Глава 4 (дети до шестнадцати…)
Наступал вечер первого дня пути, от безделья бойцы травили байки, спали и кемарили впадая в раздумья, воспоминания и мечты. Конев сидел, прислонившись к борту спиной, и бронежилет при тряске по ухабам смягчал удары о борт кузова. Закрыв глаза, он пытался уснуть, и перед глазами плыли сюжеты давно прошедших дней.
Он находился в кинотеатре, поздним вечером шёл просмотр какой-то французской киноленты, где «дети до шестнадцати…» – так раньше писали на баннерах кинопоказов, которые шли поздно вечером, с намёком на то, что здесь может быть что-то пикантное. Ему было где-то шесть лет или около этого. Из всего фильма он помнил точно только один сюжет, который ему вспоминался время от времени всю жизнь.
Сюжет был времён короля Людовика. Один французский аристократ, вроде как граф, был не богат, но влиятелен, так как был был приближенным к королю рыцарем, который участвовал во всех войнах, стычках, боевых походах и так далее, короче – благородный боец. И вот, когда ему было лет тридцать, он был в самом разгаре своей мужской силы, его сосватали с только что родившейся дочкой другого высокопоставленного рода, чтобы скрестить кровь и стать ещё могущественнее их уже объединившейся семье. Пока он был ещё относительно молод, он навещал её несколько раз между боевыми походами. Но время неумолимо шло, промотав около двух десятков лет, где после очередного похода занимаясь делами насущными граф находился у себя в замке. И тут к нему в спальню вбегает слуга и возбуждённо сообщает:
– Господин! К вам с эскортом охранения прибыла какая-то знатная леди!
Это была она! Претендентка на родную кровь уже выросла, подходило время свадьбы и прочего. Граф бросил слуге:
– Веди её в гостиную, поставьте лучшее вино и закуску, закройте шторы и зажгите свечи!
Слуга так ни чего и не поняв в недоумении убежал исполнять волю своего хозяина.
Хозяин замка подошёл к зеркалу, перед которым на шкафчике стояли разные шкатулки для туалета, и стал с ненавистью смотреть на свои морщины и шрамы. Ему было полвека, и старость маячила уже не за горами.
И вот, сидит она за столом – молодая дама, красивая и ухоженная. Входит граф, всё такой же твёрдой походкой, как и раньше, с чёткими движениями уверенного в себе мужчины, сдержанно поздоровался и сел напротив. Стол большой, между ними метра три. Пообщались о том, о сём. И вот она ему говорит:
– Граф, к чему всё это?
Он спрашивает:
– Что вы имеете в виду?
И она, рукой проведя себя по лицу, говорит:
– Вот это.
Он наложил на своё лицо грим, приказал зашторить окна и пригласить её к столу, чтобы между ними было не очень маленькое расстояние, чтобы хоть как-то скрыть свой возраст, хоть на время. Ему было неловко перед ней в том, что его уже скоро начнёт поглощать старость, а она была напротив – прекрасна и юна. Но встреча была неминуема. И тут она продолжила:
– Я и так вас люблю и уважаю. Вы мой будущий муж и отец наших будущих детей.
Больше Сергей ничего не помнил из этого фильма, кроме итога:
Граф и сам любил и уважал её, и именно поэтому не взял её в жёны, и это была самая великая трагедия в его жизни, несмотря на то, сколько близких людей он потерял в боях. За что его осудили все, кто был с ним близок, а также те, кто от него зависел.
Видел Конев этот фильм лишь раз и то в глубоком детстве, но отчего-то этот сюжет очень крепко запал ему в душу и приходил в воспоминаниях время от времени. Интересно было и другое, при каких обстоятельствах он попал на этот просмотр, да ещё и в таком возрасте.
Дело было так. Как-то бесцельно болтаясь по нефтяному посёлку с группой пацанов, где старшим был его дядя, к слову сказать, дядя был старше всего на четыре года и они были
просто друзьями, которые попутно играясь, подошли к свалке ненужного хлама выброшенных вещей, где «дядя» с удивлением воскликнул:
– А это что такое!? – И достал из общей кучи за изящную чёрную рукоять, которая, скорее всего, напоминала двуручную рукоятку японского меча с кругляком в начале лезвия, – шпагу! Вот это да! Настоящий боевой клинок! Мальчишеским восторгам не было предела, они никогда такого в глаза по-на-стоящему не видели, не то что не трогали. А тут – такой фарт!
Как мог такой шедевр всех времён, которому место для всеобщего обозрения в историческом музее какой-нибудь столицы мира, оказаться в мусорной куче какого-то посёлка на краю земли? Здесь могут быть только два объяснения: либо я вам вру, пардон, – фантазирую; либо это мистика, которая действительно может быть воплощена в реалиях. Но тогда это казалось на уровне фантастической реальности. Обоюдоострый клинок был одновременно таким тяжёлым, что Серёжа, чтобы размахивать, мог его держать только двумя руками, и настолько удобным, что его не хотелось выпускать из рук.
Наступил вечер. Елена, мама Серёжи, с подружками собралась в кино и попросила свою бывшую свекровь присмотреть за внуком. Его дядя был соответственно сыном свекрови Капиталины Андреевны. И вот, оставшись одни дома, пацаны начали играть, ведь такая находка у них появилась. Абсолютно случайно старший мальчик выбросил руку вместе со шпагой вперёд, и так совпало, что в это мгновение Серёжа, естественно, не подозревая о действиях дяди, бросился навстречу, но, увидев это движение, испугался и выставил вперёд руки для защиты. Клинок прошёл через всё предплечье и вышел за локтем правой руки. Ещё не поняв, в чём дело, старший мальчик вернул руку со шпагой в первоначальное положение. Только потом дети поняли, что произошло. Кровь текла медленно, видимо, важное было не задето, поэтому после перевязки двух ран – входную и на выходе, неизвестно откуда взявшимися бинтами ранение себя никак не проявляло.
Пацаны испугались, вроде бы как всё утряслось, и всё же настроение уже было испорчено и играть не хотелось. Серёжа поднялся в соседнюю квартиру, к себе домой. На дворе было начало осени, быстро темнело. Он сидел один дома и переживал – а вдруг он умрёт. И ему стало страшно, а вдруг он умрёт от ранения, а мама никак не узнает, что он мёртвый здесь лежит. Тогда он побежал в кинотеатр, который находился у реки, на окраине посёлка, чтобы сообщить, что с ним всё хорошо, чтобы она не переживала. Но тут чёрные тучи быстро затянули вечернее небо и поднялся шквалистый ветер, который был такой силы, что Серёжа не на шутку испугался, что его унесёт, и он пропадёт навсегда, и мама его уже никогда не найдёт, ни живого ни мёртвого. Собрав всю силу воли, трясясь от накатившего животного страха, прибежав в кинотеатр, он закричал в фойе:
– Позовите мою маму, мне нужно ей что-то сказать! – Все служащие не на шутку испугались и вызвали её из зала просмотра.
– Как ты здесь оказался? – удивлённо спросила Елена.
– Мама, мне стало страшно, и я прибежал к тебе, – только и мог сказать испуганный мальчик. Они вместе досматривали французский фильм, он сидел у неё на коленях, и ему было тепло и уютно, и теперь он знал точно – он не умрёт. Тогда он в это поверил, и у него сформировалось с того времени такое впечатление, что он просто неубиваем.
В копилку веры добавился ещё один случай, произошедший с ним почти за год до этого. А боевой клинок, спрятанный от страха после этого случая дядей в погреб, как-то невероятно исчез, и пацаны со двора ещё долго сожалели о том, что не все ещё успели подержать его в своих руках.
Дело было летом в детском саду. Находясь на прогулке на территории своей группы, он нёс кое-как кем-то сколоченный деревянный ящик и, донеся его до какого-то определённого места, бросил на землю. Но вот незадача, когда он брал и нёс его, то не заметил, как из доски с левой стороны торчит вбитый изнутри и частично загнутый книзу снаружи ящика огромный гвоздь. Падая, ящик увлекал за собой гвоздь, воткнувшийся в левый бицепс, и полосовал руку, как багром, пока его не остановила земля. Маленький Серёжа с удивлением посмотрел на неё, и перед глазами открылась интересная, но страшная картина: рука чуть выше локтя от бицепса до кисти была вскрыта почти до кости, кожа и мягкие ткани мышц расходилась в разные стороны, которые, пульсируя через артерии, заливала алая кровь, проливаясь из руки на траву, сползая с неё в землю.
Тут же приехали медики и наложили местами швы, а где зажимы, туго перебинтовав рану. Всё срослось на удивление быстро, «как на собаке», – шутили взрослые. И, когда Конев вырос, шрам почти не был заметен окружающим, если его, конечно, специально не показывать. Случаев других была масса, но они были уже не такие яркие и впечатляющие, как эти. Пулемётчик уснул, но не крепко, он спал чутким сном опасности, раскачиваясь в такт машине, раскачивался и его пулемёт, прислонившись к плечу своим воронёным стволом.
– Давай, давай, Лена, молодец… – сжимая кулаки, с мокрой спиной, переживал за свою воспитанницу тренер. Молодая спортсменка не первую минуту статического напряжения
с поднятой над головой ногой в идеальной технике выполняла очередное упражнение. Её большие серебристо-голубые глаза были широко открыты, но она не видела ни судей, ни тренера, ни публики, с восторгом наблюдавших за ней, она ушла в себя и не замечала, где она находится, до конца выполнения своей произвольной программы.
Нет, это была не третьеклассница Лена, просто совпадение имён, но не только. Серебристо-голубые озёра глаз молодых брюнеток были невероятно глубоки и очаровательны, но главная их способность заключалась в настроении, – с утра они могли быть серыми, а к вечеру голубыми, либо в одно время иметь центральную серебристую глубину, окружённую голубым диском радужной оболочки, а в другое – чудесным образом наоборот. А их широкие брови, подобно размаху двух сильных крыльев большой и гордой птицы, поднимали их над остальным миром. И на всю эту неземную красоту хотелось смотреть и любоваться, не отрываясь. И ещё одно странное сопровождение к сказанному, – отчие дома, где они проживали, были построены из красного кирпича. Случайность это или нет, но череда странных совпадений уже началась.
На далёкой родине Конева, на севере страны, происходили следующие события.
– Итак, первое место на наших соревнованиях по ушу тайцзицюань среди женщин северного округа Югра с максимальным балом… – главный судья соревнований, державший микрофон, сделал паузу. Зрители, а особенно выступавшие и выложившиеся на выполнении своих программ спортсменки, а также их тренеры и наставники, замерли.
– Молодая, но талантливая спортсменка… – он опять сделал паузу, все напряглись ещё больше, – представительница города Легион16, четырнадцатилетняя Елена Никитенко!
Ликованию тренера и легионеров не было предела. Лена не знала, что ей делать, радоваться или плакать. Честно говоря, она рассчитывала на свои силы, что выступит достойно. Но чтобы занять призовое место в планы не входило, а уж чтобы выйти победительницей – в это вообще верилось с трудом. Все бросились поздравлять победительницу. Все, только родителей не было рядом. Девочку-подростка в семье не то чтобы не любили, а как-то недооценивали, и обращать особое внимания на её успехи никто не спешил, но дружбу со спортом всё же одобряли и ставили Лену в пример. Несмотря на это, упрёкам матери не было конца, они заменяли ей занятия с дочерью из-за нехватки времени. Она полагала, что под прессингом школьные знания и выполнение требований родителей до неё дойдут быстрее.
Психологическая рана, нанесённая несколько лет назад самым близким тогда человеком, была ещё свежа: День у Веры как-то сразу не задался, – с утра заистерила дочь, отказываясь от завтрака, приготовленного на скорую руку. От мужа несло перегаром вчерашней гулянки по поводу дня рождения, как всегда, лучшего друга, откуда он пришёл домой поздно и храпел всю ночь, как китайский танк, из-за чего она не выспалась и чувствовала себя разбитой. Придя в парикмахерскую стричь и без того коротковолосую дочь, оправдывая мальчишескую причёску тем, что у неё нет времени на косички, банты и прочую девчачью радость, мать Лены сильно разозлилась, что женский мастер отсутствует, и, посадив дочь в кресло мужского парикмахера, который, по сути, и стрижёт короткие причёски, распорядилась:
– Стригите в таком случае наголо!
Мастер сначала было возмутилась:
– Но помилуйте, она же девочка.
– Стригите, я сказала, – жёстко потребовала посетительница.
«Клиент всегда прав» – такой слоган ходит на предприятиях оказания услуг. Слёзы текли градом, но мать была неумолима, и белокурые в то время, без того короткие волосёнки тихо падали своими пушистыми маленькими кусочками на холодный, железобетонный пол парикмахерского зала. Лысая девочка безропотно встала с кресла-эшафота, а в груди разгоралась боль утрат и обид. Какой позор и оскорбление переживала Лена от этого унижения, и горечь обиды от того, что из неё стараются сделать гадкую, заливала девичью душу. А сколько насмешек и обидных слов летело со всех сторон, стоило Лене лишь ступить за порог отчего дома: что она – вшивая короста, и плешивая, и пугало, и ещё много-много всяческих оскорблений в её адрес, отчего девочка, чувствуя себя прокажённой, хотела забиться в самый дальний уголок, чтобы её никто не видел, пока волосы хоть как-то не отросли.
Говорят, что время лечит. Но так ли это? Ведь может быть, что «время» здесь не причем.
Но удивляет другое: сколько же может быть такой неоправданной жестокости в нас – людях, если такие вещи мы осознанно творим с самыми близкими людьми, ставя во главу угла эгоистичный принцип своей гордыни – «как вы мне, так и я вам!»
И вот стоит она на пьедестале победительницы, ей жмут руку, обнимают и поздравляют представители федерации ушу, судьи и тренер. У всех праздник на душе, звучит музыка, все спешат сфотографироваться на общую фотографию и, конечно же, с победительницей.
Домой Лена залетела на крыльях счастья, где сразу же захотела оповестить спортивными достижениями своих родных, чтобы они тоже могли порадоваться с ней за её успех.
– Мама, мама, я заняла первое место!
– Хорошо, молодец, – без особого энтузиазма восприняла новость Вера.
– Алёна, вот чем собакам хвосты крутить, ты бы лучше матери помогла, – «радушно» встретила мать чемпионку, – а то так ни когда не научишься, ни пироги печь, ни борщ варить.
Брюнетка с красивыми чертами лица, короткой стрижкой и большой грудью хлопотала на кухне. «Гадкий утёнок» прошёл к себе в комнату, украдкой вытирая побежавшую слезу.
К слову сказать, Аленой Лену называли только родители, крёстная мать и младший брат, остальным она запрещала это делать, а если кто и пытался, то игнорировала и не отзывалась на это имя.
Доммм – глухо зазвенела струной вертикальная труба отопления от удара головой четырнадцатилетнего подростка.
– Стой. Я же сказал по голове не бить! – крикнул авторитетный четверокурсник Евгений, которому редко кто мог возразить, когда первоуралец Саша, у которого из рассеченных губ шла кровь, по фамилии Савин поднялся.
– Жень ну ты же видел, это не умышленно получилось, он сам отлетел, – оправдывался второкурсник наносивший удары и, увидев плоды своего труда подытожил: – Смотрите, этот нытик заплакал!
Так проверяли первогодок в общежитии мореходного училища – баба ты или мужик. И если оказывалась что – «баба», то не выдержавшему испытания в общежитии второй этаж, которого занимали девчонки, учившиеся в ПТУ на швей, поварих и моляров, а первый курсанты мореходного училища, в дальнейшем во избежание всяческих издевательств и насмешек, лучше было бы не проживать. А снимать частное жилье, определенные средства которых компенсировало училище.
Евгений подошел к избитому подростку и, взяв за подбородок внимательно осмотрев его лицо сказал:
– Да нет, слеза у него течет только с одного, с правого глаза, а это не считается, знать – мужик! Отныне звать его будем Маэстро, иди, вставай к своим, – продолжил он и показал пальцем на небольшую группу из нескольких первогодок, где уже находился прошедший испытания Конев.
– А чё сразу Маэстро, – завистливо спросил любитель почесать кулаки, по стрёмному прозвищу Болван.
– А ты слышал, как зазвенела труба, когда он её поцеловал? Лично я первый раз такой звон слушал. Так что он честно заслужил эту кликуху. А что – завидно? Так я могу поменять тебя с ним местами. Надеюсь ни кто не против послушать еще раз? – с улыбкой обратился он к старшекурсникам принимавшим «зачет».
– Нет-нет, Жень, я так спросил, из интереса, – оправдывался громила.