Армия жжот. Дневник офицера Советской армии. Господа юнкера, кем вы были… (Николай Бодан)

Господа юнкера, кем вы были…

Мы уже не курсанты, мы сдали «госы», но еще не офицеры, мы не получили лейтенантскую форму – мы на карантине. Нет, мы не больны, напротив, полны здоровья, сил, оптимизма, планов на всю предстоящую офицерскую жизнь. Мы рвемся в бой, вперед, в будущее.

Училище, которому отдано 4 года учебы – позади. Мы знаем его каждый уголок, каждого преподавателя, каждого офицера своей и не своей батареи, знаем, где лучше перемахнуть через забор, уходя в самоволку, чтоб не попасться дежурному офицеру.

Добрая половина училищных офицеров никогда не была «в войсках». После окончания училища остались в нем самом, дослужившись до майоров и даже до полковников, и имеют об армии неплохие теоретические знания, которые они успешно и донесли до нас за 4 года нашего обучения.

МЫ ЗНАЕМ ОБ АРМИИ ВСЕ!

– Ваше оружие, курсант, -спрашивает преподаватель на огневой подготовке. Ты лихо подкидываешь в воздух карабин который стоит возле твоей правой ноги, ловишь его на уровне своей груди, в одно касание разворачиваешь прицельной планкой от себя, на вытянутой руке протягиваешь преподавателю и четко выговариваешь,:

– СКС боевой незаряженный ЛН-2978!

При этом орешь так, как – будто человек, к которому ты обращаешься, находиться от тебя не на расстоянии вытянутой руки, а дальше, намного дальше, за несколько километров, в другом городе.

А уставы, это же целая наука,

Вам и в голову не придет, где и в какой области бытия искать ответ на вопрос, – «УГ и КС 172».??

Нет, нет, это не зашифрованный Шекспир со своим вечным «То bе, or not to bе, that is the question»..

Представьте на секунду, что офицер, у которого каждое слово в багаже и так на вес золота, кроме слов повседневного пользования, которых не жалко тратить, вдруг спросит вас:

– Ответьте мне, товарищ курсант, из Устава гарнизонной и караульной службы статью номер 172 наизусть.

Все! Это полный развал Советской Армии. Тут же рой вопросов, брожение в умах у огромной миллионной массы в «хаки».

Что значит «ответьте мне»,

– Ты же начальник, а я, «миллион в хаки» – дурак, ты спрашиваешь, приказываешь, а я отвечаю, выполняю и оправдываюсь.

Что значит; – «статья номер 172»?

Это вообще глупо, каждому школьнику известно -если Устав – значит – статья, не нравиться статья из УГ и КС, полюбишь из УК РСФСР, который с 14 лет практически знают многие, теоретически – почти все.

А номер – вот умора! Да у нас с детсада приучают строиться по номерам, а в «непобедимой и легендарной», которая по-пластунски только пол-Европы покорила, а ведь были страны и в полный рост: Ангола, Конго, Корея, Вьетнам, Сирия, и пр. и пр., так вот вы где-нибудь видели или может, слышали у самого живучего в мире танка, у самого быстрого в мире вертолета, у самого вертикального в мире самолета позывной – «голубая лагуна», «яркая звезда»?

Да они в природе, эти названия, существуют только у этих, у загнивающих. А у нас все реально – и позывные тоже реальные – «борт 66 ответьте, база 666 вызывает».

Вот и мы все на карантине и под номерами, согласно списка вечерней проверки, но нас это нисколько не смущает, так положено в армии, в настоящей армии, она там, в голубых просторах, за этим училищным зелёным забором – манящая, свободная, чуть-чуть пугающая, но совершенно другая армия.

Ни тебе нарядов по кухне, ни караулов, ни гауптвахты – я за время обучения в училище умудрился побывать на гауптвахте 5 раз -3,5,7,10 суток и один раз -нас патруль с Юркой забрал.

Выпили мы сильно в увольнении и уселись на лавочке в скверике, чтоб отдохнуть и придти в училище трезвыми.

По уставу военнослужащему срочной службы употреблять спиртные напитки запрещено, а устав мы чтили.

Но кто-же знал, что в доме напротив скверика жил военный комендант гарнизона, он нас в окошечко и узрел. Приехал патруль, Юрка сопротивляться не стал, он вообще только в комендатуре проснулся, а я вступил в неравную схватку с патрулем, убежать и бросить товарища я не мог, да и не бегают люди в таком состоянии вообще-то.

До утра, пока нас не забрал комбат, мы просидели с Юркой в одной камере.

А караулы – это же песня, стоишь на посту, зима, холодно, ночь, охраняешь этот чертов свинарник.

Тишина, темнота, никого, только полная голова мыслей:

«На хрена я в военное училище пошел, вон, все друзья в институты подались, сейчас вино пьют, с девчонками веселятся.»

Надоест самобичевание, снимаешь карабин с плеча, (по уставу в ночное время оружие должно носиться в положении для стрельбы стоя), но кто же его будет носить, если тебя никто не видит, и начинаешь охоту на крыс, их полно на армейском свинарнике, начиная от нач. прода, нач. столовой, вездесущих прапорщиков и заканчивая серыми зверьками и хотя «первые» наносят армии более ощутимый вред, охота разрешена, понятно, только на последних.

В уставе есть статья, в которой говориться: «… часовой должен умело действовать штыком и прикладом», вот и отрабатываешь эту статью практически.

Набегаешься, вспотеешь, штук 5—6 крыс штыком проткнешь, сложишь их трупики в рядок и чувствуешь себя героем – это не в детстве в деревне на свинарнике, да еще палкой с привязанным на конце гвоздем, а это на вверенном тебе боевом посту, да еще что- ни на есть настоящим оружием, заряженным боевыми патронами образца 1943 года.

Пост сдаем, считаем, смеёмся:

«Защитники Отечества, едрить твою в кандибобель!»

И опять забытый, один на всем белом свете.

Стоп. Какая-то тень. Вскидываю карабин и ору что есть мочи:

– Стой, кто идет? Голос из темноты отвечает:

– Разводящий с проверяющим.

Думаю: «Черт бы вас побрал, хорошо хоть за ловлей крыс не застали, Командую:

– Разводящий ко мне, остальные на месте.

Подходит Мишка Панин, сержант, мой « ком. от», всегда важный и слегка надменный. Отец у него полковник большая шишка в Подмосковье, так что Мишка в своем поведении не виноват, ему надо поддерживать статус «ну настоящий полковника сын».

– Кого привел? -спрашиваю я Мишку.

– Дежурного по училищу, – отвечает он.

Фигня, сегодня полковник Казымов дежурным, сейчас начнутся шутки-прибаутки в лучших традициях Советской Армии и предупреждение, что: «главное на посту- это не охрана и оборона, а не баловаться с оружием», -думаю я и командую в темноту

– «Продолжить движение!».

Подходит полковник Казымов, рожа недовольная – запах не нравиться.

– Первый вопрос, часовой, почему у тебя на посту такая вонь?»

– Свиньи, товарищ полковник!» – кричу я, вытянувшись по стойке смирно.

– Неправильно. Свиньи, как и полковники которые не на дежурстве, как я, ночью что? Отдыхают, – спросил и ответил он.

– А воздух это ты саонизировал при виде полковника, часовой, вот так!» И он негромко рассмеялся.

Чтобы научиться понимать эти шутки, надо в армии прослужить лет 15, а так тонко шутить могли только офицеры, начиная с подполковника.

Во весь голос заржал Мишка, шутку он понял, она ему понравилась. Он ведь потомственный военный, воспитанный на шутках с пеленок.

Мне было не смешно.

– Ладно, уже серьезно – неси службу как положено! Обращаю особое внимание на порядок применения оружия – десять раз спроси, а потом применяй, а лучше не применяй, не в Америке находимся, понял?

– Так точно товарищ полковник! – бодро ответил я.

Ушли. А я остался на посту один со свиньями, крысами и со своими мыслями.

– Вот закончу училище, получу лейтенантские звезды, буду хоть небольшим поначалу, но командиром. Не надо будет в караул этот «вонючий» ходить пол дурацкий по субботам стеклышком шкрябать, а потом натирать его мастикой, да и много чего будет не надо». И приободренный своей безоблачной будущей жизнью я подхватил карабин «На – плечо», распугивая крыс и мешая сладкому сну свиней, которые, как и полковники, по ночам отдыхают, принялся печатать парадный шаг.

Романтика и выправка – вот что привлекает пацанов поступать в военное училище, а рекламным щитом и главным агитпунктом Советской Армии были, есть и будут парады. Танки, ракеты в едином, монолитном строю четко чеканят шаг войны. Глаз любуется у подвыпивших колхозников, рабочих и «жидоватой прослойки», когда на площадь выкатывает вся мощь Великой державы.

Да, парады мы запомнили на всю жизнь.

ПАРАД – когда за два месяца до торжественного прохождения нас поднимают в 4.45 вместо 7.00, как положено согласно распорядка дня. Мы быстро одеваемся, умываемся и в 5.00 на плацу. Там уже курит комбат- капитан Малов, высокий, интересный мужчина, широченные плечи, атлетически сложенная фигура, мастер спорта по плаванию по прозвищу «весло». Из-за больших надбровных дуг и мохнатых бровей лицо кажется свирепым, разговаривает и своим сверлящим, немигающим взглядом смотрит прямо в глаза. От этого становиться как-то не по себе. Всегда очень строг и требователен и, никогда ни кому, не дает поблажки.

– Батарея, разойдись, ко мне в колонну по 8 становись! – звучит ГРОМ в утренних сумерках.

Это голос нашего комбата. Какой-бы шум не стоял, кто-бы не командовал, но ЭТОТ ГОЛОС мы услышим и сделаем, так как он нам прикажет.

Согласно устава: «… военнослужащий должен знать свое место в строю, быстро и без суеты занять его», что мы и делаем, потолкавшись несколько секунд, замираем как вкопанные.

«КОРОБКА» готова. С двух сторон как боевое охранение, как конвой, как сторожевые псы стоят командиры взводов, готовые по команде комбата броситься на любого из нас и разорвать в клочья.

– Прохождение ПО-ШЕРЕНОЖНО дистанция 10 шагов,

– Первая шеренга —АРШ!, -гремит комбат.

Первая шеренга застучала по плацу каблуками.

Я, так – же как и все, марширую на месте, но при этом судорожно считаю шаги первой шеренги, потому что первой шеренге команду подает комбат, остальным правофланговые.

Я – правофланговый во второй, не в 3-й, не в 5-й, а во 2-й и сразу после громового голоса комбата вся батарея должна услышать мой голос, вся шеренга по моей команде должна рвануться вперед по моему трубному призыву, по моему реву.

Вот, наконец, первая шеренга в десятый раз ударила каблуком по плацу, и я скомандовал:

Моя команда прозвучала как-то тихо и жалобно после властного громоподобного комбата мой голос звучал, как крик о помощи.

Это если на один ринг против боксера супер тяжеловеса выйдет боксер наилегчайшего веса. Разница будет разительной, тоже вроде бы боксер, но не гигант.

– Нога 20—25, рука до «конца» назад.

Не фига, иногда думаешь, до «конца» назад, расстояние между шеренгами, сам сказал, 10 метров, что ж у меня руки 10 метров или… ну такого вообще не бывает.

– Смирно, равнение направо!

– Равнение, равнение, правофланговый, подбородок вперед, а не челюсть, затылок лежит на воротнике шинели!

Правофланговый – это я.

У остальных срез подбородка смотрит на уровень 4-го этажа.

У нас учебный корпус 4-х этажный, был бы 5-ти, подбородок смотрел бы наверное на пятый, интересно, кто придумал этот срез подбородка? Врачи?

Нет, Бог, – он создатель.

– Что за сонные тетери!

Конечно сонные, время 5 утра.

– Вы что раненые мухи!

Ага, подключился Красильников, в недавнем прошлом помощник по комсомолу дивизиона, снятый за пьянку в комвзвода, он не стесняется в выражениях, вот мы уже «кастрированные мухи», а вот мы уже и «ёб… е мухи».

Команда комбата: «Стой, строевой шаг по разделениям на 4 счета!»

– Делай раз!

Левая нога прямая в колене выносится вперед на высоту 20—25 см от земли, левая рука прямая в локте до отказа назад, правая рука согнута в локте, кулак на уровне бляхи поясного ремня, так стоим минуту, две, три.

– Вы что, овса не ели! – орет над ухом «Красный». Это кликуха у Красильникова, у него рожа постоянно красная, может конституция такая у человека, а может, потому что у него в жизни 2 состояния или пьяный или с похмелья.

Нет, дорогой командир взвода, тут ты не прав, овса мы уже съели столько, что нам лошадям в глаза стыдно смотреть.

– Делай два.

Привстаем на носок правой ноги, а левой со всей дури лупим по плацу: «на, чтоб ты рухнул».

– Делай три.

И опять правая нога….

Стоим 2, 3, 5 минут. Теряю равновесие и касаюсь плаца правой ногой, быстро поднимаю ногу, но око комбата не дремлет.

– Пенкевич, лейтенант Пенкевич, -«кандидат на индивидуальную подготовку» – гремит комбат.

Лейтенант Пенкевич. Мы поступили в училище, он его только что закончил, молодой, подающий надежды лейтенант. Длинный, тощий, в житейских проблемах, в элементарных бытовых вопросах как ребенок, кличка «деревянный» или просто «пень».

Все уже маршируют по – шереножно, а я все делаю по -разделениям раз, два, под руководством «пня».

Ему 22, но хочется выглядеть старше и суровее, поэтому он наклоняет голову вниз, сдвигает брови и пытается выдавить бас, со стороны это смотрелось очень смешно тогда, а через время прожитых лет просто глупо, как говорил «Красный»:

И так было изо дня в день, утром строевая, после занятий строевая, после самоподготовки строевая до ужина, после ужина строевая до отбоя, каждый день.

– По разделениям делай раз, два.

– Прохождение по-шереножно.

– По 4-е шеренги.

– Батарея смирно, равнение направо.

И вот долгожданный праздник, праздник для всех трудящихся и конечно парад войск (силу надо демонстрировать).

Торжественная минута наступила. Толпы народа, цветы, улыбки, флаги, транспаранты.

Трибуна до отказа забита генералами в парадной форме и гражданскими людьми в шляпах, в зимних дорогих шапках с красными бантами, приколотыми к строгим, черным пальто. Мы стоим, и нас охватывает волнение, нет, мы не боимся ошибиться, сбиться с ноги, мы автоматы, мы роботы, мы отработали тысячу, десять тысяч раз нас охватывает волнение от торжественности, окружающей нас минуты.

– Шагом марш!

Летит голос с трибуны над всей площадью, над всем городом, над всей страной, над нашей любимой необъятной Родиной СССР, защитниками которой мы выбрали себе нелегкую, но почетную профессию.

Наша «коробка» зашагала перед трибунами. Грохот сапог, отточенные, четкие движения. Нет, это не сто человек шагает левой, правой, это монолит, глыба, сила, готовая смести всех империалистов на своем пути: «бойся, враг, замри и ляг». Это отлаженный механизм, это армия, способная защитить интересы не только своей страны, не только варшавского договора, но и любого кто хоть подаст голос, «…вы нам только шепните мы на помощь придем» – будь то Куба, Египет, Ангола, Афганистан или Вьетнам.

Потом это будет Грузия, Армения, Азербайджан, Молдавия и многострадальная Чечня, показавшая всю слабость и продажность Советской Армии.

А пока мы сила.

Парад, к которому готовились так долго и нудно, закончился так быстро, но в душе осталось ощущение торжественности и завершения очень большого дела, а какого, черт его знает.

Все в этой жизни когда-нибудь заканчивается.

***

Мы получили лейтенантские звезды, нам выдали удостоверения личности офицера, проездные документы до места распределения.

Такое очень редко бывает, особенно в нашей великой, многострадальной и могучей стране, что у огромного количества людей в один день, в один час их заветная мечта сбылась.

.Я лейтенант, мне 21 год, мне выдали 450 рублей на руки, я больше стольника «своего» в жизни в руках не держал.

На первом курсе «получка» :– 3руб.80коп. в месяц.

На 2 м -8руб.30коп.

На 3 м -17руб.

На 4 м -17руб. Из-за пошива формы.

У меня мама получала 160р. всю жизнь преподаватель в университете. Отец -180р. всю жизнь инженер в институте.

А я лейтенант, мне 21 год, я иду и руки у меня в карманах, а в кармане 450 рублей.

А навстречу мне «дедушка» Советской Армии не стриженный, в расстегнутой гимнастерке, пилотка на затылке, ремень опущен, вдруг он заправился, поправил пилотку, застегнулся, я, глянув на него, невольно вытащил руки из карманов и оглянулся, сработал годами отлаженный курсантский инстинкт, но никого вокруг из начальства не было.

Вдруг этот «дедушка» Советской Армии переходит на строевой шаг с отданием воинской чести.

У курсантов в увольнении вообще считалось « западло» отдавать честь офицерам ниже майора, если они не в патруле, конечно.

– Ну вот, подумал я, это я еще лейтенант, да я вообще 2 часа назад одел эту форму, а уже какие почести, а что будет потом, когда я буду капитаном, майором, полковником, генералом, наконец.

Мне пришлось, как положено, отдать воинскую честь бойцу. Тот остановился и заулыбался. Я недоуменно смотрел на бойца минуту, а он стоял и улыбался мне.

Порылся в карманах и с досадой протянул ему рубль, тот заулыбался еще шире, сдвинул пилотку как положено «дедушке» Советской Армии, расстегнул крючок на гимнастерке, повернулся и пошел походкой «дедушки» Советской Армии.

В тот день вокруг нашей казармы, «казармы с выпускниками» стояло столько образцовых солдат из дивизиона обеспечения, сколько я за четыре года обучения не видел.

На КПП 1-м и 2-м, естественно, дежурили старослужащие, на них, наверное, и пришелся основной «вал» рублей.

На следующий день все бойцы исчезли, никто уже не хотел с таким рвением, как вчера, отдавать честь молодым, еще совсем зеленым лейтенантам. «Западло».

В этот день у вечного огня в Кремле у нас состоялся выпуск.

Мы, начищенные и наглаженные, выходили из строя, прощались со знаменем училища, нам вручали нагрудные знаки и дипломы об окончании, мы принимали поздравления от своих начальников и громко выкрикивали, что служим, а служили мы тогда русские, белорусы, украинцы, прибалты, кавказцы одному Отечеству – Союзу Советских Социалистических Республик.