Пятница тринадцатое
Бывают же несчастливые дни! Машина вдруг ни с того, ни с сего сломалась прямо посреди дороги, в час пик. Естественно, возле нее выросла пробка километров в семь, сквозь которую с трудом пробрался эвакуатор. Так что на пятничную оперативку он, конечно, опоздал. Может, и к лучшему, потому что разъяренный шеф закрыл его передачу, которая выходила в эфир уже два года в довольно-таки неплохое время. Отец обиделся, что он давно его не навещал, даже с днем рожденья забыл поздравить. В сердцах наговорил на автоответчик, что завещает квартиру в академическом доме какому-то фонду. Ну и в довершение, поругался со Стасей. Правда, последнее случилось еще вчера, но какая разница. Пятница, тринадцатое – вот и не верь приметам!
Домой пришлось ехать на метро. Домой – то есть в батину квартиру. Где его никто не ждет…
В метро было суетливо, тускло и тесно, как в толпе зомби. Но он почти не замечал окружающую подземную жизнь, уже который раз прокручивая в мозгах разговор с шефом.
Шеф был из славного племени комсомольцев – хватких, беспринципных и всегда державших «хвост по ветру». Он принадлежал к тому поколению, которое после свержения Партии сумело прихватизировать все более – менее теплые местечки. Да еще и оттопталось на взрастивших и взлелеявших их «старших товарищах».
Именно они в девяностые громче всех требовали объявить Партию вне закона, а еще лучше – попересажать всех коммунистов. Чтобы устранить конкурентов. Вот и шеф тоже в свое время половил рыбки в мутной воде, и под шумок за бесценок прикупил акций телеканала, которые потом стали расти как на дрожжах…
– Ну что это? – тоном правдоруба, утомленного борьбой с бездарью и ленью, декламировал шеф, картинно размахивая тематическим планом. – Опять контрафактные сигареты, опять просроченные сырки в магазинах, опять сосиски без мяса, будь они неладны… Люди уже настолько запуганы вашими страшилками, что падают не только наши рейтинги, но и прибыли наших рекламодателей! Замечу, на секундочку, они ведь продают практически то же самое, чем ты в своей передаче пугаешь народ. Ну сам посуди: ты бы стал давать деньги на антирекламу своего товара? Вот то-то!
– Но там отснятого материала на несколько месяцев вперёд! – вяло возражал Антон, стараясь спустить проблему на тормозах. Раньше такое прокатывало.
– Ага, чтобы рекламодатели совсем разбежались? Вот тут у меня предложение от редакции игровых программ. Где они просят отдать им твое время. И я с ними согласен. Пусть лучше будет «мыло» – зато повысятся рейтинги и рекламодатели не будут претензий предъявлять… Ну что ты на меня так смотришь? Лучше предложение есть?
– Нет, – честно ответил Антон, и подумал про себя: «Если бы у тебя ушла девушка, сломалась тачка и выперли из дому – тебе бы до предложений было?» Вслух, конечно, не сказал. Вспомнил, как месяц назад шеф «ушел» с канала Бориса, талантливого журналиста и отличного парня, только за то, что тот имел неосторожность поспорить с ним на совещании. Вот тебе и свобода слова…
– Короче, так, – констатировал шеф, – передачу твою закрываем, время отдаем под игру «Легкие деньги».
– Я уволен?
– Стоило бы, конечно. Но я сегодня добрый. Напряги все, что у тебя там есть – шеф постучал себя пальцем по лбу, – и предложи мне новый проект. С учетом того, что я сказал. Дай народу тайну, загадку, сенсацию! Романтики дай, чтобы обыватель забыл про серые будни. Мы же фабрика мечты – а не общество анонимных потребителей просроченных сырков.
– Я подумаю. Сколько у меня времени?
– Думаю, двух недель за глаза хватит. А пока, чтобы без дела не болтался, подмени Бремера в «Криминальной хронике». Он на больничном. Все, иди, у меня встреча с рекламодателями. Через две недели жду!
Короче, отделался легким испугом. Лучше уж «Криминальная хроника», чем вообще без работы оказаться. Кажется, пятница тринадцатое исчерпала свой потенциал неприятностей.
Дома он первым делом налил себе виски.
От пережитого, от нервов, есть не хотелось. Да и в холодильнике было шаром покати.
– Ничего, перебесится – вернется, правда? – сказал Антон и чокнулся со своим отражением в зеркале.
Затем порылся в ящике комода, где хранились носки, вынул пакетик с красивыми сережками, украшенными крупными, неправильной формы, жемчужинами. Он купил их, чтобы сделать эффектное предложение. Это были те самые сережки, перед которыми Стася остолбенела у витрины ювелирного магазина, – он запомнил это.
Но не в целлофановом же пакетике их дарить? Обычный бархатный пенал, какие продаются в ювелирных магазинах, ему тоже не нравился – в нем было что-то мещанское. Может быть, положить эти сережки в какую-нибудь винтажную шкатулку? Она ведь обожает покупать старинные штучки на блошиных рынках…
Он поднял лежащую на комоде лицом вниз их совместную фотографию в старинной серебряной рамочке и поставил ее как положено. Потом, погрозив портрету пальцем, налил еще виски и, включив ноутбук, набрал в поисковой строке слова «шкатулка старинная».