Глава 4
Жили девушки на самой вершине утеса, лишь 20 шагов к краю и 172 железные ступеньки вниз. На море можно было смотреть прямо из широкого окна гостиной, кухни и стеклянного проема двери. Вот только, немного мешало дерево, растущее на склоне. Сам же дом, который они арендовали на время отпуска уже много лет, возвышался над утесом. И за эти годы, по существу, ничем не изменился. Новые особняки и старенькие домишки находились чуть-чуть поодаль, но от этого он не был одинок. Это было очень старое, совершенно необычное для современности, но добротное строение в три этажа с мансардами. Толстые стены, из серого камня, походили на скалу, поэтому в ночи он становился ее продолжением. Эта своеобразная постройка из фигур разной конфигурации, возведенная руками умелого мастера, замечающего окружающие красоты, понимающего природу, сохранившего ее целостность; прекрасно вписалась в данный пейзаж и простояла долгое время. Неровности зодчества, возможно и смешили с точки зрения современной архитектуры, но не уродовали его, а даже наоборот, постоянно привлекали взгляд.
Первой в глаза бросалась крыша, кирпичного цвета, ярко выделяющаяся на общем фоне серых оттенков. Аккуратные черепицы «струились» с самых верхних точек вниз и сливались с козырьками, карнизами, перекрытиями нижних структур. Самый верхний уровень был мансардным и ничем особым не выделялся. Маленькие окошки-глазницы, выходящие на море, никогда не освещались. Третий этаж красовался тонированными стеклами трех окошечек с деревянными ставенками в тон крыши и резными решетками в пол-окна, сделанные, скорее всего, как подставки для горшков с цветами, но сиротливо пустовавшие. Однако краска на них всегда блестела свежестью. Сразу под окнами начиналась сплошная стена, до самого фундамента. В этих окнах постоянно отражались пролетающие облака, а ночами моргающие звезды.
Второй этаж укрывался под резным карнизом, того же кирпичного цвета, что и крыша, и был значительно покатистым с левой стороны. Одна из частей второго этажа выдвигалась немного вперед и походила на пристройку к основному строению. Невысокий бортик предполагал ровное пространство, где вполне мог бы разместиться балкон. Мастер, создававший это строение, не остановился на прямых линиях, добавив немного лепнины, изображающей богатые гроздья винограда, висящего у основания гребня, замыкающего второй этаж. Весь же фасад этажа, как главный, так и боковые, скрывался под витражами, 17—18 столетия, хорошего состояния, с добавлением современных технологий; здесь же мирно разместились некие существа, неопознанного рода, с забавными мордашками, потемневшими от времени. Их руки были подняты над головой и поддерживали те самые витражные полотна. Ног их никому не удавалось разглядеть, просто потому, что они сидели. Витражи – тут взгляд задерживался надолго. Разнообразие индивидуальных образных пространств уносил в бесконечность. Не было в них никакой замысловатости, лишь простейшие геометрические фигуры, без ярких красок, переплетались, соединялись и разбегались, чтобы слиться вновь. Где были стыки окон, и есть ли за этой декорацией окна вообще, как и то, что находится за ними, ведомо только владельцам. В общем, весь дом был пропитан тайной, а тайны всегда притягивают и будят фантазию…
Однако вернемся к особняку. Далее к основному строению добавлялся веский штрих. Западная часть дома начиналась с цилиндрической пристройки, из рубленого камня, уложенного рядами с напуском; она грациозно тянулась вверх и переходила в башенку с куполообразным верхом. Прорезанные «бойницы» обрамляли побеги «одеревенелой» лозы, ползущей к барабану башни, и окутывали его, словно венец; однако хороший специалист мог понять, что эта ветвь была латунной.
И, наконец, первый этаж. Массивный и большой. Цоколь не высокий, от чего высокие, довольно широкие стекла, часто служили прохожим зеркалами.
Это был единственно живой, в отличие от всего дома, этаж. Здесь постоянно хлопали двери, вечерами горел свет, слышались голоса, звучала музыка. В нем расположились четыре квартиры с отдельными входами, и напоминали собой четыре стороны света, по обрамлению и украшению оконных и дверных проемов. Даже на взгляд было понятно, что первоначальную планировку сохранили, заложив при этом внутренние соединения всех помещений.
Девчонки арендовали левое крыло, восточной стороны, в котором разместились: три отдельные спальни, большая гостиная и мини-кухня, разделенные узким, высоким столом-стойкой. Спальни были не большими, но довольно уютными и шли одна за другой. Окна двух выходили к морю и только из окон дальней спаленки, открывался вид на ельник. Но самым главным для них, была терраса, единственная на все жилые квартиры, с плетеным столом и креслами-качалками, укрытая большим, добротным навесом, треугольной формы, опирающимся одним углом на квадратную колонну. С него свисали побеги дикого винограда, в жаркие часы образующего тень. Вечером же здесь было необыкновенно хорошо любоваться морем. Коротенький бортик ограждения был спрятан за напольные вазы, с яркими цветами. Впрочем, такие вазоны были практически везде, по всем уголкам строения. Замыкала террасу массивная скамья, преграждающая проход к их двери, конечно же, условно, из-за угла дома. Рядом были еще два маленьких, отдельных номера, в одном из которых и поселилась подруга, по известным только ей причинам. В соседнем с ней номере, жила молодая семья, их дети постоянно плакали и играли на асфальтированной дорожке, идущей по периметру дома, разбросав игрушки. Девушкам приходилось ходить по газонной траве, но собственно, им это нравилось. Возможно, когда-то давно, именно здесь был центральный вход в дом.
С другой стороны дом был более ровный, без пристроек, колоннад и навесов, с высоченными, но узкими окнами, с массивными, скорее всего бронированными дверями. Открытыми они их не видели никогда.
«Ну что, сначала в душ, а потом терзать сестру, или наоборот? Нет, все-таки в душ, а потом мокрым волосом по спящему лицу. О! Это чудное пробуждение, в следующий раз принесу воду, соленную, морскую, если будет заниматься ленью.» – Вел прищурила глаза и улыбка, в предвкушении маленькой бяки, растянула ее щеки.
Сестры. Они были совершенно разные, но так похожи друг на друга внутренне, что казалось – это две половинки одного человека. Обе стройны, высоки, длинноноги. Вел – старше, немного рассудительней и серьезней. Ее рыжие как медь волосы, спадали мелкими кудряшками до пояса. А зеленоглазый прищур глаз, вводил в заблуждение – то ли она хитрит, то ли никогда и никому не доверяет.
Ев – младше на три года, неудержимо весела и шутлива. Ее волосы, цвета вороньего крыла, ровные и мягкие, огибали плечи, струясь вниз. Глаза серо-голубые. Причем цвет преобладал в зависимости от настроения.
Было время, когда они пытались что-то доказывать друг другу, находили причину для ссор на пустом месте, доводили мать до возмущения; но тут же обнявшись, смеясь, заваливались на кровать и, реабилитируя, друг дружку, доказывали свою правоту перед мамой, в один голос. Иногда складывалось впечатление, что им тесно вместе, но это было не так. Они обе были сильными личностями, у обоих было свое «Я». И именно этим «Я» следовало объединиться, что и произошло, когда помимо игрушек появились общие интересы.
Жизнь вообще занимательная штука! Многих время и горе, впрочем, как и радость, разводит, здесь же все, слава Богу, произошло наоборот.
– Спишь?! – произнесла Вел, сестре прямо на ухо, причем стараясь как можно больше влажных волос уложить ей на лицо. – А кто говорил, что из воды не вылезет весь отпуск, что в шесть утра уже будет купаться и заберет все солнце себе, и бегать будет и…. Ну, спи, спи…. А я тут новый занятный «пейзаж» привлекла… – специально резко замолчав, девушка направилась в свою комнату.
Ев давно не спала, просто ленилась в кровати, хотя осознавала, что и на берегу можно так же нежиться, не заходя в воду. Но кровать всегда была мечтой. Бесконечная работа, учеба, семь дней в неделю будни, порой даже без праздников – сделали постель и сон, чем-то недосягаемым. И поэтому, при всей любви к морю, сегодняшнее утро она решила провести в номере.
Сестры с детства не любили надолго расставаться; и сейчас также – работали, учились, отдыхали вместе, и то, что сестра вернулась с пляжа немного возбужденной, Ев почувствовала с того момента, как та открыла входную дверь.
– Что ты уже натворила?! Кого на этот раз отругала, отшила, жизни поучила? – не поднимаясь, спросила Ев, лишь удобнее умостившись в кровати, поглядывала на маневры сестры.
– Ничего я не натворила! – фыркнула Вел. – Море класс – спокойное, спокойное; такое тихое, что и не верится.
– Ты мне зубы не заговаривай! Я слышу, как море дышит, как птички поют. Какой это «пейзаж» появился?
– Да толком и не рассмотрела, цитировал книги! Да вон он, еще сидит, как статуя Геракла. Все никак не решится что-либо предпринять. Ах, да! Чуть не забыла. Читает «Алису» наизусть!
– «Алису?» Это многое говорит! – посмеявшись, продолжила: – Ты и не рассмотрела?! Расскажи кому-нибудь другому! – подойдя к сестре, положила руку ей на плечо, пытаясь найти бедного юношу, и подалась вперед. – Он что, библиотекарь? – такая реакция на знание одной из любимых книг сестры, была вполне нормальна для Ев.
– А я почем знаю. Просто сравнил меня со Скарлетт. Думал, наверное, что я не пойму. Вон видишь, на нашем месте сидит?!
– Да! Видно недавно приехал, а то бы и подойти не решился, зная, как ты любишь, «опустить», банальную беседу.
– А я с ним и не беседовала, он просто цитировал, а я слушала.
– Что-то новенькое. Жаль, что он просто говорил, лучше бы завтрак приготовил. Мою симпатию точно сразу бы получил, а то кушать хочется. – погладила свой, прилипший к спине живот, отломала кусочек шоколадки, прекрасно зная, что это вредно. Но ей-то, хочется! И вернулась к разговору. – Пойдем в магазин или позавтракаем тем, что есть?
– Нет. Пойдем и купим что-то вкусненькое! – заявила Вел.
– И что же?
– А там посмотрим, еще не придумала.