Часть 2. Атрокс
1
Темнота. Щелчок и… нет, щелчка нет. Яркая вспышка света не развеяла тьму. В столпе света не замерцали клубы пыли. Солнце не проникло в густую мглу, не рассеяло ее. Единственное, что наполняло мрак, это боль. Пульсирующая, давящая, переливающаяся боль. Один сплошной сгусток боли по имени Марк.
«Марк?
Да, так меня зовут».
Это точно?
Боль не рассеялась, но стала занимать меньшее пространство. Она разбилась на несколько частей, и вроде бы кроме боли стало появляться что-то еще.
Постепенно пришло осознание: «Боль – не я, но внутри меня».
Ощущение боли отделилось от ощущения собственного существа, так что вскоре сознание начало крепнуть, и Марк уже смог различить, что именно у него болит. Островки боли распространились по всему телу. Скорее всего, если Марк сможет открыть глаза, то обнаружит множество синяков и кровоподтеков. Но самый большой очаг боли пылал в черепной коробке. Казалось, этот сгусток, доставляющий столько страданий, хочет уйти, оставить Марка в покое, вырваться наружу. Потому что он изо всех сил давил на череп, но от этого приносил только больше страданий. Больше боли.
Боль застилала глаза.
Сознание вновь рассеялось во мраке.
2
Марк разлепил глаза. Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как сознание последний раз покидало его. Теперь оно вернулось и, вроде бы, не собиралось больше никуда уходить. По крайней мере, хотелось в это верить.
Поначалу сложно было что-либо разглядеть, все плыло и размывалось, изображение не хотело фокусироваться. После долгих усилий Марк смог обнаружить над собой мутное небо, и только потом уже вспомнил о произошедшем.
В тот вечер Марк решил, что отправится в Город. Да, точно, в Город. Он хотел собрать вещи и приступить к операции по спасению Ивы. И хотя план не был продуман достаточно хорошо, Марк не мог больше сидеть, сложа руки.
А Энигма? Она собиралась помочь или нет? Что она говорила в тот вечер?
– Я не помню, – сказал себе Марк вслух.
Холод той ночи не сулил хорошего времяпрепровождения, но и беды ничто не предвещало. Марк помнил замерзшую твердую землю и прохладу, исходившую от реки. Мерное журчание воды, треск костра. Они вдвоем так озябли, что решили на этот раз не тушить костер, решили положиться на удачу. Только удача не оценила такого доверия.
Наблюдай за окружающим пространством, сверяйся со своими силами, будь собран и бдителен. И только в крайнем случае ставь свое дело на карту удачи. Она сильна, но переменчива. Не успеешь и глазом моргнуть, как твоя карта бита.
Далее Марк вспомнил, как внешние звуки начали затихать, облако сна окутало подмостовье. А потом (никакого шума мотора) рядом внезапно возникли механические голоса. И странный рокочущий звук.
Как так вышло? Откуда они возникли?! Почему не было слышно небесные машины?
«Неужели мы так крепко спали?», – прозвучало у Марка в голове.
В тот раз Марк не заметил прожекторов. Он еще не знает, что теперь полицейским ночью не нужен дополнительный свет – их новые шлемы снабжены более усовершенствованной функцией «ночного зрения», позволяющей видеть в кромешной тьме. Стражи порядка стали идеальными ночными охотниками, невидимыми и бесшумными.
Парень видел картины минувшего, как наяву: по темному ночному воздуху что-то чиркнуло голубым светящимся когтем, вроде бы даже удалось заметить отблеск в линзах полицейского шлема.
А затем наступила боль.
– Будь все проклято! – воскликнул Марк, не удержавшись.
Он по-прежнему лежал на спине, устремляя взгляд в мутное небо.
– Кажется, я остался один.
Марк согнул ноги и руки, собрал в мышцах имеющиеся силы и совершил мучительный рывок. Подъем сразу отразился болью в черепной коробке, в глазах потемнело. А когда парень немного оправился и снова смог ясно видеть, по всему его телу пробежала дрожь.
Все внутренние органы съежились в паническом страхе. Зрачки расширились.
«Это что за чертовщина!», – разразилось в голове.
Его ноги стояли на решетчатой поверхности. А под ногами, сквозь пространство между прутьями, просматривалась головокружительная высота. Заканчивалась эта высота зеленоватой водной поверхностью. Вернее, она там начиналась. А заканчивалась на Марке, цепенеющем от ужаса.
Марк выпрямился и тут же схватился за столб, торчащий посередине той решетчатой платформы, на которой он находился. Колени затряслись, все тело сковало страхом. Марк нашел в себе силы поднять голову и оглядеться.
Вокруг простирался океан. Впереди – бескрайнее водное пространство, поглотившее горизонт. Окутанное туманной дымкой на поверхности. Позади – Атросити, такой же серый и мутный, как небо, что висело над головой.
А под ногами…
Под ногами располагалась Башня.
3
– Нет, нет, нет! – бормотал Марк. – Почему, почему, почему?
Океан пребывал в неподвижности. Небо также проигнорировало его вопрос.
– Почему сюда?! – недоумевал Марк. – Почему не на остров?
Ответа, как и прежде, не последовало.
Марк сполз по столбу вниз, упал коленями на платформу. Сердце бешено колотилось. Когда парню удалось взять себя в руки, он вспомнил, что помимо тюремных островов существовал еще один способ наказания. И он считался самым гуманным, потому что давал человеку шанс на спасение. А, возможно, этот способ был самым жестоким, ведь для многих свобода выбора является тяжким бременем.
Этим способом и являлась Башня. Точного предназначения данного строения никто не знал, и никто не ведал, когда вообще Башня возникла здесь. Ну а власть нашла для нее свое применение. Атрокс все устраивал по своему вкусу, как выражалась Энигма.
Полицейские хватали провинившегося горожанина и отвозили его на своих небесных машинах к Башне. Там бедолагу оставляли в полном одиночестве на самой вершине. Здесь-то и делался выбор: умереть от голода и солнечного удара или в свободном полете разбиться о водную гладь. Романтика.
Но имелся и третий вариант. Это спастись. Суметь спуститься по металлическим брусьям и решеткам. Не потерять надежды и самообладания, не прекратить борьбу. И не сорваться вниз. Взять всю свою волю в кулак, напрячь каждый мускул. Проявить невероятную выносливость и терпение.
Насколько Марк знал, лишь однажды кому-то удалось спуститься и добраться вплавь до суши. Осталось надеяться, что эта история – не просто городская байка. К счастью, никаких монстров в глубинах не водилось, потому что океан был абсолютно безжизненным и пустым. Только вода, бесцельно мерцающая на солнце.
Но есть еще и такая проблема, что плыть довольно-таки далеко. Останутся ли у него силы, чтобы совершить подобный подвиг? Чудом спуститься вниз, а потом еще и добраться до суши.
Ива…
Высота, глубина, солнце…
Ива!
Опасность и риск. Ты готов?
– Ива! – вслух крикнул Марк, и это был ответ пространству.
И если бы Башня могла говорить, она бы одобрила его выбор. И приняла вызов достойного противника.
4
Сложно представить, сколько волевых усилий приложил Марк, чтобы начать свой альпинистский спуск. Высота страшила сильнее самой смерти. От вида океана, мерцающего внизу, захватывало дыхание и кружило голову. Марк сначала попытался взобраться на столб, как по канату, чтобы опробовать свои силы, и только после этого покинул решетчатую платформу.
Пугающее чувство, туманящее рассудок – твои ноги свисают над океаном, а руки, покрытые синяками, со всей своей силой (откуда она вообще взялась после всех злоключений?) цепляются за нависшую платформу.
Марк сделал рывок, раскачался и ухватился ногами за вертикальную металлическую балку, которая находилась под платформой. Сначала убедился в том, что балка действительно крепкая, и только после этого разжал руки. И сразу обхватил ими балку.
– Я заслуживаю медаль, – пытался шутить несчастный в надежде заглушить чувство страха и слабости.
Первое препятствие было пройдено.
Солнце скрывалось за мутными облаками, но его жар продолжал накалять металлическую поверхность Башни. Ладони покрылись мозолями и ожогами, и если бы Марк не был предельно сосредоточен и напряжен, он, наверное, вскрикивал бы каждый раз, когда болезненно стертая кожа соприкасалась с горячим металлом.
Парню напекло голову. С мыслями стала происходить путаница. Они начали развариваться в горячей голове, как овощи в бульоне. По этой же причине свою голову следует всегда держать холодной. В моральном смысле, конечно.
Вот он скатился по очередной балке, словно пожарный, покидающий свою часть и спешащий на вызов. Ноги уперлись в следующую платформу, радиус которой был уже раза в три или четыре больше радиуса самой высокой из платформ. Платформы соединялись множеством балок, служащих для них опорой. Подобно солнечным лучам, балки расходились от центрального столба к краям своей платформы и поддерживали ее. В некоторых местах балки были сломаны. Где-то торчали непонятные провода и железяки. В одном месте Марк обнаружил кусок обломанной проржавевшей лестницы.
«Стало быть, раньше сюда для чего-то забирались», – подумалось ему.
При определенном взгляде на анатомию постройки Башню можно было бы счесть своеобразным произведением искусства.
Ноги Марка вновь соприкоснулись с платформой, но та совершенно неожиданно наклонилась в бок, заняв диагональное положение в пространстве. Марк потерял опору и растянулся во весь свой рост, держась руками за балку. Ладони вспотели и стали скользкими, к тому же от перенапряжения дрожащие пальцы могли в любой момент разжаться. Надо скорее что-то придумать, чтобы не сорваться и не полететь вниз.
Силы Марка были практически на исходе, руки начинало сводить. Разболелись мышцы живота от постоянных потягиваний ног. Усилилась боль в голове.
«Ты сможешь, Марк! – мысленно говорил он сам себе. – Ты не сдашься!».
Тело качнулось, рывком приблизилось к центральному стержню, и ноги быстренько его обвили. Вернее сказать, приобняли, поскольку стержень был достаточно широким, и две ноги уже не могли повстречаться друг с другом. Марк перебрался по другую сторону вокруг металлического стержня и опробовал ногами ту половину платформы, которая оказалась выше первой половины, продавленной Марком во время предыдущей попытки.
Продавилась.
Черт тебя возьми!
Марк теперь напоминал коалу, обвившую ствол эвкалипта. Положение не из приятных. Но и не из безвыходных.
Горе-альпинист принялся лихорадочно соображать.
Если смотреть на происходящее его глазами, то сложно понять, насколько он опустился вниз. И до океана, вроде бы, еще оставалось прилично. Но и вершину сквозь множество балок и платформ было уже не разглядеть.
Пересек ли он черту между смертью и жизнью? Или нет? Узнать это не сложно. Надо всего лишь отпустить себя, сделаться птицей и совершить полет. Невероятный, захватывающий полет навстречу морским глубинам. Омут океана уже ждет.
«Выбора нет», – мысленно решил Марк, и все же засомневался.
Давай же. Выбора нет.
«А что, если…».
Раздался скрип. Марк снова опробовал ногой платформу. Та мгновенно накренилась, и вниз посыпалась какая-то грязь и плюхнулась в воду.
– Ух! – воскликнул парень вслух, ощутив, как по спине пробегают мурашки.
Теперь настала его очередь плюхаться. Марк до конца продавил ногой одну из сторон платформы, чтобы еще хотя бы немного сократить расстояние до воды. Каждый сантиметр ложился на чашу весов, и было пока не ясно, на чьей стороне перевес: спасения или гибели.
Несчастный опустился и стал сползать вниз, цепляясь пальцами за прутья, из которых платформа была сплетена, чтобы хоть как-то удерживаться на поверхности. Чем больше сокращалось расстояние до края, тем печальнее скрипело железо. Платформа продолжала продавливаться.
Оказавшись на самом краю, Марк сел на корточки и весь вжался в свою опору. Высота по-прежнему перехватывала дыхание, сердце как в пятки ушло. Парня объял паралич страха.
«Ну же», – подумал он и выкрикнул. – НУ ЖЕ!
Но слова не оказали никакого воздействия на тело.
Говорят, что слово – это сила, способная ранить и исцелить, соорудить и разрушить. Благодаря слову возник культурный и технический прогресс, который отправил человечество к светлому (конечно, не во всем) будущему. И все потому, что слово связало людей вместе, причем людей не только одной жизни, но и людей множества жизней. Слово разрушило преграду, возведенную смертью, и люди смогли общаться с теми, кого больше нет в живых. Слово разрушило преграду, возведенную пространством. Люди смогли общаться с теми, кто очень далеко.
Но сейчас слово не разрушило страх, который сковал Марка. Власть слова теперь не действовала.
Звук скрежета возрастал, и Марк ощутил, как земля уходит у него из-под ног. Точнее, платформа. Шов на стыке с центральным стержнем совсем разошелся, и платформа с шумом поползла вниз. Это сыграло для Марка роль стартового выстрела, и он с силой оттолкнулся от опоры. И полетел.
Вода приняла его.
5
Где-то в Городе проскрипели рельсы, но до Башни этот звук не успел дойти и рассеялся. Пространство поглотило его, растворив в других шумах. Небо по-прежнему оставалось мутным, и океан стоял все такой же немой и неподвижный. И Атросити был мутным, немым и неподвижным, несмотря ни на какие отзвуки и движения. Возможно, сегодня в нем снова кто-то пропал. Но и это не движение. Это незначительный ядерный процесс внутри затухающего солнца.
Казалось, что время тянется вечно. Мышцы стали свинцовыми и с трудом подчинялись мозговым импульсам. Одна рука взмывала в небо, другая погружалась в омут. Затем они менялись местами.
Сознание совсем затуманилось и перешло в автоматический режим, Марк в какой-то мере превратился в робота, следующего заданному алгоритму. Одна рука в небе, другая в океане. Затем наоборот.
Выше, ниже.
Ниже, выше.
И вперед!
Прикосновение к суше вновь вернуло сознание, Марк снова из робота стал человеком, измученным и смертельно уставшим. Выбравшись из холодной воды, он судорожно закашлял, потому что соленая терпкая вода забила носоглотку и попала в легкие. Все тело тряслось от напряжения. Марк повалился спиной на горячий песок. Больше он двигаться не мог. Его грудь тяжело вздымалась и опадала, а потом – притихла. Он снова провалился в небытие.
6
Живи и умирай
С рассветом и закатом…
У Марка вышло несколько наоборот. Утром на раскаленном берегу он в некоторой степени умер, загнанный в омут небытия физическим и моральным перенапряжением. А ожил с первыми сумерками, и боль во всем теле ясно дала понять, что он и вправду жив.
На небе не виднелось звезд. Оно оставалось неизменно мутным, словно какая-то плотная серая пленка перекрыла его. Его и все остальное окружающее пространство. Зато воздух заметно посвежел, и теперь Марк, придя в сознание, с наслаждением вдыхал его полной грудью.
Рельсы в Атросити давно затихли, и небесных машин, судя по звукам, несколько поубавилось. Марк обдумывал последние события, пытался сделать какие-то выводы, к чему-то прийти… но у него не получалось. Он не смог до конца оформить свой план, и теперь мысли о проникновении на продовольственное судно сбивались другими мыслями.
Это были мысли о спасении. Но уже о спасении не Ивы, а другого персонажа его жизни. Марк решил помочь Энигме, если та, конечно, нуждалась в помощи.
«Жива она сейчас или нет? – задумывался Марк. – Если Атрокс поймал ее, значит, она или мертва, или близка к этому. При втором варианте расклада Энигма должна находиться в центральной цитадели Атросити. Там же, где и он».
Два могущественных противоборствующих существа, помещенных в одно замкнутое пространство, в одну цитадель. Очень опасный коктейль.
«Отправив Энигму на тот свет, Атрокс закажет туда билет всем нам, – размышлял Марк. – Однако, если я все еще жив, значит, жива и Энигма. Если ей угрожает опасность, то мои попытки спасти Иву окажутся тщетными. Придется пойти за ней».
Вечером океан пришел в некоторое движение, и теперь на песчаный берег накатывали небольшие волны. Когда крылья ночи окутали Атросити, его воды стали казаться совсем черными. И пугающе пустыми.
«Энигма поможет осуществить план, – пребывал в размышлениях Марк. – Я это точно знаю. После того, как я спасу ее, поможет. Должна помочь!».
Где-то вдали пронеслась небесная машина.
«Но она и сама могла бы себе помочь. Почему она не спасла нас в тот вечер? Она же могла, я уверен, что могла!».
Так он размышлял, лежа на песке и устремляя в небо бодрый взгляд. В который раз он испытывал сильнейшее раздражение при мыслях о бездействии и пассивности Энигмы. Больше, чем настоящая слабость, Марка бесило, когда кто-либо, имея огромный потенциал, не использовал его. Кто-нибудь другой, более неравнодушный, мог применить силу и власть, которыми обладала Энигма в этом мире, во благо. Но никто, кроме нее, не владел этими дарами. И именно ей, равнодушной, пассивной, бесполезно болтающей на отвлеченные темы, достались они! Марку от злости хотелось сломать что-нибудь, но он попытался себя успокоить.
Мутные черно-серые массы облаков пришли в неторопливое движение. Судя по всему, ветер принялся гнать не только волны океана, но и тучи, затянувшие купол небес.
Марку вдруг показалось, что в его глаз попала какая-то соринка. Потому что вначале он даже не поверил, что действительно видит то, что открылось его взору. В одном месте тучки разошлись и пропустили к земле серебристое свечение звезды.
Если вы еще не забыли, звезд над ночным Атросити никогда не было видно.
Звезда приветливо сияла Марку.
7
Марк стоял перед дверью своего дома, и солнечные лучи играли на его потрепанной одежде. Одежда эта была выцветшая, местами потертая, местами грязная. Но солнечные лучики преображали ее, делали более приглядной.
Дом Марка представлял собой небольшое двухэтажное строение, воткнутое между большими высотными зданиями. Дом напоминал о прошлом, вступая в контраст с передовыми высотками. В Атросити было много причудливых сочетаний. Вспомнить хотя бы экзоскелеты полицейских, напоминающие то ли рыцарские доспехи, то ли космические скафандры.
К большому удивлению Марка вход оказался запечатанным. Видимо, доблестные стражи порядка не верили в то, что Марк сможет вырвать у Башни и океана собственную жизнь, когда забросили его на самую вершину. Они запечатали его жизнь в истории Атросити, как запечатали дверь в его дом.
Что же делать?
Марк обошел вдоль стены, зашел в подворотню: все окна первого этажа перекрыты.
«А, впрочем, что я там могу найти? Тряпье и банки с консервами? Это мне не поможет».
Над домом пролетела небесная машина. Ее рокот сыграл для Марка роль, которую обычно исполняет муза, сошедшая ангелом с небес на плечо художника. Или катализатор, провоцирующий химическую реакцию. В момент полета машины у Марка родилась идея.
В свете последних злоключений мышцы несколько окрепли и привыкли к нагрузкам, так что Марк ожидал, что они и в этот раз не подведут и покажут нужный результат. Он наделся на это. Но одними мышцами вряд ли можно справиться.
Марк порыскал взглядом по земле в надежде найти какой-нибудь тяжелый предмет. На глаза ему попался камень, но тот оказался слишком большим и не мог протиснуться сквозь металлические решетки, которыми запечатали окна дома.
Тогда Марк схватил камень и начал кидать его в стену. Раз кинул, два кинул. От камня откололись мелкие частицы.
– Ну давай же! – рявкнул Марк, и с размаху отправил камень на взлетную полосу. Треск – и вот на земле лежат уже два камня.
– Отлично!
Марк подбежал к стене. Камень раскололся на два куска, словно метеорит, прилетевший на землю из необъятных космических глубин. Марк схватил оба куска, затем отошел подальше от стены и принялся бросать камни в окно. Подбирал и бросал, подбирал и бросал. Словно малолетний оборванец, решивший доставить неприятности хозяину случайного дома. Хозяином мог бы оказаться ворчливый отшельник, который всегда обругивает играющих поблизости уличных детей, за что неизменно получает возмездие в виде рисунков на стенах, летящих в окна камней и овощей. Или же им мог бы стать старик или старуха, чьи ноги давно обессилели и не способны угнаться за юными шалунами, чтобы наказать их за проказы (в действительности в Атросити не было ни стариков, ни детей).
По иронии судьбы хозяином дома являлся сам Марк, который сейчас бросал камни в собственные окна. Иногда камни попадали в стекло, но чаще всего сталкивались с решетками, вызывая «дзинь». Марк – воплощение хорошей и отважной мысли – совсем увлекся и забыл, что шум мог привлечь нежелательных гостей. К счастью, пока все шло гладко.
Вот камень врезался в гладкую прозрачную поверхность, и по стеклу поползли трещины. Второй отправился следом за своим братом и расколол стекло вдребезги.
– Есть! – воскликнул Марк и от радости высоко подскочил.
Где-то по близости раздались шаги и неразборчивые механические голоса.
«Черт, кажется, я сильно пошумел».
Марк моментально среагировал и убежал к дальнему концу подворотни, укрывшись там за тяжелыми мусорными контейнерами. Он даже не стал высовываться и подглядывать, опасаясь быть обнаруженным. Сейчас одинокий воин не готов к схватке, тем более что, судя по голосам, на шум прибежали как минимум двое патрульных. Марк просто не смог бы с ними справиться.
Когда голоса, спустя некоторое время, удалились, Марк выбрался из своего убежища и подобрал самый большой кусок стекла, несколько напоминающий по форме наконечник первобытного оружия. Повертел его в руках, ловя гранями отражение улицы.
«Мда, и это мое оружие? – удрученно подумал Марк. – Против простого городского жителя оно, может, и эффективно. Но против бронированного полицейского?».
Внезапно со стороны мусорных контейнеров раздался грохот. Парень испуганно подскочил и прижался к стене. Один из баков рухнул, и вместе с кучей мусора из него вырвался небольшой четвероногий робот с продолговатой мордой. Марк напрягся, вспомнив предостережения Энигмы относительно роботов. Тут же ему в глаза бросился странный предмет, который механический зверь держал в пасти.
– Тш-ш, – осторожно издал Марк, начав плавное движение к роботу. – Иди-ка сюда.
Робот опасливо сжался и зарычал.
– Тш-ш, – повторил парень, не останавливаясь и протягивая к зверю руку. – Не бойся.
– Рав! – гаркнул робот, выронив из пасти свою ношу, и бросился прочь из переулка, ловко проскочив Марка.
Парень проводил искусственное животное ошалелым взглядом и кинулся к своей добыче.
«Откуда это взялось здесь?! – удивленно подумал Марк, широко распахнутыми глазами осматривая бластер полицейского, оброненный роботом. – Неужели кто-то мог просто взять и выбросить оружие?».
Тут явно не обошлось без вмешательства свыше.
«Энигма?», – тут же подумалось мятежнику.
Марк осмотрел бластер, проверил его на наличие заряда, спрятал под одежду и двинулся прочь из переулка. Он шел на свидание к неизведанному. Он никогда не делал ничего подобного.
8
– Оставайся на месте! – кинул издалека механический голос приближающегося полицейского и породил собой дежавю.
«Нет-нет, со мной и вправду уже такое случалось», – подумал Марк.
– Сохраняй неподвижный режим, – дребезжал механический голос. – Простая проверка.
Патрульный надвигался, как мрачная грозовая туча, которая отбрасывает тяжелые тени на все вокруг, но Марк преисполнился решимости. Пути назад уже нет, только вперед и только сейчас. Марк не боялся молнии, которую сулила ему туча-полицейский, ведь он держал наготове громоотвод в виде бластера. Мысль о том, что Энигма, возможно, не осталась в стороне, придавала ему моральных сил. К тому же, у парня оставалось все меньше и меньше того, что можно потерять. А, может, и вовсе ничего не оставалось. Когда ты – всего лишь мысль в чьей-то голове, и мысль одинокая, то почему бы не рискнуть, не пронестись импульсом в задремавшем мозгу и погаснуть, разбросав перед этим все по разным местам и нарушив привычный уклад. Хотя бы ненадолго.
Марк стоял лицом к Доске Положения, на глазу его красовались «глаза правды», в которых отражалось мерцание точек с доски. Позади приближалась фигура полицейского. И он был один. Большая ошибка!
Станет ли хорошая мысль плохой, если совершит недобрый поступок? Наверное, нет. Она просто своим путем пробралась в сознание, разорвав все барьеры и преграды, выживая доступными ей способами, чтобы остаться, уцелеть и суметь возродить другие хорошие мысли. Суметь возродить хорошее в человеке.
Едва ли горожанин смог бы справиться с грозным полицейским, не вмешайся в это некоторые обстоятельства. Патрульный, сраженный Марком, не ожидал никакой угрозы со стороны обычного человека и оказался неготовым получить отпор. Ведь, как правило, горожане так себя не ведут. К тому же, видимо, Энигма и впрямь не осталась в стороне, несмотря на свое напускное равнодушие. Иначе как простой городской житель одолел подготовленного солдата в экзоскелете? Случилось нечто из ряда вон выходящее – и случилось оно неспроста.
Кстати, а где сам Марк? Его нигде не видно. На улице сейчас находится только патрульный в своем космическообразном, рыцареподобном костюме и шлеме с линзами, способными видеть правду на Доске Положения. Стражник лжи и блюститель беззакония. Или недозакония. Или жестокозакония. Называть можно многими именами. Как правильнее?
Пока этот вопрос искал себе решение, раздался шум двигателя машины. И заглох.
«Чтоб он провалился!» – мысленно выругался Марк.
Марк?
И правда, это Марк!
Разве патрульный так долго возился бы со своим небесным металлическим конем? Полицейские – мастера полетов на небесных машинах. Они так искусны в своем ремесле, что, можно подумать, родились верхом на воздушных автомобилях.
Марк, ты рискуешь навлечь на себе подозрения, иди пешком!
«Пешком тоже будет подозрительно, – подумал Марк. – Обычно патрульные так не ходят на длительные расстояния».
Кажется, никто не заметил его бездарных попыток. Площадка пустовала, окутанная тлением солнца. Удача сегодня встала на сторону хороших мыслей. Если бы так происходило чаще, люди Атросити стали бы счастливее.
Когда Марку более или менее удалось разобраться в управлении, он направился полетом в сторону побережья, дрожа от страха всем бронированным телом. Причем боязнь перед высотой была не так сильна, как боязнь перед металлическим монстром, что находился под ним. Высота казалась теперь более знакомой, чем техника, которой пользовался враг.
На побережье Марк планировал немного полетать. Нужно обуздать механическую стихию прежде, чем соваться в главную цитадель. Если его заподозрят до того, как удастся проникнуть во вражеский муравейник, дело, считай, пропало. Но как только Марк окажется внутри, шансы заметно возрастут.
По крайней мере, он на это очень надеялся. И еще ему как будто было известно внутреннее устройство цитадели. Хотя бы примерно. Это странно, но, возможно, Марку кто-то внушил эти знания. И долго гадать не придется, кто же на такое способен, потому что вариант есть только один.
Машина внезапно заглохла и рухнула на прибрежный песок. К счастью, высота оказалась небольшой.
– Черт! – не выдержал Марк, но вместо своего голоса услышал механическое дребезжание. И даже испугался от неожиданности, но потом вспомнил, что на его голове водрузился полицейский шлем. Только теперь, когда собственный голос зазвучал по-иному, Марк обратил внимание на то, что частенько чертыхается.
Патрульная форма, кстати говоря, оказалась очень удобной. Несмотря на внушительный вид, она почти не утяжеляла движений и наоборот прибавляла мощи, а внутри всегда поддерживалась комнатная температура, так что полицейскому было все равно, какая погода царит в округе.
«Отличный экзоскелет, – подумал Марк. – И чертовски не отличная машина».
Только вскоре свое мнение он переменил. Стоило лишь подружиться с техникой и воздушной стихией, чтобы почувствовать весь восторг от полета над землей. О, как это непривычно и захватывающе! Ты огромен и тяжел в своем костюме и на металлической махине, но паришь словно перышко. Ты неуловим, ни один наземный субъект до тебя не доберется. Машина подчиняется каждой твоей команде, а мощь ее двигателя как будто становится частью твоей силы. Внизу проплывают различные объекты, а ты – в небесах! Ты свободен! Как птица! В такие моменты ощущаешь себя повелителем мира.
Но у этого мира уже есть свой повелитель. Таинственный, скрытный и безжалостный. И теперь Марк летит к нему в гости.
9
Это здание, чья вершина теряется среди облаков, – самая высокая точка Атросити. Пугающая, неприступная цитадель, семантический центр вселенной, в которой жил Марк. От цитадели ко всем сторонам Атросити простирались многочисленные провода. И незримые цепи.
«И как земля тебя держит?», – пронеслось в голове у Марка, осматривающего чудовищное строение сверху донизу.
Цитадель гордо проигнорировала его вопрос.
10
На входе проблем не возникло, чего Марк никак не ожидал. И как раз вопреки его ожиданиям все неприятности начались внутри. Ему удалось беспрепятственно подняться на несколько этажей. Вместе с ним в кабине находилась группа полицейских солдат, и все они вышли на одном из этажей, когда двери лифта раскрылись. А Марк остался внутри. И кое-кто остался с ним.
На первый взгляд этот полицейский ничем не отличался от остальных, но только сейчас Марк заметил, что тонкие полосы его металлического одеяния были не синего, а красного цвета. И шлем несколько отличался по форме. Судя по всему, среди стражей порядка существовали определенные ранги, своя иерархия. Но Марк и другие жители попросту не обращали внимания на такие различия. Для них все полицейские солдаты были на одно лицо, и все – страшные и опасные.
– Почему не выходишь? – с подозрением спросил полицейский другой породы своим механическим голосом. – Тебе здесь выходить.
Он протянул к лицу Марка свою руку и согнул запястье. В этот же миг из костюма на месте сгиба выдвинулся небольшой прямоугольный экранчик. Видимо, какое-то считывающее устройство.
– Сними шлем и пройди идентификацию.
Попал под подозрение. Медлить нельзя.
Марк схватил бластер, но полицейский солдат оказался быстрее и выбил орудие из рук нарушителя. В это время дверь лифта была открыта, так что стычку заметили все, кто находился поблизости.
– Нарушитель! – крикнул противник Марка, и парень тут же выпнул его из лифта.
– Нарушитель! – отозвались эхом несколько механических голосов, слившихся в единый хор.
К кабине ринулась толпа вооруженных полицейских, помещение наполнилось шумом. Марк не желал вступать в противоборство, это не входило в его планы. Он принялся лихорадочно жать на кнопку самого верхнего этажа и жал до тех пор, пока двери лифта не сомкнулись. В самый последний момент в щель проскользнул снаряд и пробил Марку плечо. Боль красной вспышкой ворвалась в сознание лазутчика. Теперь путь открыт только наверх.
По мыслям Марка Атрокс должен находиться как раз в самой верхней части цитадели. Хотя это не совсем правильно. Если ты грозный деспот, ненавидимый всем своим народом, тебе лучше укрываться на каком-нибудь неприметном этаже, чтобы усложнить мстителям поиски. Но, как правило, все деспоты слишком большое значение придают своей личности, а большая личность должна находиться выше остальных. К тому же, полицейские солдаты, оберегающие логово тирана, отличаются большой силой и боевым мастерством, а жители – настолько неподготовлены, что вряд ли кто-либо смог бы добраться до верхнего этажа
В действительности причина крылась не только в силе обороны. Ненависть в народе проявлялась лишь смутным ощущением, потому что самым главным и всепоглощающим чувством, которое все испытывали к деспоту, был страх. Нет, ужас. Причем безмерный и иррациональный, как перед чем-то потусторонним и необъяснимым. И вряд ли среди затравленного народа мог зародиться мститель.
Даже Марк, осмелившийся проникнуть за стены цитадели, не мститель. Он – маленькое создание большого мира, вступившее в противостояние с судьбой. Он боролся за лучшие проявления жизни. Но так же, как и любой житель, питал по отношению к Атроксу непреодолимый страх.
Внезапно пространство наполнилось оглушительным ревом сирены. Судя по всему, инцидент, произошедший в лифте, отразился во всей жизнедеятельности цитадели.
Ну теперь держись!
Кабину лифта затрясло, лампочки освещения стали мигать, пока совсем не погасли. Движение прекратилось. За дверью послышался шум и множество механических голосов.
«Как же быть, как же быть?», – бешено проносилось в голове Марка.
Ответа не прозвучало.
Снаружи начался какой-то скрежет. Видимо, двери пытались открыть вручную.
«Я не умру вот так, здесь, – думал Марк. – Я не имею право умереть сейчас!».
Судя по всему, судьбе понравилась эта мысль. Потому что внезапно сверху раздался грохот, вниз на пол полетели искры.
– Что это? – вслух спросил Марк у самого себя, вглядываясь в темноту.
И тут он понял. В кабине лифта имелся люк. Судьба откликнулась на его призывы.
11
Чтобы преодолеть то, что преодолел Марк, нужно иметь неукротимую силу воли. Или быть неукротимой волей во плоти. Одна рука внизу, другая устремляется наверх. И наоборот. Нет, в этот раз Марк не боролся с водной стихией океана, отчаянно гребя к берегу. Теперь он противостоял земному притяжению, карабкаясь по канатному шнуру наверх. Если бы не костюм, некогда принадлежащий враждебному полицейскому, руки нарушителя давно бы истерлись в кровь.
Внизу раздался резкий металлический лязг. Двери лифта отворились, и теперь снизу на Марка через люк кабины глядели несколько патрульных шлемов, в линзах которых отражалось тусклое аварийное освещение лифтовой шахты. В воздухе прогремел ряд выстрелов, так что Марку пришлось качаться на шнуре, как на лиане, чтобы усложнить своим противникам задачу. Не легка цель, когда она не сидит на месте. Тут нужно постараться, чтобы угодить в мишень и получить как можно больше очков.
Один выстрел чуть не пробил шнур, так что Марк для страховки переметнулся на другой. Еще один заряд прошиб ему ногу. Третий зацепил руку. Все остальные снаряды не смогли пробить крепкую броню. Они сталкивались с безжизненным металлом костюма и порождали собой облака горящих искр. Искры зарождались и умирали, но Марк не умер вместе с ними. Он выжил и теперь снова рвался наверх.
Стрельба прекратилась, полицейские покинули кабину. Затишье – самое время понервничать.
Аварийное освещение сменилось обычным и озарило шахту белым сиянием. В любой другой ситуации Марк обрадовался бы свету, возникшему в полутьме, но сейчас этот свет не сулил ничего хорошего. Раздался громкий щелчок, и кабина лифта с лязгом понеслась наверх, подхватив ослабленное тело Марка.
Теперь они мчались по направлению к звездам.
12
Казалось, скорость с каждым мгновением только возрастала. Марка объял страх неизвестности. Неизвестность всегда пугала род людской и будоражила человеческое воображение. Неизвестность сидит в корне каждого страха. Боишься темноты? Тебя пугает то, что скрыто во мраке. Высоты? Ты не знаешь, сможешь ли устоять на краю, не знаешь, какого это – находиться в полете. И не знаешь, что тебя ждет после встречи с землей. Неизвестность – ответ на вопрос, почему мы боимся.
Марк никак не мог домыслить сценарий, понять, чем же все закончится и как можно спастись. Его расплющит? Возможно. Или от запредельного ускорения кабина лифта воспламенится, и огонь сожрет Марка живьем. Или скорость дойдет до крайней своей степени, Марк на кабине взлетит в (космос, кажется, так говорила Энигма) и больше никогда не сможет вернуться на Землю.
Казалось, рассудок Марка помутился, сознание само превратилось в скорость и не мыслило уже ничего, кроме скорости. И во всем мире не существовало ничего, кроме бешеной запредельной скорости.
Конец ознакомительного фрагмента.