Костер из урана
Это был весьма «странный» пожар.
Заливать огонь Курчатов запретил категорически, мол, можно натворить беду еще большую…
Проезд пожарным запретили – охрана их попросту не пустила.
Ну, а непосредственному начальству Курчатов написал так:
«Довожу до Вашего сведения, что сегодня в 17 часов сгорела расположенная на территории Лаборатории № 2 АН СССР палатка, в которой производились опыты по исследованию графитированных электродов.
Пожар произошел из-за неосторожного проведения ремонтных работ по устранению короткого замыкания, возникшего 15.07. 44 года из-за грозового разряда в электрических проводах, соединявших палатку с основным зданием.
Убытки от пожара исчисляются приблизительно в 22 000 рублей (3000 рублей – палатка, 18 000 рублей – 1,5 килограмма урана)…»
Курчатов лукавил. Впрочем, не исключено, что он еще не знал о способности соединений урана к самовоспламенению. А именно это, вероятнее всего, и случилось в тот погожий вечер 17 июля 1944 года.
Ведь нечто подобное повторилось через год с небольшим. Осенью 1945 года палатка вновь сгорела. Но теперь уже всем стало ясно, что виновник в случившемся – уран. Один из участников работ в. К. Лосев, в то время лаборант, так описывал происшедшее:
«…Получив задание для измерения вторичных нейтронов у И.С. Панасюка, я приступил к работе… Внезапно чувствую, что тянет гарью. Я наверх, вижу, что из противней идет дым. Противни настолько раскалились, что сбросить их на пол не было возможности. Наконец нам удалось их вытащить… Панасюк попросил меня позвонить Игорю Васильевичу и доложить о происходящем. Вода, которой мы пытались тушить огонь, не помогла, пламя еще больше увеличивалось. Игорь Васильевич посоветовал водой не заливать и вскоре пришел сам… Потом сотрудники охраны вынесли противни из палатки, где их забросали песком… Только начинали освобождать уран от песка, от тут же снова воспламенялся. Стали ссыпать порошок в ведро с водой маленькими дозами. Наконец справились. Впоследствии нам выдали премию за ликвидацию пожара. Вскоре стал поступать уран с завода в виде блочков, а злосчастные противни сдали на склад».
Уран, а затем и плутоний, в полной мере проявляли свой «склочный» характер – так о них однажды сказал академик Бочвар. Свой капризный нрав особо они начали демонстрировать в реакторе, но это случится через четыре года.
А пока начальство требует от руководителя Лаборатории № 2 очевидное:
«Т. Курчатову. Необходимо принять меры предосторожности. Первухин».
Интересно, что имел в виду Михаил Георгиевич? Очевидно, летом 1944 года лишь то, что ремонтные работы в палатке надо вести осторожнее. О способности урана к самовоспламенению генерал-лейтенант Первухин узнал, как и Курчатов, позже…