пьем крепкий с баранками чай – такой же крепкий и сладкий, какой пьют в маленьком селе Глухари Амурского края, откуда Семен Васильевич родом, – молчим и думаем. Я думаю, как получше выполнить редакционное задание, а еще о родных и близких, оставшихся в Ленинграде. О чем думает капитан? Не знаю – может быть, о чем-то своем, личном, а может, о том, все ли в порядке на вверенном ему судне и не приближается ли шторм. Хотя нет… никакой шторм, даже двенадцатибальный, «Академику Синюхину» не страшен, поэтому за безопасность экипажа можно ручаться головой.
Наверное, капитан думает о пси-мезонах, загадку которых предстоит разгадать коллективу «Академика Синюхина». Что это за таинственные частицы, врывающиеся в земную атмосферу из космоса и оставляющие в земной поверхности глубокие дыры с идеально ровными краями? Как они образуются и можно ли предугадывать их появление? Нельзя ли поставить космическую энергию на службу народному хозяйству? Во время качки я тоже размышляю о пси-мезонах. Не знаю, что они собой представляют, но уверен: загадка пси-мезонов будет разрешена в самые короткие сроки. У природы нет загадок и тайн, которые оказались бы не по зубам советскому человеку.
Со скоростью тридцать пять морских миль в час несется посреди Атлантического океана маленькая частичка нашей большой Родины. Что ожидает ее в далекой, но стремительно приближающейся Аргентине, у южноамериканского побережья, тянущегося от экватора почти до самой Антарктиды? Ответы будут даны».
Жора: В Аргентину! На одиннадцать месяцев!
Ленчик: Круто.
Рая (хрипит): С ума сойти! Однако, молодежь, мне пора. Олька, положа руку на сердце – не в обиде, что я бутерброд с икрой съела?
Оля: Рая?!
Рая: Молчу, молчу… (Поднимается). Марина Петровна, не провожайте, дверь я сама захлопну.
Но Марина Петровна все равно убегает проводить соседку. Потом они долго беседуют на лестничной площадке.
Оля (берет гитару и напевает): Голубой вагон бежит, качается… Компания подхватывает.
Сцена 2
По прошествии двух лет, в той же самой квартире, где происходят все действия. Марина Петровна и Жора, озабоченно произносящий с порога:
Жора: Здравствуйте, Марина Петровна. Вот, пригнал машину, как договаривались.
Марина Петровна (всплескивая руками от полноты счастья): Неужели дюральки? Самой настоящей?
Жора (солидно, басит): Ее, кормилицы.
Марина Петровна: Я так тебе благодарна, так благодарна, Жора, ты себе не представляешь. Сколько с меня?
Жора: Полторы, как договаривались. Я Ленчику и Сереге отзвонил, ща разгрузим.
Марина Петровна: Я быстро.
Убегает и тут же возвращается с деньгами.
Вот, Жорик, обязательно пересчитай.
Жора: Да я вам верю, Марина Петровна.
Делит пачку на две равные части. Одну часть засовывает в карман джинсовки, другую оставляет к кулаке – расплатиться за товар. Марина Петровна раздвигает шторы. Лес играет осенними желто-багряными полутонами. Панельная многоэтажка напротив имеет необычный серебристый вид: балконы блистают, вместо стекол, дюралюминиевыми поверхностями.
Марина Петровна: Осень уже.
Подходит Ленчик.
Ленчик: Тетя Марин, здрасьте. У вас дверь была открыта.
Жора: Грузовик у подъезда видел? Пошли разгружать.
Уходят. Некоторое время занимаются погрузо-разгрузочными работами, складывая серебристые листы в угол и отправляясь за новыми. Марина Петровна пытается им помогать, потом убегает на кухню ставить чайник.
Ленчик: Где этот урод? (Имея в виду Серегу).
Жора: Обещал сейчас придти.
Ленчик: Какой там сейчас? Осталось всего ничего.
Ожесточенно таскают. Притащив последний лист, валятся на диван.
Жора: Фу.
Ленчик: Устал.
Жора: Тоже устал. Притомился маленько.
Отдыхают.
Ленчик: Слышал, что по телеку вчера болтали? Будто дюралька от пси-мезонов не помогает.
Жора: Как не помогает? Да она влет расходится!
Марина Петровна вносит поднос с кексами.
Марина Петровна: Скушайте, детки, по кексику. Кексики что-то в последнее время из магазинов совсем исчезли, а раньше такие вкусные были.
Ленчик: Спасибо, тетя Марин.
Марина Петровна: Уж и не знаю, как вас благодарить. Все соседи уже окна заколотили, а у меня не заколочено. Лежишь ночью, не спишь, думаешь: а как невзначай залетит и спозаранку в окно вдарит?
Жора: Теперь не залетит. А если и залетит, с дюралькой все одно спать спокойней. Нервы целей будут.
Жуют кексы.
Вы сами-то, Марина Петровна, не прочь подзаработать?
Марина Петровна: Подзаработать? Как же я могу, Жора?
Жора (неопределенно): Возможности есть. (Дожевывает кекс). Могу взять в долг, под хорошие проценты. Тридцать процентов в месяц.
Марина Петровна: Даже не знаю, Жора. Надо с отцом, то есть с Павлом Александровичем, посоветоваться, только он еще из больницы не выписался. Вот пару листов потолще хочу над его койкой в больничной палате прибить. Береженого, как говорится… (Вспоминает). Да и денег у нас не то чтобы очень.
Жора: А… Как там его здоровье?
Марина Петровна (со слезами на глазах): Здоровья после загранплавания совсем никакого не осталось. Температура высокая третий месяц держится.
Жора: Вы, Марина Петровна, посоветуйтесь.
Звонок в дверь.
Жора: Серега.
Ленчик: Я его сейчас урою. Держите меня за руки и за ноги.
Буду дубасить тунеядца, пока не утомлюсь.
Марина Петровна в самом деле возвращается с Серегой, который бледен, как добываемый в карьере известняк, и еле может выговорить:
Серега: Там… Там…
Ленчик: Тебе когда сказали прибыть, урод? Мы всю дюральку без твоей помощи перетащили. Полчаса как закончили.
Марина Петровна: Сереженька, что случилось?
Серега: Женщину… прямо передо мной… в десяти метрах…
Жора: Прямое попадание?
Серега: Да… Сантиметров сорок в диаметре… Шла-шла, и вдруг без головы на асфальт падает… Ей голову оторвало, а в асфальте дыра… Я раньше только по телевизору…
Стучит зубами.
Жора: А мне уже приходилось, ебыть.
Марина Петровна: Помилуй Господи, что же на белом свете делается?!
Покачивается и, чтобы удержаться на ногах, опирается на приставленные к стенке листы дюральки. Закрывает лицо руками.
Сцена 3
По прошествии нескольких месяцев. Происходит телефонный разговор следующего содержания.
Серега (из телефонной трубки): Олю можно позвать?
Марина Петровна: Сереженька, это ты? А ее нет. Оля в последнее время дома редко появляется.
Серега: Так это правда, что она квартиру снимает?
Марина Петровна: Я и говорю.
Серега (внезапно охрипнув): А она там… живет… одна?
Марина Петровна: Не знаю, Сереженька, не знаю. Молодежь-то, сам знаешь, какая нынче пошла. С родителями никто советоваться не желает.
Серега: Значит, правда.
Марина Петровна: Не знаю, Сереженька, видит Бог, не знаю. Чего не знаю, того не знаю.
Серега: Марина Петровна…
Марина Петровна: Что, Сереженька?
Серега (отчаянно): Передайте Оле, пожалуйста, что я женюсь.
Марина Петровна: Женишься?
Серега: У меня… это… девушка есть.
Марина Петровна: Какой ты молодец, Сереженька! Первым из всего класса. Радость-то какая! И когда свадьба?
Серега: Еще неизвестно. Но передайте Оле, что я точно женюсь.
Марина Петровна: Все передам, Сереженька. Не волнуйся.
Серега (загробным голосом): Прощайте, Марина Петровна.
Марина Петровна, задумавшись, присаживается на стул и включает телевизор. По телевизору показывают научно-популярная передачу:
«СЕРИАЛ ББС. ЗАГАДКИ ЖИВОЙ ПЛАНЕТЫ
Сначала заставка: клубящиеся облака, изливающиеся вулканы, все сметающие на своем пути цунами. Внезапно вся эта красотища стремительно отдаляется, пока камера оператора не оказывается в глубоком космосе, откуда Земля предстает симпатичной голубой планеткой в обрамлении звезд.
Ведущий: Земля, третья от Солнца планета солнечной системы, обращающаяся вокруг Солнца по эллиптической орбите. Сколько ее тайн уже разгадано, но сколько предстоит еще разгадать! Нет ни одной загадки, волнующей современное человечество больше, чем загадка пси-мезонов, таинственных пучкообразных частиц, наводящих ужас на атлантическое побережье Соединенных Штатов.
В кадре жилые здания, разрушенные прямым попаданием пси-мезонов.
Их жители находятся поблизости и на пальцах показывают телезрителям, как неожиданно, буквально ни с того ни с сего, в здание долбануло. Некоторые здания после попадания сразу развалились, а некоторые почему-то не развалились. Показывают мужчину, заставляющего дыру в стене куском фанеры. Ударом пси-мезона убило всю его семью, включая малолетних детей. А вот женщина, сломавшая каблук о трехсантиметровую дырку, прорезанную пси-мезоном в асфальте. Женщина безутешно рыдает. По величине пси-мезонные пучки самые разные, от миллиметра до трех с половиной метров в диаметре, а предугадывать, в чье жилище и какого размера ударит следующий псимезонный пучок, современная физика пока не научилась.
Ведущий: Где зарождаются пси-мезоны и долго ли продолжится обстрел ими Солнечной системы? Мы этого не знаем, но ученые Калифорнийского университета считают, что загадка пси-мезонов скрыта в прошлом… далеком прошлом Земли.
Показывают далекое прошлое Земли: непроходимые реликтовые заросли, в которые по причине отсутствия человека еще не ступала человеческая нога, и океаны с плещущимися в них чудовищами. Чудовища с удовольствием пожирают друг друга. Время от времени в океаны выплескивается раскаленная вулканическая лава, и тогда прожорливые чудовища гибнут, чтобы уступить место другим, еще более диковинным и прожорливым. Из лавы образуются острова, а из островов материки – так формируется рельеф молодой планеты.
Ведущий: Можем ли мы возвратить прошлое, чтобы узнать, являются ли пси-мезоны абсолютно новым физическим явлением или они существовали задолго до появления человечества? А может быть, задолго до появления Солнечной системы?
Показывают толстого человечка в шортах и демократической рубашке навыпуск. Титры под изображением удостоверяют, что это профессор Калифорнийского университета Майкл Доджсон. Профессор находится в полевых условиях, на фоне живописной горной гряды, поросшей чахлой растительностью. Он поясняет:
Доджсон: Я нахожусь в наивысшей точке древней Месопотамии, известной среди палеонтологов как Кладбище динозавров. Трудно поверить, но эти великолепные горы (камера, следуя размашистому жесту ученого, дает панораму окрестностей) образованы не из мрамора или керамзита, а из костей динозавров самых различных пород и исторических эпох. Не в них ли, не в этом ли окаменевшем биологическом материале, кроется разгадка пси-мезонов?
Джонсон бредет по каменистому склону, наступая толстыми ножками в туристических ботинках на малоинтересные кости млекопитающих. Внезапно его лицо озаряется приличествующим профессору любопытством.
Доджсон: Что это за кость? Это не современная кость. Давайте посмотрим.
Вытаскивает их кучи сваленных как попало костей окаменевшую кость какого-то животного.
Доджсон: Что я вижу? Это бедренная кость динозавра эпохи мезозоя. Не заурядная современная окаменелость, каких здесь видимо-невидимо, а реликт с пробитым в ней круглым отверстием. Мы сделали серьезнейшее научное открытие, однако предварительные выводы требуют проверки в лабораторных условиях.
Показывают Доджсона в лабораторных условиях. Лаборатория оборудована в палатке, на месте базовой стоянки экспедиции. На столе диагностическая аппаратура: компьютеры, микроскопы, самописцы, радиопередатчики. Доджсон руками в резиновых перчатках бережно принимает бедренную кость динозавра, укладывает под электронный микроскоп, напряженно всматривается в электронный окуляр.
Доджсон: Да! Моя гипотеза подтверждается! Края дыры идеально ровные, следовательно, дыра прорезана пси-мезоном двести миллионов лет назад. Никакое другое физическое явление в мезозойскую эру, кроме направленного пси-мезонного пучка, не могло оставить подобный след в бедренной кости динозавра.
Действие возвращается в мезозойскую эру, туда, где в глубине девственных лесов древней Месопотамии проламывается сквозь непроходимую лесную чащу туша игуадона. Слышится резкий хлопок, и пронизывающий атмосферу пси-мезонный пучок попадает игуадону в коленную чашечку. Бедняга заваливается на бок, клацая зубами от боли и матерясь от неожиданности. Смертельно раненый, он ползет к горячему первобытному озеру, на отмелях которого еще можно спастись, если прижечь рану кипящим соляным раствором, но по кровавому следу игуадона уже спешат изголодавшиеся собратья-падальщики. Это стегозавры, заранее разевающие пасти и улыбающиеся предстоящему ужину. Шансов спастись у игуадона немного. Все – преследуемый гигант и его неумолимые преследователи – скрываются в густой доисторической растительности. В это время пучки пси-мезонов продолжают бомбардировать планету, ставя под угрозу само существование на ней крупных и неповоротливых особей».
От познавательной передачи Марину Петровну отвлекает новый телефонный звонок.
Ленчик (из трубки): Алло, тетя Марин, это вы?
Марина Петровна: Здравствуй, Ленчик. Только Оли нет, она последнюю неделю не заходила и когда зайдет, неизвестно. Ей Сереженька сейчас звонил, спрашивал, с кем она живет. А я и не знаю.
Ленчик: Понятно.
Марина Петровна: Как у тебя дела, Ленчик? Как мать? Из родных, упаси Господи, никого не убило?
Ленчик (неопределенно): Так, ушибло кое-кого.
Марина Петровна: Хорошо, что сам живой-невредимый.
Ленчик: Чего со мной сделается?
Марина Петровна: Все под Богом ходим.
Ленчик: Не, тетя Марин, вы не поняли. Я же в метро устроился работать, на глубину тридцать четыре с половиной метра.
Марина Петровна (всплескивая руками): Как тебе удалось, Ленчик? В метро на работу устроиться такой блат нужен! У меня подруга, она сейчас в мэрии секретаршей работает, так дочку еле смогла уборщицей пристроить. В метро и проехаться-то теперь только кооператоры могут себе позволить, на такси дешевле получается.
Ленчик: Я, тетя Марин, региональным координатором партии «Православие в законе» устроился. Мы в метро офис арендовали. Тепло, сухо и от пси-мезонов никакой опасности.
Марина Петровна: Я так за тебя рада, Ленчик! Ты в метро сиди, на улицу не высовывайся. Тут такое творится, ужас!
Ленчик: Да я и не высовываюсь. Если только на минутку, дюральку помочь перетащить.
Марина Петровна (оседая от внезапно пришедшей в голову мысли): Ленчик, да ведь ты жизнью ради меня рисковал!
Ленчик: Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Не мог же я, в самом деле, вас без дюральки оставить?
Марина Петровна (с ласковой укоризной): Ах, Ленчик, Ленчик…
Ленчик: Хотите, тетя Марин, я вас тоже в метро пристрою? Дежурной по эскалатору в ночную смену. По крайней мере, по ночам в безопасности будете.
Марина Петровна: Ты, верно, шутишь.
Ленчик: Я договорюсь.
Марина Петровна: Не надо меня дежурной, Ленчик. Лучше Оленьку в метро пристрой, я за нее так переживаю. Она в кооперативе сейчас – платят хорошо, но защиты от пси-мезонов буквально никакой.
Ленчик: Заметано.
Марина Петровна: Спасибо тебе, Ленчик…
Гудки в трубке. Растроганная Марина Петровна обращается к телевизору, прибавляя громкости. Снова показывают разрушения, теперь где-то в Европе: пробитые насквозь дома, витрины магазинов, дорожные щиты с предупреждениями об обвале грунта. Толпа местных жителей с самодельными плакатами перегородила шоссе, протестуя против псимезонных пучков и требуя от правительства принятия срочных противопси-мезонных мер. Камера оператора отъезжает вдаль, в результате чего толпа растворяется в облаках, а облака – в пронзительно-холодном звездном сиянии.
Сцена 4
По прошествии нескольких месяцев. На стене портреты: счастливой, с ямочками на щеках, Оли и улыбающегося усатого мужчины – ее отца Павла Александровича. Оба в траурных рамках.
Марина Петровна: Спаси нас, Господи.
Заходит в комнату, шаркая тапочками по полу. Крестится на портреты.
Освобождает окно от последнего, не актуального уже серебристого листа, после чего становится виден заваленный сугробами лес и панельная многоэтажка напротив. В многоэтажке на уровне пятого этажа пробита дыра – огромная, размером в несколько квартир.
Рая: Марина Петровна, добрый день.
Марина Петровна: Раечка!
В руке у соседки сигарета. Раиса курит, стряхивая пепел на пол.
Рая: Как жизнь, Марина Петровна?
Марина Петровна (с опухшими от слез глазами): Какая жизнь, Раечка? Вот сороковины у Оленьки сегодня. Кровинушка моя, и не пожила вовсе, восемнадцать годочков только и успело стукнуть.
Рая (ободряюще): Видная девка была.
Марина Петровна: Хорошо, что отец до этого дня не дожил. Он бы не пережил.
Рая (оптимистично): Все там скоро будем.
Марина Петровна: Что же это делается такое, Рая? За что только, Господи? За какие грехи?
Рая (смачно): Апокалипсис.
Марина Петровна: Пенсионеру из соседнего подъезда ногу по колено оторвало.
Рая: Жуть.
Марина Петровна: Володю Еремкина с моей бывшей работы напополам перерубило.
Рая: Это сейчас часто.
Марина Петровна: Прасковья Семеновна уха лишилась.
Рая (заинтересовываясь): Как это?
Марина Петровна: Говорит, просыпаюсь утром с головной болью. Смотрю в зеркало, а уха нет. Как ножом срезало. Вместе с полкроватью.
Рая: Дела…
Обе смеются.
Марина Петровна: Спаси и помилуй нас, грешных.
Крестится.
Рая: А я, Марина Петровна, к вам по делу. Не разрешите мне вашей дыркой воспользоваться?
Марина Петровна (растерянно): Какой дыркой, Раечка?
Рая: В большой комнате. Она у вас не меньше полметра диаметром.
Марина Петровна: Не понимаю.
Рая: Так вы еще не слышали? Говорят, пси-мезоны дважды в одно место не попадают. Поэтому в дырках безопасно.
Марина Петровна: Правда?
Рая: Говорят. Будто бы все государственные деятели сейчас, для сохранения, помещаются в специальные лифты, оборудованные в пси-мезонных дырах. Одна только проблема: больших дырок мало, поэтому каждая дырка диаметром превыше трех метров берется на специальный государственный учет. Ну, навроде памятников архитектуры, чтобы на всех государственных деятелей хватило.
Марина Петровна (безразлично): Раечка, ты в моей дырке собираешься лифт с государственным деятелем оборудовать?
Рая: Что вы, Марина Петровна, она же маленькая, в нее государственный деятель не поместится. Хочу кое-какие ценные вещички сложить для безопасности. Вы не против?
Марина Петровна: Нет, конечно. Я на дырку-то, чтобы прикрыть, картон постелила, ты прямо на картон и складывай, что захочешь. (Твердо). Ты, Раечка, за свои ценности не беспокойся, я за ними присмотрю. У меня как в банке.
Рая: Да я знаю. Только картон не подойдет, прогнется – его фанерным листом заменить надо. Я завтра принесу. Я бы в своей квартире дыру оборудовала, да у меня дырки совсем крохотные, в них три чемодана не поместятся. Так мы договорились?
Марина Петровна: Все сделаю, Раечка, как скажешь. Спаси, Господи, и помилуй.
Стук в дверь.
Рая: Кто бы это мог быть?
Появляются Жора и Ленчик, оба навеселе.
Жора: А я по привычке, звоню, звоню в дверь. Смотрю, чего это никто не открывает? Совсем забываю, что электричества нет.
Марина Петровна: Жора, Ленчик…
Ленчик: Тетя Марин, вы почему дверь открываете, не спросив. Сейчас опасно открывать, мародеров на улицах полно. С тех пор, как милицию распустили, число мародеров на улицах заметно увеличилось.
Марина Петровна: Нечего у меня брать, Леня.
Ленчик: Ну, чего брать, всегда найдется. В следующий раз обязательно спрашивайте, кто идет, не то беду наживете.
Жора: А я вам, Марина Петровна, должок зашел возвратить. Все сполна, как обещал: пять месяцев по сорок пять процентов, до копейки возвращаю. Хотите, считайте. Не хотите, все равно считайте.
Протягивает полиэтиленовый пакет, туго набитый деньгами.
Рая (хрипит): Да на них не купишь сейчас ничего.
Жора: А я виноват?
Передает пакет Марине Петровне. Та безразлично отставляет пакет в угол и в который раз спрашивает, не в силах отделаться от мучающего ее вопроса:
Марина Петровна: Что же такое творится, детки?
Жора: Пир во время чумы, ебыть. Давайте выпьем.
Достает из сумки бутылку виски.
Затарился под завязку, в аккурат хватит.
Разливает.
Ленчик: Будем здоровы.
Все пьют, а Марина Петровна только пригубливает.
Жора (с чувством выполненного долга): Хана наступает.
Ленчик: Ну, кому наступает, а кому и не очень.
Жора: Надеешься выжить?
Ленчик (заговорщицки): Думаешь, президенту страны позволят в пси-мезонную дыру провалиться? Не для того мы президента нашего избирали, чтобы ему от пси-мезона ни с того ни с сего окочуриться.
Жора (удивленно): А ты чо, уже президент страны?
Ленчик: Президент не президент, а улетаю вместе с президентом.
Марина Петровна: Куда, Ленчик?
Ленчик: В космическое пространство, тетя Марин, куда же еще? Туда, где нет пси-мезонов, где можно бродить по улицам, не опасаясь за свою драгоценную жизнь, где светит незнакомая звезда и снова мы оторваны от дома.
Жора: Собрался стать космонавтом?
Ленчик: Не космонавтом, а астронавтом – проект-то международный. Короче, я в секретном списке. Полечу за пределы Солнечной системы, как только достроят президентский корабль.
Рая (хрипит): Враки.
Марина Петровна: Я не понимаю, Ленчик, у меня что-то в голове в последнее время перепуталось. Ты прости меня, старуху. Как же космический корабль достроят, когда электричества второй месяц нет?
Ленчик: На генераторах достроят, вот я и полечу. Метро все равно не помогает, поэтому наша партия из-под земли на поверхность вышла. Мы теперь в космическом корабле президента офис арендовали.
Жора: Молодцы, ебыть.
Ленчик: Поговорить за вас, тетя Марин? Могу на космический корабль бортпроводницей пристроить. Будете самому президенту коньяк подавать в условиях невесомости.
Марина Петровна: Куда же мне на старости лет коньяк подавать, Ленчик? Жалко, Оленьки с нами нет, вот бы ей на космическом корабле прокатиться. Ей бы бортпроводницей понравилось.
Жора разливает.
Жора: За Олю! За Серегу!
Марина Петровна (Раисе, поясняет): Оленька в один день с Сережей, одноклассником своим, погибла.
Ленчик: Ну, не только с Серегой… Серегу в один день с его молодой женой панелью придавило. Все трое, включая Ольку, в один день Богу душу отдали. За это полагается выпить.
Выпивают.
Жора: Вот и помянули.
Завинчивает бутылку и убирает обратно в сумку.
Мне пора, Марина Петровна. До свидания.
Ленчик: Я тоже пойду. Паковать вещички к полету.
Жора: Оптимист, ебыть.
Марина Петровна: Спасибо, детки, что зашли. Спаси вас Господь и помилуй.
Все направляются к двери.
Ленчик (держась за дверной косяк): Совсем забыл. Угадайте, тетя Марин, как космический корабль называется, на котором я полечу?
Марина Петровна: Как, Ленчик?
Ленчик: «Дети академика Синюхина». (Радостно). Поняли, поняли, тетя Марин? В честь научно-исследовательского теплохода, впервые исследовавшего пси-мезоны. Того самого, на котором дядя Паша в Аргентину плавал.
Выходят в коридор, откуда навстречу им бьет пыльная волна воздуха.
Слышится треск разрываемых бетонных конструкций.
Сцена 5
По прошествии нескольких часов. Везде пыль, осевшая на мебели и проломленной стене. Абсолютная тишина, сквозь которую пробивается старческое бормотание и шарканье. В комнату, вращая хитрыми глазками, вползает обезумевшая бабушка.
Бабушка: Марина, хтой-то к нам приходил? Это хтой-то? Бабушке никто не отвечает. Некому.
Занавес