Атросити. *** (Анна Терион, 2018)

1

Яркая вспышка света, сопровождаемая щелчком, развеяла тьму. В лучах солнца замерцали клубы пыли. Он ничего не видел, кроме этих мерцающих частичек, потому что его глаза давно отвыкли от живого света. Его лицо, бледное и худое, выглядывало из тьмы дверного проема, словно луна из-за тучи.

Его звали Марк. Марко, Маркус. Это имя сейчас ему очень подходило, ведь оно напоминало о мраке, в котором парень обитал последнее время.

Марк шагнул ближе к свету, ступил на дорогу. Его нынешний вид оставлял желать лучшего, поэтому лучше не заострять на этом внимание. Главное, что его тощие ребра и нетвердая поступь выражали состояние, в котором оказался несчастный.

Атмосфера беззвучно потрескивала на солнце. А солнце – не грело и не палило. Оно тлело на небе Города Атросити. И Город тлел вместе с ним. Город, окутанный цепями. Цепями, у которых было название «Атрокс».

Внезапно в воздух поднялось облако дорожной пыли. Это Марк уподобился стреле и ринулся прочь. На языке не было слов, в голове отсутствовали мысли, бег не имел цели. Он лишь поддался отчаянному движению своей души и рванул вперед.

До сих пор Марк прозябал в собственном доме в состоянии, подобном анабиозу, а теперь очнулся и побежал куда глаза глядят. Если бы кто-нибудь потерял самого дорогого сердцу человека, единственную радость угрюмой жизни, он бы понял несчастного. И вот теперь Марк мчался куда-то по улицам Города Атросити, охваченный пробудившимся вновь отчаянием.

Старая дверь с тоской смотрела вслед хозяину, чья фигура с каждым рывком становилась все меньше и меньше. Все дальше и дальше несли его ноги прочь…

по улицам Города Атросити.

2

Воздух был прозрачным, и все же казалось, что глаза застилает серая пелена. Вокруг высились многоэтажные здания: все почти на одно лицо и все своей высотой пытались переспорить облака. Присутствовали и небольшие строения, но их неприметные фигурки терялись в толпе серых великанов. Над землей простиралась сеть металлических рельс, по которым обычно перемещаются пассажирские кабинки. Не слишком быстро, не слишком медленно, так, чтобы за ними легче следить. Кабинки проходили лишь заданный рельсами путь, безвольно повинуясь принятому движению. Только небесные машины полицейских солдат могли перемещаться в любом направлении пространства. Они рассекали воздух, следя за наземной жизнью, подобно коршунам, выслеживающим падаль. Вся эта картина воплощала собой некое олицетворение того миропорядка, который царил во всем Атросити. Помните? Цепи под названием «Атрокс».

Со всех сторон света остров, на котором влачил свое странное существование Город, окружал океан. В океане царили безмолвие и штиль, штормов здесь не помнили. Быть может, когда-то очень давно океан пугал местных своими валами, но теперь кто-либо из живых вряд ли вспомнит об этом. Теперь океан пребывал в состоянии долгого беспробудного сна, словно и его сковали цепи заодно с Атросити.

Вокруг Города на воде вырисовывалась троица других островов, более маленьких по размеру, нежели городской. Эти острова покрывались густыми опасными лесами и составляли с Атросити единую композицию. Лишь один элемент выбивался из общей симфонии. Этот элемент вступал в безмолвный, невидимый глазу конфликт с островами. Речь о Башне, что торчит из соленой толщи воды. Башня из металла, но не ржавеющая. Башня, что выше самого большого здания Атросити, и Башня, чья конусообразная фигура словно способна проткнуть небеса. Башня была старее многих зданий Атросити, но все же оставалось неясным, почему она настолько бросается в глаза и выделяется на фоне четырех островов. Башня не имела ни лестниц, ни лифта, ни назначения. В былые времена Башня сопротивлялась океану, когда тот штормил и пытался ее опрокинуть. Ныне Башня сопротивлялась влиянию Атросити.

В этом мире не существовало ничего, кроме Города, троицы островов, океана и Башни.

В этом мире не существовало ничего, кроме Атросити.

Атросити – это страна, целиком подвластная Атроксу. Атрокс же – цепи власти. Да, его можно было бы назвать правителем. Кто-то мог бы даже счесть его божеством. Но в сущности своей он представлял именно цепи, деспотические цепи во плоти, чьими крепкими нержавеющими звеньями являлись полицейские.

Вы не услышите, но почувствуете, как угрожающе эти звенья гремят над вашими головами. Вы ощутите, как опутывают вас эти цепи, вытягивая всю радость и волю. Вам все еще легко дышать?

3

Марк бежал до тех пор, пока не начал задыхаться. Дыхание сперло, в легкие забилась дорожная пыль, мышцы на ногах начали забиваться, а под ребрами заломило так, словно под ними открылась язва. Только теперь в голове несчастного возникли мысли и слова.

«Что я делаю? Куда бегу? Кажется, я совсем рехнулся, пока сидел взаперти… Марк, ты идиот! Твое странное поведение могло привлечь внимание полицейских…».

Но был ли смысл оставаться в тени? Пусть его бег привлечет внимание, пусть его бледный оголодавший вид вызовет у кого-нибудь подозрение. Быть может, тогда им заинтересуются полицейские и заберут с собой – туда, куда они забирают всех подозрительных личностей. Туда, куда забрали его жену.

В голове прозвучало: «Где ты?».

Нигде.

Но так быть не может!

Марк до последнего не хотел верить произошедшему, до конца не отпускал надежду. В один злополучный день Ива просто исчезла, но ведь это не значит, что она попалась полицейским… Верно? Быть может, она сама вскоре вернется домой. Именно призрачная надежда на это вывела Марка из оцепенения и заставила покинуть дом.

Как только дыхание восстановилось и ломка под ребрами прекратилась, Марк выпрямился и посмотрел на Доску Положения. Такие Доски располагались по всему Атросити, они представляли собой плоский экран с картой Города и островов, а на карте светилось множество точек. Эти точки – жители, а положение точки указывает, кто где находится. Прямо как в тюрьме (впрочем, в какой-то степени Атросити и был тюрьмой). А настоящей тюрьмой считалась ранее упомянутая троица островов, где были оборудованы специальные тюремные помещения. Доска Положения отображала лишь позиции горожан, Атрокс и его полиция на экране отсутствовали. Отсутствовали среди светящихся точек и те, кого уже не существовало ни в Городе, ни на островах. И Ива тоже отсутствовала.

«Тебя не может не быть, – подумал Марк отчаянно. – Ива, не играй больше в прятки, выходи».

Но Ива не вышла и не подала никаких признаков своего существования. Зато желудок совершенно неожиданно напомнил о себе. Поначалу Марк даже испугался, ощутив вибрации под ребрами. Он уже отвык прислушиваться к собственному телу. Что ж, делать нечего, надо покормить себя.

В Атросити остались еще общественные заведения, типа баров в подвальчиках, где можно тихо съесть что-нибудь в обществе себе подобных. Полиция знала о таких местах и следила за ними. Многие заведения уже закрылись. Однако, не все. Причин такому допущению несколько. Во-первых, баров осталось довольно-таки мало. А, во-вторых, люди уже достаточно усвоили, что лишний раз языком трепать не следует. Любое недовольство со стороны полиции по отношению к тому или иному заведению приводило к немедленному его закрытию. И потому в барах-подвальчиках зачастую стояла тишина, нарушаемая лишь музыкой из старенького радио, воспроизводившего записи музыки прошлого – новую музыку в Атросити давно не создавали. Время от времени кто-нибудь перешептывался, бдительно озираясь по сторонам.

Марк сошел вниз, в тень подвала, и сразу попал в тускло освещенное помещение. Народу здесь находилось немного – близился комендантский час. Довольно-таки уютное и не враждебное место, душевный островок посреди безликого и серого городского океана. К тому же, здесь обитала прохлада, дававшая отдохнуть от удушливой атмосферы улиц.

В этом подвальчике Марк и повстречал Энигму.

4

Энигма – секрет, таящийся в дебрях Атросити.

Энигма – большая тайна жизни.

Энигма – загадка былых дней.

Суть в том, что Марк сел именно рядом с ней. Случайно это произошло или нет – такая же загадка, как сама Энигма.

Как только парень опустился на сидение возле угрюмой фигуры в плаще, чью голову покрывал темный капюшон, то сразу понял, что с ним происходит нечто странное и особенное. Он обнаружил энергию, некую могущественную силу, которая нахлынула на него, обострив все чувства, из-за чего Марк по-новому ощутил реальность собственной жизни и окружающего его мира. Внезапно он прочувствовал жизнь в полном объеме (если отбросить в сторонку тот факт, что жизнь Атросити довольно плоска).

Ощущение можно сравнить с повышением четкости фотографии или прекращением помех по радио. Или с мыслью, которая стала более четкой и осознанной. Но энергия, которая наполнила Марка жизненностью, не наполнила его радостью от существования. Эта энергия оказалась холодной и печальной, как воды океана, пребывающие в унынии штиля. Эту тоску вместе с энергией внушала фигура, находящаяся рядом.

– Привет, Марк, – негромко поздоровалась Энигма.

– Привет, – ответил Марк в ступоре, не зная, как реагировать на осведомленность незнакомки по поводу его имени. Странная девушка насторожила его, уж не шпион ли? Немного поразмыслив над ситуацией, Марк спросил:

– Откуда ты знаешь мое имя?

– О, я знаю не только твое имя, Маркус, – ответила странная фигура в капюшоне. – Я знаю тебя, каков ты есть. Твоя история написана на моих ладонях.

– Ты что, шпионишь за мной? – возмутился парень, чувствуя подступающий к горлу ком страха. Он был отважным человеком, но жизнь в Атросити затравила его.

– Хах, ты забавный, – усмехнулась Энигма, однако в ее голосе не прозвучало веселья. – Считай, что я прочла тебя по взгляду.

«Кто эта самоуверенная проходимка?», – недовольно подумал Марк. Одно ему стало ясно, на шпиона девушка не похожа. Слишком она нетипичная. Осознание этого поубавило чувство страха.

– Ты пришел за пищей для желудка, а я за пищей для размышлений, – задумчиво протянула Энигма, после чего надолго замолчала.

Марк тоже заткнулся и в молчании стал пережевывать свой заказ. Ему подали странную похлебку, в ней смешалось много всяких ингредиентов. Порция оказалась густой и горячей, это радовало. Ел Марк без аппетита, несмотря на давний голод. Вкус он практически не ощущал, но наполнить желудок горячей пищей оказалось приятно. Вместе с едой к парню пришло успокоение и прилив сил.

– Как тебя зовут-то? – спустя некоторое время спросил Марк, насытившись. – Нечестно, что ты знаешь мое имя, а я твое – нет.

– Разве ты не знаешь меня? – удивленно спросила Энигма, после чего словно опомнилась. – А… ну да. У меня много имен. Загадка. Проблема… Но обычно меня называют Энигма.

– Я тоже буду так называть, – решил Марк.

Постепенно присутствие Энигмы внушило ему ощущение защищенности. Марк немало удивился такому явлению, и язык его вдруг развязался и заговорил.

– Моя жена пропала, – промолвил язык. – Ее звали Ива. Я уверен, что пропала она не сама. Ее похитили полицейские. И теперь я хочу вернуть ее.

Опасно вести подобные разговоры с первым встречным. Только что Марк поднял запретную тему – исчезновения. Более того, он явственно дал понять, что не желает мириться с ходом вещей, предопределенным властью. Можно сказать, в этот момент Марк бросил вызов самому закону, причем при свидетелях. Но парню почему-то казалось, что сейчас он в безопасности и может свободно выражать свои мысли.

– Разве она не исчезла с Доски Положения? – осведомилась Энигма, по-прежнему не поворачивая лица к собеседнику. Из-под капюшона на стол падали белоснежные пряди.

– Исчезла.

Марк с тоской вздохнул, понимая равнодушие собеседницы и безнадежность собственного положения. Вопреки этому вздоху из радио доносилась веселенькая примитивная мелодия из прошлого.

– Зачем тебе твоя жена? – задала еще один вопрос Энигма.

– А зачем мне я? – вопросом на вопрос ответил Марк, чувствуя поднимающееся из глубин души раздражение. – Зачем мне мои мысли, чувства, мои дела и моя жизнь, если я не могу разделить их с Ивой?

– Ты слишком зацикливаешься на другом человеке, – отрезала Энигма и, наконец, повернулась к парню.

Марк вздрогнул, встретившись взглядом с красными глазами незнакомки. Его словно обдало холодным душем. Впервые за всю свою жизнь Марк видел такое неестественно белое лицо и такой холодный, пронзительный взгляд. Пожалуй, выражение глаз напугало парня куда больше, чем неземная внешность новой знакомой.

Марк не знал такого термина, но Энигма вполне осознавала, что она – альбинос. Человек, обделенный меланином. Говорят, что белый цвет – символ чистоты, а белый свет – это сумма всех цветов радуги. Но печаль, отраженная в глазах Энигмы, терзающая ее изнутри, давала понять, что ни о каких семи цветах в ее душе речи идти не может. Там нет ни одного цвета. И даже белого. Белый цвет Энигмы – это отсутствие какого-либо цвета. Цвета утрачены, и только красная радужка глаз жутко выделялась на фоне белого лица, словно кровь на снегу.

А чистота? Способно ли абсолютно чистое сердце так тосковать? Абсолютно чистое сердце способно только на абсолютное бездействие.

Заметив реакцию собеседника, Энигма немного смягчилась и постаралась придать своему лицу дружелюбное выражение. Теперь ее взгляд можно было бы счесть почти добрым, хотя для истинной доброты ей чего-то не доставало. Наверное, искреннего участия к происходящему. Слишком уж много в Энигме равнодушия к окружающему миру. И вот с той же почти добротой в голосе она заговорила:

– В общем-то, я понимаю тебя, Маркус, – но тут ее голос внезапно сорвался с прежней ноты и похолодел. Словно альбиноска вспомнила что-то очень нехорошее, что царапнуло ее сердце. – Но что если твои мысли, чувства и дела – это мысли, чувства и дела какого-то совершенно другого человека? И не только твои, но и Ивы, и всех, кто тебя окружает? Тогда твое страдание теряет смысл и любые поиски превращаются в бессмысленные телодвижения, ведь это все не твое.

Марк с недоумением вперился в собеседницу, словно в безумную.

– Я тебя не понимаю, о чем ты толкуешь?! – воскликнул он, но тут же спохватился и понизил тон, чтобы никто, кроме Энигмы, не услышал. – Ты несешь полную ахинею.

И все-таки, кажется, Марк вполне понимал, о чем она. Это связанно с той жизненностью, которая наполнила его в присутствии Энигмы. Возможно, вместе с энергией существо, сидящее рядом, внушило ему и знание дела, чтобы меньше трудиться над объяснениями.

– Все твои терзания напрасны, потому что ты – всего лишь маленький гражданин большого жестокого государства, – жестко отрезала Энигма. – Ты не способен всерьез повлиять на свою жизнь.

– Я тебе не верю, – возразил Марк и нахмурился. – Не может этого быть.

– Расходимся! – пронесся под потолком голос бармена.

Тут Марк отвлекся и впервые обратил внимание на человека, заведующего заведением. Это был бородатый мужчина среднего роста, довольно угрюмый на вид. Все, что он предлагал в своем баре, так это чай, кофе и какую-то непонятную перламутровую смесь, которую сам сочинил из тех ингредиентов, что у него остались. Алкоголь здесь не пили. Раньше, когда-то давно, когда порядки в Городе только начинали ужесточаться, всех одурманенных тут же ждала одна участь – исчезновение. Быть может, бармен был угрюм, потому что ему не доставало ассортимента, и все его искусство сводилось лишь к созданию трех напитков. А, может, его, как и всех, угнетало положение в Атросити.

– Скоро комендантский час, – добавил бармен. – Возвращайтесь завтра.

Спорить с ним никто не стал, так что вскоре помещение совсем затихло и опустело, а Марк и Энигма зашагали вдвоем по переулку. Эти двое так и не узнают, что бар вскоре после их посещения аннулируют.

5

– Берегись! – крикнула Энигма, и они с Марком прижались к стене, находящейся в тени соседнего дома. Над переулком пронесся воздушный патруль. Все как один подобны стальным роботам, и каждый на воздушном автомобиле. Автомобиль по форме напоминал гидроцикл с большими лопастями спереди и сзади. Такую штуковину с легкой руки можно было бы назвать аэроциклом, но жители Атросити называли подобные вещи небесными машинами. Или стальными птицами. Они кружили над Городом, подобно коршунам, выслеживающим добычу. Те, кто ходил по земле, постоянно ощущали на себе взгляд их хищных глаз. Так городские жители и пропадали: их уносили огромные хищные птицы.

– Это Атрокс, – задумчиво произнесла Энигма, смотря вслед удаляющимся полицейским солдатам. – Опять посылает своих пташек на поиски.

– На какие еще поиски? – взволнованно спросил Марк. – Здесь никого не ищут, все только пропадают.

Энигма взглянула на него, подозрительно прищурив глаза.

– Ты мне не веришь, так зачем мне тебе отвечать?

– Ну еще бы, – хмыкнул Марк. – Ты говоришь плохие вещи, неправильные. В такие слова я ни за что не поверю.

– Хм. Тогда вот тебе другой вопрос: веришь ли ты в меня?

– В тебя?

– Да. В мое существование.

Марк усмехнулся.

«Неужели она принимает меня за умственно отсталого?».

– Ты стоишь прямо передо мной, разговариваешь со мной. Как думаешь, верю ли я в то, что ты существуешь?

– Ты чересчур доверчив по отношению к своим мозгам, – отрезала Энигма. – Нельзя быть таким самонадеянным, Маркус. Мало того, что мир относителен и все в нем сомнительно, так еще и ты можешь оказаться безумцем, преследуемым галлюцинацией.

С каждым мгновением, проведенным рядом со странным белым существом, Марк ощущал все большее недоумение и нарастающее смятение. Кажется, ему пытались запудрить мозги и совсем сбить с толку.

– Но вообще я не об этом, – вставила Энигма. – Ты не понял мой вопрос. Веришь ли ты в то, кем я являюсь? Ты ведь уже задумался над этим, верно?

– Я думаю, что ты шпион, – недовольно буркнул Марк. – Или сумасшедшая.

Энигма ничего на такое не сказала, и между ними образовалось неприятное молчание. Марку почему-то стало стыдно за свои ехидные высказывания.

– Ты – бог? – неожиданно для себя спросил он.

– Бог? – эхом отозвалась Энигма. – Так меня еще никто не называл. Я – человек. Но ты можешь называть меня богом, если тебе так нравится.

Марк нарочито прыснул, делая вид, что очень развеселился.

– Ну вот еще! – выпалил он. – Раз уж ты человек, то подобного прозвища от меня не жди. Мы равны.

Энигма смерила его строгим холодным взглядом.

– Нет, – тут же возразила она уверенно. – Мы не равны. Ведь ты – моя мысль.

Марк опешил от такой наглости и бесцеремонности. Затем немного умерил свои эмоции, решив, что перед ним все-таки сумасшедшая.

– Не хочешь – не верь, – пожала плечами Энигма и вдруг быстрым шагом устремилась прочь.

Все еще недоумевая от поведения своей новой знакомой, Марк тут же ринулся следом. Энигма, наверное, ожидала, что от услышанного в душе исхудалого, зашуганного горожанина грянет гром, но ничего такого не произошло. Марк старался скептично относиться к услышанному, и все же понимал, что доля правды в словах альбиноски присутствовала. К своему величайшему недовольству парень поймал себя на том, что начинает верить бредням Энигмы.

«Да она просто безумна!», – удрученно думал он про себя.

Несмотря на собственные слова, Марк в действительности не счел Энигму за сумасшедшую, как сделал бы любой добропорядочный гражданин на его месте. Хотя там, где некогда счастливо уживались друг с другом Марк и Ива, добропорядочных горожан и не было. Так он сам думал. Окружай его добропорядочные горожане, Иву бы не похитили.

Ну разве можно принять Энигму за сумасшедшую?

Разве можно принять мысли за горожан?

Попутчики двинулись дальше.

Марк шел молча, обдумывая слова, сказанные альбиноской. Когда они проходили под железным мостиком, соединяющим два окна соседних зданий, он ускорил шаг и перерезал путь Энигме, встав к ней лицом к лицу. Его вдруг разозлило, что она, бросив такие серьезные заявления, теперь идет как ни в чем не бывало и не обращает на него никакого внимания.

– Ну неужели ты правда думаешь, что все горожане, все их дела, все события, весь Атросити – все в твоей голове и в твоей власти?! – возмущенно протараторил Марк. – Неужели ты веришь, что все вопросы, которые задаю я тебе сейчас, тоже выдуманы тобой?! Это нелепо, ты только задумайся!

Энигма посмотрела на Марка, как на идиота. Затем вдруг засмеялась громким смехом, горьковатым на вкус. Марк опешил. Он ожидал какой угодно реакции, но только не такой.

«Точно сумасшедшая…».

Неподалеку тем временем вновь прожужжал мотор небесной машины.

– Надеюсь, ты не обидишься, если я назову тебя сейчас своим воображаемым другом, – с холодной улыбкой отвечала она. – Потому что к нашему разговору это очень подходит. Так вот, мой В. Д., ты абсолютно прав, что не веришь в такое. Потому что это не правда. И в этом вся прелесть! Человек бы сошел с ума, если бы контролировал каждую свою мысль. Слишком тяжелая работенка. Ну а человек, который уже сошел с ума, вообще мало что контролирует в своей голове. Ты ведь такого мнения обо мне, верно, Маркус?

Марк смутился от того, что попутчица угадала его мысли. В то же время он устыдился их, как будто в том, чтобы принять кого-то за психа, крылось нечто преступное.

– Я не слетела с катушек, – твердо заявила Энигма. – По крайней мере, пока что.

Они продолжили свой путь, отмеряя шагами расстояние от бара-подвальчика до неопределенной точки, к которой альбиноска наметила свой курс. Мимо мелькали серые стены высоток и темные переулки, а над головой между крышами зданий – мутное небо.

– Ну не знаю, по-моему, ты вполне психопатка, раз устроила в Атросити такой… распорядок, – горько усмехнулся Марк. На последнем слове он замялся, и это не ускользнуло от внимания Энигмы.

– Ты хотел сказать «беспорядок»? – заметила с хитрой улыбкой она.

– Да. Только язык не повернулся.

– Не мудрено. Раз в душе человека все находится в таком состоянии, это – беспорядок. Но в то же время режим в Атросити невозможно назвать этим невкусным словом. В океане – штиль, воздух стоит на месте, деятельность жителей строго регулируется, а полицейские сметают всех буйных на своем пути. Ты, кстати, тоже буйный, Маркус. Уж очень много думаешь и делаешь.

Марка всего передернуло.

– О, не беспокойся, – поспешила приободрить его Энигма. – Я тебя не выдам, мне это ни к чему. В общем, тут исчезают и правые, и неправые. Атрокс обустроил все на свой вкус.

– Тут все страдают! – вспылил Марк. – Зачем ты так сделала? Уж общая ситуация должна быть подвластна твоему контролю!

– Вот именно, что нет, – возразила Энигма. – А теперь не прерывай меня и дослушай до конца мой рассказ. В головах людей ютится невероятное множество мыслей, сознательных и неосознанных, и при этом у каждой есть осознанная и неосознанная причина. Часть контролируется хорошо, а часть почти неподвластна. Некоторые мысли приносят людям страдания, но как бы человек ни старался, он не может выкинуть их из головы. И его личная полиция на своих воздушных автомобилях не может догнать и словить неугодную мысль. А если разум погружается в сон! Или в сумасшествие. И если сон тревожный, а сумасшествие буйное, тогда океан начинает штормить. Я называю тебе явления, приводя в пример те вещи, о которых ты знаешь. В действительности у каждого человека разное устройство его души, и там не обязательно будет Атросити, воздушная полиция и миловидная Ива, которой нет на Доске Положения.

Внезапно откуда-то из-за переулка раздался шум и грохот. Путники моментально юркнули за ближайшие мусорные баки и прижались к стене.

– Что там? – спросил Марк с колотящимся сердцем.

– Тс-с, – издала Энигма, прижимая к губам указательный палец.

Они аккуратно высунулись из-за укрытия. За переулком явно шла борьба, звуки битвы разносились по всей улице, отражаясь от стен домов. На противоположной стене мелькали тени. Наблюдая за жутким театром теней, Марк и Энигма поняли, что недалеко от них полицейские сражаются с каким-то неизвестным.

Альбиноска вернулась в укрытие и призвала Марка сделать то же самое.

– Переждем тут, – шепотом предложила она. – Высовываться опасно. Стражи порядка не любят, когда кто-то застукивает их за грязной работенкой.

Парень не стал возражать. Не то, что бы он сильно переживал за свою шкуру. Жизнь для него повернулась не самой лицеприятной стороной, так что теперь не особо важно, схватит ли его полиция или нет. Но он хотел найти Иву и спасти ее, хотя совершенно не представлял, как это сделать. И если стражи порядка поймают Марка, то, быть может, он попадет туда же, куда и она. С другой стороны, парня заинтриговала новая встреча, и ему хотелось получить от новой знакомой как можно больше информации, пусть даже сомнительной. А для этого следовало не попадаться полиции.

Когда звуки борьбы стихли, а участники сражения удалились прочь, Марк и Энигма покинули укрытие и двинулись дальше.

– Вот что это было? – взволнованно спросил парень у альбиноски. – Кого полиция поймала на этот раз?

– Успокойся, мой воображаемый друг, – невозмутимо ответила Энигма. – Не думаю, что жертвой пал мирный горожанин.

– Это еще почему?

– Потому что полиция встретила довольно сильное сопротивление.

Марк задумался. Действительно, вряд ли простой городской житель стал бы подобным образом сопротивляться полиции. Тут произошла ловля разбойника, и весьма прыткого. Видимо, это и была буйная мысль. Однако благодарностью к полицейским Марк не проникся, ведь чаще всего в их лапы попадали именно безобидные граждане. Такие, как Ива.

– Что-то твоя полиция плохо работает, ловит всех без разбора, – фыркнул Марк недовольно. – Чем мы тебе неугодны?

– Я же сказала, это дело рук… прячься!

Энигма моментально скрылась за зданием, прихватив с собой Марка. Мимо прошествовал полицейский патруль, тяжело ступая своими бронированными ногами по каменной улице.

– Да что с тобой такое? – недовольно спросил Марк, потирая ушибленное плечо. – Комендантский час еще не наступил, патруль бы нас не тронул.

Энигма вся вжалась в стену, вид у нее был крайне обеспокоенный. Марк встревожился от такого резкого перехода от равнодушия к испугу.

– Энигма, все в порядке?

– Проверь, они ушли? А то мне не понять.

– Эээ, ну хорошо.

Марк высунулся: патрульных и след простыл.

– Полицейских не видно.

– Фух, – Энигма вздохнула с облегчением. – Знаешь, в какой-то момент мне показалось, что среди этого патруля идет сам Атрокс.

– Какая ерунда! – отмахнулся Марк. – Я, конечно, никогда его не видел, но зато многократно встречал полицейских. Среди этого отряда точно не было посторонних.

– Откуда тебе знать? Они все в броне, – возразила Энигма, стараясь себя успокоить.

– Хочешь сказать, хозяин Атросити будет расхаживать по городским улицам в отряде рядовых полицейских? – усмехнулся Марк. – У тебя паранойя, моя новая сумасшедшая знакомая.

– Я… на меня внезапно что-то нахлынуло, – тихо проговорила Энигма. – Похоже, ты прав, я сдурила. Просто со мной никогда такого не происходило, вот я и запаниковала.

– Какого такого? – удивленно вскинул брови Марк.

– Сложно объяснить. Пойдем уже.

Они двинулись дальше по улицам Атросити.

– Так вот, ты не ответила, чем мы тебе неугодны? – повторил свой вопрос Марк.

– О, ты снова об этом, – отозвалась Энигма. – Что-то я до сих пор не могу прийти в себя. Это не моя полиция, иначе я сама бы не опасалась патрульных, неужели ты не понимаешь? Все эти исчезновения – дело рук Атрокса.

– А вот и нет, вы с ним заодно! Но… погоди…

Марк замер, ощутив что-то дурное, и в тот же миг бой часов разнесся над всеми зданиями Атросити. Да, он – не единственный житель, который чувствует наступление комендантского часа своим истерзанным нутром. Для этого часы не требуются, время от одного комендантского часа до другого измеряется подсознанием каждого, словно инстинкт.

– Черт возьми! – выругался Марк и тревожно осмотрелся по сторонам. – Я с тобой совсем забылся. А мой дом в совершенно другой стороне!

– Поспешим, – спокойно отреагировала Энигма. – Сегодня мы заночуем под мостом.

6

Остров, на котором паразитировал Атросити, рассекала пресная река, а ее в свою очередь пересекал мост, по которому люди-мысли ходили пешком. Или на наземном транспорте, но такого осталось мало, и на нем в основном перевозили продукты и тяжелые грузы. Сейчас мост почти забросили и прекратили использовать, хотя состояние у строения неплохое.

Под этим-то мостом и укрылись два путника. Они уже успели отдохнуть после ходьбы, и в свете уходящего солнца виднелись две маленькие фигурки, сидящие да большом валуне. Энигма держала удочку, закинутую в воду, а Марк сидел рядом и внимательно наблюдал, обняв колени. Сейчас он очень походил на мальчишку, который с любопытством следит за новым занятием и еще не знает бед большого мира. Раньше Марк не рыбачил и совершенно не представлял, как это делается, но теперь должен узнать, потому что в гостях у альбиноски кроме рыбы есть совсем нечего. Энигма обустроила под мостом свое логово очень скромно, соорудив что-то вроде палатки, и питалась тем, что можно добыть собственными руками. Запасов она не делала. Альбиноска жила в какой-то степени аскетично и в состоянии низкого старта, готовая в любой момент оставить лачугу при надобности. Видимо, того требовало ее положение в Атросити.

В «подмостовье» царило молчание.

– Вы хорошие, – вдруг произнесла Энигма, нарушив тишину.

Марк встрепенулся. До сих пор он плутал глубоко в своих размышлениях, а теперь его резко вывели из задумчивого состояния.

– Что? – переспросил Марк. – Кто?

– Вы – хорошие мысли, – терпеливо пояснила Энигма. – Ты и Ива. Я только сейчас задумалась над этим. Вы непростые мысли и неспроста состоите в супружестве. Возможно, потом ты поймешь, что вы значите друг для друга – и для меня. Но позже. Сейчас разведи-ка костер. Нужно пожарить рыбу дотемна, иначе в сумерках свет от огня будет слишком заметным и выдаст нас ночному патрулю.

Марк хотел уточнить, что имела в виду странная девушка, но вопросов задавать не стал. Он чувствовал, что ответов сейчас не получит, а потому просто выполнил команду, и вскоре под мостом распространился дымок. Затем к этому запаху примешался аромат жареной рыбы.

– Ты когда-нибудь слышал про рыбу, которая помнит все? – внезапно спросила Энигма.

– Что? – Марк немного опешил. – О чем ты?

«Точно сумасшедшая…», – в который раз пронеслось у него в голове.

– Есть такая сказка. Неизвестно еще, кто кого ловит и ест. Мы – рыбу, или рыба – нас.

Марка удивил разговор, но он не захотел его продолжать, и потому ничего не ответил. Пусть Энигма болтает глупости, только бы самому не втянуться в это.

После ужина костер тщательно затоптали, напились водой из реки, а потом забились в самую темную часть «подмостовья», ближе к стыку моста с землей, где у Энигмы и располагалось палаточное жилище. Там они стали невидимы для глаз патрульных. Словно древние призраки моста и реки.

Мрачная мысль посетила Марка в этот момент. Призраки моста и реки – они ведь особенные. Если человек отдает свою жизнь реке, то он – утопленник. И принадлежит миру воды. А если человек прыгнул с моста, то его жизнь принадлежит ветру. Но какому миру принадлежит человек, прыгнувший с моста в реку? Вот о чем подумал Марк.

– Призраков не существует, Маркус, – нарушила тишину Энигма.

– Хватит читать то, о чем я думаю! – возмутился Марк.

– Да я и не читала. Я так… догадалась.

– Так я тебе и поверил, – недовольно фыркнул парень. – И что же по-твоему происходит после смерти?

– Ну, это уже совсем другая история, – Энигма потянулась и зевнула. Она явно не горела желанием разговаривать. – Может, как-нибудь потом.

– Да ты просто сама не знаешь, – усмехнулся Марк, но Энигма уже ничего не ответила.

Альбиноска задремала. Марк же не смог уснуть, слишком насыщенным оказался день, чересчур много впечатлений. Когда наступила кромешная тьма, Энигма проснулась, и скитальцы выбрались из укрытия и сели возле речной кромки. Ночь окутала силуэты, а журчание воды скрыло голоса. В этом ночном сумраке они продолжили свое странное общение.

7

– Городские легенды и байки очень интересны, – шептал Марк. – Из них я узнал, что раньше, намного-намного раньше, все происходило иначе. Еще не существовало Города и океана. И островов. Всюду располагались леса и поля, множество рек и даже множество океанов! Мир был намного шире, и его населяли герои. Все были отважными воинами или искусными ремесленниками, или… не помню уже. И создания! Невероятные магические создания! Прекрасные и жуткие, дружелюбные и враждебные… А теперь осталось лишь одно подобное существо, и оно безмерно враждебно…

Марк говорил о Первородном Звере.

– Все тогда было наполнено разнообразием, красками и… жизнью! Неужели это все правда?!

– О да, – протянула Энигма. И хотя лицо ее скрывала тьма, Марк знал, что она улыбается. – Ты говоришь о славном времени, расцвете воображения. А название тому периоду – детство. И, знаешь, речь не о биологии. Под «детством» я имею в виду доброе и светлое состояние души, когда ты открыт миру, веришь в чудо и умеешь радоваться мелочам. Как славно быть ребенком! Особенно взрослым ребенком. Ты уже обладаешь правами и возможностями взрослого, а внутри у тебя все та же юная весна. Я знаю, человеческие дети бывают агрессивны и жестоки, но давай не будем об этом? Это уже другая сторона медали. В общем, вот такие у меня размышления на этот счет. Сдается мне, ты понимаешь меня. Серьезно, у нас с тобой удивительный уровень взаимопонимания по сравнению с остальными. Ты очень быстро принял то, о чем я тебе говорила ранее. Про Город и мысли. Я бы не стала, пожалуй, рассказывать так много кому-то другому из здешних.

– Я все равно считаю тебя ненормальной, знай это, – буркнул Марк, но Энигма на него не обиделась.

– Что же ты за мной увязался тогда?

Марк молча пожал плечами, и Энигма это почувствовала, хоть и не видела в темноте. А потом продолжила свой рассказ.

– Тот мир, о котором ты сейчас вспомнил, то порождение детской души – не только плод фантазии, – говорила альбиноска. – В материальном мире, частью которого я являюсь, когда-то уже было нечто подобное. Природа, простор, героические события, отважные воины… и даже, возможно, мистические создания. Древность скрывает множество загадок и тайн, она же – колыбель всякой мистики и матерь фантазии. Иногда я думаю о том, что в те древние времена бог сам был ребенком и любил изрядно пофантазировать. А теперь бог, наверное, вырос и ушел по своим делам, оставив созданный им мир.

Энигма тяжело вздохнула, а энергия, которая наполняла Марка в ее присутствии, вновь похолодела.

– Мир такой серый, пошлый и злой, – зашептала Энигма, понурив голову. – Я задыхаюсь в нем. В нем задыхается доброе человеческое чувство.

Марк начал трястись от холода, что наполнил его. Ему совсем не понравились подобные перепады душевных температур, поэтому он замолчал на некоторое время, стараясь согреться, а когда согрелся, боялся вновь заговорить. Боялся вызвать у Энигмы тоскливые чувства, боялся снова замерзнуть. И все же он заговорил вновь.

– Зачем ты делаешь внутренний мир отражением внешнего? – спросил Марк. – Так мы совсем растворимся в пространстве, сольемся с ним и исчезнем. Нутро должно спорить с тем, что извне!

– Этот мир – не отражение внешнего, – возразила Энигма. Она с одобрением посмотрела на Марка, подумав о том, что среди мыслей Атросити есть очень даже неплохие. То, что сказал сейчас Марк, пришлось ей по душе, и все-таки она осталась печальной. – Этот мир – следствие внешнего. Я слишком о многом думаю и думаю не так, как следовало бы. Я думаю грустно о том, о чем можно подумать веселее. И размышляю о том, чего не стоило бы касаться вообще. Я – грустный человек. Вернее, часть грустного человека.

– Часть – вот как? – удивился Марк. – Стало быть, ты и сама – мысль. А то всё человек, бог! То же мне, нашлась важная шишка.

На лице Энигмы возникла легкая улыбка.

– Я – яркое и весомое воплощение этого человека, – произнесла она. – Так что, да, я – важная шишка, – последнее она добавила шутливым тоном.

– Я не понимаю! – взвыл Марк.

– Мы все – часть целого, – промолвила Энигма. – Я и сама еще не разобралась в себе. Вероятно, я воплощение личности.

Марк тяжело вздохнул. Нелегко ему будет общаться с этим разочаровавшимся в жизни существом. Он немного помолчал, формулируя вопрос, а потом снова подал голос.

– Что за поиски ведут полицейские? – прозвучал вопрос. – Какие поиски ведет… Атрокс?

Марку хотелось бы пореже произносить это имя.

– Он ищет, – Энигма сделала небольшую паузу, – меня.

– Зачем? – осведомился ее собеседник недоуменно. – Что ему нужно? Он ведь тоже мысль, как я понимаю?

– Ну, вроде как, – ответила альбиноска неопределенно. – Моя грусть сделала человека уязвимым. Я боялась, что мы потихоньку рехнемся из-за нее. Или попадем в беду. Помнишь, я говорила о том, что есть осознанные и неосознанные мысли? Что есть мысли, которые человек создает сам, и мысли, которые образуются поневоле?

– Да, – кивнул Марк.

– Так вот, – продолжила Энигма. – Атрокс стал деспотом благодаря сознанию, чтобы бороться с внешним миром, порождающим в душе печаль. Так что ты в какой-то степени прав, обвиняя меня в том, что мы с ним заодно. Атрокс – наш спаситель и наш палач. Он возник и внедрился в сознание, чтобы подчинить контролю весь внутренний мир. Смотри, как мы теперь живем: строгая дисциплина и никаких плохих мыслей.

– Но и хороших, – мрачно добавил Марк.

– Но и хорошим досталось, – согласилась Энигма. – И мне досталось. Сущность Атросити и его мироустройство – дело рук Атрокса, а не моих. Весь этот мир, мир мыслей, оказался в его холодных жестоких руках. Но одна важная частичка не попала под влияние Атрокса. Речь идет обо мне. Без контроля надо мной он не обладает полной властью над Атросити. Я не знаю, кто я. Я не знаю, кто он. Одно ясно, как безоблачный день: Атрокс хочет найти меня и убить, чтобы стать абсолютным властелином мира. Вот только он не задумывается о тяжелых последствиях, которые могут возникнуть после моей кончины.

Марк содрогнулся.

– И мой контроль в потенциале сильнее его, он это знает. Но я не хочу, не могу… Нет сил. Конечно, его власть принесла свои плоды. Теперь человек зол, сух и чрезмерно эгоистичен. А это плохо.

– Почему?

– Жить лишь для себя не имеет смысла. Только люди так не считают. Они не понимают этого. Но послушай! Если красный гигант, умирая, не отдал бы белому карлику свою энергию, не появилось бы новое светило. Если бы река не отдала свою влагу небу, не появилась бы туча. А если бы туча не отдала свою воду земле, не произросла бы трава. Если вся энергия мира, физическая и духовная, не будет обмениваться и перемещаться, мир застынет и падет. И человек падет, если будет жить ради себя.

– Человек падет, – отозвался эхом Марк.

– Да. В общем-то, поначалу я и хотела всего того, что теперь происходит. Но когда это началось, поняла, что… хотя, это не имеет значения, – Энигма внезапно переменилась в настрое. – Какая разница, какой ты человек? Все одно.

Марк хотел возразить, но не успел. Внезапно над головами зашумели двигатели небесных машин. Энигма и Марк притихли, дожидаясь, когда незваные гости уберутся восвояси. Патруль же, судя по всему, никуда не спешил. Шум становился громче, и вскоре раздался новый звук, короткий и жесткий, звук столкновения металла с поверхностью моста. А затем шаги.

8

На мосту звучали механические голоса. Шлемы с фильтром меняли голос до неузнаваемости, и казалось, что говорят не люди, а какие-нибудь роботы или компьютер с искусственным интеллектом. Энигма жестом приказала Марку не двигаться, хотя намного безопаснее было бы забиться под место стыка моста с землей. Однако, если они начнут перемещаться, их точно услышат.

«И чего мы из-под моста вылезли? – мысленно укорил себя Марк. – Спали бы себе сейчас спокойно!».

Полицейские светили прожекторами и осматривали реку, не спускаясь вниз. К счастью, луч прожектора не мог проникнуть под мост, но тут внутреннее напряжение Марка усилилось и скрутило внутренности, потому что один патрульный сошел вниз.

«Пока мы ловили рыбу, они ловили нас, – будет в дальнейшем вспоминать Марк. – А рыба, которая помнит все, безучастно наблюдала со дна реки».

– Что там? – прозвучал над мостом механический голос.

Спустившийся не спешил с ответом. Он провел лучом прожектора вдоль реки, осветил противоположный берег, а когда луч пополз к берегу, на котором разворачивались все события, то – погас. Патрульный нажал на кнопку выключателя и ответил: «Вроде чисто». Местность вокруг моста его явно не интересовала. Разве кто-то из гражданских станет прятаться здесь?

Так часто бывает в книгах или на кинопленках. Опасность подступает все ближе и ближе, но вскоре минует главных героев. До нужной поры. Либо не минует, если эта самая нужная пора наступает с первой же опасностью. Но ведь так же происходит и в жизни. Не стоит осуждать за подобный поворот событий выдуманные истории, истоки которых беспрестанно впитываются в человеческий мозг со всех сторон. Жизнь полна различными поворотами и исходами.

Патрульный поднялся наверх. Погасли все другие прожекторы. Ночь разорвал рев заводящегося мотора, который вскоре притих, когда работа двигателя была стабилизирована. Шумный мотор – плохой спутник ночного патруля. Он имеет свойство отпугивать нарушителей.

Безупречный патруль безупречного тирана произвел небезупречное обследование территории. Энигме и Марку в эту ночь удалось ускользнуть.

9

Как мало людей видят стоящие рассветы. Вернее, каждый рассвет имеет свою ценность, особенно когда ты встречаешь восход солнца живым и здоровым. Но люди их попусту пропускают. Они либо спят, либо слишком поглощены проблемами, либо спешат на работу по пыльным городским дорогам, а высокие бетонные дома скрывают от глаз всю красоту окружающего мира. Хотя кое-кто все же замечает восхождение солнца, и когда он присутствует при таком зрелище, его душу наполняет свет дневной звезды, теплая энергия жизни, сила, которая дарит желание жить и прогоняет ночные кошмары. Солнце проливает свое сияние во все темные уголки мира, до которых только дотягивается, и делает их безопаснее и уютнее для человека. Но для того, чтобы ощутить животворящую силу восходящего солнца, прогоняющего ночную мглу, нужно одно маленькое условие – выспаться. Хотя бы немного. Если ты проснулся с таким чувством, словно только что воскрес из мертвых, чудо с твоим душевным состоянием вряд ли произойдет.

На этот раз Энигма и Марк не пропустили свой стоящий рассвет. Они находились уже на мосту и любовались тем, как по небосклону распространяется яркое солнечное пламя. Языки этого пламени коснулись реки, и вода в ней воспламенилась подобно небу, превратившись в волшебный родник. Солнечная живительная вода.

Слов в этом дне еще не присутствовало. Молчание витало в воздухе с самого момента пробуждения, но новый день уже ждал речей. Он немного отогрелся после сырой ночи и был готов к рождению новых слов. Так что Энигма заговорила, озвучивая по памяти стихотворение:

Живи и умирай

С рассветом и закатом,

С рассветом и закатом

Путь новый начинай.

И пусть сгорит дотла

От жара звездной пыли

Усталая душа

И дымкой от костра

К созвездьям срежет мили.

Проснется царь небес

И праведным огнем

Согреет новый день,

И с новым светлым днем

Мы снова оживем,

Как знак ночных чудес,

По новой жизнь начнем.

Рассвет согласно сиял. А Марк молчаливо принял услышанное и задумался.

– Неоднозначное стихотворение, – прохрипел он спустя мгновение осипшим голосом. – Если так каждый раз умирать и заново возрождаться, то ничему в жизни не научишься.

– Неверное утверждение, – возразила Энигма. – Ты же не глупое животное. Ты можешь сам решить, чему сгореть без остатка, а чему сохраниться и лечь в основу. Феникс не появляется на пустом месте, он возрождается из пепла.

– Для этого нужно иметь сильную волю, чтобы самому определять, чему быть, а чему – не быть, – заметил Марк.

– И мозги, – добавила альбиноска.

Под мостом в речке заплескалась рыба. Видимо, солнце разбудило не только наземных жителей.

– Холодная выдалась ночка, – прокашлявшись, отрезал Марк. – У меня сел голос. Надеюсь, ненадолго.

– Скоро тепло солнца исцелит твое горло, – заверила его Энигма.

– Сейчас бы еще котелочек, – мечтательно протянул парень. – Набрать в него речной водицы, вскипятить и выпить.

– А еще лучше трав туда накидать каких-нибудь, – вставила свое альбиноска.

– Да… только я совсем не знаком с травами.

Над мостом повисло молчание. Вокруг витала тишина. Только где-то вдали слышались приглушенные звуки. Заскрипели рельсы, по которым ползали пассажирские кабинки. Атросити начинал просыпаться.

Молчание. Тишина.

Тишина. Молчание.

Солнце окончательно оторвалось от горизонта и начало свой небесный путь.

– Интересно, как там сейчас Ива? – подал голос Марк. – Я бы многое отдал, чтобы оказаться с ней рядом. Или хотя бы выяснить, что с ней происходит.

– Узнав о том, кем ты являешься и в каком мире живешь, ты по-прежнему хочешь найти ее? – прозвучал удивленный голос Энигмы.

– Ты думаешь, я принял твои детские фантазии за реальность? – отпилил Марк. – К тому же, даже если так оно и есть – какая разница? Да хоть ты скажи, что я – червь, жизнь моя от этого не меняется. Я хочу обрести свой Дом! Когда мы рядом, любое место может стать для нас своим. И тут совершенно неважно, кто мы: люди или мысли сумасшедшей альбиноски. Мне бы хоть маленькую весточку получить о том, что Ива еще жива!

– Насчет Ивы не знаю, но надежда в тебе точно еще брыкается.

– Кроме надежды у меня ничего и не осталось.

– Оставь надежду всякий здесь живущий, – усмехнулась Энигма.

– Прекрати кормить свое уныние! – рассердился Марк.

– Ха! А зачем тебе надежда? Не будь ее, зажил бы по-другому. Прекратил бы думать об Иве, делом занялся.

«Какая дурная Энигма, – с недовольством подумал парень. – То говорит, что мы с Ивой необычные мысли, много значащие друг для друга и для нее, то велит забыть ее».

– Нет, я бы по-прежнему сидел взаперти в своем доме, пока не сгнил бы там или не исчез, как это со многими происходит, – вслух оспорил сказанное Марк. – А дело у меня есть. Тебя вот изучаю.

– Ты? – со нарочитым удивлением спросила Энигма. – Меня?

– Да. И кстати, я не узнал о том, кто я. Мысль, да? Ну и что? А какая мысль-то?

– Всему свое время, – отрезала Энигма.

– Ну да, тебе легко тянуть время, – недовольно отпилил Марк. – Ты у нас важная шишка!

– Да не такая уж и важная, – отмахнулась альбиноска. – Просто шишка. Приятно познакомиться!

– Сумасшедшая! – разозлившись, отрубил Марк.

– Сумасшедшая шишка, – расплылась в довольной улыбке Энигма.

– От твоего появления стало только хуже, – удрученно отколол парень.

– Я бы на твоем месте воздержалась от поспешных выводов. Говоришь, тебе бы весточку? Так вот, в этом я тебе могу помочь. Идем.

Марк удивился и сразу приободрился, поспешив вслед за рванувшей вперед Энигмой.

10

Рельсы скрипели все чаще, эти звуки стали доноситься с разных сторон. Городское движение набирало обороты, но не слишком быстро. За скоростью сложно следить. Скорость сложнее контролировать. Атрокс не любит скорость Города, кроме собственной скорости и быстроты полицейских.

– Знаешь, где находится весточка, которую я тебе подарю? – загадочным тоном проговорила Энигма на ходу.

– Где?! – спросил Марк, заражаясь любопытством и нетерпением.

– Она у меня в кармане, – негромко сообщила Энигма и с этими словами извлекла из кармана двойную линзу, скрепленную металлической оправой.

– И это – весточка? – недоуменно произнес Марк, поморщившись.

– О, ты переменишься в лице, когда узнаешь, – отозвалась Энигма и спрятала непонятную для Марка вещицу теперь уже в его карман. – Это, – она понизила голос, – «глаза правды».

Энигма резко остановилась, и Марк вместе с ней.

– Ух, сложно говорить на ходу, тем более тихим голосом, – бросила альбиноска, учащенно дыша. – Дорога украла почти все мое дыхание.

Некоторое время они просто молча набирали в легкие воздух, а потом Энигма поманила Марка к себе и положила руку ему на плечо, как делают участники одной команды, обсуждая тайный план действий. Они склонили головы, чтобы их голоса были меньше слышны, и начался заговор.

– Линзы у этой штуковины сделаны из особого стекла, такие же стекла используются при изготовлении шлемов для полицейских, – шептала она. – «Глаза правды» – это приспособление, которое поможет тебе увидеть истинное положение вещей. Или, точнее говоря, положение людей. Ты уже знаешь о Досках Положения? Да все о них знают.

Марк согласно кивнул.

– Так вот, эти Доски следовало назвать Досками Лжи. Многие точки расположены не там, где им следует располагаться. А некоторые и вовсе нигде не располагаются, хотя должны! Понимаешь, что это значит?

Марк издал задумчивое «хм-м», и это значило, что он действительно задумался, а не делает вид, что слушает.

– Это означает, – предположил он, – что человек может находиться в тюрьме, но Доска покажет, что он в Городе? Чтобы придать власти вуаль не такого чрезмерного жестокосердия? Или, скажем, какой-нибудь преступник – очень плохая мысль – бродит по Городу, но Доска покажет, что он в тюрьме, чтобы избежать паники? Или, скажем, Доска покажет, что Ивы нигде нет, а она на самом деле есть?

Энигма щелкнула пальцами.

– В яблочко, Маркус! Ты все правильно понял.

– Тогда бежим скорее к ближайшей Доске!

Марк уже было ринулся вперед, но Энигма вовремя ухватила его за запястье.

– Опять ты бросаешься в бегство! Как во время своего первого марафона! Наберись терпения – и тогда уже вперед. Спокойным шагом, со спокойным видом. Спокойствие в данной ситуации – единственный верный товарищ. Иди к цели медленно, но верно, ты меня понял?

– Какой еще первый марафон? – удивленно переспросил Марк.

– Ты все знаешь. У тебя других в жизни и не было.

Парень задумался и вспомнил день, когда впервые после исчезновения Ивы вышел на улицу. Да, точно. Он в тот раз и впрямь побежал. Марк находился тогда в состоянии ошеломления, так что тот случай успел выветриться из головы.

Откуда-то сбоку раздался глухой звук, и к ногам путников выкатилась какая-то банка. Взоры приятелей сразу обратились в ту сторону, откуда появился предмет и доносился шум. Там, в тени дома, в мусорном баке рылся робот. Ничего особенного. Живых существ, помимо людей на суше и рыбы в реке, Атросити не знал. По его улицам бродили роботы-животные, которые, в общем-то, вели себя так же, как и обычные звери. Одни из них появлялись ночью, другие встречались при свете дня. Одни были крупнее, другие поменьше. Они копошились в мусорных баках, выискивая для себя масло и запчасти: нормальная пища им не требовалась. Они обходили людей стороной, но иногда все же контактировали с ними, когда не ощущали угрозы. В редких случаях роботы попадали к людям в дом, если особенно понравятся кому-нибудь. В целом животные-роботы отдаленно напоминали своим внешним видом биологических зверей, которые когда-то обитали в этом мире.

Предназначение животных-роботов до сих пор оставалось неизвестным. В какой-то мере они служили санитарами Атросити, забирая из мусорных баков отслужившие механические части. Но вклад этот был невелик. Возможно, эти создания немного облагораживали Город, делали его чуть более живым. Люди, видя на улицах животных, немного успокаивались, отвлекались, и жизнь начинала казаться не такой скверной. Главное, что эти роботы не мешались и не вредили. Они оставались мирными существами, никогда не причиняющими окружающим никакого вреда. А еще они почти никогда не шумели, в отличие от живых зверей.

Робот, которого встретили Марк и Энигма, напоминал помесь собаки среднего размера и какого-то лемура. Его тело снаружи покрывалось гладкими пластинами, представляющими собой сегменты тела. Только на сгибах проглядывались механические суставы. Форма искусственного животного оказалась довольно обтекаемой, без лишних заострений и выпирающих элементов. Робот имел металлический серебристый цвет, и только некоторые пластины на нем отливали синевой.

Робот продолжал сосредоточенно копаться в мусорном баке, не обращая на окружающих никакого внимания. Наверное, он просто не заметил, что к нему кто-то приблизился.

«Всего лишь робот», – с облегчением подумал Марк.

– Пусть тебя не обманывает безобидный вид этой твари, – мрачно сообщила Энигма, словно прочитав мысли соратника. – Не расслабляйся и идем поскорее отсюда.

Марк опешил и хотел что-то возразить, но для подстраховки решил послушать альбиноску. Как-никак, она знала немало вещей про Атросити. Когда они отдалились на достаточное расстояние от животного-робота, парень спросил:

– Чем тебе не понравилась та собака?

– Тем, что это никакая не собака, – с отвращением в голосе ответила Энигма. – Думаешь, они тут по улицам бродят, чтобы народ тешить?

– Они чистят мусорные баки, – уверенно отвечал Марк. – Благодаря животным некоторые выброшенные вещи получают вторую жизнь. К тому же, они и правда довольно симпатичные.

– Пфф, – пренебрежительно издала альбиноска. – То же мне, польза. Это шпионы, Марк!

Парень с удивлением уставился на собеседницу, с трудом веря услышанному. Он даже остановился, но Энигма тут же схватила его за руку и потянула вперед, чтобы движение не прекращалось.

– Ты думаешь, люди просто так пропадают? – продолжала она на ходу. – За нами следят! Роботы все видят и все слышат. А через них все видит и слышит власть. Я всегда обхожу этих тварей стороной и стараюсь не попадаться в объектив их зрительных линз. Никогда – ты слышишь? – никогда не давай приюта роботам.

Марку стало не по себе от услышанного. В то же время, он понимал, что в рассказе Энигмы много здравого смысла. Действительно, каким образом власть выискивает мирных жителей, которые в дальнейшем попадают в тюрьмы? Ставить повсюду камеры – довольно длительный процесс, дающий статичный результат. Другое дело – мобильные животные-роботы, способные перемещаться в любом направлении пространства, в любое время суток, в любую погоду. При этом они не вызывают подозрения и даже наоборот кажутся привлекательными элементами городского пространства.

Марк ощутил, как по его спине пробегают мурашки.

«Сколько еще открытий мне принесет в общение с Энигмой?», – пронеслось у него в голове.

По крайней мере, еще одно открытие точно ждало парня. И сейчас двоица как раз направлялась за ним.

11

Атросити двигался, но оставался обездвижен. В нем присутствовала лишь имитация настоящего движения.

Атросити пуст.

Атросити скован.

Атросити окутан цепями.

Казалось, на данный момент самыми живыми во всем этом мире мыслей остались лишь двое: Энигма и Марк. Но и еще кое-кто. Этот кое-кто уже находился довольно близко. Часы тикали, он приближался. Все ближе и ближе. Вскоре он должен стать самым живым и энергичным созданием в округе. Не напрягайте уши, чтобы прислушаться: вскоре он заговорит настолько громко, что даже глухой услышит его голос.

Энигма и Марк стоят у Доски Положения.

– Запомни, как Доска выглядит без «глаз», – посоветовала Энигма, и Марк постарался сосредоточить все свое внимание на мигающих точках. И глаза напряг, свои собственные, но Ивы так и не нашел.

На зеленой карте светилось множество желтых и красных точек. Все красные сосредоточились в области трех островов-тюрем. Эти точки обозначали недобропорядочных граждан. То бишь, плохие мысли. По мнению власти, конечно.

По мнению Атрокса.

В Городе Марк не увидел ни одной красной точки. Ну еще бы, ведь власть так неустанно и праведно трудится. Словно непогрешимые весы правосудия и армия святых роботов.

– Аккуратно достань «глаза» и надень на голову свой капюшон, – шепнула Энигма. – А когда будешь надевать капюшон, осторожно надень и «глаза». Так будет меньше бросаться в глаза.

– «Глаза» будут меньше бросаться в глаза, – усмехнулся Марк и поспешил воплотить сказанное.

Он потянул руку в карман. Нащупал там «глаза правды» и спрятал их в кулак, после чего взялся за капюшон. Вот капюшон на голове, а «глаза» на глазах. А на Доске – правда.

– О мой бог! – ахнул Марк.

– Ты должен говорить: «О моя Энигма». Но-о я не настаиваю!

– Ты все шутишь!

– Смотри-смотри, ищи поскорее свою Иву.

Карта значительно переменилась в то мгновение, когда Марк надел «глаза правды». Если до этого желтые точки находились в Городе и ни одной – на островах, то сейчас все было несколько иначе. Два острова полностью занимали желтые точки. Красные находились лишь на третьем острове. Некоторое количество красных точек обитало еще и в Городе, что безусловно бросало тень на репутацию стражей порядка. Однако Марку следует отдать должное Атроксу, несомненное большинство плохих мыслей, которые эти точки обозначали, находилось в заточении. Но – наряду с хорошими желтыми точками.

Видимо, Атрокс не из тех, кто мелочится.

Некоторые точки прибавились, а некоторые, напротив, исчезли. Существование одних жителей скрывалось, равно как и смерть других. В чем причина – неизвестно. Возможно, причин особых и не было на самом-то деле.

– Смотри-ка, тебя нет на Доске, – заметил Марк. – Аж завидно.

– Просто меня не существует, – пошутила Энигма. – Я – лишь плод твоей больной фантазии.

– Может и вправду? – с притворным смятением отрезал Марк, потирая затылок. – Я что-то плоховато чувствую себя в последнее время.

Энигма усмехнулась. Марку же было не до смеха, он продолжал выискивать нужную ему точку на Доске.

– А если серьезно, Энигма? – говорил он, не отрываясь от поисков. – Как же так?

– Если серьезно – еще бы я там отображалась! – выпалила Энигма. – Только представь, какой бы тогда стала моя жизнь. К счастью, я не попадаю под городскую статистику. Кстати! Полицейские на Доске тоже не показаны, какой сюрприз! И Атрокс, конечно же, вместе с ними. Никогда не знаешь, где они и откуда появятся.

Марк продолжал внимательно изучать Доску Положения. От напряжения у него на лбу проступила жилка. В какой-то момент парень замер, не веря своим глазам. Или «глазам».

– Это же…

У Марка бешено заколотилось сердце. Оно с такой силой забарабанило по ребрам, что, казалось, вот-вот проломит их и вырвется наружу. На среднем острове он увидел желтую точку с названием «Ива».

– ОНА ЖИВА! – закричал Марк, и Энигма тут же накинулась на него и заткнула ему рот ладонью.

Вблизи послышались удары тяжелых шагов и дребезжание механического голоса. И голос этот был не один. Довольно оперативно, подобной реакции можно позавидовать.

– Марк, ты только что проклял нас, – сквозь зубы процедила Энигма, и в голосе ее Марк услышал тревожные нотки. Эта тревога мгновенно перекинулся на него.

Двое патрульных шагали в их сторону.

– Отвернись и сними «глаза».

– Оставайтесь на месте, – кинул издалека механический голос приближающегося полицейского.

– Убирай.

– Не двигайтесь, – добавил второй патрульный, и механический голос его мало чем отличался от первого.

Марк потянул руки к лицу.

– Не двигайтесь! – голос прозвучал настойчивее, в руке патрульного что-то замигало.

– Всего лишь проверка, – пояснил другой.

Мозг Марка кольнула горькая правдивая мысль: «У них ничего не бывает всего лишь».

Но не успели патрульные дошагать до двух подозрительных горожан, как земля под ногами внезапно задрожала. Через твердую поверхность в ноги передавались вибрации, которые мгновенно распространялись по всему телу.

– Энигма, – прохрипел Марк, ощущая, как к его страху примешивается недоумение. – Это мои колени, что ли, так сильно трясутся?

– Это трясутся колени мира, – невесело ответила Энигма, оглядываясь по сторонам. Сейчас лицо ее было особенно мрачным.

В этот момент заверещала городская сирена. Жуткая, леденящая душу мелодия катастрофы. Именно такой мелодией сопровождаются многие земные беды.

Тряска усиливалась с каждой минутой, с каждым ударом сердца. Один из патрульных не устоял на ногах во время очередного сейсмического толчка и упал.

Земные толчки то прекращались, то возникали снова. Их природа была сродни… шагам. Да, именно шагам. Это шагали чьи-то чудовищные конечности, чей колоссальный размер порождает землетрясение. Они были невероятно тяжелыми и мощными, и трудно представить себе, кому такие шаги могут принадлежать.

Тут-то все и услышали его голос. Его неистовый, леденящий душу рев. Знает ли кто-нибудь, как звучит голос хтонического чудовища из древнегреческих мифов? Едва ли. Но, возможно, рев, что слышат сейчас жители Атросити, намного ужаснее. В небесах, над крышами домов, с бешеной скоростью пронесся черный хлыст. Или черная молния?

Нет, это черный хвост Ярости.

Хвост Первородного Зверя.

12

Улицы мгновенно опустели, жители в ужасе разбежались по домам, едва заслышав сирену. Многие укрылись в своих берлогах еще до того, как Зверь заговорил.

Патрульные оставили Энигму и Марка, умчались на своих небесных машинах в небесные дали. Куда же именно? Спасать мир от чудовища или спасать свои собственные металлические панцири? Что в таких случаях делают святые роботы, куда склоняются непогрешимые весы правосудия?

Марк схватил Энигму за руку и сильно затряс.

– Ты видела?! Видела? – чуть ли не пропищал он своим осипшим от страха голосом. – Это был хвост?! Это был его хвост?!

– Тш-ш, – зашипела Энигма, пытаясь высвободить свою руку. – Моя оторванная рука не станет твоим оберегом. И Зверь сюда не придет. Успокойся.

– Но хвост… Он был так высоко! Каким же оно должно быть огромным!!!

– Солнце, которое тебя обогревает каждый день, еще больше. Когда ты увидишь его из космической ракеты, тоже будешь так орать?

– Но… хвост!.. Зверь!.. Что такое космическая ракета?

– О-ох, как же не хочется объяснять, – лениво протянула Энигма. – Скорее, вернемся к мосту. Там Зверь нас не тронет, он любит дышать морским воздухом и совершать пляжные прогулки. Ну а патрульные нас съедят с потрохами, если снова здесь обнаружат. Посмешим, мой воображаемый друг!

– Но…

– Не спорь, нам здесь больше делать нечего.

И Марк не стал спорить. Да и о чем вести спор, если ему самому сейчас больше всего на свете хотелось забиться в какой-нибудь укромный уголок, укрыться от ужасающей опасности.

Вскоре они ушли. И Зверь ушел тоже. Только трещинки в стенах домов остались на своих местах. Теперь они будут памятной картиной в духе абстракционизма, посвященной событиям жуткого дня. Потом придет рабочий робот и залатает эти трещины, чтобы ничто не тревожило болезненную память.

Или, скорее, заделает нервными соединениями? Восстанавливаются ли нервные клетки?

И вновь все заживут, как прежде, зажатые в тисках власти и вечно напуганные. Только страх будет обыденным, постоянным – привычным. А не тем диким первобытным ужасом, который вселял в каждого Первородный Зверь.

Его дыхание опьяняет. Это дурман, под который исчезают все его жертвы.

Его взгляд завораживает, словно гипнотический маятник.

Его движения волнительны. Один только его хвост, словно черная, гибкая, неуловимая молния, рассекающая со свистом воздух и все, что попадается на пути, способен поднять в душе любого бурю чувств.

Его тело – исполинский храм, в котором правит не разум, а ярость и неистовство.

Зверя не приручить.

13

– Ловись рыбка большая и маленькая, – напевала Энигма. – Марк! Покорми костер своим дыханием и поленьями, он скоро умрет от голода. И мы умрем от голода, если он умрет. Лично я сырую рыбу есть не стану, во мне еще осталось немного человеческого желудка. Ой, то есть достоинства!

– А Зверь бы с удовольствием съел нас сырыми, – мрачно заметил Марк, игнорируя веселый настрой собеседницы. – И с наслаждением хрустел бы нашими костями.

Да, они снова находились под мостом.

– Знаешь, ты выглядишь слишком бодрой и веселой для грустного разочарованного существа, – заметил парень, вставая с камней, чтобы взяться за розжиг.

– Это ты на меня так влияешь, – призналась Энигма. – Давно у меня не было хорошей компании.

Марк уселся возле кострища, подложил несколько толстых веток и принялся дуть, периодически наполняя легкие воздухом. Пламя благодарно затрещало древесиной, ввысь устремилось облако искр. Марк задумчиво наблюдал за ними, вспоминая о той «весточке», которую подарила ему Энигма.

– Где ты нашла «глаза правды»? – вслед за своими мыслями задал он вопрос.

– Насколько я помню, в одном из своих снов, – непринужденно ответила альбиноска, насаживая нового червя. – Гуляла себе там и нашла.

– Ну конечно, – фыркнул парень. – Какой еще ответ я ожидал получить от Энигмы?

Марк запустил руку в карман и извлек оттуда устройство. Пламя костра мгновенно отразилось в линзах. Парень покрутил штуковину в руках, задумчиво рассматривая ее со всех сторон.

– А вдруг полицейские заметили это устройство? – забеспокоился Марк. – Вдруг они начнут нас искать из-за нее?

– А ты забавный, – бросила ему Энигма через плечо. – И ты только сейчас начал волноваться, что тебя могут найти? Парень, ты ошиваешься вместе с изгоем, объявленным вне закона. То есть, со мной. Полицейские итак меня ищут. Найдут меня – найдут и тебя. Так что «глаза» в твоих руках особой роли не сыграют.

– Вот черт, – отрезал Марк. – Я как-то не задумывался об этом.

– Да, такие дела! Так что беги, пока не поздно!

– Это уж я сам решу, бежать мне или оставаться. А Атрокс знает, что у тебя есть «глаза правды»?

– Конечно знает, – ответила альбиноска. – Знает, что такая вещица есть только у меня и больше ни у кого. Эксклюзив!

– Я подозреваю, что это ты дала приспособлению такое дурацкое название, – отпилил Марк.

– Да какая разница, как называть? – отмахнулась Энигма. – А информация нашего дорогого тирана утратила актуальность, ведь теперь «глаза правды» принадлежат тебе.

После этих слов Марк снова посмотрел на вещицу. Приспособление помогло ему, даровало надежду. Теперь он наверняка знал, что Ива все еще жива. Более того, теперь Марк был в курсе, где ее искать. Значит, можно намечать новый курс действий.

– Спасибо тебе, Энигма, – поблагодарил он альбиноску. – Спасибо, что отдала мне эту вещь.

– Всегда пожалуйста. Только не забывай, что иногда правда – тяжелая ноша.

– Я испытал это на практике. Кстати, как тебе удается так долго скрываться от властей?

– Не знаю, – пожала плечами Энигма. – Может, везение. Я ведь даже особо и не стараюсь. Иногда мне, конечно, становится страшно, но в целом я ощущаю равнодушие, когда думаю о том, что меня могут схватить.

– А ты лукавишь, – ехидно заметил Марк. – Когда на тебя нахлынул приступ паранойи по отношению к простому патрульному отряду, ты не выглядела такой уж равнодушной.

– А ты, видимо, будешь теперь при каждом удобном случае мне об этом напоминать, – фыркнула Энигма. – Ну, да, тогда я вдруг испугалась. Я ведь никогда не встречалась с Атроксом и не знаю, чего ожидать. А неизвестность порой пугает, даже когда у тебя нет желания продолжать свою жизнь.

– Вы с Атроксом никогда не видели друг друга? – удивленно спросил Марк. – Откуда же ты знаешь, что он хочет тебя убить? И откуда он знает о твоем существовании?

– На это сложно ответить, Маркус. Мы просто заочно знаем друг о друге.

– И снова эта недосказанность, – пренебрежительно бросил Марк.

– Кажется, мне уже все порядком осточертело, – игнорируя его недовольство, заговорила Энигма. – Пусть Атрокс ловит меня. Пусть отбирает мою жизнь. Он ведь не знает, что жизнь у нас общая. Или знает, но не хочет верить в это. Убьет меня – и Атросити крышка.

– Постой-постой! Как это – крышка?! – запротестовал Марк. – А как же жизнь Ивы? Как же моя жизнь? Ты говорила, что плохо жить для себя. Но и умирать лишь ради себя, и тем более тащить за собой других – плохо! Плохо быть эгоистом – это твои слова. А ведешь себя сама как эгоист!

Энигма на такое промолчала, но в лице ее что-то изменилось. И вся она помрачнела, как небо перед грозой.

– Разве мы – хуже людей материального мира, и ради нас не стоит жить? – продолжал Марк напористо. – Раз мы – хорошая часть человеческой сущности, то мы достойны того, чтобы за нас боролись, жили ради своей хорошей составляющей!

Он тяжело дышал, переполненный возмущением. А Энигма все так же молчала. Зато костер потрескивал, судя по всему, соглашаясь с Марком, а не с ней.

На какой-то миг Марку показалось, что Энигму задели его слова, и теперь она попытается возразить. Ясно, что сказанное не пришлось ей по вкусу. Возникшее молчание начало тяготить.

– Так ты все-таки поверил мне, – улыбнулась вдруг альбиноска. – Поверил во все эти рассказы про мысли.

Марк немного смутился, услышав эту фразу. Еще больше он смутился от того, что взаправду верил Энигме.

– Ты бьешь не в бровь, а в глаз, – снова подала голос альбиноска.

Марк вздохнул с облегчением, поняв, что спора на этот счет не будет. Однако расслабляться рано.

– Только что-то мне подсказывает, что твое мнение не изменилось от того, что я тебя в глаз бью, – сухо заметил он.

Снова воцарилось молчание. Энигма понимала, чего от нее хочет Марк. И Марк понимал, что она понимает. Поэтому он ждал, что она скажет. Но альбиноска упорно молчала и старалась не смотреть ему в глаза.

Марк решил первым нарушить молчание.

– Энигма, – заговорил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже. – Ты поможешь мне отыскать Иву?

Она продолжала молчать.

– Энигма.

– Марк, тебе не следует появляться со мной где-либо, – устало ответила она. – Как я уже говорила, Атрокс ищет меня. Но тебя – нет. Без меня у тебя больше шансов.

– Ты несешь полную чепуху! – не выдержал Марк. Его терпение, так долго терзаемое неопределенностью и недосказанностью, в миг лопнуло. – У тебя здесь гигантские возможности, если ты откинешь в сторонку свою осточертелость и усталость. Мир снаружи так плох? Ты задыхаешься в нем? Так зачем ты делаешь плохим Атросити?! У нас здесь может быть целое хранилище того «кислорода», которого так не хватает во внешнем мире. Земля теплая, когда его греет солнце. А если наступает ночь, то она остывает. Земля зависит от солнца. Так не будь землей, будь солнцем! – тут Марк умерил свой пыл и обнаружил в себе некоторую робость перед существом, которое было могущественнее его. – Будь солнцем Атросити. Пожалуйста.

Из костра вырвалось облако искр. Видимо, одна из сырых веток прогрелась, и влага, что была внутри, породила небольшой фейерверк, прорвавшись наружу. Небо стало цвета розового йогурта, и этот йогурт, казалось, пролился с небес прямо в речку под мостом, смешавшись с водой. Скоро под мост прокрадется и тьма, но пока что она ждала своего часа где-то в другом месте.

– У Атросити уже есть солнце, – заговорила Энигма, и голос ее стал холоднее льда.

Марку сделалось не по себе.

– Тлеющее солнце Атросити, – медленно проговорила Энигма, слова которой словно резали по живому. – То, чего и заслуживает все это богом забытое место.

– Оно не забытое богом! – не унимался Марк. Несмотря на страх перед новым состоянием собеседницы, он собрал свою волю в кулак и не отступал. – Бог Атросити – это ты! Ты здесь! Ты ходишь, смотришь на все, касаешься всего. Ты не забыла про Атросити! Ты просто… просто ленивая задница, вот ты кто!

И Марк замолчал, ошеломленный своей отвагой. Или глупостью. Он стал ждать, как отреагирует на его слова Энигма. Должно быть, она разгневается на него и в одно мгновение сотрет из своей памяти. Или еще хуже: заставит как-нибудь мучиться.

Но Энигма пока что молчала и пристально глядела на него. Ни один мускул на ее лице не выдавал, что у нее на уме. От этого Марку было еще тяжелее.

Внезапно Энигма искренне расхохоталась.

– Марк, – сквозь смех выдавила она, утирая слезу, возникшую от хохота. – Ты действительно хорошая мысль!

14

Самокопаний не люблю,

Но только тем и занимаюсь,

Что за прошедшее корю,

А настоящего пугаюсь.

Наверное, это традиция у Энигмы – встречать рассветы какими-нибудь стихами. По крайней мере, так подумалось Марку, еще лежащему после сна. Он лежал на спине, скрестив руки под головой, и задумчиво наблюдал за ней. Вчерашний разговор хоть и оказал свое влияние на могущественное существо Атросити, однако результатов не принес, по поводу чего Марк испытывал недовольство. Энигма по-прежнему отказывалась помогать, а Ива все так же оставалась в опасности на тюремном острове. Нужно срочно что-то придумать.

Ощутив ноющее чувство в спине, Марк понял, что надо скорее вставать. Земля источала холод, и еще не скоро палящее солнце обогреет ее. Только вот память подвела, солнце же здесь не греет, оно – тлеет. И все, что оно может сделать – это заставить землю тлеть вместе с ним. Но рассветы и закаты даже здесь были стоящими.

– Энигма, – заговорил Марк и тут же понял, что голос его прозвучал очень тихо. За ночь он успел охрипнуть, так что парень прокашлялся и снова позвал спутницу.

– Да? – отозвалась Энигма, не оборачиваясь.

– Ты думала насчет вчерашнего?

– Ох, – она тяжело вздохнула и, все так же не оборачиваясь, сказала. – Ты просишь, чтобы я была солнцем для Атросити? Что ж, я так же тлею, как и солнце в небесах. Доволен?

– Но посмотри на рассвет! – ответил Марк. – Когда солнце восходит над горизонтом, оно словно оживает и наполняет все вокруг чудесными красками! И закат такой же!

Энигма промолчала. Она удивлялась тому, как Марку всегда удается найти какое-нибудь опровержение ее словам. И то, что он говорил, западало ей прямо в душу. Но Энигма продолжала удерживать свои позиции.

Марк понял, что ни положительного, ни отрицательного ответа ему не дождаться. Альбиноска была до безобразия упряма, так что пока он решил отстать от нее. Марк перевел свое внимание на прохладное утро, залитое красками рассвета. Кстати говоря, первый стих Энигмы ему понравился намного больше, чем тот, который она рассказала сегодня. Первый был вдохновляющим и более жизненным. Но и в сегодняшнем утреннем приветствии можно было извлечь полезную для себя мысль. Марк извлек, он обладал талантом делать полезные выводы.

Сегодня Энигма настроилась на философские ноты. Отчасти на это оказал воздействие вчерашний Марк. И сегодняшний рассвет. Наконец-то она развернулась к парню лицом и спросила:

– Знаешь ли ты, кто самое глупое существо из всех земных существ?

– Только не говори, что это я, – буркнул Марк, поеживаясь от утреннего холода.

– Самое глупое существо на земле – это самое умное существо, – продолжала свое Энигма. – От большого ума происходят самые большие глупости. И поэтому человек – самое глупое существо из всех земных тварей.

– Не я, значит, да? – хрипнул Марк все еще сонным голосом и повернулся на другой бок. Желание поваляться оказалось сильнее холода, источаемого землей.

– Охохо, а я думала, ты хороший слушатель, Марк, – добродушно проворчала Энигма. – Не зря говорится, что самый хороший слушатель – это бумага. Теперь я это наглядно вижу.

– Тогда тебе лучше записать свои мысли на бумагу, – посоветовал Марк, не оборачиваясь. – А когда я окончательно оклемаюсь и превращусь в не самого, но все-таки хорошего слушателя, то прочту их и выскажу свое мнение.

– Сдалось мне оно, – фыркнула Энигма и отправилась ближе к реке, чтобы умыться. Вода оказалась холодной до судорог, но бодрила лучше всякого кофе.

– Вот мой кофеин на сегодня, – вслух подумала альбиноска.

Тем временем Марк уже сидел. Неудавшийся разговор о помощи со стороны Энигмы навеял на него уныние. В голову неумолимо полезли воспоминания о его жене.

Где же ты, Ива?

– Марк, – донесся со стороны реки голос Энигмы. – Ты знал о том, что люди коллекционируют людей?

Но Марк не слушал. Сейчас Энигма только раздражала его, и после всех категорических отказов он не хотел поддерживать ее глупые, бесполезные, никудышные философствования. Он думал об Иве, ощущая, как в душе разливается горечь утраты.

15

Утренний холод пришел с предрассветными сумерками. Удивительно, как порой мир остывает перед рассветом. Ночь, до этих пор теплая, вдруг сгущается тьмой и холодом, словно протестуя против наступления дня. Жители подмостовья уже бодрствовали. Всю ночь Марк проворочался в тревожном состоянии, и только усталость удерживала его от пробуждения. Озноб раннего утра поднял парня на ноги. Энигма и вовсе всю ночь бдела, при этом выглядела она весьма бодро. Видимо, сон для нее не являлся обязательным условием существования.

Для прогрева костей решили развести костер. Стоило огню разойтись, как его сияние тут же отразилось в речушке, от которой сейчас исходила сырая прохлада.

– Тебя успокаивает огонь, Марк? – поинтересовалась альбиноска.

Парень в это время ворочался возле костра, подставляя к нему то руки, то спину, то ноги, чтобы согреться.

– Даже не знаю, – ответил он. – Огонь успокаивает, когда ты голоден и замерз. Если есть огонь, на какое-то время отступают тревоги о том, как согреться и приготовить пищу. Говорят, огонь – одна из вещей, на которую можно смотреть бесконечно. Я с этим не согласен. Он, конечно, красив и находится в постоянном движении, но мне все равно надоело бы просто пялиться на него очень долго. Да и как можно бесконечно смотреть на что-то, когда ты сам не бесконечен?

– Бесконечность – в мгновении, Маркус, – таинственно обронила Энигма.

– Это как это?

– А вот так. В мгновении – бесконечность. Есть такие мгновения, которые длятся вечность, хоть и происходят за один короткий миг.

– Я этого не понимаю, – отрезал Марк.

– Значит, с тобой этого просто не случалось, – спокойно заключила Энигма.

Парень пожал плечами и снова повернулся к костру спиной, потому что, пока грел руки, она успела замерзнуть.

– А почему ты спросила про огонь? – осведомился он.

– Ты очень тревожен, – сказала в ответ альбиноска. – Вот думаю, что могло бы тебя успокоить.

– А тебя что успокаивает? – поинтересовался Марк.

– Океан, – сразу ответила Энигма, не размышляя. – Можем сходить к нему сегодня, если хочешь. Может, большая вода и тебе поможет. К тому же, что-то и мне сегодня неспокойно.

Так и решили. Восход солнца в скором времени разогнал тьму и холод, вернув пространство Атросити в привычное состояние. Все та же мутная густая пелена воздуха, все то же тлеющее светило, все та же непонятная температура – ни холодная, ни теплая.

Марк и Энигма вышли на побережье. В воздухе стоял запах океанской соли. Мелкие волны накатывали на берег, но в целом большая вода оставалась спокойной. Серые облака не двигались, перекрывая небо плотным занавесом, и только солнце проглядывало сквозь них серебристым диском. Ближе к земле на побережье дул легкий ветер, который не добирался ни до Города, ни до облаков. Ветер дружил лишь с океаном и не желал покидать его.

– Тут и правда спокойнее, – заметил Марк, с наслаждением ощущая, как ветер обдувает лицо.

– Вода забирает себе наши тревоги и превращает их в соль, – кинула Энигма через плечо, не оборачиваясь к приятелю. Сейчас она двигалась к водной кромке, а Марк стоял чуть поодаль.

К удивлению парня, альбиноска не остановилась и продолжила заходить в воду прямо в одежде. Зайдя поглубже, она легла спиной на дно, так, что из воды выглядывало только ее неземное лицо. В красноте ее глаз отразилось серое небо.

– Ты что творишь? – удивленно воскликнул Марк. – Как обсыхать потом будешь? Хотя бы плащ с обувью сняла!

– Иногда надо залечь на дно, чтобы все устаканилось, – невозмутимо сообщила Энигма.

Так она и лежала в воде, смотря, как в вышине ничего не меняется. Марк же все это время недоуменно пялился на Энигму, в который раз мысленно твердя себе, что повстречался с чокнутой.

Облака постепенно сменились тяжелыми тучами, издалека донесся приглушенный громовой раскат.

– Что это? – испуганно оглянулся Марк.

– Ты что, грома не слышал? – кинула ему из воды Энигма.

– Сколько себя помню – не слышал.

– Значит, просто забыл. Ты должен радоваться грому, а не бояться, раз это для тебя в новинку.

– Я думаю, нам пора уходить, – опасливо отметил парень.

– Успеем, – заверила его Энигма.

«Ну конечно, тебе-то что! – мысленно усмехнулся Марк. – Ты итак вся промокла».

Через какое-то время альбиноска выбралась на берег, оставляя за собой ручьи стекающей воды. Одежда на ней скукожилась и обвисла под тяжестью соленой влаги. Но Энигму это, казалось, совсем не смущает.

– Ну что, тревоги отступили? – спросила она у Марка.

– Да, – отпилил парень, косясь на промокшую насквозь альбиноску. – И пришло на их место недоумение.

Энигма на это ничего не ответила.

Когда приятели покидали побережье, гроза подобралась к ним вплотную. Яркая вспышка озарила пространство, небо разразилось мощным громовым раскатом. Из тяжелой тучи вырвалась очередная ослепительная молния и ударила в дерево, растущее на побережье. Крона мгновенно воспламенилась, и огонь пополз по всей древесине.

Произошедшее поразило Марка до глубины души. В момент выброса электрического разряда он в страхе метнулся в сторону, а потом долго стоял, потеряв дар речи. Энигма же спокойно наблюдала за тем, как огонь пожирает ствол.

– Так бог пришел к Моисею, – задумчиво произнесла альбиноска, и в это мгновение ее красные глаза пылали отраженным пламенем. – Но к нам он не придет.

Слова Энигмы вывели Марка из оцепенения, вызванного диковинным зрелищем.

– Повтори, я не услышал, – попросил он.

– Я говорю, что огонь и правда не всегда успокаивает, – ответила красноглазая.

Издалека донесся шум небесных машин. Любые возникающие неполадки в Атросити быстро обнаруживались и устранялись.

– Хах, интересно, как они собираются тушить пожар! – весело выпалила альбиноска.

– А мне это совсем не интересно! Пойдем отсюда поскорее, Энигма, – испуганно позвал Марк. – Сюда движется смертоносный рой.

Энигма после слов приятеля с улыбкой посмотрела в ту сторону, откуда могли появиться полицейские.

– Мы всегда на шаг впереди, – довольно шепнула она, и двоица покинула побережье океана.

16

Несколько дней Марк провел под мостом в убежище Энигмы, желая, чтобы все в Атросити окончательно улеглось и притихло после их неудавшегося ареста. Как сказала недавно альбиноска, иногда надо залечь на дно, чтобы все устаканилось. Так безопаснее для Марка и эффективнее для дела, которое он задумал. Впрочем, Энигма не оставалась в стороне и помогала обдумывать разные варианты действий как человек, знающий местность лучше кого бы то ни было. В итоге оба заговорщика склонились к тому варианту, в котором фигурирует морское судно, доставляющее из Города к островам запасы пищи и питья. На корабль с заключенными не пробраться: слишком охраняемый объект. Но продовольственное судно вполне сойдет.

Энигма продолжала гнуть свою линию. Как и прежде, она не отказывалась напрямую, но и не давала четкого ответа касательно вопроса о помощи Марку. К новому товарищу она испытывала симпатию, однако в ее планы не входили активные действия против принятого положения дел в Атросити. Энигма оказалась на перепутье двух дорог. И что-то подсказывало парню, что чаша весов перевешивает не в его пользу. Хотя, может, сама альбиноска об этом не догадывалась и думала, что решение еще не пришло к ней.

Однозначно Марк уяснил лишь одно: он канет в пасти Зверя, если не сможет освободить Иву. Или его разорвут на части снаряды, пущенные одним из патрульных. Или воды океана поглотят его бренное тело во время шторма. Ива должна оказаться рядом! И тут он не будет надеяться на помощь Энигмы. Вот уж где точно нужно оставить надежду: в попытках уговорить ее подключиться к спасению. Марк и оставил, и сразу ощутил свою самостоятельность. Парень понял, что силы в нем еще есть, и весь свой запас он пустит на выполнение операции.

Жизненное пространство двух отшельников в эти дни наполняли одни лишь повторяющиеся звуки: журчание речки, треск от костра, далекий скрип рельс, доносящийся со стороны Города. Будь они ближе к побережью, то смогли бы услышать шум океана. В последнее время там часто штормило, что было необычно и непривычно. Это все из-за душевных смятений. Смятений, которые поселил Марк в душе человека, чьей мыслью являлся. От чего же еще может штормить океан?

А однажды со стороны побережья донесся ужасный хтонический рев. Нет, хуже, чем хтонический. Рев Первородного Зверя.

– Он любит морской воздух и пляжные прогулки, – повторяла как заговор Энигма. – Успокойся, друг Марк.

– Что такое Первородный Зверь? – спрашивал тогда Марк, пытаясь унять дрожь в руках и коленях. – Он приходит из океана?

– Нет, – отвечала на это Энигма. – Но можно подумать, что он приходит из океана. Ведь всякий раз его замечают именно там.

И больше ничего по этому поводу не говорила.

– Энигма, – спросил Марк в один из вечеров, пытаясь достигнуть определенности. – Ты поможешь мне спасти Иву?

А на это Энигма и вовсе нечего не сказала, как и раньше. Только ветер прошуршал о чем-то в траве. И река зажурчала свое. А костер промолчал. Потому что он умер.

В последний вечер Марк решил, что утром отправится в Город, вернется в дом и соберет нужные вещи. А Энигма – черт знает, что будет делать. Может быть, пойдет с ним. А, возможно, не пойдет. Это уже не важно, процесс запущен. Его ожидала дорога, которую нельзя просто пересечь поперек и пройти мимо. Стоит ступить на нее один раз – и придется пройти путь до конца, куда бы он ни привел.

Марк долго и усердно думал об этом. А Энигма так и не пошла с ним. Но не потому, что она испугалась или оказалась эгоисткой. И не из-за чрезмерной заботы о том, что Марка могут поймать в ее обществе.

Дело в том, что ночью ее забрали.