Глава 8
Пролетело два месяца. В город пришла осень. Тихая, нежная, грустная. Плавно кружа, на землю опускались пожелтевшие листья. Земля покрылась ярким багряно-желтым ковром. Перестав заигрывать с ветром, оголенные верхушки деревьев стыдливо замолчали. Теплые солнечные дни сменились густыми туманами и затяжными дождями. Природа засыпала.
Лену разбудила помпезная мелодия гимна, гремящая из динамика: «Говорит Москва! Доброе утро, дорогие товарищи! Московское время – шесть часов! – весело приветствовала диктор. – Сегодня 19 сентября…»
– Еще бы напомнила, что восемьдесят седьмого года, – буркнула девушка и лениво потянулась. Немного прищурившись, посмотрела в окно и потерла кулаками глаза.
Больше всего на свете ей хотелось сейчас спать. Как раньше: прижать к груди мягкого плюшевого медвежонка, закутаться в легкое пуховое одеяло и сладко закрыть глаза. Закрыть глаза и, ни о чем не думая, спать, спать, спать. Пока из кухни не донесется аромат свежих хрустящих булочек и ни с чем не сравнимый запах заварного молотого кофе.
Лена закрыла глаза, пытаясь почувствовать пьянящий аромат своего детства. Но запах булочек почему-то не приходил.
– Все! – выкрикнула она и, опустив ноги на пол, резко скинула с себя одеяло. – Подъем!
«Начинаем утреннюю гимнастику!» – продолжала вещать диктор.
– Начинаем! – подхватила разговор девушка и, надев тапки, бодро побежала в ванную.
Повесив душ на торчащий в стене гвоздь, она решительно шагнула под струю обжигающей ледяной прохлады.
– Ой, ой, ой! – взвизгнула Лена и быстро отпрянула назад.
Так начиналось каждое ее утро.
Бодрая, веселая, розовощекая, девушка выбежала из подъезда. На секунду остановившись, посмотрела по сторонам.
Старый дворик, маленький, окруженный со всех сторон домами, казался серым и неухоженным. Везде валялись груды мусора и битые кирпичи. Поломанные скамейки, вытоптанные цветники. Возле входа в парадное – перевернутый мусорный бак и рваный матрац.
Тяжело вздохнув, Лена посмотрела на дом, который был как минимум ровесником Октябрьской революции.
Непонятного цвета, с облупившейся на стенах штукатуркой, дом выглядел неухоженным и очень обветшавшим. Четыре этажа здания украшали пафосные античные колонны с обвалившимися вензелями. Все балконы дома были завалены хламом, давно утратившим свою первоначальную ценность.
Весь этот бедлам украшали гирлянды разноцветного белья, от которого до одури несло хлоркой. Из открытых окон слышались детские крики и озорная песня Аллы Пугачевой, стук посуды и грубая мужская брань. Дом жил своей полноценной жизнью.
Опустив голову, Лена с грустью вышла на улицу.
До начала работы оставалось достаточно времени. Можно было спокойно подумать над тем, как быть дальше. Потому что решать свои проблемы она давно уже научилась сама. Нет, родители ее не забывали. Все это время они настойчиво просили, чтобы она вернулась домой. Сначала они ждали, думали, что она испугается трудностей, попросит прощения и придет сама. Затем стали просить, а позже – угрожать. Но Лена была непреклонна. Хотя в глубине души ей все-таки было их жаль. Однако простить предательство, поломанную жизнь парня она не могла.
Палладин-младший тоже не раз давал о себе знать. Наверное, он все-таки ее любил. Скромно и как-то по-своему. Несколько раз Владимир приходил к ней в университет. Приглашал погулять, сходить в кафе. А недавно, уже под вечер, Палладин пришел в детский сад. Бледный, поникший, хмурый. Правда, с огромным букетом роз. Волнуясь, Владимир просил у нее прощения. Все время твердил, что он во всем виноват. Говорил, что он трус и подлец. Лена поняла – он все знал. Но ей теперь было все равно.
Так она и жила. Скромно, но достойно. Одиноко, но в любви. С радостью ходила на работу, иногда засиживаясь там до позднего вечера. Получала и отправляла письма. И ждала. Верно, преданно, терпеливо. И, что бы в ее жизни ни происходило, она все делала ради одного-единственного человека – Григория.
Задумавшись, Лена не заметила, как зашла в помещение детского садика. Начался новый трудовой день. Приходили и уходили родители. Раздевшись, в группу влетала счастливая детвора. Кто-то бежал к игрушкам, кто-то спешил обнять ее, кто-то взахлеб рассказывал историю о Бармалее и сказочной принцессе. Веселые крики перекрывал чей-то горький плач. Улыбнувшись, девушка побежала на кухню. Пора было начинать завтрак.
Расставив на столах тарелки, Лена с умилением смотрела, как малыши едят. Неожиданно в зал забежала молодая женщина – Галина, методист детсада.
– Бондаренко, тебя срочно к телефону! – выкрикнула она. – К заведующей беги!
Немного удивившись, Лена поспешила на первый этаж. За все время работы ей никто сюда не звонил. Сердце предательски сжалось в дурном предчувствии. Девушка понимала: что-то произошло. Но кто мог звонить ей сюда? Переведя дыхание, она остановилась возле двери заведующей и решительно постучала в дверь.
– Можно? – заглянув в кабинет, вежливо спросила она.
– Да, деточка, заходи! – любезно пригласила дама, сидящая за столом. Расплывшись в доброжелательной, милой улыбке, она кокетливо подняла бровь.
Лилия Борисовна Мосиенко была красивой, элегантной блондинкой бальзаковского возраста и пионерской души. Этот неординарный микс в равной мере притягивал к ней и пожилых воспитателей, и молоденьких нянечек. К каждой из них у нее был свой подход. С кем-то, ударившись в воспоминания, она затягивала: «Цвiте терен…», а с кем-то, махнув коньячка, лихо выплясывала под зажигательную музыку «Modern Talking». Умная, тактичная, она никогда не лезла в душу, пытаясь выведать чьи-то тайны. Свои секреты сотрудники рассказывали ей сами. Многие шли к ней за советом и даже за помощью. Кто-то плакался на нерадивого мужа, кто-то на выжившую из ума свекровь, а кто-то просил совета в том, как найти любовь.
– Простите, Лилия Борисовна, я могу поговорить? – поинтересовалась Лена, бросив взгляд на тумбочку, стоящую возле окна.
– Да, конечно! – бодро ответила заведующая и быстро встала из-за стола. – Пожалуйста, говори. Мне как раз надо выйти.
– Спасибо! – радостно выкрикнула девушка и, не дожидаясь ответа, схватила трубку: – Я слушаю! Алло! Да!
На том конце провода молчали. Затем послышался далекий противный треск.
– Аленушка, Аленка, ты слышишь меня? – услышала она родной и до боли знакомый голос. Голос ее Гриши. – Аленка, это я!
Сердце девушки бешено забилось. Никогда раньше Калетник ей не звонил. Значит, что-то произошло.
– Да, Гришенька, слышу! Я слышу тебя! У тебя что-то случилось? Почему ты звонишь?
В трубке снова послышалось шипение, какой-то стук, а затем звон.
– Алло, Гриша, тебя не слышно! – отчаянно крикнула Лена. В глазах девушки блеснула слеза.
– Да, да, Аленушка, я тут! Это коммутатор наш барахлит, – выкрикнул парень. – Не волнуйся, у меня все хорошо! Скажи лучше, как у тебя дела?
– Гриша, – дрожащим голосом перебила девушка. – Почему ты звонишь? Не темни!
В трубке послышался тихий вздох.
– Звоню, потому что письмо не успеет дойти. Через неделю меня забирают в Афганистан, – немного взволнованно сказал он. – Аленка, ты можешь прилететь ко мне в Фергану? У меня осталось всего восемь дней.
Сердце девушки сжалось и пропустило удар. Тем не менее она спокойно и уверенно ответила:
– Да. Я прилечу.
– Хорошая моя! Спасибо, что не отказала. Если бы ты знала, как я соскучился по тебе! Деньги за билеты я, безусловно, верну. Прости за хлопоты. Но я больше жизни хочу видеть тебя!
Лена молчала. Казалось, на какое-то мгновение она перестала дышать, руки и ноги ее дрожали. Не шевелясь, девушка смотрела в окно.
– Лена! – выкрикнул Калетник. – Ты слышишь меня?
– Да, – тихо, чуть слышно ответила она. Вдохнув поглубже, постаралась прийти в себя.
– Лучше всего лети самолетом в Ташкент, оттуда – в Фергану. Ты можешь взять ручку и все записать? – торопливо заговорил он. – Пожалуйста, быстрей, нас могут разъединить!
– Да. – Девушка повернулась к столу заведующей и оторвала в календаре листок. – Говори!
– Пиши: улица Карла Маркса, 8, квартира 5. Это рядом с Домом офицеров. Спросишь Гульнару Андрейченко. Она будет тебя ждать. Прости, но я не встречу тебя. Не смогу. Возьми в аэропорту такси. Да, на всякий случай телефон Гульнары – пишешь? – 2-48-33. Записала? – снова выкрикнул Гриша.
– Не волнуйся, Гришенька! Я все записала. Через два дня буду! – собрав последние силы, скороговоркой, на одном дыхании ответила девушка.
– Аленушка, я тебя очень люблю! – радостно выкрикнул парень. – И жду! Моим ничего не говори. Целую! Пока!
– Люблю! Пока! – повторила Лена.
В трубке послышались короткие въедливые гудки.
Словно застыв, Лена стояла у окна. Минуту, две, три. То, что она услышала, привело ее в настоящий шок. Страшное, обжигающее разум слово «Афганистан». Афганистан – значит война. Война – значит смерть. Да, это честь – исполнить интернациональный долг. Но в прессу все больше и больше просачиваются сообщения о том, что эта война была не нужна. Все чаще и чаще рассказывают о том, сколько в Афганистане погибло наших ребят. Передернув плечами, девушка постаралась отогнать от себя навязчивые, тревожные мысли. Нет! У Гриши все будет хорошо.
Размышления Лены прервала Лилия Борисовна.
Отворив дверь, заведующая зашла в кабинет.
– Деточка, что-то случилось? Ты поговорила? – взволнованно спросила она и внимательно посмотрела на девушку. – Да на тебе лица нет!
Опустив голову, Лена молчала.
– Моего жениха забирают в Афганистан, – тяжело вздохнув, наконец ответила она. – Мне ваша помощь нужна.
Заведующая медленно подошла к ней и обняла за плечи.
– А ну-ка, сядь! Чем я могу тебе помочь, говори!
– Мне нужен отпуск за свой счет. Мне нужно срочно лететь в Фергану.
Ничего не говоря, заведующая вытащила из стола пачку сигарет и подошла к окну. Сделав затяжку, слегка прищурила правый глаз.
– Ну что ж. Раз надо, значит, надо. Я отпущу тебя просто так. Отпуск мне не пропустят в гороно. Потом отработаешь на подмене. Идет?
– Идет! Да! – слегка улыбнувшись, воскликнула девушка. – Спасибо вам огромное!
– Ладно, без реверансов! Давай, беги за билетами и обязательно назад. У меня на сегодня замены нет, – махнув рукой, ответила Лилия Борисовна и задумчиво добавила: – А деньги у тебя есть?
– Да, есть! Я собирала.
– Понятно, – протянула заведующая. – Зайди в бухгалтерию. Я скажу, чтобы тебе выдали аванс.
– Спасибо! – на ходу выкрикнула Лена.
Спустившись в метро, она уже через час была в кассах Аэрофлота. Подойдя к «Справке», узнала, что на ближайшие дни билетов на Ташкент нет. Растерянная, она остановилась посередине зала и задумалась. Что делать?! Кто может ей помочь? Коллеги, подруги, приятели… Девушка тяжело вздохнула. Времени кого-то искать у нее нет. Решившись на отчаянный шаг, Лена подошла к автомату и, бросив две копейки, набрала телефон секретарши отца.
Трубку быстро подняли.
– Приемная Бондаренко слушает, – послышался приятный женский голос.
– Ирина Викторовна, здравствуйте, это Лена, – вежливо поздоровалась девушка.
– Ой, Леночка, здравствуй! Давно не слышала тебя!
– Ирина Викторовна, простите, что тревожу вас, но не хочу по пустякам отрывать отца, – сразу перешла к делу Лена. – Но мне срочно нужна ваша помощь.
– И чем я могу помочь? – любезно поинтересовалась секретарша.
– Пожалуйста, помогите мне снять броню. Моей подруге нужен на завтра билет на Ташкент, затем на Фергану. Она сейчас в кассах Аэрофлота на Красноармейской стоит.
– Понятно, – задумчиво произнесла Ирина Викторовна. – Думаю, это не вопрос! Как подругу зовут? Фамилия ее какая?
– Ой, не знаю! Я не запомнила, – на ходу выкрутилась Лена и наигранно рассмеялась. – Понимаете, она замуж недавно вышла. Фамилию поменяла. Смешная такая фамилия! Пусть билеты оставят пока на меня. А мы с ней вместе к кассам сейчас подойдем.
– Хорошо, – протянула секретарша. – Можете через десять минут подходить. Заказываю пока на тебя.
– Спасибо, Ирина Викторовна! Спасибо за помощь! И, пожалуйста, не говорите отцу. А то будет за благотворительность меня ругать!
Вопрос билетов был решен быстро.
Весь день Лена провела в хлопотах. Отработав, побежала на рынок, купила курицу и домашних яиц. Затем, заскочив в гастроном, взяла торт «Киевский». На всякий случай, для товарищей Гриши, купила упаковку сигарет. Вынув из тумбочки весь свой запас, положила в сумку сгущенку, банку растворимого кофе и недавно подаренный ей домашний мясной паштет. Постепенно, с пониманием того, что она скоро увидит Гришу, настроение девушки начало подниматься. Собирая вещи, она весело бегала по дому.
Неожиданно послышался стук в дверь.
Поднявшись, Лена на цыпочках вышла в коридор. В дверь снова постучали. Громко, без остановки, зло.
– Кто там? – испуганно спросила она.
– Дочка, открывай. Это я! – послышался голос отца.
Обреченно вздохнув, Лена открыла дверь.
На пороге, брезгливо рассматривая обшарпанную фанерную дверь, стоял отец.
– Папа, ты? – протянула девушка и растерянно отступила назад. – Заходи.
Не спеша, глядя по сторонам, Борис Евгеньевич вошел в комнату. Остановившись на середине, удивленно округлил глаза. Скромное небольшое жилище произвело на него удручающее впечатление. Слева, возле двери, стояла старая панцирная кровать, устланная потертым коричневым пледом. Напротив входа – маленький буфет с массивными керамическими тарелками. Чуть правее – казенный, довольно громоздкий шкаф. Подпертый кирпичами, он слегка накренился. Возле окна – стол и стул. На стене – одинокое допотопное радио. Ни телевизора, ни даже магнитофона в комнате не было.
Бондаренко сочувственно посмотрел на дочь. По-видимому, обстановка произвела на него тяжелое, угнетающее впечатление.
– Какой кошмар, – протянул он и сел на стул.
Лена молчала. Подогнув под себя ноги, девушка села на кровать и взволнованно глянула на отца. Значит, секретарша ее сдала. Стерва! В душе медленно нарастала тревога. Зная амбициозность ее дорогого родителя, дальнейшие события было легко предугадать.
– Ты куда это собралась? – грозно насупив брови, выкрикнул он. – Ты что, вообще сошла с ума?! Мало того что ушла из дома. Теперь она, видите ли, решила лететь в Фергану! К жениху! Ты что задумала?! Хочешь себе жизнь поломать? Хотя, впрочем, ты это уже начала.
Лена испуганно смотрела на отца.
– Нельзя так, дочка, нельзя, – немного поникнув, продолжил он. – Может, мы в чем-то и не правы. Но мы же твои родители. И ты обязана пожалеть нас. Возвращайся домой! Возвращайся, пока не поздно. Пора обо всем забыть.
– Забыть? – Девушка медленно подошла к отцу. – Забыть, что ради твоей карьеры Гришу чуть не выгнали из института, а теперь отправляют в Афганистан?!
– Замолчи! – выкрикнул Бондаренко и резко встал. Тяжело дыша, он зло посмотрел на дочь. – Ничего ты не понимаешь. Я в этой жизни все делал ради тебя! Ты думаешь, мне легко?! В стране бардак. Все катится к чертям! А тут еще ты. А карьера моя, она ведь тоже ради тебя. Я всегда хотел, чтобы ты хорошо устроилась, получила приличное образование, вышла замуж. Чтобы у нас были достойные сваты.
– Хватит, папа! – взвилась Лена. – Ты мою жизнь всю по ноткам уже расписал. Но, заметь, это моя жизнь. И, кроме приличного образования, замужества и, как ты сказал, достойных сватов, я хочу еще и любить!
– Кого? – удивленно спросил Борис Евгеньевич и пренебрежительно скривил губы. – Его?! Что он тебе даст, этот несчастный лейтенант?
– Да, его. Григория Калетника! – выкрикнула Лена и гордо выпрямилась. – Он лучший! Не смей его оскорблять!
Устало вздохнув, отец вытер со лба пот.
– Дура! Какая же ты дура. Ох, пропадешь ты, дочь, пропадешь! Строптивая, гордая! Ну и до чего тебя строптивость твоя довела? Уже три месяца как ты ушла из дома. Забросила учебу, задницу детям подтираешь. Оглянись вокруг, где ты живешь? И все это ради него?! – разгорячившись, кричал Борис Евгеньевич.
Лена молчала.
Тяжело вздохнув, отец встал и подошел к окну.
– Маме плохо. Давление у нее. «Скорая» только что от нас уехала. Переживает она за тебя. Может, не полетишь? Я ведь, дочка, и связать могу тебя.
– Нет, полечу. Маме передавай привет. Пусть поправляется. Мне очень жаль, – сказала девушка и опустила глаза. – Пока вы не примете Гришу, я домой не вернусь.
Отец резко обернулся.
– Эх, ты! Смотри, не натвори беды! – отчаянно выкрикнул Борис Евгеньевич и нервно закашлял. – Принесешь в подоле – убью! На одну ногу стану, вторую оторву!
Посмотрев на дочь яростным, испепеляющим взглядом, отец вышел из квартиры. От сильного удара двери в буфете задребезжали тарелки.
Устало опустившись на кровать, Лена закрыла глаза. По щекам медленно потекли слезы.