Глава 5
Решение было принято. Я дал сигнал на выдвижение группы, минут через двадцать вышли на рубеж восхождения. Прикрывшись от ветра каменным козырьком, всмотрелся вверх, прикидывая примерный маршрут подъема. Взвесив направление ветра, положение боевого охранения, крутизну ската, после некоторых колебаний выбрал северный склон. Скальные глыбы горной породы, снежные заносы расщелин не вызывали восторга – предстояло тяжелое восхождение. Видимость в 20–30 метров закрывалась зарядами снега, порывы жесткого ветра вышибали слезы из глаз, отчего, замерзая, слипались ресницы.
Дозор, скользя по камням, пошел по склону маршрута. Я проверил ракеты в «разгрузке» – на месте, в случае боя обозначу положение группы, охранение увидит.
– Нищенко? С Ивониным и Сокуровым держите тыл, если дозор нарвется на «духов», прикроете его и вместе отходите к боевому охранению. Понятно?
– Так точно.
– Цель обозначу трассерами – сразу работаете всеми стволами. Вопросы?
– Никак нет.
Пошли на подъем: Мухаметзянов с Ксендиковым, сливаясь с камнями, шли впереди. От дозора не отрывался Прокопенко, следуя на расстоянии зрительной связи, он фиксировал сигналы старшего дозорного. Следом шел связист с радиостанцией – его задача особая: связь с базой и неотрывно следовать за мной, исключая любую возможность попадания в плен командира группы, то есть при угрозе моего попадания к «духам» он должен был меня расстрелять.
Подъем становился круче, очень трудно было идти, вести наблюдение – ветер швырял в лицо комья колючего снега. Черные глыбы камней на белом снегу создавали неприятные ассоциации, дозор падал, изучал подозрительные места, всматриваясь во мглу, пробирался вперед к исчезнувшей во мраке вершине. Около часа мы шли меж скальной породы, выбирая наиболее легкий маршрут. Я думал о возможной засаде, которую может устроить противник, но раньше мы здесь не «светились» и выбор разведки Черной горы выпал спонтанно, в последний момент – командира дивизии данный район стал интересовать со вчерашнего дня. Встреча с душманами может быть только случайной, но кто его знает, господин великий случай может подбросить сюрприз.
Пот заливал глаза, застывая на ресницах холодными льдинками, щеки пылали от резкого ветра – пора сделать привал, отдохнуть. Просигналил «Опасность» – разведчики упали за камни, чтобы взорваться огнем. Молодцы. Тренировка на резкость – лучшее средство не скиснуть, а вот отдохнуть не мешало. Волнение улеглось, мне кажется, что оно осталось у подножия хребта. Наступившее спокойствие пришло, благодаря сильнейшей физической нагрузке, я это по себе чувствовал. Видимость увеличилась, но вокруг снег, мгла, контуры скального грунта. Ветер немного поутих, но крепчал мороз, становилось прохладней. Прикинул, треть хребта одолели, часа через два площадка – плато перед стенкой на Черную гору. Несколько дней назад я вел наблюдение за хребтом с линии боевого охранения и понимал, что все трудности еще впереди, Черная гора была где-то там вверху. Без тренировки на Ходжа-Раваше сюда невозможно соваться – высота 2100 метров, снег, мороз, пурга, а если засада, бой? Ладно, все понятно: сигнал «Вперед».
Я вел группу чуть ниже линии водораздела, контролируя обратный скат, за ним скрывалась опасность внезапного появления «духов» – много парней погибло, не контролируя обратные склоны хребтов… Подъем становился круче, ноги вязли в снегу, а где его не было, скользили «кирзачами», расшибая коленки о камни. Ноги дрожали от напряжения, тяжесть снаряжения кидала на снег – тогда передвигались на четвереньках. Секундная передышка – лицо в сугроб, чтобы остудить пылающие щеки, схватить губами снег – и снова вперед. В сапогах сбивались портянки, натирая ступни натруженных ног, но медленно и верно мы подбирались к плато перед Черной горой. Однако самый трудный участок маршрута был еще впереди – стенка на гору, преодолеть который было непросто.
Сигналю – отдых. Жесткое дыхание сушило горло, вызывая разрывающий легкие кашель. Лежа на снегу за камнями, постепенно выравнивали дыхание, но расслабляться нельзя, трудно будет вставать, запускать организм на новый рывок. Кажется, теряю бдительность, сознание «танцевало» на мысли, как бы дойти до вершины, а противник, опасность уходили на второй и третий план. Мобилизую волю, собираюсь каждой клеточкой тела.
Оглядевшись, пополз на четвереньках к скальной глыбе, где лежали дозорные, от нее лучше был виден путь на вершину. Пока ничто не говорило о присутствии «духов».
– Мухаметзянов, какие соображения?
Старший дозора, прищурив глаза, смотрел туда, где, по его мнению, должна находиться вершина:
– Здесь круче подъем, товарищ лейтенант, застрянем в камнях.
– Ну, и?..
– Может, с обратной стороны?
– С обратной?
Карабкаться вверх действительно легче по стенке хребта, обращенной к кишлачному массиву – менее крутой подъем, но если внезапный бой, база не услышит группу по связи, охранение не увидит красной ракеты опасности. Гора служит своеобразным экраном, через который не проходят волны радиостанций УКВ диапазона – нужна прямая геометрическая видимость. Допуская мысль о наличии на вершине «духовских» постов, я прихожу к выводу, что подниматься наверх душманам удобней от кишлака, откуда они, вероятно, тропинки давно протоптали. Для нас же опасность встречи с противником увеличивалась на этапе подъема.
Одной из задач, которые командование дивизии ставило нашей разведке, было пресечение утечки информации о характере действий советских войск в районе военного городка, аэропорта Кабул, на котором дислоцировались части ВВС 40-й армии. Просто зафиксировать активность «духовской» разведки – мало, задача моей группы состояла в добывании сведений, которые бы подтвердили или опровергли те или иные умозаключения командования. Нам также ставилась задача, направленная на упреждение устремлений противника по обмену информацией, что зафиксировано наблюдением боевого охранения и давало основание считать – противник располагает данными, которые передавались световыми сигналами.
В течение определенного времени «духи» вели наблюдение, собирали информацию, а затем передавали ее в горы. Существовала и обратная связь – кишлаки, куда приходили сигналы подтверждения, ответа, установки. Оставалось во всем убедиться самим: захватить «языка», который бы пролил свет на действия противника.
– Виль, уходим за обратный скат, но смотри, – показал сержанту кулак.
Вскоре ветер утих, развиднелось, появились звезды, левее внизу обозначились контуры кишлачной зоны.
– Сигналят, товарищ лейтенант, сигналят!
Вздрогнув, я обернулся к связисту:
– Бл…дь, ты еще заори!
От неожиданного возгласа связиста я присел, всматриваясь в направление, обозначенное солдатом.
– Вон еще…
– Вижу, парниша, вижу, – прихожу в себя от вскрика бойца.
Сердце рвалось из груди: мигающая серия бликов явственно обозначилась в глубине кишлака. Источник света с нашего места не определить – далековато, но похоже на фонарь, который по определенному алгоритму кодовых знаков закрывают и открывают.
– Мухаметзянов, «ночник».
Припал к ночному прицелу. Изучаю кишлак, пытаясь анализировать систему отблесков света. Он разный по времени и ритму: серия – пауза, опять серия – снова пауза.
– Вон еще, товарищ лейтенант, и вон, – сидя на корточках, связист потянулся вперед.
«Духи» совсем озверели – в разных местах кишлака одновременно заработали четыре световых объекта. Время – около полуночи. Кому идет информация? В горы – понятно, и в кишлаки! В них точно зимуют душманские группы, иначе теряется весь смысл световой информации. Вот в чем вопрос! Душманы проявили активность, в которой есть определенный резон. В чем он заключается? Что за этим стоит?
Решение – вперед на вершину. Мороз крепчал, это значит, снег скоро прекратится и улучшится видимость по горизонту, расширится поле наблюдения. Подъем.
Через час погода совсем прояснилась, прекратился снежок, звезды на небе обозначили путь свой в пространстве. Сверил время, сделав несложный расчет: на осмотр вершины отводилось не более часа и быстро назад. За темное время суток мы должны отойти к своему охранению – дневка в горах смерти подобна, замерзнем в камнях, засыпанных снегом.
Склон перешел в пологий подъем, приближая нас к верхнему плато. Сигнал «Внимание» – группа в готовности к бою легла за укрытия, дозорные оглянулись, чтобы синхронно сработать на случай душманской атаки. До самой вершины лежал серебристый при звездах снег. Я пытался разглядеть на нем нечто, похожее на следы – ничего! Пожалуй, сделаю привал, чтобы собраться с силами перед броском на вершину. Просигналил. Принято. Стоя на коленях, перемотал портянки, поправил снаряжение, на ствол автомата навинтил ПБС. АКМС 7.62 мм с прибором бесшумной беспламенной стрельбы на случай тихого устранения «духов». Магазин с трассерами я сменил на магазин с патронами с обыкновенным сердечником. Трассера я брал с собой для целеуказаний при необходимости плотного или сосредоточенного огня по противнику, моя очередь укажет разведчикам конкретную цель.
Ладно, отдышались, силы восстановили, пора обследовать верхнее плато хребта.
– Сафаров, Баравков, связист – за мной, Прокопенко, контролируешь тыл.
– Есть.
Разведчикам определил сектора наблюдения, Нищенко с Фетисовым поручил контролировать склон горы со стороны кишлаков.
– Дозор, вперед.
Мухаметзянов с Ксендиковым выдвинулись к вершине, я с группой захвата и связистом следовал за ними. Ветер утих, улучшилась видимость, хорошо были видны лежащие внизу кишлаки, но все равно неспокойно: а вдруг «духи» заминировали подходы к верхней площадке? Дело не только в том, что они вели наблюдение за нами, им же надо отдыхать, питаться, то есть отвлекаться от охраны поста. Прикрыться минами на уязвимых участках – вполне рабочая ситуация, впрочем, мины для «духов» пока дефицит, проще гранаты вывести на растяжки.
Мухаметзянов подал сигнал. Пригнувшись и проскочив между валунов, я сблизился с дозором. Старший дозорный в ночной прицел изучал выложенное из камня сооружение, темневшее перед нами.
– Виль, дай-ка.
Сержант подал прицел. Прижавшись к окуляру правым глазом, я изучал объекта внимания – следов не видно, возможно, припорошило снегом, дымком не пахло. Каменный склеп был перекрытым и замаскирован под рельеф вершины. С воздуха его не было видно, он сливался с фоном снежного покрова. А дальше? Система была построена с обзором в сторону аэродрома, базового лагеря. Основной сектор наблюдения – западное направление, составлял примерно градусов 90, захватывая аэродром и полосу до складов ГСМ у Ходжабугра. Хорошее дело, «духи» не сегодня контролируют нашу инфраструктуру, отвергая рискованные варианты выхода на ближние подступы к подразделениям нашего соединения. С вершины Черной горы для них открывалась прекрасная панорама визуального наблюдения за советскими войсками, в том числе за их передвижением.
– Игорь, расположи ребят по кругу, развиднелось, «душки» могут пожаловать прямо сейчас.
– Двое прикроют тыл, товарищ лейтенант, двое от долины.
– Пойдет, размещай парней. Гена, Сергей – за мной.
След в след очень мы осторожно подходили к груде камней, уложенных таким образом, что, расположившись в них, можно вести наблюдение в сторону нашего городка, до которого было около семи километров. Сам городок, возможно, не просматривался на всю глубину, но подходы к нему с восточной стороны от домостроительного комбината были как на ладони. Боевое охранение с элементами обороны также попадало под наблюдение противника – не зря Сашка беспокоился о безопасности взвода. Хорошо видна каменоломня…
Что там дальше? Стоп. Каменоломня? Черт! Ну-ка! А не отсюда ли «духи» выследили машину с нашими бойцами, приехавшими за мраморной крошкой в карьер? Что это? Совпадение? Выходит, с Черной горы была дана информация душманскому отряду, совершившему дерзкий налет на безоружных советских солдат! Мысль ошарашила таким поворотом дела. А что? Реальный ход событий.
– Товарищ лейтенант, смотрите, – прервал размышления Сафаров.
На хребте за кишлаком в противоположной от нас стороне загорелся костер, затем другой – совершенно четко виднелось колеблющееся пламя. В кишлаке, оказывается, спали не все, он жил своей тайной и только ему ведомой жизнью – кишлак ожил: ответил один фонарик, за ним два других, вон – еще… Костры приобрели мигающий фон определенной системы. Тело сжалось в тревожном ожидании – вот-вот загорится огонь на нашей горе. В этом была полная уверенность. Но нет! Не видно.
– Обмениваются, сволочи, – выругался Баравков.
Сигналы обрели определенный алгоритм: с гор мигающая серия – пауза, следом ответная серия с кишлаков, затем наоборот – передают горы, принимают кишлаки. Зафиксировал время «иллюминации». У нас тихо. Про себя рассуждаю: «духи», вероятно, используют Черную гору для наблюдения в дневное время. Вряд ли у них есть приборы ночного видения, да и в темное время суток наши войска не передвигаются, объекты внимания для наблюдателей противника не работают. То есть ночами «духам» здесь делать нечего – наблюдение ведут днем, получают информацию, обрабатывают и в ближайшую ночь с кишлаков передают в горы. «Гнать» информацию можно и с Черной горы – она господствует над местностью, не будь на виду боевого охранения. Не исключено, что экстренный способ передачи сигналов существует именно отсюда. Скорее всего, так и есть. Значит, работают и ночью. Возможно, прямо сейчас.
Пригнувшись в готовности к открытию огня, мы подошли к каменному сооружению, откуда человеческим присутствием и продуктами его жизнедеятельности не пахло. Что там внутри? Включив НСПУ (ночной стрелковый прицел унифицированный) я сунул ствол автомата в открытое оконце в виде прямоугольного отверстия. Рассмотрел внутреннее расположение, но ничего особенного, за что бы зацепился глаз, я не заметил – голые стены каменного мешка. Лезть внутрь не имело смысла, засветим себя или нарвемся на мину. Что-нибудь интересное там вряд ли обнаружим, а себя обозначим противнику. Принимаю решение аккуратно уйти от наблюдательного поста, не оставив следов на снегу, и наблюдать за долиной с обратной стороны горы, которая не просматривалась с позиции боевого охранения и была закрыта грядой.
Дозору с прикрытием Нищенко я уточнил задачу: спуститься метров триста ниже вершины и понаблюдать за кишлаком. Отдохнув и поправив снаряжение, я повел группу на спуск в долину.
– Товарищ лейтенант, «база», – связист протянул гарнитуру станции.
– Передай: «111» и радиомолчание.
– Понял. «База», я «30», прими «111», выхожу из связи.
«111» – все в порядке, большего сообщить начальнику разведки я не могу. Михаил Федорович – порывистый и очень энергичный человек. Понимаю, как ему тяжело дается ожидание разведчиков с боевого задания, тем более, сегодня ночью одновременно работают несколько разведывательных групп. Вернемся на базу, дядя Миша, как любовно мы называем его, «отведет» на нас душу, но, отойдя от переживаний, похвалит. Работа у него такая – волноваться за разведчиков.
Посмотрел на часы. Пора сниматься.
– Товарищ лейтенант, вижу костер, – доложил связист.
– Так, вижу.
На хребте за кишлаком появился костер, наверное, «духи» используют солярку. Переключаю внимание на кишлак и вижу остолбеневшее лицо Сафарова:
– Товарищ лейтенант, – Сергей показывает рукой.
На склоне нашей Черной горы метров триста ниже нас по уровню высоты загорелся фонарь – закрытый источник огня. Тут же «заиграла» серия миганий. Подключились кишлаки, ответили горы – заработала устойчивая система световых алгоритмов. Минут пять уверенной «иллюминации» и световая гирлянда исчезла.
Пришел в себя. Что же получается? «Духовские» сигнальщики поднимались на гору с обратной, то есть восточной стороны. Мысль об этом уже приходила, но они поднимаются не на вершину горы (во всяком случае, ночью), а на две трети вверх и передают собранную за день информацию дальним кишлакам и напрямую в горы. А как они от кишлаков выдвигаются к Черной горе?
– Мухаметзянов, НСПУ.
Ночным прицелом «пробежался» по местности от кишлака до хребта. Сектор наблюдения вправо был не очень небольшой – закрывала правая оконечность гряды, но кое-что было видно. Пытаюсь определить путь сигнальщика от Тарахейля до рубежа подъема на гору. Запоминаю предметы на местности, которые в последующем могут служить ориентирами. Зафиксировал. Пригодится для организации засады на сигнальщиков и наблюдателей на участке между кишлаком и горной грядой. Не думаю, что «духи», поднимаясь на гору, каждый раз ходят разными маршрутами – они у себя дома, чувствуют себя уверенно, тропок у них немного. Пожалуй, хватит. Достаточно, чтобы хоть как-то представлять информационный характер действий «духов» в восточном секторе зоны ответственности. Выводы были неутешительными: обмениваясь информацией, имеющей системный характер, противник проявляет активную деятельность. Так! Время? Поджимает, снимаемся. Сигнал «Вперед». Нам предстоял сложный и утомительный спуск в долину с последующим выходом на базу.
Изматывающий спуск в долину отбирал последние силы. Не сомневаюсь, это была первая боевая задача, отнявшая огромный запас физических возможностей каждого из нас в отдельности. Одно восхождение на вершину – победа над собой и слабостью. На базу возвращались с результатом, над которым предстояло еще размышлять, анализировать. «Иллюминация», устроенная «духами», подтверждала прежние выводы и намерения противника: в районе Тарахейль активизируются действия. Что бы это значило? Нужны были дополнительные сведения, которые бы расширили информационное поле о противнике. Мы, разведка дивизии, располагали только базовой основой, от которой следовало двигаться вперед.
Чем ближе приближались к позиции боевого охранения, тем явственней носы разведчиков ловили запах вкусного дыма. На востоке полоска светлеющего неба обозначила контур опорного пункта.
– Шесть, – крикнул боец из окопа.
– Пять, – ответил дозор.
Можно идти. Группа втянулась в траншею позиции взвода, на площадке возле ПХД скинули лыжи, рюкзаки, снаряжение, разведчики падали от усталости. Подбежал командир охранения.
– Ну, что? – схватил за руку Александр.
– Что-что? …твою мать, думал – криндец, не дойдем.
Присев на снег, я повалился на бок – хорошо бы полежать, расслабив уставшие ноги.
– Саш, согрей парней горячим чайком.
– Не беспокойся, Валер, чай готов и перекусить найдется – всю ночь поджидали вас. Скрынников по радио устроил разнос – ты как сквозь землю провалился. Доложил ему – в полосе разведки спокойно, красной ракеты не видно, но твоя радиостанция молчала.
Я кинул на кровать десантную куртку и буквально упал на стул, но, собрав волю в кулак, встал и подошел к умывальнику ополоснуть лицо и руки.
– Сто грамм не повредит, Валер, даже поможет.
Сашка из целлофанового пакета плеснул по кружкам желтовато-зеленую жидкость.
– Стоп-стоп, Сань, мне еще докладывать Скрынникову.
– Херня, Валер, не обижай меня, ешь картошечку и все будет в ажуре.
– Ладно, за успех нашего дела безнадежного.
Сосредоточившись, словно перед атакой, я опрокинул в рот омерзительную жидкость. Даже луковица не спасала от вони местной самогонки. С привкусом ацетона шароп растекался по венам, вызывая рвотный рефлекс. Чего там только не было! Абрикос, куриный помет, табак – в голову шибало так, что тормозило центры головного мозга и вызывало головную боль. Это вам не русская водочка, а местная гадость, от которой плавились мозги. Пойдет. Сейчас все пойдет.
– Значит так, – Сашка с аппетитом заедал шароп, – группу заметили метров за сто, в прицел БМД – на большем расстоянии. Нормально. Со стороны проезжей части движения не было, видеть вас не могли, так что – отдыхай, братишка.
– Хорошо бы, Санек, но там такое поле работы, а «светиться» «духам» не хотелось бы.
– Стоп, Валерик, рассказывай.
– Вывод один, Сань: в любой момент ожидай атаки. Там такая светомузыка «играет»! Не думаю, что у них много информации по базовому городку. Все-таки прикрытая войсками территория и просто так не зайдешь в закрытую зону. Ты первый на их пути, напасть на тебя, похоже, дело «духовской» чести. Черная гора – наблюдательный пост, с обратного ската сигналят фонарями – тебе этого не видно. Объем передаваемой информации большой. О чем? Ты, как на ладони, значит, о тебе – боевом охранении. И что получается? Нанести удар по тебе – это для «духов» самое удачное решение.
Машина подъезжала, осторожно минуя шлагбаум, заехала на рабочую площадку ПХД. Коробицын выпрыгнул из кабины.
– Здоров, дорогая пропажа.
– Привет, Серега, только не трогай – упаду.
– Загружайся, Валер, Скрынников ожидает.
– Кроет матом?
– Еще как!
– Домой, братва!
Дядя Миша ожидал доклада о нашей работе, чувствую, достанется мне. Ладно, все же есть о чем доложить начальнику…
– Хватит спать, подъем, – слышу голос Коробицына.
Открыл глаза. Уснул что ли? Сразу и не «врубился». Тент машины был поднят, разведчики, положив головы на плечи друг другу, спали безмятежным сном. За полчаса езды до лагеря все уснули от усталости. Перевалившись через задний борт, я встал у машины, ожидая высадку разведчиков. От палатки офицерского состава шел Михаил Федорович Скрынников, следом Комар.
– Товарищ гвардии майор, личный состав разведывательной группы после выполнения боевого задания прибыл. Потерь не имею. Командир группы гвардии лейтенант Марченко.
Глаза-буравчики начальника смотрели испытующе, слегка подозрительно, но мы-то хорошо знали: дядя Миша поругается, накричит, между тем, он добрейший души человек, понимающий нелегкую службу своих подчиненных.
– Тьфу, всю ночь из-за тебя не уснул.
Михаил Федорович сверлил острыми глазами до самых кишок. Докладываю:
– Товарищ гвардии майор, задание выполнено, выходить в эфир не позволила обстановка, готов доложить результаты разведки. Разрешите, дам указания Сафарову?
– Давай. Жду.
– Есть.
В офицерской палатке доклад начальнику разведки я начал с описания местности, населенных пунктов, применительно к которым я реализовывал решение на разведку. Отдельным вопросом вынес значение Черной горы в системе охраны, обороны стратегических объектов: аэродрома, базового городка, других объектов, отметил факт наличия противника в непосредственной близости от аэропорта. Отметил, что душманы проявили себя в кишлаках и горной местности активной передачей световой информации. Сформулировал вывод о том, что боевые отряды «духов» вероятней всего имеют в кишлачной зоне своих сторонников, с которыми поддерживают регулярную связь. (Только ли методом световой информации?) Сделал упор на активность противника в передаче информации – два-три раза за ночь, что дает основание считать – «духам» есть что передавать.
Высказал предположение о том, что душманское подполье изучает советские войска в районе аэропорта Кабул. Существует связь кишлаков с горами не только методом световой информации, но и, вероятно, через связных и курьеров. Душманы организовали сбор разведывательных данных о наших частях, подразделениях боевого охранения, которые являются объектами их пристального внимания. В части сбора информации о душманском сопротивлении я предложил применить метод общения с местными жителями (выложил вариант работы боевого охранения Александра). Далее сделал вывод по работе за ночь: факт активизации действий противника восточней аэропорта Кабул 7–10 километров дает основание предполагать о его возможных атаках на воинские подразделения Советской армии, задействованные в боевом охранении по периметру Кабула.
В целом восточное направление зоны ответственности дивизии я оценил как важнейший район деятельности дивизионной разведки, но долину за перевалом Паймунар также нельзя оставлять без внимания. Это звенья одной цепочки. В конце доклада я попросил начальника разведки заручиться поддержкой начальника штаба дивизии, начальника политотдела по работе с местным населением на участке нашего боевого охранения.
Михаил Федорович эмоционально реагировал на некоторые мои, с его точки зрения, авантюрные предложения, но за работу группы выразил благодарность, после чего отправил отдыхать.
– Шароп заедай лучше, Марченко.
– Есть, товарищ майор.
Пререкаться с Михаилом Федоровичем не имело смысла – достанется. Комар напомнил, что вечером во взводах проведем общие собрания по подведению итогов. Минут через пять я провалился в глубокий сон…