Абуль-Ала Маари (973–1057/1058) поэт, прозаик, мыслитель
Безбожным тягостно молитвенное бденье,
Для них – что груз горы коленопреклоненье.
Взгляни на собственную веру: в ее пустыне
Увидишь мерзость лицемерья и срам гордыни.
Для каждого из нас у жизни есть в запасе
Обиды, бедствия и горечь в каждом часе.
Душа могла бы тело беречь от всех потерь,
Покуда земляная не затворилась дверь.
Жизнь – верховой верблюд; мы держимся в седле,
Пока плутовка-смерть не спрячет нас в земле.
Земная жизнь – война. Мы тягостное бремя
Несем, доколе нас не остановит время.
Когда наступит срок, хотим иль не хотим,
Душа, что полная грехов, пойдет путем своим.
Не болтайте вы зря о душе наобум,
А начав, не пытайте о ней мой беспомощный ум.
Не убивай того, кто в море нашел пристанище,
Четвероногих плоть живую не делай пищей.
Красавиц молоком животных поить не надо:
Чем обворованное вымя утешит чадо?
Не нападай врасплох на птицу, не грабь крылатой:
Насилье – тяжкий грех, он неминуемо грозит расплатой.
За днем приходит ночь: жизнь – пестрая змея,
А жало у нее острее лезвия.
Смерть – это вечный сон, отдохновенье плоти,
А жизнь – бессонница, пристрастная к заботе.
Мне проповедники разнообразных вер
И толкователи с их бредом – не в пример.
Весь мир у твоих ног, ты несметных богатств обладатель,
Но не рабской неволей ты столь возвеличен, Создатель!
Мне – душа: «Я в грязи, я разбита и обезоружена!»
Я в ответ: «Примирись! Эта кара тобою заслужена!»
О, племя писателей! Мир обольщает ваш слух
Напевом соблазнов, подобным жужжанию мух.
Кто ваши поэты, как не обитатели мглы, —
Свирепые волки, чья пища – хвалы и хулы.
Они вредоносней захватчиков, сеющих страх,
Как алчные крысы, они вороваты в горах.
От вздоха первого в день своего рожденья
Душа торопится ко дню успокоенья.