Глава 4
Питер ликовал. Народ высыпал на улицы. Вороватая чернь растаскивала имущество из разгромленных домов голштинцев и их русских прихвостней. Дворцовую площадь заполнила лейб-гвардия.
– Дорогу матушке-императрице! – кричали пересевшие на козлы Орлов и Архаров.
У парадного входа Екатерину Алексеевну встречали руководители заговора.
– Приморил лошадей! Совсем приморил! – строго посмотрел Панин на кучера.
– Закончим дело, выберешь любую тройку из императорских конюшен! – молвила Екатерина, поднимаясь по парадной лестнице. – И еще назначь цену за этого молодца-кучера. Я его выкуплю и дам вольную. Мне нужен военный мундир. В нем по такому случаю лучше речь держать перед моими гвардейцами. Манифест о низложении Петра Федоровича подготовлен?
– Вот, Ваше величество, манифест о низложении Петра Третьего. А вот – манифест о его отречении от престола. Оба уже отпечатаны в типографии Академии наук. Мы отправили их в Кронштадт, Петергоф, Царское село, – Кирилла Григорьевич Разумовский положил на стол в тронном зале документы.
– Перо и чернила! – приказала императрица, пробежав глазами по бумагам. – Здесь и здесь будут поправки. Копии есть?
– Пожалуйте, Ваше величество!
– В копии внести поправки и в типографию. Отпечатать для провинции! С оригиналом я буду держать речь перед лейб-гвардией и народом.
– Иди-ка сюда, Талызин! – окликнул Григорий Орлов подпоручика Семеновского полка. – Ты по комплекции – аккурат государыня. Снимай, брат, мундир! В нем Екатерина Алексеевна речь перед лейб-гвардией держать будет. А пока мой плащ накинь!
Речь Екатерины Архарову выслушать не удалось. Григорий Орлов отвел его в сторону.
– Возьмешь конную роту преображенцев. Будешь сопровождать Никиту Петровича Панина в Ораниенбаум. После речи государыни лейб-гвардия во главе с ней выступит следом. Надобно, чтобы Дурак до приезда Ее Величества подписал манифест об отречении.
В Ораниенбауме Петра Федоровича не застали. Он поехал в Петергоф отдавать жену в монахини. Архаров отправил солдата с донесением к Екатерине, чтобы она с гвардией направлялась туда. Панин сообщил придворным и челяди, что император низложен.
– Нам уже привезли манифест, – ответили ему. – Голштинцы, послушав его, словно тараканы разбежались.
В Петергофе императора тоже не застали. Оказалось, что отпечатанный в типографии манифест доставили и туда. Прочитав документ, по совету фельдмаршала Миниха Петр Федорович направился морем в Кронштадт. Оттуда он намеревался отплыть в Ревель и, опираясь на верные войска, наступать на Петербург. Одновременно с Архаровым и Паниным прибыли гонцы из Кронштадта. Они переправились на лодке, а затем сушей добрались до Петергофа.
– Приплыл к нам Дурак, да мы ему ответили, что нет больше императора Петра Федоровича. А есть императрица всероссийская Екатерина Алексеевна, коей мы присягнули на верность. Да пару раз по его галере из пушек пальнули. Скоро он должен назад вернуться. Мы когда сюда скакали, передали всем береговым постам, чтобы не давали Чёртушке нигде, кроме Петергофа причалить.
– Где воинство голштинское? – обратился Архаров к дежурному камергеру.
– Разбежалось, стоило государю отплыть. Только семеро, что вы ночью покалечили, остались. Совсем плохие! Мы их перевязали и заперли в подвале.
– Отпустите! – распорядился Панин. – Эти вояки уже не опасны… А вот и Дурак появился.
К причалу подошла небольшая галера. С нее сошли Петр Федорович с Лизаветой, генерал-фельдмаршал Миних, несколько царедворцев. Гвардейцы окружили их. У всех отобрали шпаги, поддав при этом под бока. Затем отвели задержанных в находившийся на берегу залива дворец Монплезир. Чёртушка потребовал выпивки. Ему поднесли рюмку коньяка и кружку пива.
– Подпишите, ваше величество, манифест об отречении от престола! – Панин положил перед императором документ. – Нет смысла противиться. Все равно вы уже низложены, а Россия с радостью присягает государыне Екатерине Алексеевне. Скоро она с войском будет здесь.
– Пока не переговорю с Катькой, ничего не подпишу! – оттолкнул бумаги Петр и, пустив под себя лужу, уснул на диване.
– Подайте мне какой-нибудь возок! – распорядился Панин. —Ноги у меня старые – ходить тяжело. Дождусь государыню в Большом дворце. Арестованных, кроме бывшего императора, отправить пешком следом за мной! Пусть во время «прогулки» подумают о своих прегрешениях. Ты, братец, Архаров, кажется, глаз с Петра Федоровича не спускай! Не дай Бог, руки на себя с горя наложит, а нам отвечать…
Ждать пришлось недолго. На холме у Большого дворца ударили литавры, запели серебряные трубы, раздались крики: «Виват!» В возке, которым убыл Панин, прикатил Талызин. Подпоручик все еще был в плаще Григория Орлова. Вместе с Архаровым они перенесли Чёртушку в повозку и доставили пред светлы очи царицы. У парадного крыльца на голову Петра Федоровича вылили ушат холодной воды и слегка протрезвевшего ввели во дворец. В тронном зале Екатерина ждала в окружении придворных и гвардейских офицеров. Отдельной группой стояли спутники бывшего монарха, отделившись и отвернувшись от его любовницы. Поверх мундира, взятого у Талызина, лежала голубая лента ордена Андрея Первозванного.
– Кто посмел возложить на эту глупую бабу высшую награду империи?! – указал перстом Чёртушка на ленту.
– Русский народ посмел! – дерзко ответил Григорий Орлов. – Подписывай, Петр Федорович, манифест об отречении! Да присягай матушке-государыне на верность! Все твои холуи, включая Миниха и девку твою Лизавету присягнули!
– Подготовьте новый манифест, по которому Катька будет моей соправительницей! Дарую ей право принимать решения по важнейшим вопросам, минуя меня! – икнул Чёртушка.
– Супруг мой! – строго сказала Екатерина Алексеевна. – Сев на русский престол, вы сели не в свои сани. Оттого пришлись не ко двору всем русским людям. Меня подданные не поймут, коли я пойду к вам в соправительницы! Подайте ему вина!
Принесли большой кубок с вином.
– Пей, Петр Федорович! – поднес царю кубок Григорий Орлов. – Твое любимое – рейнское…
Чёртушка одним глотком осушил вместительный сосуд.
– Хорошо! Я подпишу эту бумажку, но с условием, чтобы меня отправили домой – в Голштинское герцогство! А еще лучше – в Пруссию, к Фридриху Великому. Хочу, чтобы со мной отпустили Лизавету Воронцову!
– Подписывайте, супруг мой! – указала императрица на столик с чернильным прибором и документом. – Я подумаю о вашей просьбе. Подайте ему еще вина!
Осушив кубок, Петр Федорович, рыдая, подписал манифест об отречении от императорской власти.
– Пока не улягутся волнения, вам, супруг мой, придется пожить в Ропше. Я отправила туда Алексея Орлова. Сейчас он готовит для вас покои. Передайте пятьсот рублей Петру Федоровичу на личные расходы.
– Ненавижу Ропшу! – затопал ногами, словно ребенок, Чёртушка. – Ненавижу эту противную деревню, этот мрачный дворец!
– Подайте ему еще вина! – устало молвила государыня и кивнула Григорию Орлову с Архаровым. – Вам, господа, предстоит отвезти бывшего императора в указанное мною место! Ты, Григорий Григорьевич, доставишь государя и назад – в Питер. Тебе, подпоручик, если мне не изменяет память, Архаров, придется побыть при августейшей персоне моего супруга.
– Так, точно, Ваше величество, я – Архаров, – щелкнул каблуками Николай. – Только я пока – прапорщик.
– Уже – подпоручик, – улыбнулась Екатерина Алексеевна. – Рескрипт о производстве в этот чин и шитье на мундир тебе привезут в Ропшу.
– Премного благодарен, Ваше величество! – опустился на колено Архаров.
– Деньги эти, – указала государыня на внесенный большой кошелек. – Ты, подпоручик прибереги, чтобы муж мой их по растерянности или, злоупотребляя горячительными напитками, не потерял. Да и в Ропше челядь такая, что украсть может… Ну а мы, господа, возвращаемся в Питер!
Оставшиеся в зале Григорий Орлов, Архаров и Никита Петрович Панин услышали громкий храп. Низложенный император спал, свернувшись на банкетке. Рядом, опустившись на колени, гладила его по редким волосикам, выбившимся из-под съехавшего парика, Лизавета Воронцова. Она ласково смотрела на любимого, смахивая слезы.
– Посторонись, сударыня! – оттер ее Григорий Орлов.
Взвалив на плечо, словно сноп, Петра Федоровича он понес Чёртушку к дверям. Подхватив ридикюль, за ним устремилась Воронцова.
– Ты, куда?! – преградил ей дорогу Панин.
– Умоляю! Дозвольте сопровождать императора! – бросилась ему в ноги фаворитка. – Хоть в Ропшу, хоть в Сибирь!
– Тебя, матушка Лизавета Романовна, велено доставить в отчий дом, под надзор родителей, – строго сказал Никита Петрович. – Поедем в моей карете. Как бы чего с тобой не случилось – больно тебя народ не любит! Не противься, матушка! Такова воля государыни-императрицы!
В Ропше уже распоряжался Алексей Орлов.
– Принимай, Алёша, бывшего императора! – по-товарищески обратился к нему Архаров.
– Для кого Алёша, а для кого – его высокопревосходительство генерал-майор Алексей Григорьевич Орлов! – надменно ответил уже бывший приятель и небрежно сбросил плащ.
На его мундире грубого, солдатского сукна красовалось золотое генеральское шитье, наскоро пристроченное полковым портным. Николай отметил мгновенную перемену в совсем недавно всегда веселом, разбитном и услужливом сержанте.
– Это, братец Архаров, рескрипт государыни о твоем производстве в подпоручики лейб-гвардии, – важно протянул Орлов футляр с печатью. – Да не забудь, когда в Питер вернешься, получить в Дворцовой канцелярии тысячу рублей за труды. Сейчас надо сесть – перекусить с дороги. Матушка-императрица шесть бочонков коньяка пожаловала. В подвалах вина, да пива аглицкого, до которого Петр Федорович большой охотник, – море разливанное…
Конец ознакомительного фрагмента.