Атаман А. И. Дутов. Глава 3. «Великая и бескровная» (А. В. Ганин)

От войны к политике

В должности командира полка Дутов находился лишь четыре месяца, Февральская революция изменила его в общем-то заурядный до тех пор жизненный путь безвестного казачьего штаб-офицера. В марте 1917 г. премьер-министр Г.Е. Львов дал разрешение на проведение в Петрограде первого общеказачьего съезда «для выяснения нужд казачества», и 16 марта 1917 г. войсковой старшина Дутов в качестве делегата от своего полка прибыл в столицу. Началась его политическая карьера.

Как справедливо отметил современный американский историк А.В. Шмелев, «роль казачества в событиях 1917 года, во многом, еще не выяснена»²⁸¹. Очевидно, что серьезное исследование этой роли невозможно без рассмотрения деятельности Дутова – одного из крупнейших политических деятелей, выдвинутых казачьей средой в 1917 г. Можно с уверенностью сказать, что к февралю 1917 г. Дутов как политическая фигура еще не состоялся, а являлся лишь одним из сотен полковых командиров. Он не был трусом на войне, правда, на фронте пробыл менее года. Не будь революции, Дутов вряд ли смог бы проявить все свои способности. Природа революции такова, что неизбежно революционная стихия, мутный водоворот событий выдвигают на первый план новых, ранее ничем не выделявшихся людей. Одним из них в 1917 г. стал Александр Ильич Дутов.

Весной 1917 г. его судьба круто изменилась. К сожалению, вполне достоверных сведений о том, что же выбросило Александра Ильича на гребень революционной волны, нет. Единственное свидетельство оренбургского казачьего офицера генерал-майора И.М. Зайцева заставляет задуматься об удивительной роли случайности в истории. Генерал Зайцев писал о Дутове: «Поначалу казалось странным, почему от полка командирован командир, в то время как представителями дивизий были, в большинстве случаев, обер-офицеры. Впоследствии выяснилось, что полк был недоволен своим командиром и с целью избавиться от него под благовидным предлогом его делегировал в Петроград. Дело в следующем: в первые дни революции лихой граф Келлер – командир III конного корпуса, находившегося в то время в Бессарабии, экстренно пригласил командиров полков и спросил их: могут ли они со своими полками двинуться в поход на Царское Село, освободить Царскую Семью. А.И. Дутов как командир шефского полка от имени полка заявил, что его полк охотно пойдет освобождать своего Шефа. Вот это-то будто бы и возбудило недовольство всего полка. Такие разговоры были тогда. Впоследствии в результате всех событий выяснилось, что главным агитатором против Дутова, осуждавшим его заявление от имени полка о готовности казаков идти спасать Царскую Семью, был старый офицер полка Лосев, оставшийся впоследствии у большевиков»²⁸². Свидетельство Зайцева находит подтверждение в «Записках» знаменитого партизана А.Г. Шкуро, впоследствии генерала, а на момент рассматриваемых событий – войскового старшины и командира партизанского отряда в составе III конного корпуса, который отметил, что Келлер после отречения Николая II действительно собрал представителей всех подчиненных ему частей и объявил о своем решении идти защищать императора²⁸³. Не исключено, что речь идет об одном и том же событии. Даже если это и не так, ничто не мешало Келлеру зондировать почву в своем корпусе по вопросу о походе для спасения императора. Кроме того, приведенные выше документы свидетельствуют о том, что Келлер лично знал Дутова и, по всей видимости, даже покровительствовал ему. Так что свидетельство Зайцева вполне может заслуживать доверия. В то же время официальная биография оренбургского атамана сообщает, что Дутов был делегирован в Петроград, поскольку являлся «командиром полка, любимым и офицерами и казаками»²⁸⁴.

Если свидетельство Зайцева достоверно, то можно сделать вывод о конформизме Дутова, поскольку получается, что Александр Ильич был склонен менять свои политические пристрастия в зависимости от текущей конъюнктуры – до февраля 1917 г. был монархистом, затем, в том числе и по карьерным мотивам, принял Февральскую революцию, после Февраля стал демократом, в период выступления Л.Г. Корнилова занял выжидательную позицию, а позднее, в годы Гражданской войны, также менял ориентацию с Комуча на Сибирское правительство, а затем на правительство адмирала А.В. Колчака. Разве что с большевиками Дутов никогда не был, но к октябрю 1917 г. в лагере сторонников Ленина оренбургского атамана однозначно воспринимали как врага и контрреволюционера, поэтому очевидно, что он не мог быть вместе с ними. Небезынтересно, что сам Дутов, как бы упреждая этот упрек, в декабре 1917 г. поспешил заявить, что во все периоды его точка зрения «…была определенна. Своими взглядами и мнениями, как перчатками, я не играю»²⁸⁵.

К сожалению, проверить достоверность свидетельства Зайцева не представляется возможным. Впрочем, как позднее писал один из ближайших соратников Дутова по антибольшевистской борьбе Генерального штаба генерал-майор И.Г. Акулинин, «революционный шквал сразу выбросил скромного войскового старшину Дутова на поверхность бушующего моря в роли стойкого борца за Родину и горячего поборника казачьих прав»²⁸⁶.

Так или иначе, казачество весной 1917 г. вместе со всей страной оказалось в новых, во многом непонятных для него условиях, к которым приходилось спешно адаптироваться и намечать пути дальнейшего развития. Как писал уже в эмиграции Генерального штаба генерал-лейтенант А.И. Деникин, «по инициативе революционной демократии началась сильнейшая агитация, с целью проведения идеи «расказачивания». Там, где казаки были вкраплены в меньшинстве среди иногороднего или туземного населения, она имела вначале некоторый успех… Но в общем идея самоупразднения никакого успеха не имела. Наоборот, среди казачества все более усиливалось стремление к внутренней обособленной организации и к единению всех казачьих войск… Во главе казачества появились такие крупные люди, как Каледин (Дон), Дутов (Оренбург), Караулов (Терек)»²⁸⁷. Таким образом, Деникин, скорее всего, в связи с позднейшей деятельностью Дутова ставил его в один ряд с Калединым и считал крупной фигурой. Эту оценку можно назвать справедливой и, опираясь на нее, прийти к выводу о том, что, коль скоро Каледин по праву занимает место в ряду вождей российской контрреволюции первого плана, такое же место должно принадлежать и Дутову.

Уже 12 марта 1917 г. в помещении общеказачьей организации состоялось собрание донских казаков под председательством профессора горного института А.И. Поботина. Участники обменялись мнениями об участии казаков в революционном движении. Присяжным поверенным А.С. Яковлевым была выдвинута идея образования союза всех казачьих войск для поддержки Временного правительства. Эта идея была поддержана всеми участниками собрания. Была избрана комиссия для организации съезда казачьих представителей и подготовки к созданию союза. В состав комиссии вошли: А.П. Савватеев, Ф.Д. Крюков, П.Д. Крюков, П.Д. Захарьев, А.С. Яковлев, П.П. Логвинов и В.С. Филатов. Организационное собрание было назначено на 23 марта²⁸⁸.

Первый общеказачий съезд (позднее его называли предварительным²⁸⁹) был созван в Петрограде 23–29 марта 1917 г. по инициативе членов Петроградского Общества взаимопомощи Донских казаков, однако телеграммы запоздали, и целый ряд казачьих войск не успел прислать своих делегатов с мест. Были представлены лишь Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Оренбургское и Уральское казачьи войска. Часть казачьих войск была представлена исключительно делегатами-фронтовиками²⁹⁰. Несмотря на это, с открытием съезда явно торопились, с целью выяснить позицию казачества в новой политической ситуации. Одной из задач съезда было объединение казачьего и неказачьего населения казачьих областей. Открыл съезд в зале Армии и Флота член Государственной думы от Донского казачьего войска А.П. Савватеев. В приветственной речи он сказал: «Нас всех ждет Учредительное Собрание, которое решит судьбу нашей родины, которое даст нам новый уклад жизни, и было бы преступлением перед казачеством, если бы мы не приготовились к этому радостному и вместе очень важному Собранию, чтобы не указать ему наши нужды и наши права. Но для того, чтобы предстать во всеоружии на Учредительном Собрании, нам нужно соорганизоваться, сговориться между собою, чтобы дружно, без раздора, как один человек, рассказать о нуждах нашего казачества»²⁹¹.

На съезде присутствовал главнокомандующий войсками Петроградского военного округа Генерального штаба генерал-лейтенант Л.Г. Корнилов. На заседаниях обсуждались вопросы казачьего землепользования, участия казаков в войне, самоуправления, реформирования сословия. Большинство делегатов высказалось за войну до победы, поддержку Временного правительства, доведение страны до Учредительного собрания, неприкосновенность казачьих земель, возврат казачеству земель, ранее ему принадлежавших, но затем перешедших в частное владение. Была также выдвинута идея полного самоуправления казачьих войск. Казаков особенно беспокоила угроза поземельных столкновений с крестьянами. Уже тогда говорилось о возможности защиты казачьих земель от посягательств с оружием в руках. Вопрос о военной службе казаков было решено отложить до окончания войны, однако депутаты требовали снять с казачества полицейские функции, которыми в экстренных случаях его обременяла власть. Кроме того, возникло предложение уравнять казачью воинскую повинность с неказачьей, что было равносильно призыву к упразднению казачества, при этом казаки, как ни оригинально, стремились служить на общих основаниях, но при этом сохранить свои прежние привилегии. Звучали и другие, весьма любопытные высказывания. В частности, было заявлено, что казакам не нужно следовать за какими-либо политическими силами, а необходимо самим вести народ за собой. Николай II и его окружение на съезде были названы предателями. Показательно и то, что съезд приветствовал Совет рабочих и солдатских депутатов.

Участие Дутова в работе съезда выразилось в двух ремарках. Первая относилась к 25 марта и была чисто технической по своему характеру. Вторая куда более показательна. Она относится к достаточно острому для казаков вопросу о самоснаряжении. На съезде звучали призывы к отмене самоснаряжения, являвшегося между тем одной из основ казачьей воинской повинности. С этим вопросом была связана и возникшая на съезде неслыханная ранее идея оплаты государством расходов казачества за весь период Первой мировой войны. Тогда-то на вечернем заседании 28 марта 1917 г. и прозвучала весьма неблаговидная реплика Дутова: «Мы предъявляем иск к старому режиму»²⁹². Эта фраза полностью соответствовала духу съезда и первых послефевральских недель, однако то, что ее сказал не кто-нибудь, а Дутов, наводит на печальные размышления об ответственности будущих вождей Белого движения за события 1917 г. Итак, Дутов, как и многие другие будущие белые вожди, принял Февраль.

Возвращаясь к работе съезда, отмечу, что, кроме двух незначительных высказываний, Дутов на съезде никак себя не проявил. Очевидно, присматривался к петроградской политической жизни. В то же время в ходе работы съезда возникла идея создания массовой казачьей организации – Союза казачьих войск – с последующим выделением из него постоянно действующего Совета. Совет Союза казачьих войск должен был в перспективе освободить казачьи части от разлагающего влияния различных комитетов и Советов солдатских депутатов²⁹³. Это сохраняло казачьи части на фронте и в условиях разложения неказачьих частей могло сделать их внушительной силой на общероссийской политической арене. Однако съезд сами его участники не сочли полномочным для решения таких вопросов, поэтому было решено в мае 1917 г. созвать более представительный 2-й общеказачий съезд (его еще называли Первым Всероссийским казачьим съездом, или Кругом). Была сформирована комиссия для работ по созданию Союза казачьих войск, получившая название «Временный совет Союза Казачьих Войск» под председательством А.П. Савватеева. С этого момента и началось возвышение Дутова, который занял пост одного из товарищей (помощников) председателя (по некоторым данным – старшего товарища²⁹⁴). Как вспоминал позднее И.М. Зайцев, «в Петрограде он (Дутов. – А. Г.) обратился (к Зайцеву. – А. Г.) с просьбой о содействии. Он спрашивал, что ему делать и нельзя ли найти ему какое-либо применение. Я посоветовал ему продолжать работу во Временном казачьем совете, вместе с Савватеевым, и вести работу в духе и направлении директив, данных в свое время А.И. Гучковым, и что при этом условии можно надеяться на прикомандирование его к Главному Штабу. Действительно, прикомандирование к Главному Штабу удалось устроить, и А.И. Дутову была поручена работа по казачьему вопросу совместно с Савватеевым»²⁹⁵.

В состав Временного совета из делегатов съезда вошли 34 представителя 13 казачьих войск (Донского – 6, Кубанского – 5, Терского – 4, Оренбургского – 3, Уральского, Астраханского, Забайкальского, Амурского, Семиреченского, Уссурийского и Сибирского – по 2, Енисейского и Красноярского – по 1). Помимо Дутова Оренбургское войско во Временном совете представляли подъесаул Т.И. Вагин и казак 16-го Оренбургского казачьего полка И.Е. Соколов, которые, в отличие от первого, в дальнейшем никак себя не проявили. 27 марта первый общеказачий съезд завершил свою работу. Были приняты резолюции по земельному вопросу, по вопросу о военной службе, о взаимоотношении между офицерами и казаками, о самоуправлении, о войне, об отношении к Временному правительству и об отношении к Совету рабочих и солдатских депутатов. Суть этих резолюций сводилась к стремлению закрепить за казачьими войсками их земли как неприкосновенную собственность каждого войска, причем на основании закона, который должен был быть принят Учредительным собранием, предполагалась передача казачьим войскам всех частновладельческих земель, выделенных из казачьих территорий Высочайшими пожалованиями, а также государственных, удельных, кабинетских, монастырских и церковных земель. За их собственниками должны были остаться лишь крестьянские, надельные земли, земли мелких собственников и крестьянских товариществ. Вопросы самоуправления должны были разрешаться каждым войском самостоятельно. В отношении военной службы предполагалось добиться увеличения правительственной помощи казакам в вопросе снаряжения на войну, обсудить вопрос о внесении в послевоенное время изменений в порядок отбывания казаками воинской повинности. Выдвигалась идея единения казачьих офицеров и нижних чинов перед внешней опасностью, а войну признавалось необходимым довести «до победоносного конца» при полном доверии Временному правительству.

В одном из постановлений съезда говорилось: «Мы, офицеры и казаки всех казачьих войск… обсудив наши прежние взаимоотношения, постановили: предать их забвению и проклятию вместе с подлым старым режимом, ибо это он сделал нас врагами, разделив нас бездной взаимного недоверия. Отныне между нами нет вражды, а есть только любовь и единение. Отныне между нами нет начальников и подчиненных, а есть старшие и младшие братья. Сольемся в одну дружную семью и составим такую силу, которую никто не может одолеть…»²⁹⁶

Временный совет должен был начать работу с 5 апреля, чтобы дать возможность делегатам съездить домой и ознакомить станичников с решениями съезда, а также запастись вещами для продолжительной жизни в Петрограде. Работа во Временном совете велась в четырех комиссиях: военной, земельной, юридической и финансовой. Секретарем Временного совета стал П.П. Калмыков (донец), казначеем и председателем военной комиссии – войсковой старшина А.Н. Греков (донец), земельную комиссию возглавил терец Г.А. Ткачев (кубанец), юридическую – И.Г. Харламов (донец), финансовую – В.С. Филатов (донец). Дутов не вошел ни в одну из комиссий, но пожелал участвовать во всех «по мере надобности». В апреле он объехал фронтовые казачьи части и вел агитацию за продолжение войны. В период пребывания в Петрограде он продолжал состоять командиром 1-го Оренбургского казачьего полка, но при этом числился в резерве чинов Петроградского военного округа²⁹⁷. Состояние в резерве чинов позволяло офицеру получать жалованье и жить на казенной квартире²⁹⁸. Подобное положение (за исключением командования полком) Дутов сохранил за собой вплоть до октября 1917 г. Однако Дутов утверждал, что отказался от жалованья по должности председателя Совета Союза казачьих войск (600 руб.) в пользу фонда на теплые вещи казакам на фронте²⁹⁹. После Дутова полк с 1 июля 1917 г. принял кавалер ордена Св. Георгия 4-й степени полковник И.Н. Лосев³⁰⁰.

По данным на 30 апреля, Дутов состоял в хозяйственной, финансово-экономической, организационной и по военным делам комиссиях Временного совета³⁰¹. Программа Союза казачьих войск была опубликована 30 апреля 1917 г. В ней отмечалось, что «I. Союз Казачьих войск учреждается в целях объединения Казачьих войск для выяснения их общих интересов и проведения необходимых реформ. II. Членами Союза могут быть только Казачьи Войска, разделяющие программу Союза. III. Программа Союза и исполнительные его органы определяются Съездом представителей от Казачьих Войск. IV. До утверждения программы Союза Учредительным Съездом в задачу Союза входят: 1) Укрепление нового государственного строя на началах декларации Временного Правительства. 2) Подготовка казачества к Всероссийскому Учредительному Собранию. 3) Разработка норм и оснований, на которых должна быть построена будущая государственная и общественная жизнь казачьих войск. 4) Разработка неотложных реформ, касающихся казачьих войск, до созыва Учредительного Собрания. V. Временное заведывание делами Союза возлагается на Временный Совет Союза, который состоит из 36-ти лиц, избранных на Съезде 23–29 марта 1917 года³⁰². При выборах от каждого войска в числе избранных в Совет Союза должно быть не менее одного от фронта. Во Временный Совет входят, сверх 36-ти, как непременные члены – Члены 4-й Государственной Думы – казаки и все члены Организационного бюро – казаки. Временному Совету предоставляется право приглашения сведующих (так в документе. – А. Г.) лиц. VI. Программа деятельности Союза вырабатывается Временным Советом в соответствии с этими задачами, которые положены в основу этой Организации (п. I) и обстоятельствами текущего момента. На него же возлагается разработка положения о Совете представителей Войск и созыве первого Учредительного Съезда Союза Казачьих Войск в г. Петрограде на основании пропорционального представительства…»³⁰³.

Тем временем существенные изменения происходили и на местах. Исполняющим обязанности Наказного атамана Оренбургского казачьего войска вместо Генерального штаба генерал-лейтенанта М.С. Тюлина был назначен генерал-майор Н.П. Мальцев, была осуществлена смена всех прежних атаманов военных отделов. 17 апреля открылся 1-й Войсковой Круг Оренбургского казачьего войска, приветствовавший Временное правительство. На Круге был принят проект «Положения о самоуправлении Оренбургского казачьего войска», в соответствии с которым высшим распорядительным органом войска был провозглашен Войсковой Круг (1 депутат избирался от 5000 человек), избрана Войсковая управа – орган исполнительной власти в войске во главе с председателем и Войсковым атаманом Н.П. Мальцевым, в составе Г.Ф. Шангина, В.Н. Половникова, М.П. Репникова, С.А. Выдрина, М.П. Копытина и Т.И. Седельникова. Военные отделы были переименованы в военные округа. Предполагалось вместо трех военных отделов образовать шесть военных округов, впрочем, этот проект так и не был реализован, только осенью 1918 г. был образован 4-й (Челябинский) военный округ. В военных округах предполагалось созывать окружные съезды (1 депутат от 2500 человек), избиравшие членов окружной управы. Председатели окружных управ являлись и окружными атаманами. На станичном уровне власть была сосредоточена в руках станичных сходов³⁰⁴. Впрочем, окружные съезды в войске состоялись лишь в июле 1917 г. Несмотря на значимость преобразований, в рядах войсковой администрации чувствовалась сильная растерянность, опыта самоуправления не было, а казачья традиция ожидания распоряжений сверху оказалась слишком сильной³⁰⁵.

В мае Дутов и А.Н. Греков добились аудиенции у военного и морского министра А.Ф. Керенского и проговорили с ним около часа. Дутов доложил о целях созыва и работе съезда и Временного совета, было получено официальное разрешение на проведение 2-го общеказачьего съезда, причем Керенский просил приезжать к нему и держать в курсе работы. В то же время противовесом Временному совету стала казачья секция Петроградского Совета рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов, стремившаяся подчинить Временный совет себе. Как писал позднее сам Дутов, «работа этого Совета была крайне напряженная, нервная и тяжелая. На казаков в Петрограде смотрели с предвзятой точки зрения, и потому идею казачества проводить было трудно. Но труд и энергия победили, и голос казаков стал слышен в Петрограде»³⁰⁶. Первоначально Временный совет совершенно не имел средств, однако со временем работа стала налаживаться. Казакам передали помещение бывшего Главного управления казачьих войск. Открытие 2-го съезда было первоначально намечено на 28 мая, но позднее перенесено на 1 июня 1917 г., впрочем, вскоре после открытия работа съезда была прервана до 7 июня. Помимо представителей из регионов, избиравшихся Войсковыми Кругами, на съезде должно было присутствовать по два выборных делегата от каждой казачьей части. Характерно, что в советской историографии бездоказательно говорилось о фальсификации выборов на съезд и о том, что в его работе участвовала лишь казачья верхушка³⁰⁷. Председателем съезда единогласно был избран войсковой старшина Дутов, приобретший благодаря этой должности общероссийскую известность. В то же время нельзя не отметить, что Дутов на этом посту был во многом случайным человеком – за его плечами почти не было никакого опыта политической и общественной деятельности.

Съезд открылся в большом зале в здании Собрания армии и флота, присутствовало около 600 делегатов. По утрам проводились общие заседания, вечерами шли заседания по казачьим войскам. Такой способ работы оказался весьма выигрышным, т. к. у присутствующих на съезде видных политических деятелей складывалось впечатление полного единства всего российского казачества. За время работы съезда заседания посетили такие видные политические деятели, как А.Ф. Керенский, М.В. Родзянко, А.И. Гучков, П.Н. Милюков, Н.В. Некрасов и В.Д. Набоков, иностранные послы и военные атташе. На заседаниях присутствовало множество зрителей. Основной лозунг, выдвигавшийся на съезде, – «Война до победного конца», делегаты активно выступали за созыв Учредительного собрания. По всей видимости, к этому периоду относится и свидетельство главнокомандующего войсками Петроградского военного округа Генерального штаба генерал-майора П.А. Половцова: «Хотя казачья нагайка, как символ восстановления порядка, и потеряла силу, но казаки стремятся все-таки остановить анархию, если и не во всей России, то по крайней мере – в своих областях, и заседающий в Петрограде в здании придворной Певческой капеллы казачий съезд, под предводительством казака Дутова, энергично работает в этом направлении. Захожу как-то к ним и произношу чувствительную речь. Видно, что они народ серьезный. Керенского шибко недолюбливают, но и к ним демократия относится весьма подозрительно»³⁰⁸. Судя по всему, Половцов несколько преувеличил степень контрреволюционности казаков – есть сведения о том, что посетившего съезд Керенского делегаты носили на руках³⁰⁹.

С первых дней работы выявились противоречия между фронтовой казачьей молодежью и представителями казачьих регионов, в основном стариками. Главным итогом работы общеказачьего съезда стала общая резолюция, включавшая такие положения, как: единая и неделимая Россия, широкое местное самоуправление, война до победы, почетный мир, вся власть Временному правительству до созыва Учредительного собрания и решения вопроса об образе правления. 13 июня делегаты избрали состав Совета Союза казачьих войск – постоянного, достаточно представительного и вполне легитимного казачьего органа, который должен был работать в перерыве между съездами. В Совет сроком на три года было избрано 36 (по другим данным – 38) человек пропорционально численности их казачьих войск, многие из них ранее состояли во Временном совете: Дон – войсковой старшина А.Н. Греков, сотник П.П. Калмыков (оба – бывшие члены Временного совета), есаул А.И. Аникеев, прапорщик (по другим данным – сотник) А.Ф. Худяков (оба – от строевых частей), учитель П.И. Ковалев, урядник А.И. Попов (оба – делегаты с мест); Кубань – есаул Бережный, урядник П.А. Авдеев, есаул Д.Г. Новосильцев (оба – бывшие члены Временного совета), подъесаул А.В. Винников (от строевых частей), хорунжий В.К. Бардиж, сотник В.Я. Поночевный, В.Д. Гамалий, Г.Н. Колков; Терек – Г.А. Ткачев (член терского Войскового правительства, бывший член Временного совета), сотник П.Д. Мигузов (от строевых частей), подхорунжий В.Ф. Зайцев, фельдшер К.А. Шамшин (оба – бывшие члены Временного совета); Оренбург – войсковой старшина А.И. Дутов (бывший член Временного совета), А.Ф. Пономарев, войсковой старшина Н.С. Анисимов, И.Е. Соколов (бывший член Временного совета); Урал – А.А. Михеев, хорунжий Г.М. Мусатов, сотник Г.Е. Герасимов; Забайкалье – Ф.Г. Тюменцев; Сибирь – И.И. Лаптев (умер в сентябре 1917 г.), Е.Я. Глебов (бывший член Временного совета); Семиречье – А.Г. Сидоров; Астрахань – А.И. Попов (бывший член Временного совета), П.В. Колоколов, Б.Д. Самсонов; Амур – А.А. Вертопрахов; Уссури – С.Ф. Ларионов; Енисей – И.С. Макридин (бывший член Временного совета); Красноярск – И.Л. Лукин³¹⁰. Каждое войско должно было выплачивать по 500 руб. в месяц на содержание одного своего депутата, кроме того, казачьи войска должны были оплачивать аренду помещения и канцелярские расходы Совета Союза казачьих войск – по 1000 руб. в год на депутата. Общая сумма взносов всех войск за год должна была составить 231 000 руб., однако свой взнос выплатило лишь Донское войско. На двух последних заседаниях съезда зачитывались протоколы его работы. К сожалению, стенограмма заседаний съезда была уничтожена в ноябре – декабре 1917 г. при разгроме помещений Совета большевиками.

В этот период Дутов присматривался к петроградской политической кухне и, судя по всему, активно налаживал контакты с военной и политической элитой новой России, что вскоре позволило ему самому стать частью этой элиты. Как вспоминал позднее сам Дутов, «два раза я был во дворце Кшесинской, видел Ленина и Троцкого, пытался разговаривать с ними, но ничего хорошего из разговоров этих не вышло»³¹¹. Возможно, Дутов преувеличивал, что было для него характерно, – ни Ленин, ни Троцкий никогда впоследствии не упоминали о знакомстве с Дутовым. Знакомство же это могло состояться не позднее первых чисел июля 1917 г., когда большевики из особняка М.Ф. Кшесинской были изгнаны. Тем не менее данное свидетельство весьма любопытно. По данным Г.З. Иоффе, Дутов якобы сотрудничал с организацией «Республиканский центр»³¹², внутри которой существовал некий «законспирированный военный отдел», объединявший различные военные союзы, в том числе и Совет Союза казачьих войск³¹³. Настаивавшие на этой версии советские авторы, а несколько ранее и А.Ф. Керенский таким способом пытались доказать наличие тщательно подготовленного военного заговора правых летом 1917 г.³¹⁴ И если в сотрудничество Дутова с «Республиканским центром» еще можно поверить, то указание на подпольную организацию, с которой он был связан, требует существенно большей доказательной базы (как минимум ссылок на документы по этому вопросу, если таковые сохранились), нежели просто голословное заявление. С уверенностью можно сказать, что весомых доказательств наличия широкомасштабного заговора, а тем более участия в нем Совета Союза казачьих войск до сих пор не обнаружено³¹⁵. В то же время определенные круги, прежде всего внутри Союза офицеров и «Республиканского центра», вели работу, которая может быть квалифицирована как заговорщическая, однако в эту работу вплоть до ликвидации выступления Корнилова было посвящено минимальное число участников.

Временное правительство, поощрявшее всякого рода общественные организации, обеспечило Совет всем необходимым: выделило помещение – Павловский институт возле Николаевского вокзала (ул. Знаменская, д. 8³¹⁶), предоставило два легковых и грузовой автомобили, а также бензин. Члены Совета получили возможность пользоваться столовой и кухней Павловского института. В первый день работы Совета был избран президиум. Председателем стал Дутов, его товарищами (помощниками) – Г.А. Ткачев и И.П. Лаптев, секретарем – ДГ. Новосильцев, казначеем – А.Н. Греков. Роль Дутова в этот период представляется чисто технической – вести заседания, ставить на голосование вопросы и т. д. В то же время в печати появляются и его первые политические заявления. Так, 7 июля 1917 г. он заявил: «Мы (казаки. – А. Г.) никогда не разойдемся со всей русской демократией»³¹⁷.

Уже в начале работы Совета его члены смогли добиться значительных результатов. Была упразднена должность Походного атамана всех казачьих войск, к Ставке для защиты интересов казачества прикомандировано три члена Совета, Совет добился законодательного закрепления назначения на командные должности в казачьи части только казачьих офицеров, закрепил за собой право вести список старшинства и аттестации казачьих офицеров, а также представление аттестаций на утверждение военному министру или главнокомандующему. Удалось также добиться увеличения размера вознаграждения казакам, до 1 июня 1917 г. лишившимся на войне лошадей, со 150 до 500 руб. Выдвигались проекты создания Советов казаков во всех казачьих частях. В качестве постоянного представителя всероссийского казачества Дутов присутствовал на некоторых заседаниях Временного правительства, вплоть до октября 1917 г. состоял в комиссиях при Временном правительстве по созыву Учредительного собрания, по казачьим делам, по междуведомственным работам³¹⁸.

Члены Совета вели активную пропагандистскую работу в войсках, причем при Совете были даже открыты двухнедельные пропагандистские курсы, на которых могли обучаться по два человека от каждой казачьей части, после окончания обучения их сменяли двое других от той же части. Однако удалось осуществить лишь один выпуск курсов. Еще при Временном совете с 30 апреля 1917 г. началось печатание собственной газеты «Вестник Союза Казачьих Войск». Дважды сторонники большевиков рассыпали уже готовый набор свежего номера «Вестника», пытались запретить газету как правую. Позднее вместо «Вестника» Совет стал издавать газету «Вольность казачья», поступавшую бесплатно на фронт, а затем переименованную в «Вольность». 1 декабря 1917 г. типография газеты была разгромлена большевиками, и выход ее прекратился.

При первой попытке большевиков взять власть 3–5 июля 1917 г. члены Совета отправились в дислоцированные в Петрограде казачьи полки (А.Н. Греков – в 1-й Донской казачий полк, П.П. Калмыков – в 4-й Донской казачий полк) для ведения пропаганды. Дутов должен был находиться в помещении Совета и координировать работу. Однако, по всей видимости, в Петрограде в эти дни его не было. Главную роль при подавлении выступления большевиков сыграли донские казаки, в результате чего первое время при появлении казаков в общественных местах присутствовавшие даже вставали и встречали их аплодисментами³¹⁹. 2 августа Керенский издал приказ армии и флоту с благодарностью казакам³²⁰. На похороны погибших казаков (в основном из состава 1-го и 4-го Донских казачьих полков), помощь семьям и сооружение памятника было собрано свыше 800 000 руб. добровольных пожертвований. Денег было так много, что удалось выделить по 10 000 руб. на семью каждого убитого, а остаток отложить на обучение детей погибших. Похороны превратились в грандиозное антибольшевистское шествие. Во избежание эксцессов вместо милиции охрану несли казаки. В процессии принимали участие члены Временного правительства и Совета Союза казачьих войск.

Большевистская провокация была с возмущением встречена по всей стране. Оренбургская войсковая управа направила 9 июля телеграмму на имя Керенского: «Совет рабочих солдатских крестьянских депутатов, возмущенная до глубины души предательским ударом в спину, нанесенным нашей истекающей кровью армии в момент наступленья, оренбургская войсковая управа просит вас как нашего беззаветного и любимого вождя передать временному Правительству, что оренбургское казачество никогда не примирится с захватом власти большевиками и немецкими шпионами и будет вести с ними беспощадную борьбу, довольно терпимости и к предателям и изменникам, нет и не должно быть свободы для врагов свободы. Председатель Управы Мальцев»³²¹. Слова Мальцева оказались пророческими – в период Гражданской войны практически все войско поднялось на борьбу с большевиками, однако руководил им уже другой человек – Александр Ильич Дутов.

Точно восстановить график работы Дутова в июльские дни достаточно сложно. Во всяком случае, известно, что в начале июля он ездил домой в Оренбург, где 7 июля в Епархиальном училище сделал доклад о политическом моменте. Дутов говорил о недавнем всероссийском казачьем съезде, указав на его всероссийское и даже мировое (!) значение, рассказал он и об активном участии и значительных потерях казачьих частей в ходе июньского наступления, в тот же день будущий атаман участвовал в организационном собрании местного Совета казачьих депутатов³²². На первом собрании Совета Дутов предложил отправить Керенскому телеграмму о том, что «Совет казачьих депутатов в Оренбурге, обсудив ужасную весть о разложении армии Юго-Западного фронта, постановил просить Вас смело и решительно использовать все (здесь и далее выделено в документе. – А. Г.) Оренбургские Казачьи части для наступления и быстрого восстановления порядка в армии. Мы твердо верим, что славное имя Оренбургского Казака не будет в числе предающих Родину. Не останавливаясь ни перед чем, спасите честь свободной России. За наш тыл не беспокойтесь, сделаем все для поддержания порядка в целях помощи армии»³²³. Предложение Дутова, как наиболее авторитетного оренбургского политического деятеля, было принято депутатами оренбургского Совета единогласно. Впоследствии, однако, эта телеграмма вызвала недовольство фронтовых казаков.

Первая статья Дутова в «Оренбургском казачьем вестнике» была опубликована 16 июля, в номере от 21 июля публикуется его отчет о работе всероссийского казачьего съезда³²⁴. Во многих номерах газеты за 1917 г. можно было также прочитать скромное объявление: «Прошу всех казаков, кому нужна справка по каким-либо вопросам казачьей жизни, обращаться на мое имя. Петроград, Загородный, 13, кв. 44. Председатель Совета Союза казачьих войск А.И. Дутов»³²⁵.

Между тем на местах воцарилась настоящая анархия. Даже в провинциальных городах было неспокойно, не говоря уже о деревне. В сводке штаба Казанского военного округа о состоянии войск за август 1917 г. сообщалось об избиениях нижними чинами офицеров в Саратове при попытке навести порядок, полном неподчинении офицерам в Царицыне, об анархии и самосудах над офицерами, их самочинных и незаконных арестах, буйствах запасных солдат³²⁶. Если не учитывать тот хаос, в который погрузилась страна при Временном правительстве, нельзя понять последующих действий генерала Л.Г. Корнилова. После неудачи его выступления ситуация беспредела на местах продолжала сохраняться. Население теряло какие бы то ни было ориентиры.

В частности, в октябре 1917 г. в Оренбургском казачьем войске сами казаки занялись выяснением отношений с оружием в руках. На почве дележа земли 3 октября 1917 г. казаки двух соседних станиц Никольской и Рычковской вступили в бой друг с другом (никольцы выпасали скот на землях рычковцев). В результате 7 человек было ранено, 2 казака умерло от ран. Дополнительной мотивацией столкновения был негативный опыт прошлых лет: «Всегда у нас с никольцами нехорошие отношения»³²⁷. Небезынтересно, что впоследствии жители Никольской перешли на сторону красных. И тогда, и ранее, летом 1917 г., государственно мыслящие люди задумывались над тем, что же можно сделать для спасения воюющей страны и недопущения крушения фронта. Наиболее реалистичным решением проблемы казался силовой вариант, воплощением которого стало в августе 1917 г. выступление генерала Корнилова.

Дутов и выступление Корнилова

После июльских событий Совет Союза казачьих войск не мог не втянуться в политическую борьбу. В отличие от Временного правительства в Петрограде за ним стояла вполне реальная сила – три Донских казачьих полка (1-й, 4-й и 14-й). Это вынуждало власть считаться с казаками. 11 июля Дутов передал в правительство резолюцию Совета о поддержке телеграммы Л.Г. Корнилова о введении смертной казни. 12 июля правительство приняло соответствующее постановление, а 24 июля Корнилов был назначен Верховным главнокомандующим. 19 июля члены Совета представились министру-председателю А.Ф. Керенскому³²⁸. 21 июля Дутов принял участие в совещании в Зимнем дворце по вопросу о полномочиях Керенского. В конце июля помещение Совета посетил управляющий военным министерством Б.В. Савинков, который о чем-то долго беседовал с Дутовым, причем войсковой старшина А.Н. Греков, зашедший на некоторое время в кабинет Дутова, куда Греков имел свободный доступ, в конце беседы, услышал, что разговор касался деятельности Корнилова³²⁹. Впереди были драматические события.

В этот период Дутову из Ставки пришла телеграмма: «Верховный Главнокомандующий просит Вас прибыть в Ставку 3 августа – [№] 12471»³³⁰. Однако 3 августа сам Корнилов прибыл в Петроград для доклада Временному правительству о состоянии армии и положении на фронте. Дутов был среди встречавших Корнилова на вокзале³³¹. Как взаимосвязаны между собой эти два факта, сказать сложно. Из показаний Корнилова достоверно известно, что Дутов незадолго до московского Государственного совещания ездил в Ставку по делам Совета и встречался с ним³³². Биограф Корнилова М.К. Басханов, не ссылаясь на источник, также отмечает, что Дутов приезжал в Ставку в августе 1917 г.³³³

6 августа Совет выступил с резолюцией в защиту Корнилова, в которой говорилось: «Совет Союза Казачьих Войск в экстренном заседании 6 августа, обсудив высказанные в некоторых органах печати взгляды на деятельность Верховного Главнокомандующего Генерала КОРНИЛОВА, усмотрел в этом планомерное проведение мысли о возможной смене Верховного Главнокомандующего. Причинами отставки служат, по мнению этих органов, чрезмерная требовательность и настойчивость Генерала КОРНИЛОВА в своих действиях, нежелание его считаться с выборными войсковыми организациями и непризнание им авторитета С[олдатских] и Р[абочих] Депутатов] в области реорганизации армии. СОВЕТ СОЮЗА КАЗАЧЬИХ ВОЙСК П О С Т А Н О В И Л (разрядка документа. – А. Г.): Довести до сведения Временного Правительства, Военного Министра и распубликовать в газетах во всеобщее сведение, что 1) Совет Союза Казачьих Войск совершенно не согласен со взглядами, проводимыми в последних №№ Известий С[овета] С[олдатских] и Р[абочих] Депутатов]. 2) Генерал КОРНИЛОВ не может быть смещен, как истинный народный вождь и, по мнению большинства населения, единственный Генерал, могущий возродить боевую мощь армии и вывести страну из крайне тяжелого положения. 3) Совет Союза Казачьих Войск, как представитель всего Российского Казачества, заявляет, что смена Генерала КОРНИЛОВА неизбежно внушит казачеству пагубную мысль о бесполезности дальнейших казачьих жертв, ввиду явного нежелания власти спасти Родину, честь армии и свободу народу действительными мерами. 4) Совет Союза Казачьих войск считает нравственным долгом заявить Временному Правительству и народу, что он снимает с себя возложенную на него ответственность за поведение казачьих войск на фронте и в тылу при смене Генерала КОРНИЛОВА. 5) Совет Союза Казачьих Войск заявляет, ГРОМКО и ТВЕРДО, о полном и всемерном подчинении своему вождю-Герою Генералу Лавру Георгиевичу КОРНИЛОВУ³³⁴. Председатель Совета Войсковой Старшина ДУТОВ»³³⁵.

Это заявление казачьих представителей было уже своеобразным ультиматумом Керенскому. Резолюция была передана Савинкову и быстро появилась в печати. По воспоминаниям А.Н. Грекова, 7 августа³³⁶ (по датировке машинописной копии заявления Союза георгиевских кавалеров – 9 августа³³⁷, по данным П.Н. Милюкова – 8 августа³³⁸) резолюция получила полную поддержку Союза офицеров и Союза георгиевских кавалеров. В любом случае резолюция Совета Союза казачьих войск была первой. В постановлении Союза георгиевских кавалеров говорилось: «Конференция Союза Георгиевских Кавалеров единогласно постановила всецело присоединиться к резолюции Совета [Союза] Казачьих войск и твердо заявить временному Правительству (стиль документа. – А. Г.), что если оно допустит восторжествовать клевете и Генерал КОРНИЛОВ будет смещен, то Союз Георгиевских Кавалеров немедленно отдаст боевой клич всем Кавалерам в выступлении совместно с Казачеством. Подлинная за надлежащими подписями»³³⁹.

В эти дни Дутов написал разоблачительную статью о заигрывании Керенского с большевизированными Советами, однако вечером 9 августа в редакцию «Вольности» проникли несколько человек в штатском (по свидетельству очевидца, это были латыши³⁴⁰) и, угрожая главному редактору, разбросали набор. Редактором являлся известный журналист А.В. Амфитеатров, который после этого случая стал бояться пропускать в печать статьи оппозиционного характера. Вскоре он был уволен (по иным причинам – как первоклассный редактор он был слишком дорог для Совета³⁴¹), а редакция стала коллективной. В ее состав вошли только члены Совета: А.И. Дутов, Г.Д. Ткачев, БД. Самсонов, П.П. Калмыков и В.С. Филатов (кооптирован в Совет).

К середине августа эпицентр политической жизни переместился в Москву. 8 августа здесь прошло собрание общественных деятелей, на котором присутствовала делегация Совета. На Государственном совещании, которое должно было открыться несколько позже, Совету было предоставлено десять мест, а поскольку многие его члены участвовали в работе совещания как представители своих войск, получилось, что в работе совещания принимали участие практически все, кто состоял в Совете. 11 августа делегация выехала из Петрограда, а 12-го утром уже была в Москве. Казачьи делегаты поселились вместе в круглом угловом зале Московского дворянского собрания. А.М. Каледин жил на частной квартире. Казачьи представители провели собственное совещание под председательством Каледина. Товарищами (помощниками) председателя казачьей фракции были Дутов и М.А. Караулов. На первом заседании было образовано две комиссии: по общим вопросам (председатель – Караулов) и по военным вопросам (председатель – Дутов). Как вспоминал впоследствии Ф.А. Щербина, участвовавший на совещании в составе кубанской делегации: «Я в первый раз видел Каледина… во многом я единомышленник с этим обаятельным генералом-казаком. Весь ход участия в съезде нас, казаков, укрепил меня как в этом частном, так и в общем убеждении в том, что могут же сходиться и объединяться между собою не только казаки из профессионально-интеллигентной среды, но и казаки из среды предержащей власти. В этом убеждала меня и совместная работа с другим представителем предержащих властей – с оренбургским казаком А.И. Дутовым… я имел полную возможность ознакомиться и оценить казачью идеологию, как в суждениях всех вообще представителей казачества на общих собраниях, так и ближе воззрения А.И. Дутова и отчасти А.М. Каледина, так как после почти бессонной ночи он успел познакомиться с нашею с Дутовым сводкою и внести свою долю поправок в нее. Об этом, да и вообще о взаимоотношениях казаков в той обстановке остались у меня светлые воспоминания. Наши заседания и принятие казачьей декларации прошли оживленно и дружно»³⁴².

В ходе работы выявилось единство взглядов казаков по основным вопросам, к 13 августа была выработана общая резолюция, ее сводку и окончательную редакцию осуществили Дутов и Ф.А. Щербина, на следующий день она была зачитана от имени всего казачества Калединым. Резолюция была довольно резкой, и казаки боялись, что Каледин может от этого пострадать, поэтому решили, что зачитывать должен кто-то другой. Узнав об их опасениях, Каледин решительно вызвался сам озвучить документ, более того, он усилил пункт об ограничении прав комитетов требованием их отмены³⁴³.

Совещание открылось в Большом театре 11 августа в 16.00 речью Керенского и длилось до 23 часов. 14 августа в 11 часов казаки поехали к Брестскому вокзалу встречать Корнилова. В почетном карауле стояли казаки двух оренбургских сотен. Речь Каледина, выступившего в тот же день, должна была, по его замыслу, быть правее речи Корнилова, чтобы власти согласились с корниловской программой. По свидетельству очевидцев, речь Каледина была наиболее ярким моментом совещания. Каледин сказал: «Служа верой и правдой новому строю, кровью запечатлев преданность порядку, спасению родины и армии, с полным презрением отбрасывая провокационные наветы на него, обвинения в реакции и контрреволюции, казачество заявляет, что в минуту смертельной опасности для родины, когда многие войсковые части, покрыв себя позором, забыли о России, оно не сойдет со своего исторического пути служения родине с оружием в руках на полях битвы и внутри в борьбе с изменой и предательством… В глубоком убеждении, что в дни смертельной опасности для существования родины все должно быть принесено в жертву, казачество полагает, что сохранение родины требует, прежде всего, доведения войны до победного конца в полном единении с нашими союзниками. Этому основному условию следует подчинить всю жизнь страны…»³⁴⁴ Помимо этого, программа Каледина, а следовательно, и Дутова предполагала: неучастие армии в политической деятельности; упразднение всех Советов и комитетов в армии и в тылу, кроме полковых, ротных, сотенных и батарейных; ограничение их компетенции хозяйственными вопросами; пересмотр декларации прав солдата и дополнение ее декларацией его обязанностей; решительные меры по укреплению дисциплины в армии; единство фронта и тыла; восстановление дисциплинарных прав начальствующих лиц; установление твердой внепартийной власти; жесткое подавление сепаратизма; введение трудовой повинности; обеспечение законности при выборах в Учредительное собрание. Речь Каледина, по мнению Ленина (Ульянова), – «это самое существенное политическое заявление, сделанное на Московском совещании»³⁴⁵. Что может быть убедительнее такого признания, сделанного прямым врагом!

На следующий день, 15 августа, в противовес Каледину от ВЦИКа Советов рабочих и солдатских депутатов выступил есаул 7-го Оренбургского казачьего полка А.Г. Нагаев, называвший себя «выразителем интересов трудового революционного казачества»³⁴⁶. Речь Нагаева была в первую очередь направлена против Совета Союза казачьих войск, давним противником которого он являлся. Он утверждал, что Совет непредставителен, не выражает интересов трудового казачества (термин, изобретенный тогда же с целью расколоть казачество), что фронтовое казачество в нем представлено слабо, ряд частей не доверяет Совету, а требование роспуска всех Советов недопустимо без проведения всероссийского казачьего съезда³⁴⁷.

Тогда же произошел скандальный эпизод с Генерального штаба полковником К.В. Сахаровым, который во время выступления Нагаева выкрикнул «Германские марки!»³⁴⁸, а по другой, более привлекательной версии, спросил, сколько стоит германская марка в переводе на рубли³⁴⁹. После этого Керенский потребовал оратора назвать себя, но, не расслышав ответ Сахарова из-за шума, сказал (так, как ему хотелось бы считать): «Есаул Нагаев и все присутствующие здесь русские люди совершенно удовлетворены молчанием труса»³⁵⁰. После еще нескольких выкриков Нагаев продолжил свое выступление. В перерыве к Керенскому улаживать скандал с участием своего родственника бросился Дутов. Он совместно с другими присутствовавшими просил Керенского взять свои слова назад, что тот и сделал после перерыва. Сахаров с места сказал, что готов дать удовлетворение Нагаеву, что означало дуэль. Но после некоторых пререканий инцидент был исчерпан. 16 августа члены Совета выехали в Петроград.

Следует отметить, что деятельность Дутова во фронтовых оренбургских казачьих частях воспринималась неоднозначно. Так, 13 августа в газете «Оренбургский казачий вестник» появилась статья «Открытое письмо с фронта», в которой в ответ на инициированную Дутовым июльскую телеграмму оренбургского Совета Керенскому с призывом использовать оренбургские части в наступлении говорилось: «…нам здесь на фронте интересно было бы знать, кто уполномочивал В[ойскового] Ст[аршину] Дутова делать подобное предложение и просить военного министра «использовать все Оренбургские казачьи части»? Разве г. Дутова все наши части уполномочили говорить так?! Насколько нам известно, – ничего подобного, ибо от большинства наших частей, находящихся в действующей армии, не было делегатов на этом собрании. В силу чего В[ойсковой] Ст[аршина] Дутов считает себя призванным предлагать правительству услуги «всех» Оренбургских частей? Главнокомандующий генерал Корнилов в телеграмме докладывает, что «наступление при таком положении в армии невозможно и его надо прекратить на всех фронтах». В[ойсковой] Ст[аршина] Дутов в этом не согласен с ген[ералом] Корниловым и предлагает «использовать» нас «для наступления». А Совет казачьих депутатов на каких основаниях счел себя вправе принять это предложение? В уставе этого совета из всех 4-х параграфов я не вижу ни одного более или менее подходящего, который давал бы право совету принимать подобное «боевое» предложение частного лица. Совет казачьих депутатов, судя по уставу его, организован для рассмотрения тыловых вопросов и в 1-м же своем собрании «смело и решительно» не считается с[о] своим уставом?!? Оренбургские казачьи части, находящиеся уже четвертый год на фронтах, славно, неустанно выполняют свою боевую службу перед дорогой им Родиной. Все они умеют скромно, с достоинством и доблестью истого казака исполнять святой долг перед Нею, не нуждаясь в оценке своих трудов и в указаниях самозваных, безответственных ходатаев. Наши казачьи части знают, что их боевые вожди видят лучше этих непрошеных ходатаев, – куда и как вести казаков на подвиги во имя Родины и где нужна их доблесть. Почти все Оренбургские казачьи части записались в состав ударных войск и, таким образом, предупредили тыловое «предложение». Удивляемся мы здесь, на боевом фронте, тому, что находятся в далеком тылу организации и частные лица, с такой развязностью и легкостью проектирующие для нас боевые задачи! Успокойтесь, умерьте свой пыл за счет не вашей крови. Будьте добры, – разрешите нам, казакам, служить Временному Правительству, как служили; идти нам всегда по указу нашего фронтового начальства туда, куда призовет нас честь наша, благо исстрадавшейся России и спасение истинной свободы. А вы сами займитесь прямым своим делом, если оно только у вас есть, помимо разговоров! Не ваше дело, – не вами и сделается! А.Б.»³⁵¹.

Ответ не заставил себя долго ждать. Уже 23 августа войсковой старшина А.Ф. Рязанов выступил на газетных страницах в защиту Дутова: «Войсковой стар[шина] Дутов, как делегат 1-го Оренб[ургского] Казачьего полка, как делегат войска, является ничуть не частным лицом и мог подать свой голос от имени всего войска и, следовательно, от всех казачьих частей фронта. Как делегат Всероссийского Казачьего Круга, как его председатель, как председатель Совета Союза Казачьих войск, лицо облеченное доверием всего объединенного Казачества, Войсковой] Ст[аршина] Дутов полномочен подать свой голос и внести предложение от имени Казачества вообще. В числе принявших его предложение о посылке известной телеграммы на имя Военного министра были лица, облеченные доверием всего войска выборные: Войсковой атаман Генерал Мальцев, Начальник штаба полковник Половников, делегаты Оренбургского войскового круга, члены Войсковой Управы, окружной Управы и делегаты войсковых частей с фронта, бывшие на съезде в Оренбурге. Мы не имеем чести знать, кто вы, г-н А.Б., но возможно, что в числе принявших эту резолюцию был делегат и вашей части. Я думаю, что тут произошло недоразумение вследствие вашей неосведомленности в наших казачьих делах… Наша резолюция не есть боевой приказ и боевая задача… Она преследовала цель заявить Вр[еменному] Правительству, что среди общего распада и уныния жив и крепок дух казаков»³⁵². Разумеется, Дутов несколько превысил свои полномочия, за что и получил негодующий ответ с фронта.

По слухам, которые просочились и в печать, 28–29 августа в Петрограде ожидалось новое выступление большевиков в связи с шестимесячным «юбилеем» февральских событий³⁵³. Для пресечения возможного мятежа Временное правительство вызвало с фронта войска, причем члены Совета Союза казачьих войск с 24 августа были в курсе того, что III конный корпус Генерального штаба генерал-лейтенанта А.М. Крымова двигается к столице. Однако Керенский, 26 августа введенный в заблуждение обер-прокурором В.Н. Львовым, названным британским послом в России Д. Бьюкененом «зловредным интриганом»³⁵⁴, объявил Л.Г. Корнилова изменником и начал вооружать петроградских рабочих³⁵⁵.

27 августа представителей Совета неожиданно попросили прибыть к 19 часам в штаб Петроградского военного округа. Поехали П.А. Авдеев и А.Н. Греков, с казаками беседовал главнокомандующий округом генерал О.П. Васильковский, пытавшийся узнать, располагают ли они сведениями о мятеже Корнилова. Казаки ничего не знали, и этим генерал был успокоен. Очевидно, Васильковский пытался таким простым способом выяснить, существует ли заговор против правительства и в Петрограде. Новостью для Грекова и Авдеева стало известие об отказе Корнилова подчиниться приказу Керенского о собственном смещении с поста главковерха. По возвращении члены Совета собрались на заседание и стали обсуждать сложившуюся ситуацию, ставя перед собой задачу предотвратить Гражданскую войну, угроза которой была очевидна. Дутов узнал о происшедшем из частного источника и сам собрал Совет. Как заявил 9 октября 1917 г. в своих показаниях Чрезвычайной комиссии по делу Корнилова член Совета есаул А.И. Аникеев, «положение рисовалось нам до чрезвычайности тяжелым. Трудно было учесть тяжесть последствий этого конфликта. Ясно было только одно, что по чьей-то вине (подчеркнуто в документе. – А. Г.) сделан был большой прыжок в сторону гибели и позора России. Перед нами встал весь ужас возможности кровавой братоубийственной войны, ужас тем более для нас страшный, что в этот водоворот неизбежно должны быть вовлечены казачьи части, поставленные перед лицом жестокой необходимости стрелять друг в друга, так как казаки, подчиняясь приказу начальства, могли выступить и с той и с другой стороны, а разрешение конфликта могло вызвать употребление в дело оружия»³⁵⁶. Было решено командировать трех человек к Керенскому и добиться разрешения поехать в Ставку.

Поздно ночью (в 1–2 часа ночи³⁵⁷) Дутов, Караулов и Аникеев отправились к Керенскому, который принял их в присутствии управляющего Военным министерством Б.В. Савинкова и потребовал от казаков письменного отказа от насильственной реализации постановления Совета по Корнилову. Кроме того, министр-председатель потребовал от членов Совета в случае продолжения движения корпуса Крымова на Петроград призвать казачество встать на сторону правительства, но получил по всем вопросам отказ. «Керенский был взволнован. На вопросы отвечал довольно сдержанно. Савинков был откровеннее»³⁵⁸.

Казаки просили у Керенского разрешения отправиться в Ставку, чтобы примирить обе стороны. Керенский сказал, что примирение уже невозможно и нужно убедить Корнилова подчиниться. Он дал разрешение на поездку и попросил Савинкова подготовить пропуска. Однако, когда члены Совета пришли на следующее утро (28 августа) за пропусками, Савинков, показав им уже готовые документы, ответил, что Керенский запретил им ехать в Ставку под предлогом того, что их посредничество уже запоздало. По другой версии, имела место встреча не с Савинковым, а с начальником политического управления Военного министерства поручиком Ф.А. Степуном³⁵⁹, однако с тем же результатом. Совет усмотрел в этом недоверие со стороны министра-председателя к своей работе и сложил с себя ответственность за дальнейшее развитие событий.

В этот же день Корнилов принял решение об открытом выступлении против Временного правительства, ведшего страну к гибели. 28 августа датировано его воззвание к казакам: «Казаки, дорогие станичники! Не на костях ли ваших предков расширялись и росли пределы Государства Российского. Не вашей ли могучей доблестью, не вашими ли подвигами, жертвами и геройством была сильна Великая Россия. Вы – вольные, свободные сыны тихого Дона, красавицы Кубани, буйного Терека, залетные, могучие орлы уральских, оренбургских, астраханских, семиреченских и сибирских степей и гор и далеких Забайкалья, Амура и Уссури, всегда стояли на страже чести и славы ваших знамен, и русская земля полна сказаниями о подвигах ваших отцов и дедов. Ныне настал час, когда вы должны прийти на помощь Родине. Я обвиняю Временное правительство в нерешительности действий, в неумении и неспособности управлять, в допущении немцев к полному хозяйничанью внутри нашей страны, о чем свидетельствует взрыв в Казани, где взорвалось около миллиона снарядов и погибло 12 тысяч пулеметов; более того, я обвиняю некоторых членов правительства в прямом предательстве Родины и тому привожу доказательство: когда я был на заседании Временного правительства в Зимнем дворце 3 августа, министр Керенский и Савинков сказали мне, что нельзя всего говорить, так как среди министров есть люди неверные. Ясно, что такое правительство ведет страну к гибели, что такому правительству верить нельзя, и вместе с ним не может быть спасенья несчастной России. Поэтому, когда вчера Временное правительство в угоду врагов потребовало от меня оставления должности Верховного главнокомандующего, я, как казак, по долгу совести и чести, вынужден был отказаться от исполнения этого требования, предпочитая смерть на поле брани – позору и предательству Родины. Казаки, рыцари Земли Русской! Вы обещали встать вместе со мной на спасенье Родины, когда я найду это нужным. Час пробил, Родина – накануне смерти. Я не подчиняюсь распоряжениям ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА и ради спасенья Свободной России иду против него и против тех безответственных советников его, которые продают Родину. Поддержите, казаки, честь и славу беспримерно доблестного казачества, и этим вы спасете Родину и Свободу, завоеванную Революцией. Слушайтесь же и исполняйте мои приказания. Идите же за мной. Верховный главнокомандующий, генерал Корнилов 28-го августа 1917 года»³⁶⁰.

Информация о том, что Дутов 28 августа якобы был в Ставке и вечером уехал с письмом Корнилова в Оренбург³⁶¹, совершенно не соответствует действительности. Адъютант Корнилова Р.-Б. Хаджиев в своих мемуарах отметил, что, «кажется, с 27 августа Верховный начал посылать людей во все стороны для подготовки народа к предстоящей совместной работе. Одним из первых уехал [В.С.] Завойко и Александр Ильич Дутов, причем первый уехал на Дон³⁶², а второй в Оренбург для подготовления казаков. Верховный приказал мне дать двух джигитов для сопровождения их до Гомеля, так как они ехали туда в автомобиле»³⁶³. Разумеется, в Оренбург Дутов не уезжал. Известно, что с 27 августа он точно находился в Петрограде, таким образом, побывать в Ставке будущий атаман мог лишь до этого – с учетом дороги из Ставки до Петрограда его встреча с Корниловым могла состояться не позже 25 августа. К сожалению, более детальных свидетельств о пребывании Дутова в Ставке обнаружить не удалось.

Впрочем, сам Дутов позднее вспоминал в беседе с журналистом, что встречался с Корниловым в Ставке после московского совещания. «Здесь (в Ставке. – А. Г.) мне была поручена работа, – говорил он, – по подготовке к этому выступлению (Корнилова. – А. Г.) войск в Петрограде, и после начала выступления я уже не виделся с Корниловым»³⁶⁴.

Любопытное свидетельство привел П.Н. Милюков в своей «Истории второй русской революции». Оно было получено от небезызвестного В.Н. Львова, «рассказавшего ему (Милюкову. – А. Г.) в мае 1921 г. в Париже о следующем своем разговоре с казацким полковником Дутовым. «В январе 1918 г., – говорил В.Н. Львов, – я был при защите Оренбурга от большевиков. Между прочим, я был у Дутова в сопровождении председателя оренбургского комитета к[онституционно]-д[емократической] партии Городецкого. Я спросил Дутова: что должно было случиться 28-го августа 1917 года? Дутов ответил мне буквально следующее: между 28 августа и 2 сентября под видом большевиков должен был выступить я»…³⁶⁵ Дутов продолжал: «Но я бегал в экономический клуб³⁶⁶ звать выйти на улицу, да за мною никто не пошел (выделено в тексте. – А. Г.)»…»³⁶⁷. Здесь же Милюков рассуждал об офицерском заговоре и о том, был ли в него посвящен Корнилов. На мой взгляд, В.Н. Львов давал такие показания, чтобы снять с себя ответственность за собственные бездумные действия в августе 1917 г. и пытаясь утверждать, что заговор Корнилова и офицеров – не плод воображения перепуганного Львовым Керенского, а исторический факт. Позднее и сам Керенский пытался утверждать, что такой заговор правых, в том числе при участии Совета Союза казачьих войск, существовал на самом деле, и, более того, о нем было известно начиная с середины июля³⁶⁸. Небезынтересно, что за это свидетельство в 1930-х гг. ухватилась и советская пропаганда³⁶⁹. Керенский, в частности, заявлял, что Корнилов был связан с Дутовым гораздо раньше, чем с Калединым³⁷⁰. Дутов принимал участие в собрании представителей петроградских правых организаций в ресторане «Малый Ярославец», произошедшем по трем различным свидетельствам в период 26–28 августа³⁷¹. Также присутствовали А.И. Путилов, генерал Иванов, Генштаба полковники Л.П. Дюсиметьер («Республиканский центр») и В.И. Сидорин, полковник Гейман, подполковник Бантыш, штабс-капитан Алькимович, поручик Березовский, Ф.А. Липский и Л.Л. Рума. Всего не более 15 человек. Дутов был навеселе, остальные серьезно обсуждали назревшие вопросы. В связи с приближением корпуса Крымова и не ожидавшимся в ближайшее время выступлением большевиков было якобы принято решение об организации в городе погромов с целью спровоцировать большевиков, причем ответственным за это дело был назначен Генерального штаба полковник В.И. Сидорин³⁷².

Генерального штаба капитан С.Н. Ряснянский, являвшийся членом Главного комитета Союза офицеров армии и флота, отмечал, что Сидорин «очень энергичный и мужественный, когда он того хотел… временами впадал в полное безделие и совершенно ничего не хотел делать»³⁷³. Именно на Сидорина, по свидетельству Ряснянского, была возложена задача наладить связь с Союзом казачьих войск для подготовки совместного выступления в Петрограде. Разумеется, Ряснянский отмечает, что казаки были настроены «не всегда так, как бы это нужно было»³⁷⁴. Однако и сам Сидорин, как выяснилось, вплоть до 26 августа почти ничего не сделал для налаживания взаимодействия с организацией Дутова. Связь между двумя союзами существовала на уровне Сидорин – Хрещатицкий (помощник Дутова). В итоге Дутов смог лишь постфактум заявлять о своей важной роли в тех событиях. Тогда же он, по всей видимости, был не вполне осведомлен о той работе, которую вели некоторые члены Союза офицеров армии и флота. Не был о ней осведомлен и генерал Корнилов (иначе, учитывая его контакты с Дутовым и наличие единой организации, будущий атаман, скорее всего, был бы в курсе всех организационных вопросов и взаимодействовал бы с Союзом офицеров непосредственно). Что касается заговора, если он и существовал в действительности, то формировался в основном вокруг руководства Союза офицеров армии и флота, причем речь шла не о заговоре против Временного правительства, а о ликвидации Петроградского Совета, которая бы положила начало ликвидации системы Советов по всей стране.

Известный эмигрантский публицист И.Л. Солоневич, являвшийся на момент выступления Корнилова начальником одного из отделений студенческой милиции Васильевского острова и состоявший в качестве представителя спортивного студенчества при Дутове, отмечал, что Дутов должен был выступить в Петрограде не «под видом большевиков», а непосредственно поддержать движение Корнилова. «Мы умоляли Дутова дать нам винтовки. Дутов был чрезвычайно оптимистичен: «Ничего вы, штатские, не понимаете. У меня есть свои казачки, я прикажу – и все будет сделано. Нечего вам и соваться». Атаман Дутов приказал. А казачки сели на борзые на поезда и катнули на тихий на Дон. Дутов бросил на прощание несколько невразумительных фраз, вот вроде тех сводок о заранее укрепленных позициях, на которые обязательно отступает всякий разбитый генерал. Я только потом понял, что атаман Дутов был просто глуп той честной строевой глупостью, которая за пределами своей шеренги не видит ни уха ни рыла. Очень может быть, что из нашей студенческой затеи, если бы мы и получили винтовки, не вышло бы все равно ничего. Ну а вдруг? Мало ли какой камушек в решающий момент может перевесить весы истории? Наш камушек, камушек студенческой молодежи, людей смелых, тренированных, как звери, и знающих, чего они хотят, был презрительно выброшен в помойную яму истории»³⁷⁵.

Сложно оценить степень достоверности этого свидетельства. Тем более, что Солоневич известен своим резко отрицательным отношением к руководителям Белого движения. По меньшей мере странным выглядит обращение Солоневича к Дутову с просьбой о выдаче оружия. Можно подумать, что возглавляемый Дутовым Совет Союза казачьих войск был военизированной организацией с собственными запасами вооружения! Очевидно, что Дутов если и мог как-то содействовать Корнилову, то только посредством своего авторитета и связей в казачьих частях и петроградских штабах.

Разумеется, нельзя говорить о роли Дутова в те дни однозначно, однако нет никаких весомых доказательств того, что он должен был поднять восстание в Петрограде. Его отказ Солоневичу это доказывает. Если бы Дутов был действительно намерен выступить, он бы, конечно, с радостью воспользовался помощью любых сил. Собственные же (и приписываемые ему) признания Дутова, учитывая известную склонность атамана к бахвальству, нуждаются в самом критическом анализе. В годы Гражданской войны указания на нейтралитет Дутова в корниловские дни едва ли могли положительно восприниматься в Белом лагере, соответственно Дутову приходилось изворачиваться в объяснениях, чтобы не терять популярность.

Кроме того, в дальнейшем (осенью 1917 г.) Дутов тесно сотрудничал с Временным правительством и даже был произведен в следующий чин, что было бы невозможно, будь он причастен к какому бы то ни было заговору (вопрос о наличии заговора весьма интересовал Керенского, получавшего информацию об этом непосредственно из Чрезвычайной следственной комиссии по делу Корнилова). Совет Союза казачьих войск организационно не участвовал в движении Корнилова. Более того, вся деятельность Дутова и Совета Союза казачьих войск в период выступления Корнилова говорит об их нейтралитете, правда в большей степени благожелательном по отношению к Корнилову, чем к Керенскому. Как позднее свидетельствовал последний, руководители Совета «принадлежали к той группе лиц, как и Милюков, которые были убеждены, что победа будет на стороне Корнилова, а не на стороне революции»³⁷⁶. Тем не менее позиция Дутова не устраивала ни правых, ни левых. В частности, известный монархист В.М. Пуришкевич в письме Каледину от 4 ноября 1917 г. назвал политику Дутова (правда, скорее всего, в отношении всего периода до ноября 1917 г.) странной, указав, что из-за этого казаки оказались распропагандированы, и обвинил будущего оренбургского атамана в том, что тот упустил благоприятный для решительных действий момент³⁷⁷. Но, как уже говорилось, Дутов не собирался предпринимать такого рода действия. Думаю, не будет ошибкой сказать, что Дутов занял очень осторожную и выжидательную позицию.

От 13-го и 15-го Донских казачьих полков III корпуса в Петроград 29 августа прибыли ветеринарный фельдшер Гуров, урядники Мельников и Даращев. Они встретились с Керенским, который сказал им, что Корнилов – изменник и поднял мятеж, и приказал не исполнять приказов о движении к Петрограду, а офицеров арестовывать. Прибывшие были произведены в прапорщики³⁷⁸. Казаки просили командировать в эшелоны кого-либо из Совета Союза казачьих войск. Дутов попросил Аникеева получить для этого пропуск в штабе округа. Из штаба округа Аникеев с казаками и адъютантом Керенского лейтенантом Ковалько поехал в Совет. 30 августа делегаты Совета П.А. Авдеев и А.Ф. Худяков выехали к войскам (в 1-ю Донскую казачью дивизию) с задачей по возможности не допустить арестов офицеров и успокоить казаков, что им в целом удалось сделать. Перед выездом они имели беседу с Б.В. Савинковым.

30 августа в Петроград приехал генерал А.М. Крымов, который после беседы с Керенским застрелился. Похороны Крымова во избежание демонстраций протеста были проведены скрытно. В тот же день Дутова, Караулова и Аникеева в штаб округа пригласил Савинков. После беседы с ним состоялась встреча с начальником штаба Верховного главнокомандующего Генерального штаба генералом от инфантерии М.В. Алексеевым, который сказал, что «уже начались случаи дикой, кровавой расправы солдат с офицерами. Такие осложнения под влиянием пропаганды безответственных лиц возможны, хотя и маловероятны, и в ваших казачьих частях, подошедших к Петрограду. Надеюсь, вы не откажете мне в помощи и поедете в казачьи части поговорить с казаками, чтобы своим авторитетом успокоить их. Теперь в казачьих частях еще сохранился порядок, и поддержать его крайне необходимо. Временное правительство обещает провести в жизнь поставленные мною условия, но разве «им» можно верить? (подчеркнуто в документе. – А. Г.)»³⁷⁹. Разумеется, делегаты обещали поехать в полки, однако на следующий день их поездка была отменена. 30 августа была выпущена резолюция Совета с призывом к казакам подчиняться правительственным распоряжениям, но такой документ не устроил Керенского.

31 августа в Зимний дворец был вызван Дутов. Однако он сказался больным и не поехал, оставшись в своем номере гостиницы «Пушкинская» на Пушкинской улице. По поручению Дутова к Керенскому отправился войсковой старшина А.Н. Греков. В крайнем случае обещал быть и сам Дутов. Керенский принял Грекова в бывшем императорском кабинете, его целью было потребовать от Дутова решительных действий против Корнилова и Каледина. Совет должен был объявить Корнилова изменником, а Каледина – мятежником. Оба обвинения не имели под собой никакой почвы и основывались на страхах Керенского. Разумеется, Греков отказался выполнить его просьбу, сообщив, что не имеет необходимых полномочий. Тогда Керенский потребовал к себе весь президиум Совета Союза казачьих войск. Вскоре члены президиума были у Керенского. Керенский принял их вместе с министром призрения донским казаком И.Н. Ефремовым. Поздоровавшись с каждым за руку, он принялся ходить по кабинету, излагая волновавшие его вопросы. Керенский, по свидетельству есаула А.И. Аникеева, «в непозволительном повышенном тоне обратился к президиуму Совета со следующими словами: «Почему Совет так поздно нашел возможность сказать свое слово о подчинении Временному правительству. Совет это слово сказал тогда, когда стало ясно, что выступление генерала Корнилова ликвидировано. Кроме того, генерал Каледин поднял мятеж на Дону, грозит отрезать Москву и Петроград от угольного района, занял станцию Поворино, в Урюпинске сосредоточивает мятежные войска, разъезжает по области и призывает казаков к восстанию против Временного правительства. Совет в своем воззвании не вынес осуждения ни генералу Корнилову, ни генералу Каледину как мятежникам и предателям и изменникам родины. Я требую от Совета самого жестокого осуждения генералам Корнилову и Каледину. Если Совет это сделает, то все происшедшее я могу считать недоразумением»³⁸⁰. Обвинения Каледина в подготовке восстания были откровенной клеветой, обусловленной слабой информированностью Керенского о реальном положении дел (впрочем, слабо информированы были все стороны в этом конфликте) и страхом перед представителями правого лагеря. В то же время реальной ситуации не знали и члены Совета.

Ответил Дутов, обративший внимание Керенского на то, что казаки уже предлагали мирное решение, но получили отказ в поездке в Ставку, теперь уже Дутов отказал в резолюции, которой добивался Керенский. Последний заявил делегатам, что это решение казачьего офицерства, а не трудовых казаков, и потребовал резолюцию всего Совета. Подобное высказывание было достаточно наивным, ведь рядовое казачество и казачье офицерство были связаны друг с другом самым тесным образом: многие вместе воспитывались и жили в станице, вместе несли тяготы военной службы и боевой жизни, а часто даже являлись близкими родственниками. Почти все вернулись с Первой мировой войны живыми. Подобные особенности отразились на участии казачества в Гражданской войне, когда казаки пошли за своими офицерами и метались между красными и белыми часто тоже вместе с офицерством.

После этого разговора у членов президиума сложилось впечатление, что Керенский их арестует. Чтобы прояснить ситуацию, Дутов перед уходом спросил его, могут ли присутствующие члены Совета считать себя в безопасности и не вызовет ли их отказ репрессий. Керенский на это ответил: «Вы мне не опасны, повторяю вам, трудовое казачество на моей стороне. Можете быть свободны; я жду от вас сегодня же нужной для меня резолюции»³⁸¹.

Около 15 часов члены президиума покинули Зимний. На 18 часов Дутов назначил экстренное заседание Совета. На заседании он изложил свою точку зрения, после прений совместно с присутствовавшим Карауловым им было составлено письмо Керенскому. В письме перечислялись все обиды, нанесенные правительством казакам. Отмечалось, что Каледин и Корнилов – казаки и что Совет не может их осудить, не выяснив всех обстоятельств. Кроме того, было указано, что Совет не может работать, когда ему угрожают. Текст этого документа, озаглавленного как «Обращение Совета Союза Казачьих Войск к Министру-Председателю Государства Российского», был следующим (неясны временные разночтения в источниках): «Господин Министр-Председатель. По Вашему вызову Президиум Совета сегодня, 31 августа, в 17 час. прибыл в Зимний дворец и выслушал Ваше требование: «Дать немедленное и жестокое осуждение генералам Корнилову и Каледину и признать их мятежниками и изменниками родины». Первое обращение Совета в виде делегации в лице Председателя А.И. Дутова, Атамана Терского войска Караулова и есаула Аникеева за разъяснением событий и принятия на себя посредничества не привело ни к чему. Вы обещали послать эту делегацию к генералу Корнилову, потом отменили. Мы обратились с просьбой послать делегации в Уссурийскую казачью, Туземную конную, 1-ю Донскую казачью и 5-ю Кавказскую казачью дивизии, дабы предотвратить братоубийственное столкновение и осветить обстановку. Вы нам обещали, но не дали разрешения; потом настойчиво прося, мы опять получили разрешение ехать и вновь нас не пустили. Таким образом, мы являемся или узниками, или, вернее, заложниками казачества и к нам применены меры пресечения. Теперь же, когда на Дону начались неурядицы и это грозит голодом и отсутствием угля, Вы вновь обращаетесь к нам за помощью, но уже в резкой ультимативной форме, почти с угрозой. Совет не может уяснить себе тактики Временного Правительства по отношению к нему. В настоящее тяжелое для казачества время, казалось, проще всего обратиться к его выборному органу того же казачества (так в документе. – А. Г.), но, тем не менее, ему не доверяют и его игнорируют. В то же время члены Совета Р[абочих] и С[олдатских] Депутатов] имеют свободный пропуск и решают казачьи дела. Совет, после объяснения с генералом Алексеевым и бывшим управляющим военным министерством Савинковым, счел для себя, наконец, обстановку несколько выясненной и заявил войскам свое требование о подчинении Временному Правительству, но этого оказывается мало, и теперь Совету приказывают заклеймить генералов Корнилова и Каледина именем Изменников и бунтовщиков. Совет, являясь выборным органом всего Российского казачества, в том числе и Донского, не может работать под давлением и угрозами и, дав уже резолюцию о подчинении Временному Правительству, другой вынести не представляет для себя возможным. К тому Совет Союза Казачьих Войск считает нужным заявить Временному Правительству, в лице Вашем, Господин Министр-Председатель, что даже при наличии военных действий между противниками возможны всякие мирные конференции для выяснения всех причин, тем более казалось бы возможным при настоящем братоубийственном столкновении испытать все мирные средства, а потом уже угрозы. Совет твердо заявляет, что он первый сделал все примирительные шаги, но его предложения отвергнуты. Совет с начала своего существования не встретил сочувствия к себе со стороны Временного Правительства. Ему всегда и во всем ставились препоны. Так, ему было отказано и в помещении, и в перевозочных средствах, и во многих других, необходимых для существования нуждах, в то же время другим организациям все это предоставлялось сразу и без хлопот. Совет никуда не звали и не приглашали. Совет сам упорно добивался участия в государственной жизни страны тогда, когда задевались интересы казачества, и только настойчивыми просьбами, многочасовыми сидениями председателя по приемным удалось добиться некоторого обоснованного положения. Прорыв фронта и казачья стойкость там дали казачеству, а в частности Совету, возможность кое-где проявлять себя. События 5 июля, когда на улицах Петрограда пролилась казачья кровь, дали Совету окончательно фундамент, и, наконец, Московское Совещание, куда Совет попал в числе 10 лиц и то после многократных просьб, несмотря на Ваше, Господин Министр-Председатель, обещание вызвать туда весь Совет, кое-как позволи[ло] Совету быть окончательно известным Временному Правительству. Все просьбы членов Совета почти не имели успеха. Фронтовый (так в документе. – А. Г.) казачий Съезд нам разрешили, потом отменяли, вновь разрешали и опять отменяли. Работая на благо родины, Совет всецело существовал на свои собственные средства, не обременяя и без того тощую государственную казну. Все земельные и выборные реформы по Учредительному Собранию в отношении казачества встречали огромные препятствия со стороны членов Временного Правительства. Последнее земское положение окончательно указало на невозможность сохранения казачьих особенностей жизни. В комиссию, назначенную для расследования Событий 3 и 5 июля, члены Совета не вошли, между тем кому, как не казакам, быть [и] участвовать в этой комиссии. В последнее время началась травля Совета, называли его предателем армии. И когда председатель Совета обратился с письмом на Ваше имя, Господин Министр-Председатель, с просьбой не допускать подобных выпадов в печати, от Вашего имени Совет получил ответ, [ – ] неправительственные печатные органы не могут быть связаны его приказаниями. В такой атмосфере работать невозможно. Теперь от нас требуют заявления и как бы суда над генералами Корниловым и Калединым. Мы – не судьи, а представители всех 12-ти казачьих войск, в списках коих состоят и генерал Корнилов, и генерал Каледин, а потому осудить их мы не можем, не узнав всех подробностей. Как Вы, Господин Министр, так и бывший управляющий военным министерством Савинков, даже теперь утверждали, что генерал Корнилов – боевой генерал, любящий родину, но вовлеченный лишь в авантюру неизвестными выскочками, так как же мы, казаки, можем заклеймить этих боевых сынов казачества столь позорным именем без суда и следствия. Разве Вам недостаточно, Господин Министр-Председатель, заявления в нашем воззвании о подчинении Временному Правительству. Большего дать сейчас не можем, и если Вы будете настаивать, угрожать и оказывать давление на нас, то мы, Совет, вынуждены будем просить свои [войска] сложить с нас полномочия, считая дальнейшую работу под давлением несовместимым (так в документе. – А. Г.) с достоинством выборного органа всероссийского казачества»³⁸².

Ответ Совета было решено отправить не с офицерами, а исключительно с простыми казаками, чтобы тем самым наглядно продемонстрировать Керенскому, что это решение трудового казачества. Зачитать ответ должен был П.А. Авдеев – бас Кубанского казачьего хора. В делегацию вошли П.А. Авдеев, А.И. Попов, А. Сидоров, В.Ф. Зайцев, Н.А. Шамшин, И.Е. Соколов, Г.В. Тюменцов, И.С. Макридин и П.Л. Лукин. Делегаты прибыли во дворец около 23–24 часов и были приняты министром-председателем. После того как Авдеев зачитал письмо, Керенский попросил забрать бумагу обратно, но казаки отказались. «Тем хуже для Вас, за последствия я не ручаюсь»³⁸³, – была последняя фраза Керенского. В тот же день Корнилов и Каледин были объявлены изменником и мятежником. Совет Союза казачьих войск в ответ вынес резолюцию о том, что Керенский не вправе отстранять выборного донского атамана, каким являлся Каледин, т. к. не он его избирал. По мнению Керенского, он утвердил Каледина в должности и мог его отозвать. 1 сентября на встрече с Аникеевым и Худяковым Керенский «держал себя по отношению к нам, членам Совета, возмутительно: кричал на нас, волновался, делал непозволительные скачки и жесты и все время подчеркивал, что он Верховный главнокомандующий, а мы – военнослужащие. Хотя мы разговаривали с ним не как с Верховным главнокомандующим, а как с министром, и не как военнослужащие, а [как] представители казачества»³⁸⁴.

2 сентября в Совете узнали об аресте Корнилова, произошедшем за день до этого. После ликвидации Корниловского движения казаки стали добиваться участия в расследовании дела Корнилова. Такая возможность была им дана. Представитель казачества И.Г. Харламов участвовал в работе чрезвычайной комиссии по расследованию дела Корнилова³⁸⁵. Отношение Керенского к Совету после подавления выступления Корнилова ухудшилось. Есть, однако, сведения о том, что применительно к делу Каледина Керенский сожалел «о создавшемся недоразумении между ним и казачеством»³⁸⁶. Возможно, чтобы примириться с казачеством, как со своей последней опорой, он решил задобрить его представителей, причем не только словами извинений и сожалений, но также новыми назначениями и чинами. Популистские шаги Керенского по отношению к казакам увенчались успехом – Ленин вплоть до 20-х чисел октября 1917 г. всерьез опасался их выступления в защиту Временного правительства, считая, что последнее может еще рассчитывать на поддержку казачества³⁸⁷. Таким образом, нельзя согласиться с мнением о том, что «к моменту большевицкого переворота отношения казачества с Временным правительством были окончательно испорчены Керенским»³⁸⁸. Определенный кредит доверия был, но воспользоваться им правительство не смогло.

Сам Дутов отмечал в те дни, что «Совет Союза казачьих войск работает в целях укрепления нового строя и объединяет все демократически-трудовое казачество»³⁸⁹. 11 сентября по инициативе Совета Союза казачьих войск в Петрограде прошло совещание представителей всех казачьих частей Петрограда и окрестностей. Совещание началось около 12 часов дня и затянулось до поздней ночи, председательствовал Дутов, которого в газетах уже называли полковником. В своем выступлении он призвал казаков к единению. На совещании выступил и Б.В. Савинков, отметивший, что считает Корнилова честным человеком, но расходится с ним в средствах и планах, поскольку выступает против единоличной диктатуры. Демократическое совещание казаки посчитали имеющим частный характер, но поддержали идею демократической республики³⁹⁰.

15 сентября 1917 г. Дутов и Греков приехали в Военное министерство, где их принял новый военный министр А.И. Верховский, назначенный на этот пост Керенским, в благодарность за решительные действия по подавлению движения Корнилова. По мнению Грекова, Верховский пытался заискивать перед казаками, спрашивал, сильно ли им недовольно казачество в результате его необоснованных обвинений в адрес Каледина³⁹¹. Дутов ответил, что Верховского считают виновником всех несчастий. Тогда он показал Дутову пачку телеграмм с сообщениями о движении казачьих частей и занятии станции Поворино, разрешив снять с них копии. На встрече также обсуждалась идея создания при Военном министерстве комиссии по казачьим вопросам. Дутов высказался против привлечения исключительно казаков к полицейской службе, затронул вопрос безопасности Корнилова и получил успокоительные заверения Верховского³⁹². Несмотря на это, Дутов решил предпринять собственные шаги для выяснения действительной ситуации с Корниловым – представителю казачества при Ставке сотнику Г.Е. Герасимову было поручено съездить в Быхов и лично ознакомиться с условиями содержания Корнилова и его соратников. После беседы министр поздравил Дутова с производством в полковники и пригласил на обед.

Относительно этой встречи больше вопросов, чем ответов. Один из ее участников войсковой старшина А.Н. Греков в своих показаниях Чрезвычайной комиссии по расследованию дела Корнилова от 4 октября 1917 г. указал, что имел две встречи с Верховским, в ходе первой из которых речь шла о Каледине, а в ходе второй (на следующий день) – о казачьем представителе в следственной комиссии, причем именно тогда Верховский передал Грекову телеграммы³⁹³. Об участии по крайней мере в одной из этих встреч Дутова Греков не обмолвился ни словом (хотя писал об этом в мемуарах, впрочем объединив две встречи в одну), кроме того, он не смог в своих показаниях указать точную дату обеих встреч с Верховским, однако почему-то сделал это в опубликованных шесть лет спустя воспоминаниях. И вообще более чем странно, что чрезвычайная комиссия допросила членов Совета Союза казачьих войск А.И. Аникеева и А.Н. Грекова, но не допрашивала более значимого свидетеля – председателя Совета Дутова. Добавлю, что газета «Оренбургский казачий вестник» писала о встрече Верховского и Дутова лишь в номерах от 20 и 24 октября 1917 г., однако уже 19 октября Верховский ушел в отставку³⁹⁴, датировка же встречи Грековым может быть поставлена под сомнение. Кроме того, производство Дутова в полковники состоялось лишь 16 октября (со старшинством с 25 сентября 1917 г.³⁹⁵), поэтому сентябрьские поздравления Верховского кажутся преждевременными. При этом, однако, нельзя исключать, что могла идти речь о подготовке производства в Военном министерстве. И, как говорилось выше, Дутова в печати уже называли полковником. К сожалению, сам Верховский в своих воспоминаниях вообще предпочел воздержаться от упоминания об этой встрече.

Избрание атаманом

Как бы то ни было, в июле – октябре 1917 г. помимо политической борьбы Совет Союза казачьих войск продолжал вести большую работу по содействию казачьим войскам. Удалось добиться помощи войскам, пострадавшим от неурожая (Уральское, Астраханское, Уссурийское и Енисейское), голосования фронтовых казаков на выборах в Учредительное собрание по своим станицам, чтобы их голоса не пропали на фронте в массе регулярных войск, запрета использовать казачьи части на подавлениях без ведома Совета. Советом был выработан и принят устав объединенного казачьего банка, велась работа по совершенствованию сельского хозяйства в казачьих областях, Совет добивался помощи фронтовым казакам теплыми вещами (проект не реализован в связи с переворотом в Петрограде). В сентябре Совет организационно отказался от участия в Демократическом совещании и во Временном совете Российской республики – Предпарламенте. Дутов принимал участие в совещании, на котором были намечены члены комиссий Предпарламента, и был избран членом комиссии по обороне, но от участия в работе Предпарламента отказался, сославшись на перегруженность работой. В этот же период ему было поручено отправиться во Францию на ноябрьскую конференцию союзных держав³⁹⁶.

16 сентября в печати появилась программная статья Дутова «Позиция казачества», в которой он писал: «За последнее время как в печати, так и на митингах стали все громче раздаваться голоса, что казаки – контрреволюционеры, что они «нагаечники» и т. п. Немалым толчком к этому послужила декларация казачества, прочитанная на Московском Государственном Совещании генералом А.М. Калединым. Я не буду касаться этой декларации, скажу лишь несколько слов о казачестве с исторической точки зрения. Само возникновение казачества относится к тем моментам государственной жизни Руси, когда отдельные лица и целые общины не выдерживали тогдашнего полицейского гнета правителей русского народа и бежали на вольные степи и широкие реки. Что их связывало? – жажда свободы, устройство своей жизни по собственному желанию и выборное начало. Неужели эти вольные люди могли дать потомство «гасителей свободы»? Казаки не социалисты. Да, мы не социалисты современного типа, мы государственники-социалисты. Ведь теперь социализм сводится к тому, чтобы отнять у имущих землю и разделить поровну и таким образом создать класс мелких землесобственников, так называемых «мещан земли». Разве это социализм? Обратитесь к казакам. У нас земля принадлежит войску в целом, а не членам его – здесь именно чистый социализм, в государственном его значении. Казаки – не демократы. А кто же они? Где же принцип равенства проведен от начала и до конца, как не у казаков? Где нет сословных перегородок? У казаков. Казаки не революционеры. Верно то, что они не большевики. Стенька Разин, Емельян Пугачев, Булавинский бунт, Выселение Яицких казаков и проч. достаточно ясно говорят об участии казаков в борьбе за свободу, «за Землю и Волю». Да и теперь в великой революции 1917 года казаки Петрограда очень твердо заявили свои взгляды. Казаков упрекают в приверженности к монархии и корят тем, что бывшие цари милостивы были к казачеству. Да, милость эта очень ясно показывалась назначением атаманов казакам в лице Таубе, Граббе и друг[их] известных лиц. Ныне казачество имеет своих выборных атаманов. Монархи требовали от казачества колоссальных денежных затрат по отбыванию воинской повинности. Казаки должны были выходить «конно, людно и оружно», да еще за свой кошт – это ли не милость? У Оренбургцев – отнята Магнитная гора, у Енисейцев – земли, Уссурийцев – поселили на камнях и болотах, Терцам и Кубанцам наложили всякие запреты на нефть, Дону в свое время переселили столько крестьян, что задавили казачество. У Забайкальцев для поселенцев отобрали лишние куски земли, у Амурцев – тоже. Вот какие дары казачество получало от своих государей. Все военные законы о льготах и денежных пособиях, если касались казаков, то после долгих хлопот или с ограничениями, даже командный состав в большинстве был не казачий – ибо не доверяли. Вот как казаки были любимы. Нет, за такие вольности и права споров не будет. Пусть за старый строй идет кто-либо другой, а казачеству он достаточно известен, и любви к нему не было, да и никогда не будет. Если казаки не республиканцы чистой воды, тогда ищите в мире других таких. Казачество вольное, свободное, строго разумное, будет верно своим историческим традициям, и его с пути не собьешь»³⁹⁷.

По этой статье можно судить о политических взглядах Александра Ильича, сформировавшихся к моменту большевистского переворота. Кроме того, это позиция и ряда других предводителей казачества того времени. Сложно сказать, насколько искренне писал этот документ Дутов, но, тем не менее, именно такую точку зрения он декларировал. Даже если отбросить, вероятно, вынужденное расшаркивание перед Временным правительством после августовского конфликта, Дутов стоял на республиканских и демократических позициях.

Тогда же он был вызван в Оренбург на чрезвычайный Войсковой Круг. Круг стал сплошным триумфом Дутова, сумевшего в полной мере пожать плоды своей работы в Петрограде. На Круге было запрещено употребление слова «товарищ». Первое заседание 20 сентября было открыто приветственной речью первого выборного Войскового атамана генерал-майора Н.П. Мальцева, судя по всему не пользовавшегося авторитетом у казаков. Председателем Круга был избран А.И. Кривощеков. В первый же день была заслушана приветственная речь Дутова, а самого докладчика избрали почетным председателем Круга³⁹⁸. Дутов тогда заявил: «Приветствую Круг от имени заложников казачества в Петрограде: такими заложниками был весь состав совета союза казачьих войск с 27 августа по 3 сентября. Нас боялись выпустить из Петрограда, нам не давали билетов на трамвай, не доставляли телеграмм… «Позор!» – несется дружный крик с депутатских мест. – Ваш покорный слуга был вызван к министру-председателю, и там мне, чуть не под угрозой заключения в тюрьму, было предложено подписать бумагу, в которой Корнилов и Каледин назывались изменниками. Можете послать меня на виселицу, но такой бумаги я не подпишу… А вскоре меня призывает новый военный министр Верховский и просит подписать телеграмму на Дон о том, что Каледин не будет арестован, потому что заявлению Правительства об этом донцы не поверили… На чем было основано обвинение Каледина? Были двинуты на Дон казачьи части с фронта? Да, были, но части эти были двинуты по ордеру, подписанному еще в июле, для сформирования новой дивизии. Был занят казаками Донецкий каменноугольный бассейн? Да, был занят. Но занят по приказанию Временного Правительства, для восстановления порядка, нарушенного рабочими. Военный министр извинился за нанесенное казачеству оскорбление. Казаки получили право участвовать в деле Корнилова и Каледина в равном числе с неказаками. Нас спрашивают: с демократией ли Казаки? Нет, мы не с демократией, не с аристократией, не с тою или иною партией – мы, казаки, сами – единая партия. И мы с теми, кто любит родину. На московском совещании послы союзников заявили: союзники не бросят Россию до тех пор, пока казаки не бросят идею спасения родины. Пора, станичники, пора спасать родину, как спасали ее казаки 300 лет назад!»³⁹⁹ Последняя фраза приобрела явно не тот оттенок, который хотел ей придать Дутов, ведь казаки в Смуту XVII в. сыграли весьма неблаговидную роль (что во многом повторилось и в Гражданскую войну). Тем не менее выступление Дутова было восторженно встречено депутатами.

22 сентября Дутов и члены Совета Союза казачьих войск А.Ф. Пономарев и Н.С. Анисимов получили право решающего голоса на Круге. 23 сентября Дутов выступал перед депутатами Круга с докладом о политической позиции казачества, причем говорить ему пришлось почти в течение всего дня. По имеющимся сведениям, Дутов крайне негативно охарактеризовал обстановку в стране, казавшуюся ему хаотической⁴⁰⁰. По некоторым данным, будущий атаман заявил казачьим депутатам, что «нам нужно устроить свою казачью федеративную республику. Чтобы отстоять свои права в Учред[ительном] Собр[ании], нам нужно идти не с партиями, а с народностями, потому что мы – казаки – есть особая ветвь великорусского племени и должны считать себя особой нацией. Мы сначала казаки, а потом русские. Россия – больной разлагающийся организм, и из опасения заразы мы должны стремиться спасать свои животы. Наши леса, воды, недра и земли мы удержим за собой, а Россия, если она не одумается, пусть гибнет»⁴⁰¹. Сложно сказать, насколько достоверна эта цитата, указанная в явно враждебном Дутову документе, однако, если она соответствует действительности, Дутов предстает не только казачьим автономистом, но и едва ли не сепаратистом, однако в дальнейшем, видимо, в нем возобладал здравый государственнический подход к политике. Позицию Дутова можно понять – страна была ввергнута в анархию, и оздоровление государства после неудачи Корнилова становилось возможным лишь из регионов.

Удалось обнаружить сравнительно полный пересказ речи Дутова, который был сообщен по телеграфу в Петроград комиссаром Временного правительства подпоручиком 109-го пехотного запасного полка Н.В. Архангельским, докладывавшим по линии МВД обо всех действиях Александра Ильича. Вообще беспардонное вмешательство Архангельского в казачьи дела вызывало справедливое возмущение выборной казачьей администрации уже тогда⁴⁰². Тем не менее благодаря своеобразному доносу комиссара выступление Дутова сохранилось до наших дней. Эта речь и сегодня не может оставить равнодушным. Считаю целесообразным привести ее в полном объеме.

«Армии нет, армия проиграла в карты полтора миллиона рублей. Отдельные части продают пушки, пулеметы, во время обыска на Апраксином рынке найдено предметов военного обмундирования более, чем на целую армию. Под Ригой было постыдное бегство и дезертирство, хотя Войтинский⁴⁰³ сообщал, что войска отошли при полном порядке, но он же на докладе [в] политехникуме утверждал, что армии нет, что под Ригой было бегство. Военный министр Керенский [на] государственном совещании утверждал, что [в] армии много слов и два миллиона дезертиров. Солдаты насилуют женщин – сестер милосердия, раненых из женского батальона. Тарнополь нам стоил три с половиной миллиарда рублей, [ – ] всю вырученную сумму займа. Верховная власть не верит фронту, и поэтому Ставка переезжает [в] Калугу, чтобы не быть близко к фронту. Армия обменивает предметы снаряжения на хлеб, идет меновая торговля, мы возвращаемся [к] каменному веку, съеден впервые за все время войны неприкосновенный запас сухарей. Железные дороги: доходы миллиард 600 миллионов рублей, расход миллиард 800 миллионов рублей, между тем железнодорожники предъявили новые требования повышения заработной платы [на] три [с] половиной миллиарда рублей, откуда мы возьмем деньги, если весь бюджет равен 6 миллиардам. Починка старого паровоза обходится теперь гораздо дороже, чем покупка нового [в] Америке с доставкой его сюда. Раньше вырабатывалось 100 аэропланов [в] месяц, убывало 60, теперь 45, убывает 70, скоро мы останемся без аэропланов. Раньше вырабатывалась каждый месяц одна подводная лодка, теперь [за] шесть месяцев революции – одна канонерка, всюду взрывы пороховых складов, заводов. Финансы. Банки составляют синдикаты, мне известно, что 5 русских банков устроили синдикат [под] покровительством Дейтш банк. Врем[енное] правительство для поправления финансов предполагало продать недра Сибири. Иностранной политики нет, наши послы или не существуют, или отозваны, с Россией никто не считается. Внутренняя политика. Распоряжаются всем комитеты, которые стоят 120 миллионов рублей. Комиссары получают [в] 6 раз больше, чем представители старого правительства. Милиция обходится [в] несколько раз дороже протопоповских штатов. Казаки отдали все, что нужно было, так Кубань, Сибирь отдали весь хлеб. Всюду аграрные беспорядки, а власть организуется таким образом, что [в] Петрограде товарищем городского головы избран Луначарский, вы его знаете. Суда нет. Церкви нет. Священников не признают, но праздники празднуют. Рабочее движение. Всюду 8 часовой рабочий день, [о] котором [при] разрухе смешно говорить, рабочие получают 800–900 рублей, инженеры от 200–300 руб. Советы получили субсидии 28 миллионов, получат еще, между тем как относятся Советы [к] имуществу государства [и] нации, видно из доклада Родзянко, при перевозке из Таврического дворца Советы произвели полный разгром имущества, и из кабинета Родзянко неизвестно куда девались предметы исторической ценности, обо всем этом можно прочитать у известного литератора Кузьмина в его статье [о] большевиках. Власть себя проявила 21 апреля, 3–5 июля, 28 августа, при созыве Государ[ственного] совещания и Демократического. Корниловское движение. Когда Корнилов приехал [на] совещание [в] Зимний дворец и хотел представить совету министров свой доклад, то министр-председатель дернул его за руку и сказал, что в совете министров всего нельзя говорить. Меры, предлагаемые Корниловым, были следующие: 1. Милитаризация железных дорог [и] заводов 2. Дисциплина [в] армии, комитеты остаются [с] чисто хозяйственными функциями, роль комиссаров только передаточная, им никакой власти не должно быть предоставлено. Власть же комиссаров огромна, так, например, укажу на случай, когда комиссар приказал разбудить Корнилова [в] 3¹/₂ часа ночи, затем, чтобы узнать, поедет он [в] Петроград сегодня или нет. 3. Распространение смертной казни на тыл, но это требование не Корнилова, а всего фронта. 4. Назначение командного состава верхглавкомом⁴⁰⁴, так как иначе возможны случаи, как случай [с] Черемисовым, который обратился, как говорят, [в] совдеп, и его кандидатура была признана приемлемой⁴⁰⁵. При въезде [в] Петроград и выезде Корнилов принужден был принять меры предосторожности, по выходе [из] поезда, окруженный отрядом текинцев, ехал [в] Зимний дворец [в] сопровождении автомобилей [с] пулеметами. Во время московского совещания Корнилов был торжественно приветствуем [за] исключением малой кучки с.р. депутатов, которые [при] его появлении не встали. На Государственном совещании [во] фракцию казаков явились 2 юнкера [и] заявили, что их предупреждают о восстании Корнилова, просили совета, как им быть. 27/8 мы ничего не знали, 28/8 [в] 8 часов вечера [ко] мне обратился корреспондент [ «]Русского слова[»] и сообщил [о] восстании Корнилова. Был собран Совет, избрана делегация, [в] которую вошел и я. Мы отправились [к] министру [в] Зимний дворец, но правды у министра не узнали, а только услыхали: Смута, Смута. Тогда Совет Союза казачьих войск решил предъявить требование Врем[енному] правительству [о] посылке делегации [от] себя [к] Корнилову, делегация была разрешена, потом нет, 29/8 [в] Совет Союза явились 3 гонца от 1-й Донской дивизии, но при проверке оказались просто казаками 13-го Донского полка. Уходя от нас, один из них, Бутов, обратился ко мне: «Эх, войсковой старшина Дутов, плюньте вы на Врем[енное] правительство и поедемте к нам, на Дон». Эти 3 казака от нас пошли [к] Керенскому, и там им были произведены [в] прапорщики. 30 августа [в] кабинете Савинкова мы узнали [о] телеграфных переговорах прямым проводом Керенского с Корниловым. Львов [от] имени Временного правительства ездил [к] Корнилову [с] предложением организовать власть [на] 3 условиях, из которых одно – диктатура Корнилова – было им принято.

От Корнилова Львов [с] предложением диктатуры Корнилова обратился [к] Керенскому. Когда мы спросили, почему Львов ездил [к] Корнилову, ответа не получили. Войск [на] Петроград Корнилов не двигал. 3-й конный корпус было решено вызвать 23 августа при предполагаемом введении военного положения. Корнилов ставил условием введения военного положения [в] Петрограде, введение [в] Петроград преданных войск, на что Временное правительство согласилось, таким образом, движение войск со стороны Корнилова не есть желание создать политическую авантюру, а вопрос, выдвинутый самим правительством для каких-то целей. Филоненко⁴⁰⁶ заявил, что заговор был известен за месяц вперед, почему не были приняты меры, вообще [в] переговорах Керенского Корнилова все неясно. Алексеев принужден был принять пост начальника штаба только из боязни погибели России, так как верхоглавк⁴⁰⁷ назначен Керенский. Положение офицеров было такое тяжелое, что 50 процентов их подало отставку, когда отставка не принималась, они подавали новое прошение [с] добавлением слов: служить не могу, ибо я монархист. После увольнения Корнилова и объявления его действий мятежом Вр[еменное] прав[ительство] издает приказ, которым приказы Корнилова объявлялись действительными, подлежащими исполнению. Тут мы растерялись – то бунтовщиком, то приказы его должны исполняться. Когда Корнилов отказался сдать верховное командование, то Алексеев со слезами, на коленях просил Корнилова сдаться. Никаких стычек, расстрелов не было. Все это вздор. Казачество обещало Корнилову помощь. 30/8 получились известия [о] Каледине. Керенский призвал меня и заявил о восстании, сообщил, что с Дона получена телеграмма о Каледине, но такой телеграммы предъявлено не было. Мы фактически были заложниками [в] Петрограде. Министр-председатель требовал написать резолюцию об измене Корнилова [и] Каледина, я ответил, что сделать этого не могу, пока не получу разъяснений. Керенский стал говорить со мною на повышенном тоне, каковым со мной никто никогда не разговаривал, тогда я сказал[, что] я представитель всех казачьих войск и оскорблять себя не позволю, после этого я и президиум вышли и написали письмо к министру-председателю. Керенский заявил, что мы представляем голос только офицеров, тогда мы выбрали из Совета казаков, и с ними послали это письмо Керенскому. Керенский бегло просмотрел [и] сказал, что не примет этого письма, тогда делегация заявила, что она обязана исполнить приказ о вручении письма, тогда Керенский оставил письмо у себя. Круг Дону был не разрешен тогда, донцы заявили, что Врем[енное] правит[ельство] не имеет права не разрешать, на это правительство ответило, что оно было введено заблуждение. Как можно ввести правительство в заблуждение, ответа мы не получили. Совет Союза казачьих войск на Демократическое совещание приглашен не был, между тем Времен[ное] правительство заявило, что оно примет во внимание резолюцию Демократического совещания. Казаки признали совещание делом частным. Между тем Демократическое совещание подбиралось так, как нужно было господину Чхеидзе, совдепами была произведена анкета войскам, но наш Совет на нее не ответил, так как мы ничем не гарантированы, что сообщенные нам сведения не попадут руки немцев»⁴⁰⁸.

Это выступление демонстрирует нам совсем иного Дутова. Перед нами уже не безвольный и колеблющийся человек. Впервые Дутов заявил о себе как об активном стороннике Корнилова, что в тот период было в общем-то небезопасно. Кроме того, позиция Дутова явно не была вызвана текущей конъюнктурой, а отражает собственную точку зрения будущего оренбургского атамана. По сути, это его первое крупное политическое заявление.

Неудивительно, что эта проникновенная речь произвела в провинциальном Оренбурге впечатление разорвавшейся бомбы, вызвав огромный резонанс среди слушателей. 26 сентября Дутов ответил на возникшие в связи с этой речью вопросы. 27 сентября высокой оценки депутатов была удостоена работа Совета Союза казачьих войск во главе с Дутовым. Как отмечалось в резолюции Круга, «Совет Союза казачьих войск является единственным выразителем мнений тылового и фронтового казачества всех войск. Его работа в целях объединения войск, защиты их интересов и представительства воли казачества является крайне полезной и существование его необходимым. В целях более полной связи совета с казачьими областями и, особенно, с фронтовыми казачьими частями он должен быть в своем составе увеличен до необходимой нормы за счет строевых частей, представителей которых должно быть до 50 % всего состава; в совет должен войти один представитель от казаков-мусульман Оренбургского войска. Отмечая спокойную, выдержанную и плодотворную, вполне отвечающую⁴⁰⁹ переживаемому моменту работу совета, высоко держащего знамя казачества, Круг постановил: выразить всему составу его полное доверие и одобрение его деятельности в столь тяжелое для страны и казачества время»⁴¹⁰.

29 сентября Дутов сделал очередной доклад о приветствии им по поручению Круга мусульманского съезда, а 30 сентября был избран кандидатом в депутаты Учредительного собрания от Оренбургского казачьего войска, получив 128 голосов из 149 возможных (больше, чем другие кандидаты). Казачий список (список № 2 по Оренбургскому избирательному округу) кандидатов в Учредительное собрание включал 13 человек. Первым в списке значился сам Дутов (это было равносильно гарантированному избиранию, поскольку на территории Оренбургской губернии казачество было весьма мощной силой и даже в случае неудачи хотя бы один представитель войска наверняка бы прошел в Учредительное собрание), затем располагались кандидатуры председателя Войскового Круга и инспектора Троицкого высшего начального училища А.И. Кривощекова, учителя Троицкой гимназии В.А. Матушкина, члена Войскового правительства от мусульман Г.Г. Богданова, военного следователя Генштаба полковника А.И. Мякутина, члена Совета Союза казачьих войск войскового старшины Н.С. Анисимо– ва, атамана 1-го военного округа К.Л. Каргина, вахмистра станицы Угольной К.Ф. Фаддеева, казаков-мусульман Г.Ш. Суюндукова, У.А. Уразаева, атамана станицы Оренбургской полковника В.П. Чернова, члена Войскового правительства сотника М.П. Репникова и вахмистра Ю.И. Илишева (от казаков-мусульман). Войсковой Круг постановил переименовать Войсковую управу в Войсковое правительство, а окружные, станичные и поселковые управы – в правления.

Наконец 1 октября 1917 г. в результате тайного голосования Дутов был избран Войсковым атаманом Оренбургского казачьего войска и председателем Войскового правительства, набрав 111 голосов из 133 возможных. В своей первой после избрания речи Дутов, явно взволнованный моментом, сказал: «Дорогие станичники. Я глубоко тронут и взволнован честью, оказанной мне. Говорить ничего не могу, ибо я Кругу уже все сказал. Прошу верить, что по мере сил постараюсь оправдать оказанное мне доверие и высоко держать наше казачье знамя. Клянусь честью, что положу все, что есть: здоровье и силу, чтобы защищать нашу казачью волю-волюшку и не дать померкнуть нашей казачьей славе»⁴¹¹. Необходимо признать, что свою клятву Дутов сдержал.

На одном из заседаний у председательствовавшего А.И. Кривощекова внезапно вырвалась фраза: «Мы с кадетами не пойдем»⁴¹². По имеющимся сведениям (впрочем, исходящим от большевиков), Дутов тогда попытался его поправить, заявив, что Кривощеков – новичок и не то имел в виду⁴¹³. 2 октября полномочия Дутова были определены сроком на три года. Наконец, на следующий день оппонент Дутова есаул А.Г. Нагаев был исключен из казачьего сословия, а Круг завершил свою работу. Дутов мог торжествовать, однако осень 1917 г. была далеко не самым благоприятным временем для вождей казачества, ведь уже совсем скоро новоиспеченному атаману предстояло принять весьма непростые решения.

Представители других казачьих войск поспешили поздравить нового оренбургского атамана. С Дона пришла поздравительная телеграмма Каледина: «Лично от себя и от всего Донского войска сердечно поздравляю с избранием на почетный и трудный пост. Шлю привет Вам и Оренбургскому войску с пожеланием дружной и совместной работы на пользу войска и всего казачества. Каледин»⁴¹⁴. Делегат Донского войска при избрании Дутова атаманом сказал: «Донское войско хорошо знает А.И. Дутова. От имени войска я присоединяюсь к вам – ваш избранник является и нашим избранником…»⁴¹⁵ Приветствия также были получены от атамана и Войскового Круга Сибирского казачьего войска, командиров казачьих частей.

2 октября пополудни состоялась торжественная и красочная церемония вступления Дутова в должность. На Форштадтской площади были выстроены казачьи части, юнкера военного училища, кадеты, воспитанники института, два оркестра (войсковой и кадетский). Под звуки оркестра депутаты Войскового Круга выстроились перед знаменной избой. Затем сам Дутов, члены правительства и депутаты вошли в избу и вскоре вынесли из нее старинные войсковые знамена. Под звуки войскового марша начался парад – торжественная процессия двинулась к войсковому собору. Затем вновь у знаменной избы под грохот орудийного салюта председатель Круга зачитал торжественную грамоту:

«От Свободного Войскового Круга Оренбургского Казачьего Войска.

ГРАМОТА

Нашего Войска Войсковому Старшине Александру Ильичу Дутову. Первый свободный Войсковой Круг, созванный на началах всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, избрал тебя нашим Войсковым Атаманом на трехлетие и приказывает тебе, народному избраннику, править Войском, совместно с избранным нами Войсковым Правительством, на славу и процветание родного Оренбургского казачества и свободной Руси, в знак чего вручает тебе булаву – символ Атаманской власти»⁴¹⁶.

С обнаженной головой Дутов принял булаву из рук старого, седого казака, после чего площадь огласило троекратное «ура» в честь атамана, правительства и всего войска. Дутов провозгласил: «Кланяюсь Войсковому Кругу, кланяюсь в лице его всему родному войску. Клянусь охранять нашу вольную волюшку, ни в чем не расходясь в действиях своих с Войсковым Правительством»⁴¹⁷. После ответного «ура» была исполнена «Марсельеза», использовавшаяся в качестве государственного гимна России того времени. Дутов и члены правительства обошли ряды войск, затем атаману подали коня. Перед атаманом церемониальным маршем прошли кадеты и юнкера, местная команда, 13-й Оренбургский казачий и 1-й Оренбургский казачий запасный полки, артиллерийская батарея. В 14.40 церемония завершилась. После этого атаман отправился к правлению своей родной станицы Оренбургской, где ему были поднесены хлеб-соль, затем посетил правление 1-го военного округа и беседовал со стариками.

4 октября состоялось первое заседание нового состава Войскового правительства. Из десяти членов правительства трое имели университетское образование, двое окончили военные академии, еще четверо окончили военные училища, один имел среднее образование.

7 октября Дутов выехал в Петроград для передачи своей должности председателя Совета Союза казачьих войск и доклада Временному правительству о положении дел в войске. Вскоре в столице он был утвержден в атаманской должности (приказ Временного правительства армии и флоту о чинах военных от 18 октября 1917 г. – Дутов назначен «наказным атаманом») и произведен в полковники⁴¹⁸.

Октябрь 1917 г. – очередная веха стремительного взлета Дутова. К этому времени 38-летний Дутов сильно изменился: из заурядного штаб-офицера превратился в крупномасштабную фигуру, известную по всей России и популярную в казачестве, хотя и воспринимавшуюся последним неоднозначно. Он выработал в себе волю к борьбе, стал и более требователен к себе, и более амбициозен. Возможно, не последнюю роль в его взлете сыграло зародившееся в нем после академии чувство неудовлетворенности собой, желание перебороть допущенную в его отношении при старом режиме несправедливость. И если он к октябрю был уже весьма значительной фигурой даже для Петрограда, то в провинциальном Оренбурге масштаб личности Дутова представлялся много крупнее. К тому же он был единственным известным в стране оренбургским политиком. Итак, Дутов в 1917 г. – фигура, созданная революцией. Однако позднее, благодаря тому размаху, который приобретет его деятельность в период Гражданской войны, Дутов в общественном сознании и в анналах истории превратится в фигуру, созданную контрреволюцией.

Интересные, хотя и небесспорные рассуждения о стремительном карьерном возвышении Дутова привел в своих неопубликованных воспоминаниях С.А. Щепихин, который писал: «Когда обнаружились в Дутове ораторские таланты, которыми он увлек сначала Союз офицеров⁴¹⁹, затем Общеказачий союз, где был одно время даже председателем – не знаю. Затем Керенский (?!) его выдвинул в уполномоченные по Оренбургской губернии (фактический – губернатор), а затем выборный Атаман. Карьера, которую многие проделали во время Смутного времени. Оренбургское войско интеллигенцией бедно; еще менее среди этой последней – лицами, игравшими роль в революции. Дутов, поставленный случаем во главу крупной организации (общеказачий союз), очутился в том интеллигентном меньшинстве, которое и руководило съездом. Так как Керенский считался с казачеством, то, естественно, роль играли и руководители съезда. И так далее… О Дутове Атаман Каледин сказал: «Не находка для Оренбур[ж]цев этот Дутов»…»⁴²⁰ Отмечу, что в других источниках негативное или даже пренебрежительное отношение Каледина к Дутову подтверждения не находит, скорее наоборот, их совместная работа (в частности, в период московского Государственного совещания) была достаточно плодотворной. Безусловно, Каледин воспринимал Дутова как своего единомышленника. Кроме того, свидетельство Щепихина изобилует целым рядом неточностей, обилие которых связано с тем, что Щепихин не общался с Дутовым со времени окончания академии Генерального штаба (1908 г.) вплоть до лета 1918 г., соответственно, его характеристика жизни Дутова в этот период заслуживает куда меньше доверия, чем характеристики, которые относятся к периодам их совместной службы.

Более того, двуличие Щепихина особенно ярко просматривается при сравнении цитированных выше неопубликованных воспоминаний и его же опубликованной статьи «Под стягом Учредительного Собрания» в сборнике «Гражданская война на Волге в 1918 г.», выпущенном эсерами в Праге в 1930 г. В этой своей работе Щепихин восторженно писал: «…оренбургские казаки ко времени большевицкого переворота шли доверчиво за своим популярным атаманом (Александр Ильич Дутов), с успехом оспаривавшим власть войскового круга… Активная, энергичная личность, какой является атаман Дутов, не мирится с переменой центральной власти, и гражданская война загорается почти на другой же день после 25 октября. В то время как уполномоченные Временного Правительства по всей России, один за другим, без борьбы сдают свои позиции, Дутов первый и единственный пока бросает вызов Москве⁴²¹. И Москва, быстро оценив опасность, принимает ряд энергичных мер для подавления «мятежа»: эшелоны добровольцев с фронта гонятся спешно на Оренбург, поток агитаторов устремляется туда же, и в несколько недель с «дутовщиной» покончено. Дутов с горстью «мятежников» скрывается в глубь Тургайских степей, чтобы появиться снова на арене лишь после выступления чехов. Оренбургские казаки, оставшись без вождя, еще не вкусивши прелестей советского рая, вводят у себя советы, комбеды и сравниваются в правах с неказачьим, довольно многочисленным в их области, элементом. Дутов держался определенной политической линии. Он не мог примириться с властью советов, несущих диктатуру меньшинства, и не принимал Брест-Литовского мира, но он пренебрег медленным, но верным путем постепенной обработки общественного мнения казачьей массы и в результате остался один. Хуже того, и в дальнейшем события не научили его, а обстановка не дала времени и средств, чтобы вдохнуть бодрость в сопротивлении своим станичникам, – так до конца оренбуржцы и остались в разряде колеблющихся: успех окрылял их, неуспех охлаждал их энтузиазм. И в сущности, «дутовщина» не была так страшна, как старались изобразить ее большевицкие кликуши: без помощи извне, без чувства «локтя» соседа, оренбуржцы никогда не проявляли большой стойкости в борьбе»⁴²².

Попробуем разобраться, насколько достоверны суждения Щепихина, однако об этом ниже.

Р.Б. Гуль писал о Дутове: «Природный казак, полный, чуть сутулый, от контузии (когда отпускал бороду) с половиной седой бороды, офицер Генерального штаба⁴²³, Дутов выдвинулся в первые ряды казаков к моменту октябрьской революции. Будучи хорошим военным оратором, умея играть на казачьих струнах, уже на общеказачьем съезде в Петербурге Дутов привлек к себе вниманье, а к моменту октябрьского переворота стал выборным Оренбургским казачьим атаманом»⁴²⁴.

Сам Дутов писал в августе 1918 г. генерал-майору А.Н. Гришину-Алмазову: «…мне известно, будто бы я нахожусь под чьим-то влиянием. Я должен Вам доложить, что с тех пор, как я мог жить своим умом, я никогда ни с кем не был в таких близких отношениях, каковые налагали бы на меня некоторого рода обязательства. Я вышел на дорогу своим собственным трудом и всегда жил только своим умом. Даже семья моя никогда в доме не слышала ни одного служебного разговора: это мой принцип, которого я всегда держался и держусь»⁴²⁵.

В Петрограде Дутов 15 октября сдал должности члена комиссий при Временном правительстве и получил назначение главноуполномоченным Временного правительства по продовольствию по Оренбургскому казачьему войску, Оренбургской губернии и Тургайской области на правах министра. В этой должности он состоял до 1 января 1918 г.⁴²⁶

В сентябре 1917 г. Ленин вполне справедливо и с опаской писал о казачестве: «Что касается до казачества, то здесь мы имеем слой населения из богатых, мелких или средних землевладельцев (среднее землевладение около 50 десятин) одной из окраин России, сохранивших особенно много средневековых черт жизни, хозяйства, быта. Здесь можно усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи»⁴²⁷. Именно Дутову, по свидетельству Генерального штаба генерал-майора И.Г. Акулинина, принадлежала идея проведения в Петрограде в воскресенье 22 октября 1917 г., в день Казанской Божьей Матери, общей демонстрации всех казачьих частей петроградского гарнизона и крестного хода к Казанскому собору. Ленин опасался, что эта демонстрация сорвет его планы захвата власти, однако Временное правительство само не позволило провести шествие⁴²⁸, испугавшись повторения августовских событий. Вместо крестного хода был проведен «День Петроградского Совета». Вождь большевиков по этому поводу писал 22–23 октября Я.М. Свердлову: «Отмена демонстрации казаков есть гигантская победа. Ура! Наступать (здесь и далее – стиль документа. – А. Г.) изо всех сил, и мы победим в несколько дней! Лучшие приветы! Ваш»⁴²⁹. Председателем Совета Союза казачьих войск после Дутова стал есаул А.И. Аникеев. С захватом власти большевиками Совет перестал играть сколько-нибудь значимую роль, а в начале декабря 1917 г. подвергся разгрому, дальнейшие судьбы большинства его членов, в том числе и самого Дутова, оказались трагическими.