Позиционная война
Несмотря на то что на всем протяжении советско-германского фронта в конце 1941 – начале 1942 года разворачивались ожесточенные сражения, северный фланг оставался самым стабильным. Фактически началась позиционная война малыми силами. Что касается люфтваффе, то основные усилия немецкие летчики сосредоточили на нарушении работы Кировской железной дороги.
Командующий 5-м воздушным флотом генерал-оберст Ганс-Юрген Штумпф на начало 1942 года располагал следующими силами:
– бомбардировщики и торпедоносцы: 1. и III./KG 26 (Не-111); Stab, 1. и III./KG 30 (Ju-88);
– пикирующие бомбардировщики: Т./ StG 5 (Ju-87);
– истребители: 11./JG 5 (Bf-109) и Zerstorerstaffel 6. (Z)/JG 5 (с 16 марта 1942 г. 10.(Z)/JG 5) (Bf-110);
– разведчики и прочие: 1./KG 40 (Fw-200); KuFIGr 406 (Не-115 и BY-138); KuFIGr 906 (Не-115 и BY-138); l.(F)/22 (Ju-88); l.(F)/124 (Ju-88); l.(H)/32 (Hs-126) и Wetterkundungsstaffel 6.
Из всего этого разнообразия в составе отдельной истребительной группы Fliegerfuhrer Nord-Ost (ранее Fliegerfuhrer Kirkenes) насчитывалось всего 70 самолетов. И главным козырем немецких летчиков-истребителей по-прежнему оставалась система РЛС «Фрейя», которая позволяла достаточно эффективно парировать советские удары.
Но нельзя не отметить, что с советской стороны основную часть авиационной группировки составляли истребители. И им командование уделяло особое внимание – шутка ли, три авиационных полка на Севере получили звание гвардейских: 72-й сап ВВС СФ в январе 1942 года был переформирован в 2-й Гвардейский смешанный авиаполк ВВС СФ, а 4 апреля 1942 года 145-й иап и 147-й иап ВВС 14-й армии стали соответственно 19-м и 20-м гв. иап.
Еще одним серьезным отличием советской авиации в Заполярье от других участков большого советско-германского фронта было наличие большого количества самолетов импортного производства – прежде всего «Харрикейнов». Хотя в принципе этот факт не вызывает удивления, ведь, как уже говорилось, основные поставки союзников шли именно через Мурманск и Архангельск.
Первые месяцы 1942 года отмечены совсем небольшим количеством воздушных боев, так как этому не благоприятствовала погода.
Однако некоторые бои стоит отметить отдельно. Так, 23 января четверка истребителей 145-го истребительного авиаполка под командованием капитана П.С. Кутахова вступила в бой с таким же количеством Bf-110, пытавшихся нанести удар по железнодорожному составу, стоявшему на станции Лоухи. По результатам боя советские летчики записали себе две победы.
Следующий день летчиков этого полка оказался еще более напряженным. В районе станции Боярская шестерка истребителей ЛаГГ-3, пилотируемых майором А.Е. Новожиловым[32], капитаном А.Г. Никитиным, старшими лейтенантами К.Ф. Фомченковым, Б.М. Кузьминым, В.Н. Любушкиным и В.Т. Коваленко, встретила в воздухе четыре истребителя Bf-110. Наши летчики сразу же атаковали их. В разгар боя на помощь врагу подошло еще семь Bf-109. В течение 35-минутного боя хотя были сбиты четыре «Мессершмитта», но и погибли старшие лейтенанты Б.М. Кузьмин, В.Н. Любушкин и В.Т. Коваленко.
Только в марте погодные условия несколько улучшились, и советское командование решило провести несколько ударов по местам базирования немецкой авиации. Так, 3 марта командующий Северным флотом вицеадмирал Арсений Головко отдал приказ 78-му иап о проведении рейда против аэродрома Луостари.
Приказ был реализован уже на следующий день. Об этом налете оставил свои воспоминания один из летчиков полка – старший лейтенант Сергей Курзенков:
«4 марта наш воздушный разведчик, пролетев по тылам противника, сфотографировал несколько важных объектов. Почти вся восточная окраина аэродрома Луостари оказалась забитой бомбардировщиками и истребителями. Гитлеровцы готовились к новому наступлению.
Командующий Северным флотом вице-адмирал А.Г. Головко решил нанести по аэродрому удар с воздуха. Выполнить эту задачу поручили истребителям.
Борис Феоктистович Сафонов создал три группы, по шесть машин в каждой. Шестерка капитана Алагурова[33] должна была нанести удар по стоянке фашистских самолетов. Нашей группе, которую возглавлял капитан Родин, предстояло подавлять огонь вражеских зенитчиков, а группе капитана Калошина – отражать атаки истребителей. Взлетели, быстро собрались на маршруте и, не теряя ни минуты, бреющим понеслись на запад.
Для внезапности штурмового удара требовалось тщательно соблюдать маскировку. Летели мы так низко, что порой казалось, будто воздушные винты вот-вот начнут рубить снег, сверкающий на вершинах сопок.
К аэродрому Луостари, окруженному высокими соснами, выскочили неожиданно для фашистов. Даже их дежурные истребители не успели подняться в воздух. Правда, один решился было взлететь, но летчики нашей группы тут же пришили его к земле меткими пулеметными очередями.
Истребители шестерки Алагурова пронеслись вдоль восточной стоянки аэродрома, в упор расстреливая вражеские машины. Мы хорошо видели, как реактивные снаряды крошили «Юнкерсов» и «Мессершмиттов». Неожиданный налет парализовал зенитчиков, они молчали.
Штурмовка подходила к концу. Капитан Алагуров подал по радио команду:
– Домой!
Мне стало обидно: придется везти обратно почти весь боекомплект. Вдруг я увидел на опушке леса два уцелевших «Юнкерса» и укрытый в капонире «Мессершмитт». Быстро спикировал и выпустил первый реактивный снаряд. Затем сделал еще две атаки».
Столь ошеломительный успех привел к переоценке своих сил, и к чему это привело, дальше в своих мемуарах продолжает Курзенков:
«Через два часа мы снова полетели на штурмовку аэродрома Лyocmapu. На подступах к нему встретили тридцать шесть мессеров. Бой был жестоким. Мы сбили пять самолетов противника, но и своих потеряли четыре. Трем нашим летчикам удалось на подбитых самолетах приземлиться на своей территории. Четвертый же – мой друг Алеша Шведов – упал в расположении врага[34]».
Конец ознакомительного фрагмента.