Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник). Арест Арсена Люпена (Морис Леблан, 1907)

Арест Арсена Люпена

Странное путешествие! А как хорошо оно началось! Что касается меня, то прежде я никогда не пускался в путь в столь счастливый час. «Прованс» был комфортабельным быстроходным трансатлантическим кораблем, управляемым самым любезным из людей. На корабле собралось избранное общество. Тут же стали завязываться знакомства, одно развлечение сменяло другое. У нас сложилось восхитительное впечатление, будто мы полностью отрезаны от остального мира, предоставлены самим себе, как на незнакомом острове, и поэтому просто обязаны сблизиться.

И мы сближались…

Задумывались ли вы когда-нибудь, что есть оригинального и неожиданного в этих сообществах людей, которые вчера еще не были знакомы друг с другом и которые в течение нескольких дней будут жить тесным мирком между бесконечным небом и бескрайним морем, бросать вызов разбушевавшемуся океану, ужасающему натиску волн, злобным бурям и подозрительному спокойствию спящей воды?

По сути, это сама жизнь, прожитая в своего рода трагической миниатюре, жизнь со своими бурями и своим величием, монотонностью и разнообразием. И поэтому, возможно, мы с лихорадочной поспешностью и неистовым сладострастием наслаждаемся коротким путешествием, конец которого видим в тот самый момент, когда оно начинается.

Но в течение последних лет кое-что происходит и странным образом усиливает чувства, рождающиеся во время путешествия. Маленький плавучий остров по-прежнему зависит от мирка, который считает себя освобожденным. Связь продолжает существовать, лишь немного ослабевая посреди океана, а потом, постепенно, посреди того же океана, снова заявляет о себе. Беспроволочный телеграф! Сообщение из другой вселенной, откуда можно получить новости самым таинственным образом! Воображению больше нет необходимости представлять железную проволоку, по которой передается невидимое послание. Какая непостижимая, какая поэтическая тайна! И, чтобы объяснить это новое чудо, нужно прибегнуть к помощи ветра.

Итак, в первые часы мы чувствовали, что за нами следит, нас сопровождает и даже опережает этот далекий голос, который время от времени нашептывал одному из нас слова, долетевшие оттуда. Со мной говорили два друга. Десять, двадцать других прислали всем сквозь пространство грустные или радостные слова прощания.

На второй день, когда мы находились в пятистах милях от французских берегов, к вечеру, когда разразилась буря, телеграф доставил нам депешу следующего содержания:

«На борту Арсен Люпен, первый класс, волосы светлые, шрам на правой руке, путешествует один под именем Р…»

В этот самый момент в темном небе прогремел оглушительный раскат грома. Электрические волны остановили свой бег. Конец депеши до нас не дошел. Нам стала известна только первая буква фамилии, под которой путешествовал Арсен Люпен.

Если бы речь шла о любой другой новости, то я нисколько не сомневаюсь, что служащие телеграфа, бортовой комиссар и капитан свято сохранили бы ее содержание в глубокой тайне. Но присутствие Арсена Люпена было одним из тех событий, которые заставляют напрочь забыть о сдержанности. В тот же день мы все знали, что знаменитый Арсен Люпен прячется среди нас. Правда, никто не мог сказать, каким образом эта новость получила огласку.

Арсен Люпен среди нас! Неуловимый грабитель, о смелых выходках которого на протяжении многих месяцев писали газеты! Загадочный персонаж, с которым старина Ганимар, наш лучший полицейский, вел смертельную дуэль, перипетии которой были такими захватывающими! Арсен Люпен, этот непредсказуемый джентльмен, который орудовал только в замках и салонах и который однажды ночью проник к барону Шорману и ушел оттуда с пустыми руками, оставив записку: «Арсен Люпен, благородный грабитель, вернется, когда мебель будет подлинной». Арсен Люпен, принимавший тысячи обликов: он был то шофером, то тенором, то букмекером, то сыном благородных родителей, то подростком, то стариком, то коммивояжером из Марселя, то русским врачом, то испанским тореадором!

Запомните это хорошенько: Арсен Люпен бродил по ограниченному пространству трансатлантического корабля! Это я вам говорю! По палубе, где находились каюты первого класса, где мы все в любой момент могли оказаться в столовой, салоне, курительной! Возможно, Арсеном Люпеном был вот этот господин… или вот этот… мой сосед по столу… мой сосед по каюте…

– И это будет длиться еще пять раз по двадцать четыре часа! – воскликнула на следующий раз мисс Нелли Андердаун. – Это невыносимо! Надеюсь, его скоро арестуют. – И, обратившись ко мне, она добавила: – Послушайте, господин д’Андрези, вы ведь в хороших отношениях с капитаном? Вы что-нибудь знаете?

Как бы мне хотелось что-либо знать, чтобы угодить мисс Нелли! Она была из тех очаровательных созданий, которые сразу, где бы ни находились, занимают видное место. Их красота, равно как и состояние, приводят в восторг. У них есть двор, поклонники, обожатели.

Она жила в Париже вместе с матерью-француженкой, а теперь ехала к отцу, богатейшему Андердауну из Чикаго. Сопровождала мисс Нелли одна из ее подруг, леди Джерланд.

С самой первой минуты я настроился на легкий флирт. Но в интимной обстановке путешествия ее очарование сразу же поразило меня. Я чувствовал себя немного взволнованным для флирта, когда ее огромные черные глаза ловили мой взгляд. Впрочем, мисс Нелли благосклонно относилась к тому, что я ухаживал за ней. Она изволила смеяться над моими шутками, проявляла интерес к анекдотам, которые я рассказывал. Казалось, ответом на услужливость, которую я свидетельствовал ей, была едва заметная симпатия.

Меня волновал, возможно, единственный соперник. Довольно красивый молодой человек, элегантный, собранный. Похоже, она, скорее, предпочитала его молчаливое настроение, чем мои немного «показные» выходки парижанина.

Этот молодой человек был в числе почитателей, окружавших мисс Нелли, когда она обратилась ко мне с вопросом. Мы находились на палубе, где удобно расположились в креслах-качалках. После вчерашней бури небо прояснилось. Стояла восхитительная погода.

– Я не знаю ничего конкретного, мадемуазель, – ответил я. – И разве мы не можем сами провести расследование, как это сделал бы старина Ганимар, личный враг Арсена Люпена?

– О! О! Вы слишком многого хотите!

– Почему? Разве это так уж сложно?

– Очень сложно.

– Но вы забываете, что у нас есть данные, которые помогут решить проблему.

– Какие данные?

– Во-первых, Люпен называет себя «господин Р…».

– Расплывчатая подсказка.

– Во-вторых, он путешествует один.

– Если бы этой особенности было достаточно!

– В-третьих, у него светлые волосы.

– И что?

– Нам надо просто свериться со списком и действовать путем исключения.

Этот список лежал у меня в кармане. Я вытащил его и пробежал глазами.

– Хочу обратить ваше внимание на то, что есть всего лишь тринадцать пассажиров, первая буква фамилии которых заслуживает нашего внимания.

– Только тринадцать?

– В первом классе – да. Из этих тринадцати господ девять, как вы сами можете убедиться, едут с женами, детьми и слугами. Остаются четыре человека. Маркиз де Равердан…

– Секретарь посольства, – перебила меня мисс Нелли. – Я его знаю.

– Майор Роусон…

– Это мой дядюшка, – раздался чей-то голос.

– Господин Риволта…

– Я здесь, – воскликнул один из нас, итальянец, лицо которого скрывала иссиня-черная борода.

Мисс Нелли рассмеялась.

– Да, этот господин явно не блондин.

– Тогда, – продолжал я, – мы должны сделать вывод, что последний в нашем списке и есть виновный.

– То есть?

– То есть господин Розен. Кто-нибудь знает господина Розена?

Все молчали. Но мисс Нелли, сверля взглядом молчаливого молодого человека, ухаживавшего за ней, что заставляло меня страдать, спросила:

– Ну, господин Розен, почему вы не отвечаете?

Все посмотрели на молодого человека. У него были светлые волосы.

Признаюсь, мне стало немного нехорошо. А воцарившееся тягостное молчание подсказало мне, что все остальные тоже почувствовали легкий шок. Впрочем, это было абсурдно, поскольку ничто в поведении молодого человека не позволяло его подозревать.

– Почему я не отвечаю? – сказал он. – Потому что, приняв во внимание мое положение одинокого путешественника и цвет моих волос, я тоже провел подобное расследование и пришел к такому же результату. Я уверен, что меня арестуют.

Произнося эти слова, он странно выглядел. Его тонкие губы, похожие на две прямые черты, стали еще тоньше и побелели. Белки глаз покрылись красными прожилками.

Разумеется, он шутил. Однако его лицо, да и весь внешний вид произвели на нас сильное впечатление. Мисс Нелли наивно спросила:

– Но у вас ведь нет шрама?

– Вы правы, – ответил он, – не хватает шрама.

Нервным жестом он засучил рукав, обнажив руку. И тут меня поразила одна мысль. Мои глаза встретились с глазами мисс Нелли: он показывал нам левую руку!

Честное слово, я уже собирался сказать об этом вслух, как один инцидент отвлек наше внимание. На палубу прибежала леди Джерланд, подруга мисс Нелли.

Она была взволнована до глубины души. Все столпились вокруг нее. Лишь после нескольких усилий ей удалось выговорить:

– Мои драгоценности, мой жемчуг… Их украли!

Нет, их не украли, как мы узнали впоследствии. Произошла более любопытная вещь: их выбрали!

Из бриллиантовой звезды, из кулона с рубином в форме кабошона, из колье и разбитых браслетов были украдены не самые крупные, а самые изящные, самые ценные камни, то есть те, которые стоят дороже, но при этом занимают мало места. Оправы лежали на столе. Я видел их. Мы все их видели. Эти оправы, из которых выпотрошили камни. Они походили на цветы, у которых оборвали яркие, сверкающие лепестки.

Чтобы совершить это преступление, в то время как леди Джерланд пила чай, надо было в разгар дня, когда по палубе прогуливаются пассажиры, взломать дверь каюты, найти маленькую сумочку, спрятанную на дне шляпной коробки, открыть ее и выбрать нужное!

Мы все вскрикнули, как один человек. Все пассажиры, узнав о краже, были единодушны: это дело рук Арсена Люпена. Это была его сложная, таинственная, непостижимая… и вместе с тем логичная манера, поскольку было очень трудно спрятать громоздкую груду драгоценностей, а вот маленькие камни, отделенные друг от друга, все эти жемчужины, изумруды и сапфиры, не доставляли лишних хлопот своему новому владельцу.

Во время ужина два места, справа и слева от Розена, оставались пустыми. Вечером мы узнали, что его вызвал к себе капитан.

Его арест, в котором никто из нас не сомневался, принес нам огромное облегчение. Мы наконец вздохнули спокойно. Вечером мы развлекались, танцевали. Мисс Нелли была особенно весела. По ее поразительной радости я понял, что она забыла об ухаживаниях Розена, которые, вероятно, вначале ей нравились. Я был окончательно покорен ее грациозностью. Около полуночи при безмятежном свете луны я засвидетельствовал ей свою преданность с чувством, которое пришлось ей по вкусу.

Но на следующий день мы с изумлением узнали, что Розен был освобожден, поскольку улик против него оказалось недостаточно.

Сын крупного торговца из Бордо, он представил документы, бывшие в полном порядке. К тому же на его руках не было шрамов.

– Документы! Свидетельство о рождении! – восклицали недруги Розена. – Да Арсен Люпен представит вам столько документов, сколько вы пожелаете! Что касается шрама… Значит, он не был ранен… Или уничтожил следы ранения!

Им возражали, что во время кражи Розен – а это было доказано – прогуливался по палубе. Но недруги упорствовали:

– Разве такой человек, как Арсен Люпен, обязан присутствовать при краже, которую он совершает?

К тому же, если отбросить все досужие рассуждения, был один пункт, который даже скептики не могли опровергнуть. Кто, кроме Розена, путешествовал в одиночестве, был блондином и носил фамилию, начинающуюся на букву «Р»?

Когда за несколько минут до завтрака Розен отважно направился в сторону нашей группы, мисс Нелли и леди Джерланд встали и удалились.

Они просто испугались.

Уже через час все находившиеся на корабле – обслуживающий персонал, матросы и пассажиры всех классов – передавали из рук в руки записку: господин Луи Розен обещал выплатить десять тысяч франков тому, кто разоблачит Арсена Люпена или найдет обладателя украденных камней.

– Если никто не поможет мне поймать этого бандита, – заявил Розен капитану, – я сам вступлю с ним в схватку.

Розен против Арсена Люпена или, как говорили между собой пассажиры, Сам Арсен Люпен против Арсена Люпена. Борьба обещала быть интересной.

Борьба продолжалась в течение двух дней. Все видели, как Розен рыскал направо и налево, бродил среди обслуживающего персонала, расспрашивал, вынюхивал. Ночью можно было заметить, как его тень кралась по палубе.

Капитан тоже развил бурную энергию. Он приказал обыскать «Прованс» сверху донизу, заглянуть во все уголки. Обыск был проведен во всех каютах без исключения под тем справедливым предлогом, что украденные драгоценности могли быть спрятаны где угодно, кроме каюты преступника.

– В конце концов они же найдут что-нибудь, правда? – спросила меня мисс Нелли. – Пусть он дьявол во плоти, но не может же он сделать бриллианты и жемчуг невидимыми.

– Может, – ответить я. – Или придется вспороть подкладки наших головных уборов и пиджаков, да и всего, что на нас надето.

И я показал мисс Нелли свой «кодак», 9×12, которым без устали фотографировал ее в разных позах.

– Знаете, все драгоценные камни леди Джерланд поместятся вот в таком аппарате. Нужно просто сделать вид, что фотографируешь, и дело сделано.

– Однако я слышала, что все воры оставляют за собой какие-нибудь следы.

– Все, кроме одного. Кроме Арсена Люпена.

– Почему?

– Почему? Потому что он думает не только о краже, которую совершает, но и обо всех обстоятельствах, которые могут его выдать.

– Вначале вы были более доверчивы.

– Но с тех пор я видел, как он работает.

– И что вы думаете?

– Я думаю, что мы зря теряем время.

Действительно, поиски не дали никаких результатов. Вернее, результаты, которые они дали, не соответствовали общим ожиданиям: у капитана украли часы.

Разгневанный капитан удвоил усилия и стал еще пристальнее следить за Розеном, с которым имел несколько бесед. А на следующий день по очаровательной иронии судьбы часы нашлись среди пристежных воротничков помощника капитана.

Все это было похоже на чудо и свидетельствовало о насмешливой манере Арсена Люпена, конечно, грабителя и в то же самое время дилетанта. Арсен Люпен работал не только по призванию, по влечению, но и ради удовольствия. Он был похож на господина, который забавляется, заставляя окружающих разыгрывать пьесу. А сам, стоя за кулисами, от души смеется над придуманными им самим шутками и ситуациями.

Безусловно, он был мастером своего дела. Когда я наблюдал за мрачным и упрямым Розеном, то думал о двойной роли, которую, вне всякого сомнения, играл этот тип, и не мог не думать о нем с восхищением.

Предпоследней ночью вахтенный офицер услышал какой-то шум в самом темном месте палубы и подошел ближе. Какой-то мужчина лежал там. Голова его была обмотана толстым серым шарфом, а руки связаны тонкой веревкой.

Несчастного освободили от пут, подняли и оказали ему необходимую помощь.

Этим мужчиной оказался Розен.

Во время очередных поисков кто-то напал на Розена, оглушил и ограбил его. На визитной карточке, приколотой булавкой к одежде, было написано:

«Арсен Люпен с благодарностью принимает десять тысяч франков от господина Розена».

На самом деле в украденном бумажнике лежали двадцать тысяч франков.

Разумеется, несчастного обвинили в симулировании нападения. Однако было просто невозможно связать себя подобным образом. К тому же почерк, каким были написаны слова на визитной карточке, разительно отличался от почерка Розена и походил – а в этом нельзя было ошибиться – на почерк Арсена Люпена, образец которого приводила старая газета, найденная на корабле.

Значит, Розен не был Арсеном Люпеном. Розен был Розеном, сыном крупного торговца из Бордо! А Арсен Люпен вновь заявил о своем присутствии, да еще самым преступным способом!

На корабле царил ужас. Никто не осмеливался оставаться в одиночку в каюте и уж тем более бродить по уединенным местам. Все старались держаться около надежных людей. И вновь инстинктивное недоверие разделило самых близких, ведь угроза исходила не от одинокого, находящегося у всех на виду персонажа, а следовательно, менее опасного. Теперь Арсеном Люпеном были… все. Наше возбужденное до крайности воображение приписывало Арсену Люпену чудесную безграничную власть. Его считали способным принимать самые неожиданные обличья, быть по очереди майором Раусоном или благородным маркизом де Раверданом или – в том случае, если никто не обращал внимания на уличающую первую букву, – тем или иным хорошо знакомым пассажиром, имеющим жену, детей, слуг.

Первые беспроводные депеши не принесли никаких новостей. По крайней мере капитан нам ничего не сообщил, и подобное молчание не могло нас успокоить.

Итак, последний день показался бесконечным. Мы жили в тревожном предчувствии беды. На этот раз мы ждали не кражу, не простое нападение. Это должно быть настоящее преступление, убийство. Никто не допускал мысли, что Арсен Люпен ограничится этими незначительными кражами. Абсолютный хозяин корабля, сделавший официальные власти совершенно беспомощными, ему стоило только пожелать. Все ему было позволено. Он располагал всем нашим имуществом и даже нашими жизнями.

Для меня это были восхитительные часы, должен признаться, поскольку они позволили мне завоевать доверие мисс Нелли. Испуганная происшедшими событиями, нервная от природы, она инстинктивно искала у меня защиты, безопасности, и я был счастлив ей это предоставить.

В глубине души я благословлял Арсена Люпена. Разве не он способствовал нашему сближению? Разве не благодаря ему я удостоился права предаваться самым прекрасным мечтам? Любовным грёзам и менее химерическим мечтам, почему бы не признаться? Андрези принадлежали к старинному славному роду из Пуатье, однако их герб немного потускнел. Мне казалось недостойным джентльмена думать о том, как бы вернуть нашему имени утраченный блеск.

Я чувствовал, что эти мечты отнюдь не оскорбляли мисс Нелли. Ее смеющиеся глаза позволяли мне мечтать. Ее нежный голосок заставлял меня надеяться.

До самого последнего момента мы, облокотившись о леер, стояли рядом. А вдали уже показалась линия американского побережья.

Обыски больше не проводились. Все ждали. Все пассажиры, от первого класса до нижней палубы, где ютились эмигранты, ждали минуты, когда наконец разрешится неразрешимая загадка. Кто был Арсеном Люпеном? Под каким именем, под какой личиной скрывался знаменитый Арсен Люпен?

И наконец эта минута наступила. Даже если мне придется прожить еще сто лет, я все равно не забуду эту историю.

– Какая вы бледная, мисс Нелли, – обратился я к своей спутнице, которая опиралась на мою руку.

– А вы! – ответила она. – Ах, как вы изменились!

– Разумеется. Какая знаменательная минута! Я счастлив быть рядом с вами! Мне кажется, что и ваша память…

Мисс Нелли, задыхающаяся, дрожащая, не слушала. Спустили сходни. Но прежде, чем мы получили право сойти на берег, на борт поднялись таможенники, какие-то люди в форме, почтальоны.

Мисс Нелли пробормотала:

– Сейчас выяснится, что Арсен Люпен сбежал во время плавания. И я не удивлюсь этому.

– Возможно, он предпочел смерть бесчестию и бросился в волны Атлантического океана, чтобы не быть арестованным.

– Не надо смеяться, – обиженно сказала она.

Я вздрогнул, а когда мисс Нелли спросила, что со мной, ответил:

– Видите пожилого господина, который стоит у сходней?

– С зонтиком и в оливковом рединготе?

– Это Ганимар.

– Ганимар?

– Да, знаменитый полицейский, поклявшийся лично арестовать Арсена Люпена. А-а, я так понимаю, на этом побережье никаких сведений о нем нет. И Ганимар приехал! Он не любит, когда вмешиваются в его делишки.

– Значит, Арсена Люпена наверняка арестуют?

– Кто знает? Ганимар никогда не видел Арсена Люпена, а тот, похоже, гримируется и переодевается. Если только он не знает его теперешнего имени…

– Ага! – сказала она с жестоким любопытством женщины. – Если бы я могла присутствовать при его аресте!

– Надо набраться терпения. Нет никаких сомнений, что Арсен Люпен уже заметил, что его враг здесь. И предпочтет сойти с корабля последним, когда глаз старика притупится.

Путешественники начали сходить на берег. Опираясь на зонтик, напустив на себя равнодушный вид, Ганимар, казалось, не обращал внимания на пассажиров, столпившихся между двумя поручнями. Я заметил, что офицер с корабля, стоявший за полицейским, время от времени что-то говорил ему.

Маркиз де Равердан, майор Раунсон, итальянец Риволта спокойно сошли на берег вслед за другими пассажирами… Наступила очередь Розена.

Бедный! Казалось, он так и не оправился от своих злоключений.

– Возможно, это все-таки он, – сказала мисс Нелли. – Как вы думаете?

– Я думаю, что будет очень интересно запечатлеть их вместе. Ганимар и Розен рядом. Возьмите фотоаппарат, у меня и так много вещей.

Я отдал ей фотоаппарат, но слишком поздно, чтобы она сумела им воспользоваться. Офицер что-то прошептал Ганимару на ухо, тот пожал плечами, и Розен спокойно сошел на берег.

Но, бог ты мой, кто же Арсен Люпен?

– Да, – громко сказала мисс Нелли, – кто же он?

Осталось человек двадцать. Мисс Нелли следила за ними, смутно опасаясь, как бы он не оказался среди них.

Я сказал:

– Мы не можем больше ждать.

Мисс Нелли пошла вперед. Я последовал за ней. Мы не сделали и десяти шагов, как Ганимар преградил нам дорогу.

– В чем дело? – воскликнул я.

– Минуточку, сударь, куда вы так торопитесь?

– Я сопровождаю барышню.

– Минуточку, – настойчиво повторил Ганимар и, глядя мне в глаза, произнес: – Арсен Люпен, не так ли?

Я рассмеялся.

– Нет, Бернар д’Андрези.

– Бернар д’Андрези умер три года назад в Македонии.

– Если бы Бернар д’Андрези умер, меня на этом свете не было бы. Вы ошибаетесь. Вот мои документы.

– Это его документы. Буду весьма признателен, если вы объясните, как сумели их заполучить.

– Вы сошли с ума! Арсен Люпен поднялся на борт под фамилией, начинающейся на букву Р.

– Это еще одна из ваших проделок, ложный след, по которому вы нас пустили. Да, это вам под силу, мой дорогой. Но на этот раз удача отвернулась от вас. Ну же, Люпен, покажите, что вы хороший игрок.

Я колебался лишь мгновение. И тут он резко ударил по моей правой руке. Я закричал от боли. Ганимар попал по еще не зажившей ране, о которой говорилось в телеграмме.

Оставалось смириться. Я повернулся к мисс Нелли. Она слушала наш разговор, мертвенно-бледная, едва держась на ногах.

Ее взгляд встретился с моим, потом перешел на «кодак», который я ей отдал. Мисс Нелли вздрогнула, и у меня сложилось впечатление, нет, я проникся уверенностью, что она все поняла. Да, между узкими стенками, обитыми черной шагреневой кожей, внутри этого небольшого предмета, который я так предусмотрительно отдал ей, лежали двадцать тысяч франков Розена, жемчуг и бриллианты леди Джерланд.

Ах! Готов поклясться, что в этот торжественный момент, когда Ганимар и его приспешники окружили меня, я вдруг стал равнодушен и к своему аресту, и к враждебности окружающих – ко всему, кроме одного: я хотел знать, какое решение примет мисс Нелли относительно того, что я ей доверил.

То, что это столь убедительное доказательство обернется против меня, не вызывало никаких сомнений. Но отважится ли мисс Нелли предоставить им его?

Предаст ли она меня? Погубит ли? Поступит ли как беспощадный враг или как женщина, которая помнит о моей симпатии, и способно ли это чувство смягчить ее, сделать чуть более снисходительной?

Мисс Нелли прошла мимо, и я беззвучно попрощался с ней. Смешавшись с другими пассажирами, она направилась к сходням с моим «кодаком» в руке.

Разумеется, думал я, она не решится сделать это при людях. Она отдаст фотоаппарат через час, через мгновение…

Но, дойдя до середины сходень, мисс Нелли вдруг, сделав неловкое движение, уронила его в воду, между парапетом набережной и бортом корабля.

Я смотрел, как она удалялась.

Ее милый силуэт то терялся в толпе, то вновь показывался и снова исчезал. Все было кончено. Кончено навсегда.

Минуту я стоял неподвижно. Мне было грустно, и в то же время я чувствовал невыразимую нежность. Потом, к великому удивлению Ганимара, я улыбнулся:

– Все же плохо не быть честным человеком…

Вот так однажды зимним вечером Арсен Люпен поведал мне историю своего ареста. Случайная череда происшествий, о которых я когда-нибудь напишу, помогла нам наладить отношения… Дружеские, могу ли я так сказать? Да, я склонен думать, что Арсен Люпен удостаивает меня дружбы и что именно во имя этой дружбы он порой неожиданно заходит ко мне, привнося в тишину моего кабинета юношескую веселость, сияние своей бурной жизни, здоровый юмор человека, которого судьба осыпает милостями и которому улыбается.

Его портрет? Но как я могу его описать? Двадцать раз я видел Арсена Люпена, и двадцать раз передо мной представал другой человек… Вернее, тот же самый, но отражавшийся в двадцати зеркалах, которые являли моему взору искаженные образы. И каждый раз у него были другие глаза, другой овал лица, другие жесты, другой силуэт и даже характер.

– Я сам, – однажды сказал он мне, – не знаю, кто я такой. Я больше не узнаю́ себя в зеркале.

Разумеется, это было остроумной шуткой, парадоксом, но сущей правдой для тех, кто встречал Арсена Люпена, ничего не зная о его бесконечных возможностях, терпении, искусстве гримироваться, удивительной легкости, с которой он изменял даже лицо, нарушая пропорции своих черт.

– Почему, – продолжал он, – я должен иметь неизменную внешность? Почему бы мне не избежать опасности быть всегда одним и тем же? Мои поступки и так выдают меня. – И он с гордостью уточнил: – Тем лучше, если никто никогда не сможет с уверенностью сказать: «Это Арсен Люпен». Главное, чтобы все, не боясь ошибиться, говорили: «Это дело рук Арсена Люпена».

Я попытаюсь восстановить некоторые его поступки и приключения, основываясь на откровениях, которыми Арсен Люпен удостоил меня зимними вечерами в тишине кабинета.