Оперативная группа во главе со следователем Сидором Ивановичем смогла добраться в Дурниху только к полудню. Сбегавший в сельсовет и доложивший о ночном происшествии Афанасий Наумович теперь заботливо крутился около своей жены: то ли подносил студеной воды, то ли менял ручник на морщинистом лбу старухи, то ли поправлял одеяло. Натерпевшись страху, Настасья Захаровна все это время лежала в постели и тихо стонала. Следователь пару раз попытался обратиться к ней с вопросами в интересах следствия, но старик грудью загораживал жену и обещал Сидору Ивановичу ответить на все сам.
– Четверо трупов, шутка ли, – угрюмо пробурчал следователь, краем глаза следя за работой экспертов. – Как вам это удалось, Афанасий Наумович?
– Разбойники ведь, – пожал плечами старик, не оборчаваясь.
– Разбойники, – согласился Сидор Иванович. – Но все же… Один со вспоротым горлом… Я полагаю этим самым серпом, так?
Он указал на серп, торчащий из глазницы грязного от запекшейся крови лица бандита, удерживая огрызок карандаша в крепких, но невольно дрожащих пальцах. Прошедший всю войну, но так до сих не привыкший к зверствам соотечественников, совершенным в мирное время, Сидор Иванович заметно нервничал, торопливо составляя протокол.
– Так, – кивнул Афанасий Наумович, одарив следователя безучастным взглядом.
– Второй, получил ранение, повлекшее к смерти, – сипло продолжил Сидор Иванович. – Тем же самым серпом. Так?
– Как видите, товарищ следователь, – подтвердил старик.
– Как так?
– Жену и себя защищал, – пожал плечами хозяин дома. – Человек, знаете ли, способен на многое в экстремальной ситуации.
– Это верно, – внося кое-какие заметки в протокол, пробурчал следователь.
Он поднял глаза на экспертов и постучал тупым концом карандаша по столу, привлекая их внимание к себе.
– А по отпечаткам у нас что-то нарисовывается?
– Сложно сказать, Сидор Иванович, – пожал плечами седобородый криминалист. – Где-то четко, где-то смазано…
– Четыре трупа, – снова пробубнил следователь.
– Троих я завалил, – в который раз подтвердил Афанасий Наумович. – А четвертого…
Он махнул рукой на сидящего около стены бандита с характерной дырой во лбу; Сидор Иванович проследил за жестом взглядом. Затем старик довольно театрально, плавно пронес указательный палец перед лицом следователя, остановив тот на лежащим под столом телом главаря банды.
– Шальная пуля, – пояснил он, заметив вопросительный взгляд Сидора Ивановича. – Мне должна была быть, когда я разбойника этого связать хотел… Он еще жив был, только малость оглушенный.
– Кем оглушенный? – торопливо заметил следователь.
– Да старухой моей, – ухмыльнулся Афанасий Наумович. – Я и сам не понял, как она его хвать тазом ляминевым по башке-то.
– А этот в вас стрелял? – снова уточнил Сидор Иванович, указывая на труп под столом.
– Так я и говорю, стрелял супостат, – кивнул тот. – Да в своего же и попал. В аккурат в лоб гадине.
– Ладно, ладно, – часто закивал следователь. – Поверим, проверим.
– Проверяйте, – кивнул старик. – Я понимаю, служба есть служба. Сам-то егерем сколько лет отслужил, старая не даст соврать.
– Егерем, говорите? – снова переспросил Сидор Иванович.
– Егерем при барине нашем, значит, – уточнил тот. – Ох, хороший у нас барин был… Расстреляли, правда… Ну, это… Раскулачили, значит.
– Хороший барин?
– Хороший… Когда Пасха, так в каждой избе кулич, – ответил Афанасий Наумович. – А то и подарок какой дорогой. Люди говорили о нем не иначе, как «наш Кузьмич», и о другом и думать боялись.
– Вот как…
– Ага! – Афанасий Наумович пригладил усы и важно выпятил грудь. – Знаете, товарищ следователь, выйдет барин бывало в поля… Подглядит, как девки поют… К мужикам подойдет, а посля, значит, сядем рядышком, вместе и пьем.
– Хорош, – усмехнулся один из экспертов, но тот час же поймав укоризненный взгляд следователя, торопливо вернулся к своим прямым обязанностям.
– Знамо дело, хорош был барин, – продолжал Афанасий Наумович. – И румян, и пригож сам-собой. В Белокаменной учился, когда еще его батюшка тут хозяйничал. А как вернулся в деревню, все переиначил. Каждой губернии бы такого, может и не было бы революции-то… Ой, простите, товарищ следователь… Я не имел в виду…
– Это к делу не относится, Афанасий Наумович, – пообещал Сидор Иванович. – Но впредь придерживайте язык за зубами.
– Так точно, – виновато кивая, ответил старик. – Больше не повторится.
– Афоня, – тихо вздохнула с постели Настасья Захаровна. – Аглая-то как?
– Аглая? – встрепенулся следователь.
– Уехала она, Настя, – подбежал к жене старик, поправляя одеяло.
– Кто эта Аглая? – переспросил Сидор Иванович.
Подав старухе кружку воды и тем самым на время лишив ее сболтнуть лишнего, Афанасий Наумович пожевал сухие губы и неторопливо обернулся к следователю.
– Аглая-то? – пожал плечами он. – Да, девка соседская… Дурнушка, прости Господи. Без мозгов отродясь, товарищ следователь. Но по хозяйству нам помогала исправно… Не долго… Своих родственников искала, не нашла… Так и уехала.
– Когда уехала?
– Да уж, дня два как, – неопределенно махнул рукой старик.
– Ладно, ладно, – кивнул Сидор Иванович, размашисто зачеркнув что-то в протоколе.
Кашлянув в кулак, Афанасий Наумович облегченно выдохнул. После того, как Аглая скрылась за воротами, он вернулся в избу и застрелил единственного уцелевшего бандита, аккуратно направив руку мертвого главаря банды с зажатым в ней пистолетом. Внутренний голос подсказывал Афанасию Наумовичу, что девушке совершенно не нужно быть замешанной в этой истории. По пути в сельсовет в голове бывшего егеря, агронома и председателя колхоза сложилась правдоподобная версия ночного происшествия, которую он и пересказал представителям власти.
Энергично постучав в запертую дверь и получив разрешение следователя войти, в комнату вбежал молоденький сержант-стажер.
– Товарищ Москалев, – начал он с порога. – Сидор Иванович, тут это…
– Что, это, Овескин? – нахмурился следователь.
– Еще труп… в сторожке, что около реки, – выпалил сержант.
– Час от часу не легче, – вздохнул Сидор Иванович, косясь на притихшего около жены Афанасия Наумовича. – Дуй обратно, и смотри мне, чтобы никто там не шастал.
– Есть, – бросив руку к мокрому от пота виску под козырек форменной фуражки, отчеканил Овескин и скрылся за дверью.
– Афанасий Наумович, – попросил следователь. – Вот тут распишитесь, пожалуйста.
– Где? Тута? – щурясь переспросил старик. – Вижу плохо…
– Тем не менее с бандитами расправились геройски, – заметил Сидор Иванович.
– Это случайность, – пожал плечами старик, расписываясь в документе. – Повезло, прямо скажем… Иначе бы не говорил с вами тут.
Сидор Иванович поднялся из-за стола и жестами распорядившись заканчивать без него, вышел из избы. Эксперты-криминалисты принялись выносить тела следом. И только оставшись наедине со своей женой, Афанасий Наумович обернулся к красному углу избы, где за старым шкафом по-прежнему располагался иконостас, набожно перекрестился.
Стоя перед койкой с лежащем на ней трупом Тимофея, Сидор Иванович долго хмурился и растирал виски пальцами обеих рук. Торчащую из груди бывшего уголовника рукоятку охотничьего ножа обрамляло давно запекшееся бардовое пятно крови.
Довольно быстро эксперты закончили свою работу. Седобородый криминалист отшагнул в сторону от тела Тимофея, потирая руки. Следователь поднял на него вопросительный взгляд.
– Этот убит человеком мощного телосложения, – сказал эксперт, приняв то, что Тимофей навалился на Аглаю за прямой удар в сердце. – Вполне похоже на одного из тех… в избе.
– Допустим, – неохотно согласился Сидор Иванович.
– Чувствую, Иваныч, – тихо добавил седобородый. – Намаешься ты с этим делом…
Присаживаясь за стол для заполнения нового протокола, взгляд следователя упал на оставленный ломоть черного хлеба, венчающий наполненный водкой стакан. Сидор Иванович небрежно ухмыльнулся и принялся за заполнение документа.
– «Опрос соседей и возможных свидетелей положительных результатов не дал. Экспертами найдены следы ног как минимум четырех взрослых мужчин, которые тянутся в сторону леса. Осмотр лесной территории не проводился, согласно инструкции, которая запрещает подобные мероприятия сотрудникам милиции без сопровождения автоматчиков, в количестве не менее взвода. Смею предположить связь между убийством в сторожке и происшествием в деревне, как внутренние разборки криминальных элементов до момента самообороны сельских жителей. Дело считаю закрытым за отсутствием веских причин к возбуждению.»
Сидя в душном, трясущемся рейсовой автобусе «ЗиС», Аглая без интереса смотрела в окно. Чем ближе подъезжая к московскому автовокзалу, тем больше она путалась в мыслях, решая, что ей делать дальше.
Мимо проплывали старые, низкие домики и бараки, еще уцелевшие в бурно развивающейся стройке столице. Подмосковные деревни все дальше и дальше отступали, предоставляя место высотной архитектуре.
Не помня себя, девушка оказалась на углу улицы Чайковского и Большого Девятинского переулка. Она некоторое время простояла около стены между первым и вторым окнами от плотно запертой двери подъезда неопрятной двухэтажки, прежде чем решившись постучать условной дробью.
Едва дверь скрипнула и приоткрылась, Аглая прошмыгнула в образовавшуюся щель, оказавшись в кромешной темноте узкого коридора.
– Шастают день и ночь, – злобно прошамкал знакомый старческий голос. – Чего шастают… Пыль гоняют.
Не утруждаясь ответом девушка поднялась на второй этаж и вежливо постучала. Дождавшись приглашения, чего не делала никогда раньше, Аглая толкнула тяжелую дверь и переступила порог. Хозяин сидел за столом, беззаботно потягивая ароматный кофе из фарфоровой чашечки. В пепельнице под светом настольной лампы в зеленом абажуре, как и прежде, тлела папироса.
– День добрый, дед, – произнесла Аглая, без приглашения присаживаясь на край стула у стены.
– Аглая, девочка моя? – удивление старика было неподдельным. – Какими судьбами? Ты жива?
– Вашими молитвами, я полагаю, – отшутилась девушка.
– Не ждал, – признался тот, но тут же добавил. – Не верил… Сказывали, тебя Жиган хлопнул.
– Не совсем так, Матвей Петрович, – пожала плечами Аглая, перейдя к официальному тону. – Инцидент имел место быть, но…
– Дело молодое, – прервал старик. – Найдешь еще себе по душе. Чтобы любил и лелеял, как положено. Тем не менее… Чем могу быть полезен?
– Должок за вами имеется, – напомнила та. – Хотелось бы получить расчет.
– Какой это должок?
– Дед!.. Я ни за что не поверю, что ваш уважаемый возраст все же повлиял на вашу уникальную память, – отшутилась Аглая. – Тем не менее, вы так и не рассчитались со мной в прошлый раз.
– Ах, да, конечно, – засуетился Матвей Петрович, выдвигая ящик стола, но подняв взгляд на нежданную гостью, старик увидел направленный на него ствол пистолета.
Ухмыльнувшись, он медленно достал руки из-под стола и бережно положил на зеленое сукно «Смит-Вессон», ловко вынутый им секундой назад.
– Не шутите со мной, Матвей Петрович, – нахмурилась Аглая. – Я же всем сердцем не хочу желать вам зла.
– Аглая, девочка моя, – спокойно ответил старик. – Деньги конечно же любят счет, тебе ли не знать об этом… Но раз уж пошел такой разговор… Карты под стол, стволы на стол.
– И тем не менее, – кивнула девушка, все же не опустив руку с «Люгером».
– Давай посмотрим, – медленно подняв руку и средним пальцем поправив сползшие на кончик носа очки, улыбнулся тот. – Грев на киче получала?.. Получала… Масть утратила?.. Утратила… Смотри, девочка моя, я не осуждаю, мне на то дела нет, но уважаемые люди с меня ведь спросят. Сама должна понимать… Да и, пускай Жиган не выполнил наказа, решение сходняка срока давности не имеет. Ты это тоже прекрасно знаешь.
– Знаю… От того и не лезу на рожон, – фыркнула Аглая. – Ты, дед, мне денежку отслюнявь, я и уйду.
– Так вот, – словно пропустив ее слова мимо ушей, продолжил тот. – За минусом расходов и снижения твоего положения в обществе…
– За минусом каких к черту расходов, дед?! – рявкнула девушка. – Несколько кусков мыла, курьево и тряпки? Мне то и даром не надо… Я хочу свои деньги. Сейчас. И точка.
– Тише, тише, девочка моя, – поднял обе руки вверх Матвей Петрович. – Без паники. Деньги любят тишину. Была бы ты в законе, как прежде…
– Да, я больше не в законе, – прервала его Аглая. – Но долг платежом красен. Получу расчет и знать вас больше не желаю.
– Хорошо, хорошо, – часто закивал старик, разворачиваясь к скрытому за пыльной портьерой сейфу.
– И без глупостей! – рявкнула та, пристально следя за телодвижениями уголовного банкира.
– Конечно, конечно, – пробормотал Матвей Петрович, доставая толстые пачки денежных купюр и бережно складывая их перед собой на столе. – Но пойми же ты и меня… С меня ведь спросят…
– Это больше не мое дело, – фыркнула Аглая. – Мне не дали слова, осудили не разобравшись.
Старик долго отсчитывал купюры, тщательно слюнявя пальцы буквально после каждой третьей банкноты. Все говорили только о том, что он тянет время. Это понимала и Аглая, прислушиваясь к тишине за тяжелой дверью. Наконец, Матвей Петрович откинулся к спинке кресла и тяжело вздохнул.
– Вот, забирай, – сказал он. – Но знай, девочка моя… С тебя еще спросят.
– Посмотрим, – ответила Аглая, поднявшись со стула и шагнув навстречу сидящему за столом банкиру.
Не сводя со старика глаз, она подошла к столу и поставила чемоданчик, распахнув его крышку. Взяв пистолет в левую руку, девушка торопливо переложила пачки денег в недра чемоданчика и самодовольно улыбнулась.
– Вот и спасибо, Матвей Петрович, – подытожила она, опуская крышку. – Мне очень не хотелось вас убивать…
Едва она закрыла чемодан, как из-за него показалось направленное на девушку дуло револьвера. Краем глаза отметив, что «Смит-Вессон» по-прежнему лежит на столе около пепельницы, Аглая завороженно уставилась на ствол «Бульдога», маленького и столь удобного для скрытого ношения. Матвей Петрович злорадно оскалился кривой улыбкой и нажал на спусковой крючок. Револьвер глухо щелкнул, отчего сердце девушки неконтролируемо сжалось, а веки дернулись, но выстрела не произошло.
– Вот же не задача, – выдохнул банкир, удивленно опустив взгляд на «Бульдог», неожиданно предавший хозяина.
Он несколько раз торопливо нажал на спусковой крючок, но револьвер лишь глухо щелкал курком и пустым барабаном. Аглая наотмашь махнула левой рукой с зажатым в ней пистолетом, целясь в седой висок старика. Удар достиг цели и голова Матвея Петровича по инерции отвернулась лицом к сейфу с тошнотворным хрустом. Из рассеченной дряблой щеки сочилась кровь, но старик не шевелился. Обмякшее тело медленно сползло в кресло, склонив голову со свернутой ударом шеей к левому плечу. Нижняя челюсть отвалилась, оголив кривые желтые зубы и болезненно-белый язык.
Подергав ручку предусмотрительно запертого сейфа, Аглая забрала из ослабевшей руки старика миниатюрный револьвер и спрятала его в карман. Затем она выдвинула ящик стола и сгребла все имеющиеся в нем патроны разного калибра, пересыпав те в свой чемоданчик. Следом за ними на пачки денежных банкнот улегся и «Смит-Вессон».
Покинув дом уголовного банкира тайком от ворчливой бабки-сторожихи, живущей на первом этаже, Аглая уверенно шагала по городу. За последнее время на ее руках осталось так много чужой крови, что девушка окончательно утратила чувство страха. Уверенности в себе девушке добавлял чемоданчик, набитый деньгами, и собранный арсенал в три ствола и несколько десятков патронов. Тем не менее, Демидова твердо решила покинуть Родину, грозящую ей либо расстрелом после первой же поимки сотрудниками милиции, либо убийством руками уголовников. Причем последние должны будут ужесточить меры в поиске раскоронованной воровки, едва до них дойдут слухи об убийстве Тимофея и Матвея Петровича, а это должно случиться уже очень скоро.