Ария для призрака. Пролог (Ирина Градова, 2015)

© Градова И., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2015

Пролог

День для похорон выдался неудачный. Хотя, в самом деле, может ли такой день вообще оказаться более или менее удачным? Третье февраля. Словно предчувствуя скорый конец, зима попыталась снова вступить в свои права, споря с естественным порядком вещей. До этого три недели царила оттепель. Ночью подмораживало, а с утра лед, смешиваясь с грязью на улицах, образовывал густую серую жижу, которую прохожие месили, словно тесто, увязая сапогами по самые голенища. А прошлой ночью началась метель. Она занесла все неприглядное в городе, и он мгновенно превратился в белое снежное царство. Деревья стояли, словно увенчанные песцовыми шапками, и лишь по смутным очертаниям удавалось определить, что огромные сугробы возле домов – на самом деле автомобили, занесенные снегом.

К утру метель не улеглась. Дул пронизывающий западный ветер, и хотя термометр показывал всего пять градусов мороза, из-за ветра казалось гораздо холоднее. На кладбище не было ни души, только у одной могильной плиты стояли четыре человека, один из которых был работником кладбища. Трое других – две женщины и закутанный, как маленький космонавт, ребенок – пришли проводить в последний путь ту, чью фотографию на эмали младшая из двух женщин вот уже несколько минут пыталась приладить к плите, на которой крупными золотыми буквами ранее было выбито мужское имя и годы жизни – 1928–1982.

– Не выходит, – жалобно произнесла женщина, безуспешно пытавшаяся приклеить фотографию. Она положила ее на бордюр и стала отогревать покрасневшие от холода руки своим дыханием.

– И не выйдет, – со знанием дела отреагировал работник кладбища, мужик лет сорока, абсолютно трезвый, что уже само по себе удивительно. Он копал неглубокую ямку, в которую, судя по всему, предполагалось опустить деревянную урну с прахом, стоявшую у оградки.

– Надо фотку на цемент посадить, – продолжал он. – Тогда, может, несколько лет продержится. Да и цемент в нашем сыром климате нужно постоянно менять, а вы на «Момент» приклеиваете, это ж смех один, по морозу-то!

Женщина постарше, к ногам которой жался замерзший ребенок, стояла молча и безучастно.

– Ты бы поплакала, – мягко кладя сухонькую руку ей на плечо, произнесла младшая. – В крематории ни слезинки не проронила, и сейчас вот…

– А чего зря плакать? – равнодушно отозвалась та. – Не хотела бы я дожить до того времени, когда она вовсе человеческий облик потеряет: и так из дома все вынесла на продажу! Мне детские вещи, сама знаешь, у соседей прятать приходилось, чтобы ребенка голым не оставить… Нет у меня слез для нее!

Работник кладбища взял урну и аккуратно поместил ее в яму.

– Ну, что, засыпаем? – спросил он.

Старшая кивнула, младшая залилась слезами, словно плакала за двоих. Закидав яму мерзлой землей, мужик поднял фотографию на эмали с бордюра и пригляделся внимательно.

– Красивая девка была, – отметил он. – Глазищи-то какие!

Борясь с дующим в лицо ветром, маленькая процессия медленно двинулась к выходу. Метель продолжала бушевать, занося место, где только что захоронили урну, и через десять минут никто уже не смог бы определить, что в этот день кладбище посещали люди: следы их исчезли под белым пушистым покровом.

Он посмотрел на нож в своей руке, словно не веря в случившееся. Но факт оставался фактом: он только что вытащил окровавленное лезвие из спины человека, который на короткое время заменил ему отца. Зачем он вообще его вытащил? Это оказалось нелегко: тело почти окоченело, и пришлось упереться ногами в тяжелые ножки стола, чтобы вырвать его из одеревеневших тканей. Нож выскользнул из рук и со звоном упал на деревянный пол. Постепенно стала возвращаться возможность здраво рассуждать: если его здесь обнаружат, он немедленно окажется в камере, а этого нельзя допустить – он и так слишком много времени провел в тюрьме и не собирался повторять опыт. Конечно, много ему не дадут, он ведь несовершеннолетний, но и вряд ли отпустят на все четыре стороны при таком раскладе! Он с ужасом представил, что его могут вернуть обратно, к матери, и от этой мысли принялся дрожать, как будто только что вылез из ледяной воды. Нет, его голыми руками не возьмешь, лучше он, как дикий зверь, станет жить в лесу, чем вернется туда, откуда с таким трудом сбежал!

Он бросился в спальню и стал лихорадочно собирать вещи. Ни одна из них ему не принадлежала – все подарены покойником. Затолкав в холщовый мешок одежду и все, что могло пригодиться в длительном походе, он уже собирался покинуть дом, но вдруг вспомнил о самом главном: бабки! Он выскочил в сени и порылся в поленнице, где старик хранил деньги – несколько купюр по сто рублей, десять – по тысяче. Небогатый улов, но и на том спасибо. Затем он вернулся в комнату, чтобы одеться и прихватить свой узел.

В дверях оглянулся в последний раз: тело, разумеется, оставалось в том же положении, а окровавленный нож по-прежнему валялся у ног покойника. На мгновение слезы подступили к горлу, но он не позволил себе заплакать: что сделано, то сделано, и пути назад нет. Захлопнув дверь, он вышел в метель, которая сбивала с ног, но и укрывала от любопытных глаз. Да, нынешняя непогода ему только на руку!

Татьяна отложила щетку, которой безуспешно пыталась пригладить непослушные пряди, торчащие в разные стороны: что бы она ни делала, какими бы средствами ни пользовалась, ее тонкие и жирные волосы выглядели одинаково – так, словно нуждались в мытье. А ведь она моет голову каждый день! Эти рекламные ролики, провозглашающие, что «волосы станут красивыми и блестящими, если вы будете использовать наш шампунь (бальзам, мусс для укладки и т. д.), всего за несколько минут», безбожно врут – ничего подобного не происходит. Правду говорят – если бог не дал чего-то, любые старания бесполезны: хорошие волосы или кожу можно сделать идеальными, а плохие… Правда, с чем у нее нет проблем, так это с кожей. Она гладкая, светлая, без прыщиков или неровностей, приятная на ощупь. Кожа – единственное, что она получила от матери, остальное, вероятно, от отца. Самое обидное, что Татьяна его даже не знает. Она никогда не видела его, понятия не имела, где он живет и работает и есть ли у него другая семья.

Татьяна посмотрела на фотографию на стене, с которой улыбались красивая светловолосая женщина и маленькая розовощекая девочка. На этом фото она похожа на мать, почему же с возрастом так изменилась? Таня тоже могла бы рассчитывать на прекрасные белокурые локоны, на такие же бездонные, синие глаза и ямочку на подбородке, которая выглядела так сексуально! Бабушка говорила, не родись красивой, а родись счастливой, но что толку? Если бы Таня чувствовала себя счастливой, возможно, она не обижалась бы на матушку-природу, которая здорово на ней «отдохнула». Счастливой Таня себя бы не назвала. Ей недавно исполнилось двадцать два года, она занимается нелюбимым делом и вынуждена каждодневно выслушивать упреки от тех, кто многого добился в жизни. От этого она чувствовала себя еще более несчастной и униженной.

Однако, пожалуй, несколько лет своей жизни Таня все же могла назвать по-настоящему счастливыми. В то время они с матерью и бабушкой жили за городом. Мама водила ее в детский сад в соседний поселок, и по дороге они смеялись и шутили. Вечером ее забирали бабушка или мама. На обратном пути они заходили в магазин в центре поселка, и Танюше обязательно покупали что-нибудь вкусное – ириски, шоколадные батончики, большую конфету «Мишка на Севере» или «Красная Шапочка».

Потом они переехали в город.

В школе (ее отдали в музыкалку, как и мать в свое время) Татьяна впервые почувствовала себя несчастной. Нельзя сказать, чтобы ее недолюбливали одноклассники или учителя – они ее просто не замечали, и это было самое обидное. Возможно, если бы Таня обладала легким и веселым характером, ей и удалось бы найти общий язык с ребятами, но она была скрытной, погруженной в свой собственный мир. Учителя жалели ее, зная о том, что ребенок рано потерял мать, но время шло, а Татьяна становилась все более замкнутой.

Тетя Лида и бабушка много раз предлагали Тане пригласить домой подруг на день рождения или любой другой праздник, да, в конце концов, и просто без повода, но она отказывалась: у нее не было подруг. Одноклассницы с удовольствием списывали у Татьяны домашние задания, особенно по русскому языку, литературе и сольфеджио, в котором Татьяна была особенно сильна, но они никогда не приглашали ее в гости и не предлагали сходить вместе в кино или на прогулку.

Правда, одна девочка хорошо отнеслась к Татьяне. Ее звали Люба. Она перешла в их школу в шестом классе и легко влилась в детский коллектив. Отец Любы был военным, и семья частенько переезжала. Веселая и жизнерадостная Люба постоянно что-то придумывала. То ставила спектакли, вовлекая в них одноклассников, а потом показывала учителям, родителям и даже соседям по дому. То вдруг приглашала друзей домой и угощала мороженым и пепси-колой. Ее мама пекла замечательные пироги с капустой или с яблоками, и дети могли вдоволь наесться вкусностей.

Люба оказалась первой из одноклассников, кто обратил на Татьяну внимание. Она удивилась, почему эта странная девочка всегда одна, почему она не играет на переменах с ребятами и не посещает дни рождения и другие мероприятия, на которые всегда приглашали Любу, хоть она и новенькая в классе. Как-то раз девочка подошла к Татьяне и заговорила с ней. Скоро Таня поняла, что не может обходиться без новой подруги. Благодаря Любе к ней стали лучше относиться. Если Любашу куда-то звали, она просила разрешения привести с собой Таню. Рядом с Любой Таня чувствовала себя значительной. Любе удавалось все, за что бы она ни бралась, и Татьяна боготворила ее. Девочки часто рассуждали о том, как вырастут, станут знаменитыми и начнут гастролировать по миру с концертами, и самые известные музыканты будут считать за честь выступать с ними на одной сцене.

Люба проучилась в Танином классе всего год, а затем ее отца перевели в другой город, и Таня опять осталась одна. Без Любы она перестала быть интересной своим одноклассникам и снова стала печальной маленькой тенью, бродящей по школе в одиночестве. Но это, как выяснилось, еще не самое страшное.

В девятом классе Таня открыла для себя две удивительные вещи. Первая: оказывается, ей нравятся мальчики. Вторая: мальчиков она, Таня, абсолютно не привлекает. Особенно ей нравился Рома Вайнштейн, симпатичный и бесспорно талантливый. Рома учился в параллельном классе, и все прочили ему карьеру блестящего скрипача. Он великолепно играл на скрипке, а также на фортепиано и гитаре, что делало его незаменимым в любой компании. Таня и мечтать боялась о том, что когда-нибудь этот принц обратит на нее свое царственное внимание, и лишь тихо вздыхала, когда Рома проходил мимо, скользя по ней безразличным взглядом, словно Таня являлась предметом мебели. Однако в последнем классе случилось чудо: Рома пригласил ее на дискотеку по случаю празднования Нового года. Таня не знала, куда деваться от восторга, но одновременно и волновалась, ведь надо соответствующе выглядеть рядом с популярным парнем! Тетя Лида сшила замечательное платье, и Татьяна, сияя от счастья, отправилась на праздник. Всю дорогу до школы она боялась присесть или прислониться в транспорте к чему-нибудь, чтобы не помять наряд. Рома встретил ее в холле и похвалил платье! А когда начались танцы, к нему подошла Вероника Суворова, девочка, с которой Рома дружил раньше, но поссорился перед самой дискотекой. Они помирились, и весь вечер Таня просидела на стуле в углу, глядя на танцующие пары. Придя домой, она с ожесточением сорвала с себя платье, которое еще несколько часов назад так боялась помять, скомкала и засунула в дальний угол шкафа, чтобы оно не напоминало ей об унижении.

В учебе Таня подавала определенные надежды. Она хорошо играла на фортепиано, и преподавательница Гелена Анисимовна Шестакова прочила ей отличную музыкальную карьеру.

– Ты обязательно должна поступать в консерваторию, – говорила она. – У тебя есть способности, а также упорство и целеустремленность, которые необходимы настоящему музыканту!

Татьяна прислушалась к совету. Ей хотелось доказать всему миру, что она на что-то способна. Таня решила прославиться, чтобы все, кто не замечал ее, стали кусать локти оттого, что не разглядели в неприметной, блеклой девочке гения! Она без труда поступила в консерваторию и остервенело принялась за учебу. Правда, преподаватели считали, что в манере ее исполнения отсутствовало главное, которое отличает пианиста-виртуоза от просто пианиста. Душа. Они признавали, что Танина техника выше всяких похвал, но, оказывается, каждый исполнитель должен вкладывать в игру что-то свое, заставляющее одно и то же произведение звучать по-разному под пальцами разных пианистов. Вот этого-то Таня и не смогла постичь, как ни старалась. Она с разочарованием поняла, что высот ей не добиться и что она навсегда останется посредственностью с мозолями на пальцах от постоянных упражнений и кучей комплексов из-за несбывшихся надежд!

Придя к выводу, что слава ей не грозит, Татьяна решила бросить музыку. Тетя Лида пришла в ужас, но девушка ясно дала понять, что не передумает. Она долго маялась без дела, не зная, чем хочет заняться, а потом случайно наткнулась на объявление в газете о курсах визажистов-гримеров. Таня решила рискнуть. Она надеялась найти работу в каком-нибудь театре и все-таки быть поближе к искусству. Девушка закончила курсы и стала очень хорошим специалистом. Она обладала чутьем и вкусом и умела подчеркнуть достоинства внешности, замаскировав недостатки.

Татьяне не удалось устроиться в театр: куда бы она ни приходила, везде оказывалось, что вакансий нет. В результате знакомая тети Лиды устроила ее в салон красоты, где Таня получала неплохую зарплату, однако не испытывала никакого удовольствия от того, что превращала просто богатых дам и девиц в богатых и красивых. Сидя перед зеркалом, она с тоской смотрела на свое отражение и задавала себе сакраментальный вопрос: почему одним – все, а другим – ничего?

Шел снег. Новый год не за горами. Крупные хлопья падали на асфальт и тут же таяли, но тем не менее создавалось ощущение приближающегося праздника. Люди толпами сновали туда-сюда, забегали в ярко освещенные и красиво украшенные магазины и выходили, нагруженные коробками и пакетами, рулонами оберточной бумаги и разноцветными связками «дождика» различной степени пушистости. Казалось бы, СМИ только и говорят о мировом кризисе, доллар и евро растут, рубль падает, но народ ни в какую не желает мириться с таким положением вещей. Кризис – ха! Это там, у них, может, и кризис, а у нас – Новый год на носу!

Макс любил предновогоднюю суету и радовался тому, что сегодня Самвел отпустил его домой раньше обычного: на рынке отключился свет, и торговцам ничего не оставалось, кроме как собирать товар и заканчивать рабочий день. Поэтому, несмотря на то, что было всего пять часов вечера, Макс получил возможность прогуляться по улицам.

Макс жил с бабушкой, бывшей учительницей русского языка и литературы, в коммуналке в районе станции метро «Сенная площадь». Им принадлежала одна большая комната. Всего же в квартире было шесть комнат: говорят, до войны в ней жил какой-то профессор, и Макс часто пытался представить себе, каково это – иметь целых шесть комнат и никаких соседей? Кроме Макса с бабушкой в квартире обитали три семьи – дядя Паша, тихий алкоголик с ужасно ворчливой женой тетей Марусей, Лазаревы в количестве пяти человек и старушка, которую все звали просто «баба Лена». Максу порой казалось, что у него две бабушки, потому что с детства он равное количество времени проводил и с бабушкой Машей, и с бабушкой Леной, которая на самом деле не приходилась ему родственницей. Старушка была одинока. Она рассказывала, что однажды «сходила замуж», но ненадолго и неудачно. Детей баба Лена в браке не родила, поэтому с удовольствием возилась с маленьким Максимкой, когда его родная бабушка оказывалась занята. Сама баба Лена до пенсии работала на консервном заводе, закручивая банки с тушенкой. Макс помнил ее руки, все в порезах, и перебинтованные пальцы – то один, то другой. Достигнув пенсионного возраста, баба Лена наконец получила возможность заниматься тем, что у нее получалось по-настоящему хорошо, – шитьем. Шила она с выдумкой, умудряясь из дешевых материалов сварганить вещи, в которых не стыдно показаться в самых престижных местах (хотя, надо признать, ее клиенты в таких местах не бывали и, скорее всего, даже не знали об их существовании!). Максимка и баба Маша тоже щеголяли в одежде «от бабы Лены».

В школе Макс не особенно блистал, чем вызывал огорчение бабушки, когда она, в очередной раз открывая дневник, натыкалась на двойки и тройки даже по тем предметам, которые большого ума не требуют. Но Максим все же имел две стабильные пятерки – по физкультуре и по музыке. Физкультуру он любил, с удовольствием выполнял упражнения, самозабвенно играл летом в футбол, зимой в хоккей, но баба Маша не приветствовала его увлечение спортом. Когда учитель физкультуры сказал, что мальчишку хорошо бы отдать в спортивную школу, она воспротивилась этому с удивительной для ее возраста энергией.

– Мальчику учиться надо, а не мяч гонять! – сказала она, и Макс понял, что великим футболистом он, скорее всего, не станет.

Что касается музыки, то бабушке нравилось, что учительница хвалит ее внука. Именно по этой причине в третьем классе бабе Маше пришла в голову мысль отправить Максима в музыкальную школу. Она находилась рядом с домом, даже ближе, чем общеобразовательная, и для того, чтобы туда попасть, не требовалось переходить дорогу. Не то чтобы внук пришел в восторг от бабушкиной идеи, но и сопротивляться не стал: в конце концов, бабе Маше лучше знать, что для него хорошо. Он во всем привык полагаться на бабушку, хоть порой и испытывал на себе ее крутой нрав. Ничего, ведь рядом всегда была баба Лена, мягкая, пышная, готовая утешить, посочувствовать и вкусно накормить. Баба Маша иногда интеллигентно ругалась с бабой Леной, утверждая, что та портит ей внука, но баба Лена, кротко выслушав нотацию, все равно поступала по-своему. В глубине души баба Маша не держала зла на соседку: в конце концов, баба Лена была единственной, помимо нее самой, кто искренне и самозабвенно любил мальчишку.

В музыкальной школе учеба Макса пошла гораздо лучше. Не прилагая особых усилий, он делал успехи. Единственным предметом, в котором он не преуспевал, стало сольфеджио. Зато, как выяснилось, Макс обладал абсолютным слухом и сильным голосом (хотя последнее, по словам учителей, не слишком обнадеживало). Бабушке объяснили, что не стоит полагаться на то, что у мальчика хороший голос, пока он не начал ломаться. Необходимы специальные упражнения и осторожность, чтобы поддержать то, что дала природа. Робертино Лоретти, к примеру, в детстве пел, как ангел. Он продолжал петь и после того, как голос сломался, однако так и не сумел стать выдающимся певцом. Ни баба Маша, ни тем более Макс вовсе не мечтали о музыкальной карьере: бабушка выбрала музыкальную школу, просто чтобы внук не сбился с пути и не болтался по улицам в компании каких-нибудь хулиганов. С другой стороны, музыка облагораживает, думала баба Маша, а значит, несмотря на недостаток денег в их маленьком семействе, Максим получит разностороннее образование – чего еще желать?

Макс обожал животных, особенно собак. Он постоянно возился с бродячими псами. Так как для содержания их в квартире не было условий, все сводилось к тому, что Макс притаскивал четвероногого приятеля домой, мыл его в ванне дешевым детским шампунем, приводил в божеский вид и пристраивал своим друзьям, знакомым и знакомым знакомых. Голубой мечтой Макса было когда-нибудь завести собственную собаку или даже несколько, и чтобы не возникало вопроса, где их держать, но пока такая перспектива представлялась туманной.

В целом жизнь Макса текла спокойно, без сильных потрясений и огорчений, исключая обычные мальчишеские проблемы. Единственным, что по-настоящему беспокоило обеих бабушек, была армия. Они понимали, что у них нет ни денег, ни связей, чтобы «отмазать» Макса от службы, а в вуз он не поступит по причине тяжелых взаимоотношений с науками: он с трудом написал ЕГЭ по обязательным предметам, а с одними тройками нечего и думать о получении высшего образования! Оставалась возможность поступления в консерваторию, но Макс с неожиданным упорством воспротивился: он хотел служить, и бабушки капитулировали.

Солдатская жизнь оказалась вовсе не так ужасна, как им представлялось. Макс легко нашел общий язык с ребятами еще в учебке и понял, что ему не составит труда приспособиться к армейскому быту. При распределении ему повезло: он попал в погранвойска и сразу из учебной части отправился в поселок Вяртсиля, что на финской границе. Максим был очарован суровой красотой карельских лесов, соснами, озерами и скалами, словно сошедшими с полотен Рериха. Его не угнетала изолированность от гражданской жизни. Макс любил бродить по молчаливому лесу, лазать по скалам и часами глядеть на тихие воды озера Янисъярви. Рядом находился пограничный переход Вяртсиля-Нийрала, и по другую сторону он часто видел финских пограничников.

Начальник заставы, полковник Утехин, слыл страстным любителем музыки. Каждый раз, инспектируя новобранцев, он с пристрастием выпытывал, кто из них умеет играть на музыкальных инструментах или петь. Ансамбль его заставы считался лучшим в округе, и ребята даже принимали участие во всероссийских конкурсах и сборных армейских концертах. Сам Утехин виртуозно играл на аккордеоне и ценил музыкальные таланты подчиненных. В личном деле Макса значилось окончание музыкальной школы, что не укрылось от орлиного взора полковника. Так парень оказался в «банде Утехина» (слово «банда» не несло в себе отрицательной нагрузки и происходило от английского «band», означающего «музыкальная группа»).

У Макса имелись и другие основания для радости. На заставе служили не только люди, но и животные – немецкие овчарки, лошади и даже старый ручной лось Кузьма. Несколько лет назад он, видать, с голодухи, вышел на дорогу, где его и сбил на машине вышеупомянутый полковник Утехин. Несмотря на то, что в сезон пограничники не считали зазорным охотиться на тех же самых лосей, Утехин решил не добивать незадачливого пешехода и привез его на заставу. Из поселка доставили ветеринара, и тот выходил лося, получившего имя Кузьма. Несмотря на то, что Кузьма попал к людям в зрелом возрасте, а лоси вообще звери недоверчивые и порой даже агрессивные, этот оказался на удивление миролюбивым и любопытным созданием. Как привязанный, Кузьма ходил за Утехиным, словно чувствуя, что обязан ему жизнью. Полковник делал вид, что ему эта лосиная привязанность безразлична, но тайком таскал Кузьме, которого поселили в конюшне вместе с лошадьми, разные лакомства – яблоки или хлеб с солью, который лось особенно уважал. Со временем Кузьма решил, что тоже является лошадью, и, несмотря на полную свободу выбора, ни разу не пытался убежать в лес, мирно пасясь на лугу со своими домашними собратьями.

Служебные собаки – это отдельный разговор. Местные овчарки, умные, ухоженные и послушные, привели его в восторг. Так, в компании сослуживцев, большая часть которых стала его добрыми приятелями, животных и «банды Утехина» жизнь Макса текла вполне себе приятно. Впервые услышав, как новобранец поет русские народные песни, полковник серьезно заявил: «Парень, да тебе петь надо!» И Макс пел – весь год, а потом и второй, когда решил, вопреки бабушкиным опасениям, остаться на сверхсрочную.

Служба в армии оставила приятные воспоминания и полезный опыт: он научился обращаться с женским полом, которого хватало в соседних поселках и райцентре, куда солдат отпускали в увольнительную, водить машину и ездить верхом. Дослужившись до сержанта и став победителем нескольких музыкальных смотров-конкурсов в составе «банды Утехина», Макс демобилизовался и вернулся в родной Питер. Оказалось, он настолько отвык от гражданской жизни, что на первых порах не понимал, как здесь все устроено, а ведь отсутствовал-то всего каких-то пару лет! Бабе Маше к тому времени исполнилось семьдесят пять, и учительствовать становилось все тяжелее. Тем не менее она продолжала надеяться, что внук поступит в консерваторию, и для этого готова была оставаться в школе столько, сколько потребуется, дабы кормить великовозрастного дитятю во время учебы. Однако Макс понимал, что пришло время взять на себя заботу об их маленькой семье. Он прикинул, чем бы мог заниматься, кроме музыки. На самом деле, вариантов не так уж и много. Он мог стать охранником в каком-нибудь магазине или частной фирме, но к этому у Макса душа не лежала. Другие его умения, полученные во время службы, на гражданке не пригодились. Правда, он отлично водил машину, и даже полковник Утехин, когда приходилось выезжать с заставы, требовал Макса, так как тот не только отличался осторожностью в езде, но и здорово ориентировался на местности. Но существовала одна проблема: везде, где нужны водители, требовались и личные автомобили, а у Макса не было даже велосипеда.

Как раз в это время алкоголик дядя Паша развелся с женой. Они разменяли свои две комнаты и съехали, а на их место вселился некий Самвел Григорян с семьей. Поначалу жильцы с подозрением отнеслись к наличию «лица кавказской национальности» в своей квартире, но вскоре расслабились. Самвел оказался мужиком неплохим, а его жена и две дочки вели себя тихо и вежливо, поэтому к ним быстро привыкли и перестали сторониться. Самвел помог Максу с трудоустройством. На рынке он держал несколько продуктовых павильонов и предложил парню, который выглядел сильным и выносливым, поработать грузчиком. Постепенно Макс начал выполнять и другие поручения Самвела. Он стал кем-то вроде товароведа и, обходя ларьки, опрашивал продавщиц, какого товара не хватает, а какой залеживается на прилавках, вел учет в специальном блокноте, а потом докладывал Самвелу. Григоряну нравился русский парень, который ни разу не попытался его обмануть. Дочери Григоряна обожали Макса. Младшая постоянно норовила забраться к нему на колени, а старшая, Карина, краснела, как помидор, если Макс смотрел на нее.

Самвел платил двадцать пять тысяч чистоганом и выдавал премии к праздникам или в особо прибыльные месяцы. Максу казалось, что они с бабушками живут неплохо, потому что его потребности были небольшими, у бабы Маши или бабы Лены – и того меньше. Кроме того, Григорян снабжал их продуктами с рынка, приговаривая, что «настоящий мужчина должен есть много мяса». Однако сейчас, слоняясь по магазинам и глядя на цены, Макс видел, что его зарплата слишком мала. Да еще этот кризис, о котором без конца твердил в последнее время Самвел, закатывая глаза и ломая руки! Потеряв надежду заранее купить подарки бабушкам в центральных магазинах и решив подыскать что-нибудь в более дешевых местах, Макс вышел из универмага и двинулся вдоль по улице, разглядывая украшения и лампочки. В центре площади у Московского вокзала водрузили елку, и рабочие развешивали на ней гигантские игрушки при помощи крана и люльки.

Макс понаблюдал некоторое время за работой украшателей елки, а потом отправился дальше. Проходя мимо ярко освещенного дорогого ресторана, за окнами которого сновали одетые в униформу официанты, он обратил внимание на шикарный автомобиль, припаркованный у входа. Макс любил машины и неплохо в них разбирался, поэтому данный экземпляр не ускользнул от его наметанного глаза. Новенький, блестящий темно-синими боками Chevrolet Camaro 2010 RS. Плавные линии, агрессивный экстерьер – интересно было бы посмотреть на владельца этого чуда техники! Восьмицилиндровый, четыреста двадцать лошадей, гидроусилитель руля, независимая подвеска на всех четырех колесах, система динамической стабилизации… Вот бы в салоне посидеть, ну хоть разок!

Макс подошел поближе в попытке лучше рассмотреть шедевр зарубежного автомобилестроения. В это время из дверей ресторана вывалилась высокая фигура в длинном пальто. Пошатываясь, она побрела к стоянке, держась за стенку. За ней тут же выскочила другая фигура – без верхней одежды: маленький, пухлый человечек с редкими волосами, размахивая руками, кричал в спину первому:

– Вернись сейчас же, мать твою, я еще не закончил! Да что ты о себе думаешь?! Да я тебя…

Не обращая внимания на орущего человечка, высокая фигура отделилась от стены и сделала неуверенный шаг в сторону парковки. Макс, с любопытством наблюдавший эту сцену, понял, что незнакомец мертвецки пьян. Его догадку подтвердило то, что произошло пару секунд спустя: фигура вдруг сложилась пополам и извергла из себя то, что, по-видимому, успела проглотить в шикарном заведении. Подняться без посторонней помощи бедолага не смог. Решив подсобить, Макс подошел и, схватив за плечи, резко поставил мужика на ноги. На него глянули мутные глаза. Откинув со лба спутанные длинные волосы непослушной рукой, незнакомец, едва ворочая языком, спросил:

– Т-ты к-кто?

– Я? Я – Макс.

– П-п-права есть?

– Конечно, – ответил Макс, не понимая, к чему этот разговор. Тогда мужчина полез в карман пальто, медленно вытащил связку ключей и, протягивая ему, пробормотал:

– Д-домой.

– Что? – переспросил Макс.

– Домой… м-меня отвезешь, – с трудом выдавил незнакомец.

Макс собрался было отказаться, но спросил себя, как мужик в таком состоянии доберется до дома? На улице холодно – что, если он упадет в сугроб да и замерзнет насмерть? Или, еще хуже, попытается сам сесть за руль и угробится или угробит кого-то другого? Поэтому он принял ключи из дрожащей ладони и спросил:

– Какая машина?

Вместо ответа мужчина поднял руку и ткнул в то место, где стоял красавец Chevy 2010 RS. Пошатываясь, он побрел по направлению к автомобилю, а Макс, не веря в собственную удачу, чуть ли не вприпрыжку двинулся за ним: все-таки ему удастся посидеть за баранкой этой конфетки!

Макс отключил сигнализацию, открыл машину, и незнакомец завалился на заднее сиденье. Макс уселся за руль. Да, подумал он, это тебе не армейское авто Утехина: места полно – хоть ноги вытягивай, сиденья – кожаные, мягкие, как в кинотеатре! Он включил зажигание, и двигатель мягко заурчал: надо же, несмотря на мороз, его и греть не надо! Парень рассматривал салон с тем же любопытством, с каким дети разглядывают новую игрушку. Суперсовременная акустическая система, система присоединения мобильника к автомобилю по Bluetooth, системное проецирование показаний приборов на ветровое стекло и дистанционный контроль запуска двигателя! Кроме того, Chevy оказался оснащен ультразвуковыми парковочными датчиками… И тут до Макса дошло, что он не удосужился спросить у владельца машины его адрес.

Оглянувшись, парень увидел, что мужчина мирно спит. Разбудить? Вряд ли это разумно. Тогда ему в голову пришла умная мысль, и Макс включил навигатор, ища последние данные о передвижениях авто.

Рита пришла в офис пораньше, намереваясь разобраться с бумагами, которых накопились горы – в основном счета за аренду помещения, электричество и другие коммунальные услуги. С тех пор, как ее детективное агентство начало функционировать, у Риты больше расходов, чем доходов. Но это не имеет значения: отсутствие необходимости кому-то подчиняться и удовольствие от работы окупали недостаток финансов. Совмещая детективную деятельность и должность управляющей в отцовском театре, хотя бы в одном месте она получает постоянный доход. Доход этот в основном зависит от Игоря Байрамова, ставшего во главе труппы в качестве балетмейстера-хореографа, но дела у «Гелиоса» идут в гору. Такого стабильного подъема театр не видел и в то время, когда им руководил отец Риты, покойный Григорий Сергеевич Синявский. К сожалению, в этом успехе присутствует один немаловажный минус: из-за востребованности труппы Байрамова и постоянных гастролей им редко удается побыть вместе. В данный момент Игорь в Японии. Когда Рита поняла, что почти полгода театр пустует, ей пришла в голову идея насчет того, как извлечь прибыль в отсутствие Байрамова – сдавать «Гелиос» труппам, у которых нет собственного помещения. В прошлый отъезд Игоря она сдала его на три месяца драматическому театру «Воланд», который ставил какую-то авангардную пьесу, а теперь на их месте обосновалась рок-постановка «Призрак оперы». Рите нравилось это произведение Уэббера, и она иногда приходила на репетиции, чтобы послушать любимые арии.

Рита была бы всем довольна, если бы ее не удручало положение дел в агентстве. Когда мечта внезапно стала реальностью и девушка заполучила ключи от новенького офиса в центре города, она чувствовала себя потрясающе и надеялась, что клиенты потекут рекой. Но ничего подобного не произошло. Женя Фисуненко, Ритин университетский товарищ, а ныне – капитан полиции, который принимал непосредственное участие в драматических событиях годовой давности[1], ее предупреждал:

– В наши дни народ предпочитает два пути, и ни один из них, как правило, не ведет в детективное агентство. Кто победнее, обращается в полицию, а кто побогаче, предпочитает иметь дела с «братками», а не с частными сыщиками. Так что ты, подруга, обанкротишься быстрее, чем получишь первого клиента!

Клиенты все же обращались, но от многих предложений приходилось отказываться, так как Рита совершенно не хотела заниматься созданием алиби для гулящего мужа или устраивать подставы для жены, подозреваемой в адюльтере. Конечно, чтобы агентство могло функционировать, Рите приходилось браться за дела, которые не требовали фальсификации, поэтому она время от времени обеспечивала слежку за неверными мужьями и женами и выполняла другие мелкие поручения клиентов, получая за это не бог весть какую плату, которой едва хватало на зарплату ей самой и помощнице, гордо именовавшей себя секретарем-референтом. Света Тимофеева училась на последнем курсе университета и готовилась к сдаче диплома на степень бакалавра права, потому и согласилась на небольшую зарплату, предложенную Ритой. Уже через пару месяцев стало ясно, что агентство не может позволить себе двух работников, однако уволить Свету у Риты рука не поднималась. Грешным делом, она надеялась, что девушка уйдет сама, не удовлетворенная оплатой, но Свете, похоже, нравилось и ее новое место, и начальница. За полгода работы агентства Рита не получила ни одного интересного дела и была очень огорчена этим фактом. И вот накануне, когда она отпустила Свету и собиралась сама покинуть рабочее место, неожиданно зазвонил телефон. Приятный мужской голос осведомился, действительно ли его слушает представитель частного детективного агентства. Получив утвердительный ответ, мужчина сказал, что хотел бы встретиться на следующий день и обговорить условия розыска пропавшего человека. Рита воспрянула духом: дело попахивало настоящим расследованием, и она тут же договорилась с незнакомцем о встрече в час дня. До его прихода девушка надеялась разобрать бумажный бардак на столе, чтобы клиент с первой минуты не разочаровался в агентстве и его владелице. Рита начала распихивать документы по ящикам стола, откладывая счета, оставленные Светой, которая отсутствовала по причине встречи с научным руководителем, как вдруг раздался тихий стук в дверь. Это был Виталик, охранник бизнес-центра, в котором располагался Ритин офис.

– Маргарита Григорьевна, там какой-то парень, – сказал он, лениво крутя на пальце связку ключей. – Говорит, по важному делу.

– Молодой? – удивилась Рита, думая, мог ли это быть клиент, пришедший раньше назначенного срока.

– Совсем зеленый, – ответил Виталик. – Но о-очень настойчивый!

– Ладно, пусть войдет.

Интересно, какое дело может быть к ней у молодого парня? Дверь открылась сразу после короткого стука, Рита даже не успела сказать «Войдите!». На пороге возник белобрысый, розовощекий и коренастый парнишка лет двадцати. В руках он держал фотокамеру – насколько Рита могла определить, дорогую, возможно, даже профессиональную.

– Вы – детективное агентство? – выпалил парень и только потом: – Здрас-с-сьте!

– Нет, – невольно улыбнулась этому неуклюжему приветствию Рита, – я – не агентство, я – его владелица.

– Понятно, – кивнул белобрысый, плюхаясь на стул. – Я по поводу работы.

– Чьей работы?

– Моей! – бодро ответил он.

– Я что-то не понимаю… – пробормотала Рита.

– А что тут непонятного? Хочу устроиться к вам на работу. Вот узнал, что вы недавно открылись, и решил прийти.

Рита не знала, что сказать. Парень между тем продолжал:

– Вы не думайте, я вам пригожусь! Я хорошо фотографирую, – он постучал по своей камере, – могу делать снимки. Могу следить за кем угодно. Я терпеливый: могу в засаде сидеть часами…

– Сколько тебе лет, Шерлок? – перебила паренька Рита.

– Двадцать… двадцать один скоро! – обиженно ответил тот.

Надо же, а она была готова поклясться, что ему не больше восемнадцати!

– А почему ты решил, что мне не хватает сотрудников? – поинтересовалась Рита. – Кстати, как тебя звать?

– Кира, – смущенно ответил парень. Его наглость вдруг испарилась, он весь как-то сник, сообразив, что фокус с неожиданным наступлением не удался. – Кирилл Олейников.

– Вот что, Кирилл Олейников, хвалю тебя за предприимчивость, но нам в данное время сотрудники не требуются. Попробуй обратиться в газету, что ли? Там нужны фотокорреспонденты, да и занятие более благородное, это тебе не за неверными женами шпионить!

– Да был я в газетах, – убитым голосом ответил Кира. – Им просто фотографы не нужны. Сказали, если материал сенсационный нарою, тогда приходить!

– Знаешь, ты мне нравишься, – произнесла Рита, чувствуя, что ей становится жалко этого Кирилла Олейникова. – И я бы обязательно взяла тебя, но, видишь ли, дела идут не слишком хорошо, поэтому денег на зарплату новым сотрудникам нет.

– А я пока могу работать бесплатно! – с надеждой подался вперед потенциальный работник. – Когда дела пойдут лучше, начнете мне платить – как вам такой расклад?

Рита задумалась.

– Ты учишься? – спросила она.

– В Политехе, – уныло ответил он.

– Что же, родители не в состоянии тебя прокормить – зачем понадобилось устраиваться на работу?

– У меня только тетка с дядей, – сказал Кира. – Но у них маленькие дети. Они и так меня четыре года содержали, куда уж дальше?

– Можешь показать что-нибудь из своих работ? – спросила Рита, чтобы хоть как-то подбодрить паренька.

– Конечно! – воодушевился он. – Компьютер работает?

Вытащив из-за пазухи флешку, Кира, ловко развернув к себе Ритин ноутбук, вставил ее в разъем. В папке «Портфолио» оказалось штук двести снимков. На одном из них был запечатлен закат над Невой, когда лучи заходящего солнца золотят купола дворцов и музеев на набережной. На другой – нищий калека в переходе метро. Лицо его, снятое крупным планом, избороздили глубокие морщины, а рядом сидел крупный косматый пес, держа во рту ведерко для сбора подаяния. Глаза собаки никого не оставили бы равнодушным, и частично эта заслуга принадлежала фотографу. На третьем снимке молодая женщина склонилась над коляской, в которой спал ребенок. Ее спокойное, безмятежное, как у Мадонны Ботичелли, лицо, казалось, принадлежало позапрошлому веку, хотя одета молодая женщина была в коротенькую футболку, треники и кроссовки на босу ногу.

– Послушай, – сказала Рита, обращаясь к пареньку, – я не эксперт, но у тебя, по-моему, талант! В детективном агентстве такой высокий класс не нужен, понимаешь?

– Вот так везде и говорят, – вздохнул Кира, вытаскивая флешку. – Говорят, это слишком хорошо, надо что-нибудь попроще… Я могу и попроще, только скажите!

Рита снова задумалась. Она вспомнила о своей подруге Варваре и ее связях. Возможно, она сможет помочь парню пристроить фотографии?

– Кира, – сказала она, – я, пожалуй, возьму тебя как внештатного сотрудника. Не смогу платить зарплату регулярно, но если ты мне понадобишься, то получишь разовую выплату за выполненную работу, идет?

– Идет! – обрадовался Кирилл, и по его счастливому лицу девушка поняла, что он готов броситься ее обнимать, поэтому она слегка отодвинулась, предупреждая его намерение. – Когда начинать?

– Оставь номер телефона. Если возникнет необходимость, я позвоню.

Кира накарябал номер на листке бумаги.

– Только вы обязательно позвоните, – сказал он на прощанье. – Я буду ждать!

Его глаза походили на глаза собаки с фотографии. Когда паренек покинул офис, Рита вздохнула с облегчением. Ну и что она натворила? Непонятно, что делать со Светой, а она еще умудрилась посулить деньги парню, который не вписывается в финансовые планы дышащего на ладан агентства!

Клиент, которого ожидала Рита, прибыл точно в назначенное время. Это оказался высокий представительный мужчина с каштановыми волосами, в которых кое-где поблескивала седина. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Довольно привлекательный: высокий лоб, хорошо очерченный прямой нос и карие глаза, взгляд которых казался жестким и внимательным. Прекрасный темно-синий костюм и ботинки из мягкой на вид темно-коричневой кожи говорили о достатке: точно такие же купил себе Байрамов перед отъездом в Японию, и Рита чуть со стула не рухнула, узнав, сколько они стоят. Вместе с клиентом вошел и другой мужчина. Примерно того же возраста, только совершенно седой, невысокий, но жилистый и крепкий. Телохранитель? Видать, важная птица пожаловала!

– Вы – частный детектив Маргарита Григорьевна Синявская? – скорее констатировал, чем спросил старший мужчина. – Вас рекомендовал Владимир Соломонович Горенштейн.

Рита с теплотой подумала о человеке, который однажды спас ей жизнь, а теперь прислал клиента[2].

– Я вас слушаю, – сказала она, усаживаясь на свое место и надеясь, что выглядит достаточно солидно для клиента такого класса, как вновь прибывший.

– Меня зовут Анатолий Андреевич Пушнин, – начал мужчина, устроившись в кресле поудобнее и закинув ногу на ногу. Его сопровождающий скромно пристроился на диване у стеночки. Пушнин не счел нужным его представлять, и Рита убедилась в том, что ее предположение в отношении этого человека было правильным. – Я, как вы могли уже догадаться, человек состоятельный и многое мог бы оставить детям в качестве наследства. К сожалению, дети у нас с женой не получились. Сначала мы считали, что слишком молоды, чтобы их заводить, хотели пожить для себя. Когда появилось желание, возможность была упущена. Несколько лет назад мы развелись… Не из-за детей, но это не имеет значения. Дело в том, что я привык считать себя бездетным и смирился с этой мыслью. Так и жил до недавнего времени. Около года назад я совершенно случайно встретил человека, сообщившего, что у меня, вероятно, есть ребенок. Я предпринял кое-какие самостоятельные попытки разыскать этого ребенка, которому, по моим подсчетам, должно быть чуть больше двадцати лет, но все было тщетно. Тогда я подумал, что не стоит ворошить прошлое, ведь мать моего возможного отпрыска ни разу не попыталась меня найти и сообщить о его наличии!

– Что же изменилось? – спросила Рита, так как клиент неожиданно замолк. – Почему вы решили возобновить поиски?

– Потому что я умираю, – спокойно ответил Анатолий Андреевич.

Рита растерялась: как реагировать, если человек, с которым ты разговариваешь, запросто сообщает тебе о своей скорой смерти?

– У меня рак, – продолжал мужчина, не обращая внимания на ее замешательство. – Рак поджелудочной железы в последней стадии. Врач дает мне несколько месяцев, и за это время я должен разыскать своего сына или дочь и передать ему или ей все, что у меня есть. Наладить отношения мы все равно не успеем, но, по крайней мере, я могу обеспечить своему ребенку будущее. По-моему, это понятное желание?

– Вполне, – согласилась Рита, подавляя приступ жалости и пытаясь выглядеть деловито. – Могу я поинтересоваться сферой вашей деятельности?

– О, я занят во множестве сфер. Может, слышали о холдинге «Светоч»?

– Возможно, – пробормотала Рита. Название казалось знакомым, но она, хоть убей, не могла припомнить, где слышала его раньше.

– Начинали мы с небольшой компании по разработке компьютерных программ, – продолжал собеседник, не ожидая ответа. – Мы создавали как производственные программы, которые заказывают заводы по всей стране и за рубежом, так и игровые. Затем мы открыли первый магазин компьютерной техники под названием «Техномастер»…

– Так это вам принадлежит эта сеть! – воскликнула Рита, вспомив наконец, откуда ей знакомо название концерна.

– Точно, теперь это сеть, а раньше… Неважно. У нас филиалы в Москве, Рязани, Владивостоке и других городах. Затем мы выкупили несколько ресторанов и супермаркетов, а три года назад решили заняться строительством. Мы возводим дачные коттеджи в Ленинградской и Московской областях. Думаю, этого достаточно, чтобы вы представили размах бизнеса, которым я занимаюсь.

– Вы один владеете холдингом?

– Нет, у меня есть партнер. Это важно?

– Мне просто хотелось бы знать как можно больше, – пояснила Рита.

– Ну, нас в холдинге два именных партнера, я и Артем Лагутенко, мой институтский товарищ. Мы начинали вместе. Он заведует финансовой сферой, а я – всем остальным. Еще в холдинге есть другие партнеры. Им принадлежит часть акций, и они ведут дела за пределами Питера. Я переехал сюда недавно. До этого жил в Москве…

– Странно, – перебила Рита. – Я имею в виду, что деловые люди редко меняют столицу на другой город, пусть даже и Санкт-Петербург.

– Вы правы, я сделал это, когда принялся за поиски своего ребенка. По моим сведениям, они с матерью должны обитать здесь, если, конечно, не переехали. Я удовлетворил ваше любопытство?

– Вполне. Мне ясна ваша цель, но теперь, Анатолий Андреевич, вы должны мне рассказать все, что могло бы помочь в поисках.

– Конечно. Это случилось больше двадцати лет назад. Я только-только закончил институт и начал работать инженером на заводе. К тому времени я уже был женат: мы с Лидой поженились на третьем курсе. Она работала в другой организации, и так получилось, что в тот год сроки наших отпусков не совпали. Мне предложили дешевую путевку от завода в сочинский санаторий, но, так как Лида не могла поехать, я собирался отказаться. Однако жена настояла, чтобы я поехал.

Итак, я оказался в городе Сочи. Там я и познакомился с Настей. Ее невозможно было не заметить: самая красивая девушка на пляже, настоящая фотомодель… но мы тогда и слова-то такого не знали! К ней клеились все подряд, но она обратила внимание на меня. Все складывалось удачно. Ее симпатичной приятельнице Марине приглянулся мой сосед по номеру, и оставшиеся от отпуска дни мы провели вместе. Не могу объяснить, как такое могло произойти, ведь я любил Лиду и не собирался заводить никакого курортного романа, но все завертелось с такой быстротой, что опомнился я только накануне отъезда. Настя и Марина оставались в Сочи еще на неделю, а мне пришло время возвращаться в Москву. Настя, как я уже сказал, была красавицей, но не из тех женщин, ради которых мужчина согласен бросить семью. Мы прекрасно провели время, и я не особенно задумывался о возможных последствиях нашей связи. Я взял у Насти номер телефона, но выбросил его сразу, как сел в поезд. Вернулся к Лиде и зажил по-прежнему. Не могу сказать, что не вспоминал о Насте, но… Мы с Лидой долгое время жили хорошо, но, сами понимаете, продолжительный брак превращается в привычку, и мы, поняв, что прежних чувств не осталось, решили расстаться.

– Как вы узнали о существовании ребенка, Анатолий Андреевич? – спросила Рита.

– Случайно. Примерно год назад я попал на какой-то прием, уж и не вспомню, по поводу чего, и там меня окликнула женщина. Оказалось, та самая Марина, с которой отдыхала Настя! Как она меня узнала – ума не приложу: я бы уж точно ее не признал, ведь тогда Марина была симпатичной худенькой девушкой с длинной русой косой, а теперь передо мною стояла полная тетка с короткой стрижкой! Мы немного поболтали, и тут Марина вдруг спрашивает, не слышал ли я чего о Насте? Я ответил, что с тех пор мы не виделись. Оказалось, что Марина встретилась с ней на улице шесть-семь месяцев спустя после возвращения с курорта. Настя была беременна. Марина сказала, что девушка, завидев ее, попыталась сделать вид, что не узнала, но Марина догнала ее и затащила в кафе поболтать. Она выпытала у Насти, что та действительно беременна от меня. Марина также рассказала, что Настя жаловалась на мать, которая заставила ее сохранить ребенка, хотя сама она собиралась сделать аборт, как только узнала о беременности! По всему выходило, что Насте этот ребенок абсолютно ни к чему: она явно тяготилась своим положением и мечтала поскорее избавиться от живота. При расставании Марина дала Насте свой телефон, но через некоторое время вышла замуж и переехала в Москву. Так что, если даже Настя и звонила… Видите ли, я думал, что Настя с Мариной подруги, а выяснилось, что Марина тогда жила даже не в Питере, а в Выборге, и познакомились они только в пансионате. Поэтому Марина не смогла дать мне ни Настиного адреса, ни телефона. Единственное, что удалось от нее получить, – это несколько фотографий, на которых они сняты вместе. Вот эти фотографии. Возможно, они помогут вам в поисках, – и Пушнин выложил на стол три снимка.

На каждом из них были две молодые девушки на фоне различных сочинских красот. Рите не пришлось спрашивать, которая из них Настя. Пушнин оказался прав, она была очень хороша – на голову выше приятельницы, с длинными стройными ногами, тонкой талией и потрясающими светлыми волосами, эта девушка могла бы украсить обложку модного журнала.

– Ну что? – спросил Анатолий Андреевич. – Беретесь за мое дело, Маргарита Григорьевна? Деньги значения не имеют. Только прошу учесть, что у меня мало времени, поэтому вам придется действовать быстро. Так как?

Рита задумалась всего на несколько секунд. В конце концов, что она теряет? Срочных дел у нее нет, а цель расследования вполне благородная – отыскать ребенка человека, который скоро умрет, чтобы обеспечить ему безбедное существование.

– Хорошо, – сказала Рита, – я постараюсь найти Настю. Плохо, конечно, что вы не знаете пола ребенка…

– Да, – покачал головой Анатолий Андреевич, – понимаю, но Марина видела Настю беременной, только и всего. Настя этого ребенка не хотела, к чему бы ей заранее интересоваться его полом?

– Что еще вы можете сообщить? – спросила Рита. – Как я понимаю, фамилии Насти вы тоже не спрашивали?

– Бог с вами, – ответил Пушнин, – кто же на курорте интересуется фамилиями? Даже Марина ее фамилии не знала. Единственное, что известно, – Настя жила с властной матерью. Настя вроде бы имела отношение к музыке – училась в музыкальном училище или в консерватории. Кажется, она играла на пианино. Вот и вся информация, которой я располагаю, но потому-то я и обращаюсь к профессионалу, иначе мои люди и сами бы нашли ребенка! Кстати, – добавил Пушнин после паузы, – у меня есть еще одно условие: расследование должно проводиться в строжайшей тайне. Мне не нужны охотники за наследством. Не сомневаюсь, что многие из тех, кто узнает о существовании богатого родственника, с удовольствием сделают все, чтобы быть признанными моими «детьми». Поэтому вам придется проводить следствие, не сообщая кандидатам о том, по какому поводу и кто именно их разыскивает. Это ясно?

После ухода Пушнина Рита записала в блокнот все, что смогла узнать о Насте, и призадумалась. Что, собственно, у нее есть? Три фотографии да скудные сведения. Как она станет разыскивать эту женщину – ходить по квартирам и показывать всем ее снимок, да еще и не объясняя, что все это значит? Кроме условия Пушнина о соблюдении режима секретности существовала и этическая сторона вопроса. Предположим, Рита отыщет нескольких Анастасий, одна из которых может оказаться той самой. Правильно ли вот так запросто вторгаться в чужую жизнь с расспросами, ведь у этих женщин, вероятно, есть мужья, а то и другие дети, которые ни о чем не догадываются! «Не откусила ли я больше, чем буду в состоянии проглотить?» – с тревогой спрашивала себя Рита. Не успела закрыться дверь за клиентом, а она уже жалеет о том, что не отказалась от дела сразу! Сняв трубку, Рита набрала номер Женьки Фисуненко. Услышав в трубке его голос, даже не поздоровавшись, выпалила:

– Женька, как найти человека?

– Что, Байрамов пропал? – хохотнул приятель. – Он же вроде в Японии?

– Да при чем тут Байрамов! – рявкнула Рита. – У меня дело, понимаешь?

– Конечно, Мегрэ, – опять хихикнул Женя. – Тогда советую справочник.

– Разве у нас есть телефонные справочники частных номеров? – удивилась девушка.

– Ну ты и дремучая! – вздохнул Фисуненко. – Сходи на рынок, купи диск «База данных Санкт-Петербурга». Там есть все.

– Разве это законно?

– Конечно, нет! Но факт остается фактом: такие справочники есть, и купить их может любой дурак. Так что ты справишься, – закончил он и отсоединился.

Рите не очень понравилось его сравнение, но, по крайней мере, Женька дал ей точку опоры. Правда, даже если допустить, что Настя по-прежнему проживает в Питере, найти ее все равно шансов маловато. Сколько, интересно, Анастасий может обнаружиться в нашем славном городе? Однако надо же с чего-то начинать!

Если кому-то нужна контрафактная продукция по сходной цене, лучше всего отправиться на рынок под названием «Юнона». Добравшись до места, Рита порадовалась, что у нее есть собственный автомобиль, а как, скажите на милость, сюда попадают те, у кого нет личного транспорта – рынок расположен в чрезвычайно неудобном месте! Несмотря на будний день и раннее время, Рите с трудом удалось припарковать машину: повсюду стояли другие авто и сновали толпы народа. Потолкавшись сначала у одного прилавка, потом у другого, Рита оценила ситуацию. Чего тут только не было – настоящий рай для человека, у которого, как говорится, руки растут из правильного места! Компьютерные и автомобильные запчасти, предметы сантехники, гайки, гвозди… Но Рите требовались диски. В основном здесь продавались игры и мультики. Наконец, она обнаружила парня, со скучающим видом сидящего на ящиках из-под бананов у прилавка с приколотой на нем грязной бумажкой с «рекламой»: «Базы данных».

– Сколько стоит? – поинтересовалась Рита.

– Пятьсот, – кисло ответил парень.

– А какого года сведения?

Продавец тяжело поднялся со своего трона и, подойдя к прилавку, взял один диск и принялся внимательно его рассматривать.

– Этого, – ответил он наконец. – По результатам последней переписи населения – имена, адреса, телефоны.

– А номеров банковских счетов нет? – спросила Рита. Парень юмора не оценил.

– По-моему, нет, – ответил он. – Брать будете?

Рита заплатила и стала проталкиваться к выходу, крепко прижимая к груди сумочку: в таких местах процветают щипачи. Она покидала рынок со смешанным чувством удовлетворения и тревоги. Сидишь себе дома и думаешь, что это – твоя крепость, что никакой «вася», с которым ты никаких дел иметь не желаешь, не узнает, где ты живешь, и не начнет будить тебя посреди ночи телефонными звонками. Но есть, оказывается, умельцы, для которых ничего не стоит «взломать» твою личную жизнь!

Рита вернулась в офис, поработала с бумагами и отправилась домой около шести часов вечера, по дороге заехав в магазин за продуктами. Дома ее ждал пустой холодильник: Байрамов в Японии, мать укатила к старшей дочери в Манчестер, так что Рита в квартире одна, если не считать Абрека – кота, которого она забрала год назад с места преступления, когда погиб член байрамовской труппы Роман Чернецов. Котяра с голубыми глазами монгольского разреза прижился в квартире и завоевал любовь членов семьи.

Рита открыла дверь ключом и вспомнила, что Абрек в доме не один: в ванной работала дрель. Ну конечно, ведь там Михаил Иванович, мастер-сантехник! Рита решила воспользоваться отсутствием домашних и преподнести им сюрприз в виде обновленного санузла. Заглянув в ванную, она увидела, что мастер вешает новый шкафчик с зеркалом на заново облицованную кафелем стену.

– Ну как? – гордый своей работой, спросил Михаил Иванович.

– Отлично! – ответила Рита. – Но вы уверены, что успеете за две недели?

– Обижаешь, хозяйка! – надулся мастер. – Если Кошельков обещал, Кошельков сделает!

После его ухода Рита уселась за компьютер. Она вовсе не была уверена, что пиратский диск запустится, но, к счастью, проблем не возникло. Через секунду в глазах у нее зарябило от бегущих по экрану строчек: количество Анастасий в городе Питере не поддавалось подсчету!

Макс проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел лицо мужчины, которое показалось ему смутно знакомым.

– Ну ты здоров дрыхнуть! – сказал мужчина и раскатисто рассмеялся. Голос у него был низкий, чуть хрипловатый, но приятный. Макс уставился на него, пытаясь сообразить, с кем имеет дело. Он вспомнил, что помог вдрызг пьяному владельцу шикарного авто добраться до дома. Макс с трудом втащил мужика в лифт и долго тормошил, чтобы выяснить, на какой этаж подниматься. Дверь открыла пожилая женщина в коричневом платье и с прической в стиле шестидесятых годов. По-видимому, это была мать хозяина крутой тачки. Она ничуть не удивилась, что мужчина, приведенный, а точнее сказать – принесенный Максом, не стоит на ногах. Хозяйка впустила их в квартиру, показала Максу дорогу в спальню, которая оказалась не менее шикарной, чем машина, и спокойно принялась раздевать мужчину, которого Макс уложил на постель поверх покрывала. Женщина проводила Макса на кухню, заправила кофеварку и снова исчезла, не говоря ни слова. Даже в домах у друзей Самвела, а среди них встречались по-настоящему богатые люди, не видел он такой красоты. Помещение сверкало, потому что свет от встроенных в потолок ламп отражался от натертого до блеска черного кафеля на полу. Напротив окна располагались обеденный стол и полукруглый кожаный диван, на котором и устроился Макс.

Женщина, открывшая дверь, вернулась минут через пятнадцать. Оказалось, что она вовсе не приходится матерью человеку, которого привел Макс, а является всего лишь его домработницей. Она представилась Рогнедой Борисовной и сказала, что Андрей (вероятно, она решила, что Макс хорошо его знает) просил гостя подождать. Через некоторое время он услышал, как в коридоре хлопнула дверь. Выскочив из кухни, Макс понял, что домработница, похоже, ушла, оставив его в квартире. Интересно, как она не побоялась, ведь этот Андрей в стельку пьян, а Макс, как ни крути, первый встречный! Но, подойдя к входной двери, он понял, что Рогнеда Борисовна вряд ли рисковала: дверь оказалась оборудована кодовым замком, видеокамерой, на которой Макс отлично видел собственную ладонь, тянущуюся к ручке, а также еще какой-то красной лампочкой, которая начинала мигать, как только он подносил руку достаточно близко. Вот это да: попытайся он самостоятельно покинуть квартиру, чего доброго, налетит полиция, и тогда хлопот не оберешься! Хозяин спит мертвецким сном, и вряд ли можно ожидать, что он сумеет внятно объяснить полицейским, кто такой Макс и что он здесь делает – если вообще вспомнит, как сюда попал!

Отойдя от двери, Макс покрутился в просторном холле и отправился на разведку. Он не рискнул дергать за ручки дверей, поэтому вошел в первую незапертую комнату. Это оказалась гостиная. Там обнаружился гигантских размеров телевизор, больше походящий на экран в кинотеатре, три длинных дивана вдоль стен и низенький журнальный столик, вокруг которого на ковре были разбросаны подушки. На столике лежали газеты и журналы. Макс взял один, потолще, и уселся на диван. Видимо, он зачитался и не заметил, как заснул.

– Сейчас Борисовна принесет кофе, – произнес мужчина. – Черт возьми, пил-то я, а похмелье, выходит, у тебя?

И тут до Макса начало доходить. Но – нет, это же не может быть тот самый человек, которого он вчера приволок на себе! Мужик был весь какой-то мешковатый, со спутанными грязными волосами, скрывающими лицо, и Макс готов был поклясться, что тот парень ниже ростом! Этот человек высок, с мощной шеей и широкими плечами. Смоляные волосы, длинные и прямые, зачесаны назад, открывая широкий лоб. Нос, довольно крупный и прямой, имел красиво и резко очерченные ноздри. Полные бледные губы насмешливо изогнуты, но прозрачные зеленые глаза оставались холодными.

– Вы… – пробормотал Макс.

– Я, я, – кивнул мужчина. – Это меня ты вчера привез домой, за что я тебе, кажется, должен быть благодарен?

– Это точно! – согласилась Рогнеда Борисовна, вкатывая в комнату столик на колесиках, на котором стоял кофейник и очаровательные маленькие чашечки с золотым рисунком. – Это точно, – повторила домработница, подкатив столик к дивану. – Сколько парней его возраста, по-твоему, сделали бы то, что сделал он? – спросила она, обращаясь к высокому мужчине.

– Да уж, – согласился тот. – Получив ключи от тачки, любой в лучшем случае упер бы ее, да еще и обчистил пьянчужку! Так что, добрый самаритянин, премного благодарен. Иди, Борисовна, мы немного побалакаем.

Как только домработница вышла, хозяин разлил потрясающе пахнущий кофе по чашкам и сел на диван рядом с Максом.

– Итак, – сказал он, – как же тебя звать, душа-человек?

– Макс. Максим Тропинин. А вас? – задал парень встречный вопрос и увидел на лице собеседника сначала недоверие, а потом выражение крайнего удивления.

– Ты что, – медленно спросил он, – не знаешь, кто я такой?

Макс сообразил, что, по-видимому, не зря лицо этого человека с первой же минуты показалось ему знакомым, но он, как ни старался, не мог вспомнить, почему. Мужчина пошарил рукой среди журналов на столике и, вытащив один, бросил его на диван. На обложке была его фотография в полный рост и крупный заголовок: «Возвращение «Призрака»: Андрей Кожухов в проекте Семена Ворошило».

Ну, разумеется, он же столько раз видел афиши, расклеенные по городу! Андрей Кожухов, один из самых известных людей в шоу-бизнесе. И как это он опростоволосился? Правда, вчера Кожухова, пожалуй, и родная мама бы не признала!

– Да ты, похоже, и впрямь не в курсах, – сделал вывод Кожухов. – Что ж, тем лучше!

Он поднялся с дивана и вышел, но через пару минут возвратился и протянул Максу пухлую пачку тысячных купюр.

– Это что? – удивился Макс.

– Должен же я тебя как-то отблагодарить? – пожал плечами Кожухов.

– Достаточно простого «спасибо». Я, пожалуй, пойду!

– Постой! – рассмеялся Андрей, кладя деньги на диван. – Какие мы, однако, обидчивые – на таких воду возят! Не хочешь денег – не надо, но хоть кофе допей. И расскажи, кто ты, что ты, ладно?

Макс опустился обратно на диван. Он с трудом верил в то, что сидящий рядом человек – действительно Андрей Кожухов. Тот самый Кожухов, которого газеты описывают как едва ли не самого скандального персонажа российской сцены. Тот самый, который постоянно дает желтой прессе поводы для сплетен и за которым тянется шлейф невероятных слухов.

Макс видел перед собой вполне респектабельного человека, который не ругался матом и не строил из себя звезду, что не вязалось с образом, который ассоциировался с его именем. Макс пытался вспомнить все, что знал об Андрее Кожухове. Он возник на музыкальном олимпе внезапно и сразу взорвал его своей жесткой, но мелодичной музыкой и мощными аранжировками. Впервые имя Кожухова прозвучало, когда он получил Гран-при шоу «Голос». Вскоре вся страна болела за него в конкурсе «Евровидение», где он, впервые в истории российской музыки, занял первое место. Никто не знал, откуда появился Андрей Кожухов: как ни пытались журналисты разнюхать о его детстве и юности, им не удалось ничего нарыть, словно он прилетел с другой планеты. Ходили бесчисленные слухи о его якобы разбросанных по городам и весям детях, любовницах, среди которых назывались жены известных политиков, телеведущие и актрисы. Противореча самим себе, газеты и журналы говорили и о том, что он голубой и любит устраивать оргии в клубах для гомосексуалистов.

– Значит, на рынке работаешь, – задумчиво произнес Андрей, когда Макс закончил рассказывать ему свою короткую биографию. – И долго собираешься этим заниматься?

– Пока не найду чего-нибудь поинтереснее.

Кожухов откинулся на спинку дивана.

– А на меня не желаешь поработать? – неожиданно задал он вопрос.

– Вам требуется грузчик?

– Мне нужен человек, на которого я во всем смог бы положиться. И чтобы не трепался о моих делах на каждом углу, пытаясь прославиться за мой счет… Ты помог на улице незнакомому пьяному мужику, не взял денег, так что, похоже, парень ты славный. Что скажешь?

Макс задумался. Предложение звучало заманчиво, хотя он и сомневался, что сможет быть полезен такому человеку, как Андрей Кожухов. Кроме того, Макс не знал, как Самвел отреагирует на его решение уйти. Своими сомнениями он не замедлил поделиться с Андреем.

– Хорошо, – согласился тот. – Поговори с Самвелом и, если надумаешь, приходи завтра сюда к восьми утра. Имей в виду, работа твоя, если возьмешься, будет иметь ненормированный график, но и платить стану не так, как твой Самвел – жаловаться не придется!

Проводив Макса и закрыв за ним дверь, Рогнеда Борисовна вернулась в гостиную. Андрей курил в распахнутое окно. Рогнеда Борисовна возмущенно уперла руки в бока.

– Тебе же нельзя, а ты дымишь, как паровоз!

– Да ладно тебе, Борисовна, – отмахнулся он. – Одну-то можно, подумаешь – большое дело!

Женщина присела на диван.

– Ты уверен, что не совершаешь ошибки? – спросила она осторожно. – Вокруг тебя крутится столько всякого сброда, что мне иногда страшно делается, так стоит ли впускать в свою жизнь абсолютно незнакомого человека? Что, собственно, ты о нем знаешь, кто он такой? На рынке работает – прекрасная компания!

– Лицо у него такое… Хорошее, короче, – задумчиво произнес Кожухов.

– А с лица воду-то не пить! – возразила Рогнеда Борисовна. – Не боишься?

– Расслабься, Борисовна, парнишка станет чем-то вроде водителя-секретаря. Я вовсе не собираюсь ему исповедоваться!

Рита с тоской смотрела на экран компьютера. По словам Пушнина, Насте во время их знакомства было года двадцать два. С тех пор прошло больше двадцати лет, и этой женщине сейчас за сорок. Таких Анастасий многовато! Рита исключила бездетных и тех, чьи дети не соответствовали по возрасту. Плохо, что она не знает даже пола ребенка, тогда бы круг поисков значительно сузился. Итак, подходящих Анастасий оказалось больше ста пятидесяти. Требовалось выяснить, чем занимается каждая. У той Анастасии музыкальное образование, но это не обязательно значит, что она работает по профессии… Внезапно Рите в голову пришла блестящая идея. Отыскав в записной книжке нужный номер, она сняла телефонную трубку.

– Лариска, привет! – сказала она в трубку, услышав знакомый голос на другом конце провода. – Это Рита Синявская.

– Марго? – удивилась Лариса: они не общались с последнего вечера выпускников. Когда-то девушки дружили, но потом Лара вышла замуж и родила, одного за другим, троих детей. На подруг теперь не оставалось времени. Рита знала, что Лариса работает в налоговой инспекции, и именно сейчас ей потребовалась помощь бывшей одноклассницы.

– Ларчик, – вкрадчиво начала она, – ты бы не могла мне чуточку помочь в одном деле?

– Проблемы с налогами? – спросила та.

– Нет, что ты, просто нужно найти кое-кого. То есть я уже нашла, но надо проверить по вашей базе несколько теток. Я отплачу, честное слово!

– Сколько именно теток? – поинтересовалась Лара.

– Сто пятьдесят! – выпалила Рита. На другом конце провода воцарилась тишина.

– Ладно, – со вздохом произнесла, наконец, бывшая подруга. – Перешли их мне по электронной почте, я прогоню через нашу базу, так уж и быть. Что именно мы ищем?

– Сведения об их образовании и последнем месте работы.

– Услуга за услугу, – сказала Лариса, продиктовав Рите свой электронный адрес. – Говорят, в вашем «Гелиосе» ставят «Призрака оперы»? Афиши расклеены по всему городу. Так вот, на премьеру билетов в кассах уже нет, а нам бы очень хотелось…

– О чем ты говоришь! – воскликнула Рита. – Сколько надо билетов?

– Два. Ты правда сможешь достать?

– Шутишь? Да хоть десять!

– Нет, десять не надо. Мой Шурик так устает, что даже в воскресенье его никуда не вытащить, жизнь совсем затюкала. А тут на днях, представляешь, увидел по телевизору рекламу этого «Призрака» и вдруг говорит: «Интересно, сколько билеты стоят? Может, сходим?» Я так обрадовалась, позвонила в кассу предварительных продаж, а они меня и обломали!

– Не бери в голову, – успокоила Ларису Рита. – Будут у вас билеты на лучшие места, можешь на меня положиться!

Повесив трубку, она задумалась. Предположим, она получит список женщин, имеющих отношение к музыке хотя бы по образованию, но что потом? Ходить по квартирам с фотографией и спрашивать, где каждая провела лето года эдак двадцать два назад?

От раздумий Риту оторвал звонок в дверь. Кто бы это мог быть в такой час?

На пороге стояли двое, молодой человек и девушка.

– Вы – Марго? – несмело спросил юноша, переминаясь с ноги на ногу. Она заметила у него за плечами рюкзак, а у девушки в руках – крохотную дамскую сумочку. В речи молодого человека угадывался едва заметный акцент, хотя он и произнес всего два коротких слова. Кроме того, он был так похож на Байрамова, что у нее ни на секунду не возникло сомнений, кто это.

– Рауф? – спросила она. – Ты ведь – брат Игоря, верно?

Рита была в курсе, что у Байрамова в Баку есть младший брат и сестры, но она никогда с ними не встречалась. Он имел намерение познакомить ее с семьей, но Рита инстинктивно оттягивала этот момент. Она также знала, что Рауф учится в Бакинском медицинском университете – вот, пожалуй, и все.

Рита отступила, пропуская нежданных гостей в квартиру. При ярком свете она смогла их как следует рассмотреть. Рауф выглядел копией Байрамова в юности, только с более выраженной восточной составляющей: у мальчика глаза были темнее, а волосы черные, а не каштановые. Девочка оказалась красавицей, настоящей Шахерезадой. Она с опаской поглядывала на Риту, опуская взор всякий раз, когда замечала, что та на нее смотрит.

– А когда брат придет? – заметно нервничая, спросил Рауф после того, как Рита проводила молодых людей в гостиную. – Мне надо с ним поговорить.

Она удивилась.

– Разве он не сообщил вам, что уезжает в Японию на гастроли?

По тому, с каким отчаянием девушка посмотрела на Рауфа, Рита поняла, что дело серьезное.

– Нет, – убитым голосом ответил молодой человек. – Ну, тогда мы, пожалуй, пойдем, – сказал он, поднимаясь.

– На ночь глядя?! – воскликнула Рита. – Даже и не думайте, что я вас отпущу. Вы ели?

– Да, – быстро ответил Рауф.

– Нет, – одновременно с ним пискнула «Шахерезада».

– Тогда будем ужинать, – улыбнулась Рита, вспомнив, что она и сама не обедала и не ужинала, занятая составлением алгоритма поисков Анастасии.

Дав ребятам время насытиться, Рита приступила к допросу. Сначала Рауф говорил неохотно, но постепенно расслабился, и она услышала следующую историю.

Рауф Байрамов считался лучшим на курсе. Он лелеял мечту добиться успеха в жизни, имея перед глазами пример старшего брата. Отец не уставал вспоминать, что Игорь уехал в Петербург восьмилетним мальчишкой и работал не покладая рук. Разве в таких обстоятельствах Рауф мог позволить себе посредственно учиться? В конце сентября его премировали за отличную учебу поездкой в Москву на международную студенческую медицинскую конференцию.

В Москве Рауф оказался буквально сбит с ног бешеным ритмом города. Создавалось впечатление, что даже время там бежит быстрее, чем в других местах! Конференция длилась три дня. Рауф познакомился с ребятами из Мексики и Кубы, и они решили отправиться на прогулку по вечерней столице. Утомленные долгим хождением, ребята присели в кафе на Арбате. За соседним столиком оказались симпатичные девчонки. Рауф, воспитанный в строгой мусульманской семье, не представлял, что с девушками можно запросто знакомиться на улице. Зато его новые друзья не видели в этом ничего предосудительного. Вскоре вся компания перебралась за соседний столик, и они чудесно провели время в компании девушек. Одна из них поразила воображение Рауфа с первой минуты. Ее звали Азнив, и училась она в финансово-экономическом институте. Азнив была необычайно красива, и все ребята из их компании наперебой принялись ухаживать за ней. Рауф решил, что у него нет шансов, но Азнив приглянулся скромный и молчаливый молодой человек, который, ко всему прочему, был хорош собой. Она взяла инициативу на себя, и следующий вечер они провели вместе, бродя по городу. Счастье молодых людей омрачало лишь то, что на следующее утро Рауф улетал в Баку. Они обменялись телефонами, и с тех пор не проходило дня, чтобы они не поговорили друг с другом. Через месяц Рауф снова приехал в Москву, на этот раз специально, чтобы увидеться с Азнив. И вот тут-то и случилось непредвиденное. Отец девушки, узнав о том, что она встречается с азербайджанцем-мусульманином, рвал и метал. Азнив – армянка, и ее семья ясно дала понять, что возражает против таких отношений. Отец девушки, влиятельный член армянской диаспоры Москвы, клятвенно пообещал Рауфу, что оторвет ему ноги, если он посмеет ослушаться. Влюбленные не восприняли угрозу всерьез, а зря! Люди отца Азнив выследили их без труда, когда Рауф и девушка попытались встретиться в очередной раз. Надо отдать им должное, они не применили насилия, просто отконвоировали парня в аэропорт, купили ему билет и первым же рейсом отправили в Баку, пообещав на прощание, что в следующий раз обратный путь до аэропорта Рауф проделает в карете «Скорой помощи». Теперь он не сомневался, что так и произойдет. Тем не менее, Рауф не собирался отказываться от Азнив. Вот тогда-то он и подумал, что если и есть на свете кто-то, способный помочь, то это старший брат. Молодые люди понимали, что отец Азнив примется их разыскивать и рано или поздно непременно обнаружит.

Выслушав эту историю, Рита растерялась. Байрамов в отъезде и возвратится еще не скоро, а дело требует разрешения прямо сейчас! В глазах Рауфа и Азнив она прочла надежду, но не представляла себе, чем может помочь.

– Так, – медленно произнесла Рита, – вы останетесь здесь. Я позвоню Игорю…

– Боюсь, – перебил Рауф, – он велит нам немедленно отправляться по домам!

– Не может он такого сказать, – возразила Рита. – Он же не зверь, твой брат!

– Он, конечно, не зверь, – согласился молодой человек, – но он думает так же, как мой отец и как отец Азнив. У нас, если семья против того, чтобы парень и девушка встречались, этому невозможно противостоять! Я надеялся увидеться с ним лично, а по телефону разговора не получится!

Рита отлично помнила, что и ее покойный отец возражал против их с Байрамовым романа. Они выросли вместе, Григорий Сергеевич любил Игоря больше собственных детей, и причины его неприятия имели чисто эгоистический, а отнюдь не религиозно-этнический характер, однако она понимала Рауфа и Азнив.

– Тогда, – медленно произнесла Рита, – вот как мы поступим. Я не скажу Байрамову, что вы здесь – в конце концов, не так уж долго ждать его приезда! Когда он вернется, мы поговорим. Пока что вам придется сидеть в квартире. Вы ни в чем не будете нуждаться. Смотрите телевизор, читайте книги – в общем, не скучайте. Как вам такой план?

– Спасибо вам, – тихо сказала Азнив.

– Не вам, а тебе, – поправила Рита. – Ты заставляешь меня чувствовать себя старухой, обращаясь на «вы»!

– Простите… Прости, – покраснела девушка.

Рита постелила Азнив в комнате матери, а Рауфу – в большой и, честно говоря, ждала возражений, но их не последовало: кажется, они сочли естественным, что им отвели разные помещения. Рита помыла посуду и отправилась в постель, но долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок. Раньше у нее была только одна проблема, связанная с поисками Анастасии, а теперь к ней прибавилась еще и новая – охрана Рауфа и его девушки! Черт побери Байрамова с его гастролями – каждый раз, когда ей нужна помощь, ее мужчина оказывается вне пределов досягаемости!

Татьяна с удовлетворением любовалась результатом своей работы. Сидящая перед ней пятидесятилетняя женщина выглядела лет на десять моложе, чем в тот момент, когда садилась в кресло. На это потребовалось два с половиной часа, но что значит время для тех, у кого его полно? Дама посмотрела на себя в зеркало. Очевидно, зрелище доставило ей удовольствие.

– Да у вас золотые руки, милочка! – воскликнула она с восторгом. – Я давно не выглядела такой красоткой!

Татьяне нравился процесс превращения тусклого женского лица в хорошенькую мордашку, но как же печально, что эту прекрасную маску используют по одному назначению – чтобы понравиться мужчине! Столько ухищрений лишь затем, чтобы несколько часов выглядеть так, как ты себя чувствуешь – настоящей красавицей!

Таня устало опустилась в кресло, из которого только что встала преображенная дама, и посмотрела на Иру Гришкевич, порхающую вокруг молоденькой клиентки с брезгливым выражением на хорошеньком личике. О, Таня прекрасно знала этот сорт клиентуры – молодые, глупые девицы, уверенные в том, что в жизни можно добиться успеха, если имеешь упругую попку и милую мордашку. Обидно, но дела обстоят именно так! Таня успела неоднократно в этом убедиться за свою недолгую жизнь. Такие девицы сидят за рулем дорогих автомобилей, отовариваются в дорогущих бутиках, по пять раз в год ездят отдыхать на Канары и в Эмираты. Что они для этого делают? Продают себя подороже! Девушка, над которой колдует Ира, из их числа. Она постоянная клиентка, и Ира часто рассказывала о ней Тане, ведь приходящие в салон женщины обычно делятся проблемами с такими людьми, как парикмахеры, маникюрши, косметологи и массажистки. Алена замужем за жутко богатым дядькой. Когда-то она пыталась делать карьеру фотомодели, но высот не достигла. На свое счастье, Алена встретила своего Ромика, который почему-то не выбросил ее после использования, как другие, а женился. Он зарабатывал кучу денег, и Алена ни в чем не нуждалась. Она целыми днями шлялась по магазинам, салонам красоты и фитнес-центрам, транжиря мужнины бабки. Существовала только одна маленькая, но непреодолимая проблема: Ромик не любил мыться! Это – мягко говоря. Его практически невозможно было заставить принять душ, сменить носки или трусы или, по крайней мере, пользоваться дезодорантами. Какие только средства Алена ни приобретала, чтобы вывести своего благоверного из свинского состояния, – все тщетно: Ромик пользовался дорогостоящими средствами в лучшем случае единожды, а потом благополучно забрасывал подальше. Алена жаловалась Ире, что каждый раз, идя с ним в постель, преодолевает отвращение перед запахом потного, немытого тела мужа, но она ни на секунду не задумывалась о том, чтобы уйти – в конце концов, чего не вытерпишь ради таких денег!

Таня еще разок взглянула на Алену, уже не с раздражением, а с долей жалости. Возможно, у бедняжки такое брезгливое выражение лица вовсе не из-за дурного характера, а потому, что невыносимый запах муженька преследует ее везде, куда бы она ни пошла?

Ира закончила работу и повернула девушку лицом к зеркалу, чтобы та могла оценить результат. На короткое мгновение с лица Алены исчезло выражение недовольства, и она преобразилась: ее черты смягчились, на губах заиграла улыбка. Ира взглянула на коллегу и весело подмигнула. Вот этого-то Тане и не хватало – легкого отношения к жизни! Иришка следовала принципу «живи и давай жить другим». Веселая и жизнерадостная, она пользовалась успехом у мужчин. Насколько Таня знала, Ира ни одного вечера не проводит дома. Без зазрения совести принимая дорогие подарки от поклонников, Ира тем не менее по-настоящему верна лишь одной привязанности. Работники салона в курсе, что у нее есть молодой человек по имени Слава, работающий консультантом по элитной косметике в магазине напротив. Таня заметила, что сегодня у Иры какое-то загадочное выражение лица. Чувствовалось, что ее распирает от желания поделиться сногсшибательной новостью, но у них с утра не выдалось ни единой свободной минутки, чтобы поболтать: клиенты шли косяками, как лосось на нерест! К счастью, приближался обеденный перерыв.

Накинув шубки, девушки побежали в кондитерскую на углу дома, где располагался салон. Там обычно тихо в это время дня и можно спокойно побеседовать, не опасаясь, что тебя услышат чужие уши. Выбрав на витрине все, что хотели заказать, Таня и Ира присели за столик у окна. Кондитерская находилась в полуподвальном помещении, так что девушки могли видеть только ноги прохожих, и это их вполне устраивало: не очень-то приятно, когда проходящие мимо люди пялятся на тебя через стекло.

– Ну, давай, колись, – улыбнулась Таня, как только они устроились. Ира снова напустила на себя таинственный вид, не торопясь выкладывать свою историю.

– Угадай! – предложила она.

– Ладно, – согласилась Таня. – Не иначе, ты повстречала красавца-миллионера, он влюбился в тебя без памяти, и завтра вы улетаете на Багамы на медовый месяц?

Ира рассмеялась и чуть не подавилась горячим кофе.

– Что ж, – заметила она, – хорошая попытка! К сожалению, дело не в этом. Хотя моя новость не хуже твоей сказки. Я нашла классную работу!

– Работу? – удивилась Таня. – Я не знала, что ты подыскиваешь другое место!

– Да ничего я не искала, место само меня нашло. Мамина подруга предложила поработать гримером у самого Семена Ворошило! Ты, наверное, слышала, что он выпускает новую постановку, мюзикл «Призрак оперы»? Так вот, вчера, в мой выходной, я в первый раз работала там!

– Подожди, – удивилась Татьяна, – зачем им гример сейчас, ведь премьера почти через месяц?

– Ой, этот Ворошило – странный мужик, – пожала плечами Ира. – Он, видишь ли, хочет, чтобы его артисты как можно больше времени проводили в театре и не тратили его на походы в салоны красоты. Для этого он пригласил двух парикмахеров – мужского и дамского, чтобы ни у кого не возникало проблем с прическами, бритьем и даже мытьем головы. Кроме того, он желает, чтобы все оставшиеся репетиции проходили непременно в костюмах и в полном гриме! Так что я приобщусь к высокому искусству благодаря странностям режиссера. Есть шанс, что меня возьмут на заметку, если я придусь им по душе. Тогда меня будут приглашать работать на всех спектаклях Ворошило, представляешь?!

Таня представляла. Ире удалось то, что не удавалось ей. Ведь это она, Татьяна, мечтала работать в театре. И вот, Ирка получает работу, а Таня продолжит ишачить на богатых теток! Ей ничего не оставалось, кроме как поздравить подругу с удачей.

– Ну, и как тебе понравился первый день? – поинтересовалась она.

– О-бал-деть! – воскликнула Ира. – Я увидела знаменитостей живьем – Тамару Радзинскую, Ивана Костомарова, Петра Громова, но главное – Андрея Кожухова! Он такой красивый, Тань, гораздо лучше, чем по телику! Правда, характер у него жуткий. Если что не по нему, спасайся кто может!

– Я смотрю, ваше со Славиком счастье под угрозой?

– Да ладно, Кожухов на меня даже не смотрит, – вздохнула Ира. – Хотя если я на кого и променяла бы моего Славку, так это на него… Только я для него – предмет интерьера. Сомневаюсь, что завтра он вспомнит, кто я такая!

Сама Татьяна не относилась к поклонницам Кожухова, но не могла не признать, что он обладает прекрасным тембром, опровергая расхожее мнение о том, что рок-певцу не обязательно иметь хороший певческий голос. У него потрясающий диапазон. Он с такой же легкостью берет «ре» и «ми» второй октавы, как и низкие «до» и «си-бемоль». Песни, которые пишет Андрей Кожухов, может петь только он сам, потому что особенности голоса позволяют брать ноты, недоступные большинству других исполнителей. Кроме того, голос Кожухова обладает высокой степенью резонанса: создается впечатление, что поет не один человек, а несколько. Именно этот феномен позволил ему в свое время победить на конкурсе «Евровидение». И вот теперь Ира неожиданно получила возможность узреть своего идола во плоти!

Девушки еще бы поболтали, но настало время возвращаться, потому что Вероника Генриховна, менеджер салона, терпеть не может опозданий. В этот день расписание было плотным: клиентки шли и шли, и Таня с Ирой, как и остальные работницы, трудились не покладая рук. Наконец, Татьяне повезло: клиентка, записанная на семнадцать тридцать, отменила визит, поэтому у девушки появилась возможность размяться и выпить кофе в подсобке. Ира с завистью смотрела вслед подруге.

Таня отсутствовала недолго. Примерно через десять минут она вернулась и шепнула что-то Ире на ушко с видом заговорщицы. Ира просияла, но потом сникла.

– Видишь, не могу, – шепнула она в ответ, кивнув в сторону клиентки, сидевшей под лампой для мелирования. – Если отойду, разорется – очень скандальная тетка!

– Я за ней присмотрю, – сказала Таня. – Времени полно!

Ира радостно кивнула и вышла. Через некоторое время раздался грохот и крик. Еще через минуту в салон вбежал Толик, мужской парикмахер, и закричал:

– Девчонки, вызывайте «Скорую», Ирка, кажется, ногу сломала!

Дежурная администратор схватилась за телефон, а остальные, включая клиенток, рванули в подсобку. Процессию возглавляла менеджер Вероника Генриховна. Чтобы пройти в помещение подсобки, требовалось спуститься по лестнице. Как только Вероника Генриховна распахнула дверь, снизу раздался мужской голос:

– Осторожно, тут нет света и что-то скользкое на ступеньках!

Будучи предупреждены, все стали спускаться, осторожно ступая и держась за перила. Где-то на середине лестницы ноги Татьяны заскользили, и она вцепилась в поручень.

– Что это – бальзам для волос? – пробормотала Вероника Генриховна, которая тоже чуть не поскользнулась. – Я же говорю, напортачили – сразу уберите, иначе вот что получается!

Спустившись при свете фонарика, который приволок Толик, они увидели стонущую от боли Иру, сидящую на полу, и Славика, пытающегося ее успокоить.

– «Скорую» вызвали? – спросил он, подняв глаза.

– Вызвали, – холодно ответила менеджер. – Только вот я не пойму, что вы здесь делаете, молодой человек?

Все в салоне знали, что Ира и Славик встречаются в служебном помещении в середине рабочего дня, и точно так же все в курсе, что менеджер этого не одобряет. Так как Вероника Генриховна возражала против подобных встреч, которые влекли за собой перерывы в работе, Славик входил в подсобку через черный ход. Татьяна не раз вызывала Иру к нему, вот только сегодня ей не повезло – девушка поскользнулась и кубарем слетела с лестницы, хорошо еще, что шею не сломала!

Таня подошла к подруге. Лоб Иры покрывала испарина, и она плотно сжимала зубы, чтобы не закричать.

– Все будет хорошо, – успокаивающе сказала Татьяна. – Тебя отвезут в больницу. Может, это и не перелом вовсе, – добавила она, с сомнением глядя на распухшую в лодыжке Ирину ногу.

– Ничего не будет хорошо! – всхлипнула Ира. – Мне же завтра идти к Ворошило, а я… – она снова всхлипнула. – Я договорилась, что буду приходить через день: день там, день здесь… Если я не появлюсь, они найдут кого-нибудь другого, и можно забыть об этом месте! – по лицу девушки покатились крупные слезы. Вдруг она встрепенулась и сжала ладонь Татьяны. – Слушай, поработай за меня, а? Ты справишься! Может, у меня и в самом деле нет перелома, и я смогу вернуться через пару дней, а ты пока заменишь меня, и они не станут искать другого человека!

– Ну, я не знаю, – неуверенно пробормотала Таня. – Не знаю, смогу ли совмещать работу в салоне и в театре?

– Но это же ненадолго! – взмолилась Ира, и слезы вновь наполнили ее глаза. – Пожалуйста, Тань!

– Ладно, – вздохнула та, – только ради тебя!

– Ты – душка! – радостно воскликнула Ира.

Когда приехала «Скорая» и Иру на носилках подняли наверх, Толик осветил фонариком место над дверью, где висела лампочка.

– Патрон пустой! – провозгласил он. – Видать, электрик вчера лампочку-то вывинтил, а новую так и не вкрутил!

– Странно, – пробормотала Вероника Генриховна, – я спускалась сюда пару часов назад, и свет горел! Да еще эта лужа на полу… Спасибо еще, что Ирина только ногу сломала – нам только случая смерти на рабочем месте не хватало!

Покидая вечером салон, Таня притормозила у мусорных бачков и, порывшись в сумочке, выбросила совершенно новую лампочку в контейнер.

– Не скажи, Галя, – покачала головой Елена Степановна Конюховская, развешивая на длинной вешалке платья и костюмы, приготовленные для примерки. – Все, что связано с чертовщиной, не к добру! Знаешь, что случилось на съемках фильма «Полтергейст»?

Вместо ответа ее помощница покачала головой.

– Так вот, я читала, что во время съемок погибли три человека из съемочной группы, а потом в течение нескольких лет всякие несчастья происходили с актерами «Полтергейста». Так что не к добру Семен затеял «Призрака» ставить!

– Ерунда какая, Лена! – рассмеялась Галя. Будучи на десять лет моложе Конюховской, она не понимала, как можно всерьез воспринимать суеверия. – Ты в самом деле боишься, что призрак будет нам мстить? Ну, написал какой-то сумасшедший француз роман, а ты и уши развесила? Если уж на то пошло, мы ничего плохого не делаем – наоборот, призраку должно быть приятно, что его теперь и на русском языке поют! Этот мюзикл на Бродвее много лет шел, никто же не пострадал? Его во многих странах мира ставили, и все живы-здоровы.

– Этого мы не знаем, – упрямо ответила Елена Степановна. – Но я уже не первый раз сталкиваюсь с тем, что всякие ужастики могут обретать материальное воплощение. Вот, к примеру, у меня пропадают пуговицы со стола: положу их туда, на пару минут отойду, глядь – а их и след простыл!

– Не иначе, призрак балуется! – со смехом воскликнула Галя. – Наверное, у него пуговицы кончились!

– Что с тобой разговаривать! – надулась Елена Степановна. – Когда что-нибудь стрясется, тогда и посмотрим, кто прав!

Галина решила не продолжать разговор. Елена Степановна – прекрасный художник по костюмам, но со своими тараканами. Все знают, что она верит в приметы, сглаз, порчу и прочую чепуху. Если, скажем, она идет на работу и дорогу ей перебегает черная кошка, Конюховская в лучшем случае ищет обходные пути, а в худшем – вообще возвращается домой! Она ездит в глухую деревню в Псковской области за святой водой, а потом разбрызгивает ее в своем жилище и на рабочем месте. Елена Степановна ходит на исповедь дважды в месяц, а коллеги недоумевают, в каких грехах может исповедоваться одинокая старая дева, да еще так часто?

– Сегодня примерка у Кожухова, – пытаясь перевести разговор на другую тему, сказала Галина.

– Да, – вздохнула Елена Степановна. – Вечно он чем-то недоволен: то под мышками тесно, то в талии свободно, то воротник шею натирает!

– Ага, – мечтательно вздохнула Галя. – Пусть приходит хоть каждый божий день: даже на примерке такого мужика пощупать – одно удовольствие!

Елена Степановна презрительно фыркнула и вернулась к своим костюмам.

Ровно в восемь утра Макс звонил в квартиру Кожухова. Открыла Рогнеда Борисовна, и ему показалось, что на лице ее при виде него отразилось недовольство.

– Вы все-таки пришли! – констатировала она.

Вчера, уходя от Андрея Кожухова, Макс не был уверен, что вернется.

Самвел не хотел его отпускать и даже предложил более высокую зарплату, но узнав, сколько собирается платить Кожухов, сдался. Надо сказать, что Самвел из ныне живущих российских певцов признавал только Аллу Пугачеву и Иосифа Кобзона, но даже он не мог не слышать о Кожухове.

– Ты смотри, – сказал он Максу, – все эти звезды – народ сильно больной на голову! Так что если не понравится тебе у Кожухова, знай: я всегда рад принять тебя обратно.

– Андрей одевается, – сказала Рогнеда Борисовна, провожая Макса в комнату в конце коридора. Она представляла собой большое, почти круглое помещение, в центре которого стоял исполинских размеров рояль, блестя черной полированной поверхностью. Повсюду висели и стояли гитары, электрические и акустические. Взглянув на стены, Макс сообразил, что они, вероятно, звуконепроницаемые, потому что их обтягивал плотный, мягкий на ощупь материал. У него возникло искушение поднять крышку рояля и дотронуться пальцами до клавиш. Так он и сделал.

– Ты не говорил, что играешь, – услышал Макс хрипловатый голос за спиной. Обернувшись, он увидел Андрея в черных джинсах, свитере и надетой поверх него косухе с заклепками, что полностью соответствовало типажу рокера, которого все ожидали в нем видеть.

– Немного, – покраснел Макс, отдергивая руку от рояля. Он действительно даже не заикнулся Кожухову о музыкальной школе, считая себя любителем, тогда как его новый работодатель являлся профессионалом.

Кожухов пристально смотрел на Макса, сузив зеленые глаза, в которых читалось недоверие.

– Немного? – переспросил он.

– Да почти нет – какая разница? – пожал плечами Макс, инстинктивно чувствуя, что Андрею почему-то не нравится этот факт. – Я же не аккомпаниатором к тебе нанимаюсь!

– Это точно, – хмыкнул Кожухов. – Слушай, давай-ка кое-что проясним. Ты здесь не только из-за того, что помог мне – это, брат, плевое дело, и за такое, как ты понимаешь, орденов не дают. Ты здесь потому, что до вчерашнего дня не знал, кто я такой… Во всяком случае, ты так утверждал.

– Но это правда! – развел руками Макс. – Вернее, я знаю, но…

– Скажи, наша встреча действительно была случайной? – перебил Кожухов.

– Разумеется! Я не понимаю, чего ты завелся? Извини, что дотронулся до твоего рояля…

– Да не в рояле дело! Вокруг крутится столько разной швали, которая только и норовит приклеиться, как лист к мягкому месту, и въехать в мир шоу-бизнеса на моем горбу. Я никому не позволяю так поступать, уяснил?

– Так ты решил, что я… Знаешь, Андрей, я лучше пойду – дурацкая была идея!

– Да погоди ты, скорый поезд! Снова обиделся?

– Да не обиделся я, просто если ты уже сейчас мне не доверяешь…

– Доверие нужно заслужить. Давай начнем и посмотрим, куда это нас приведет. Только обещай мне кое-что сначала.

– Что?

– Рассказывать все, что может касаться меня. Все – это значит: если тебя начнут донимать журналисты в попытке добраться до меня, или даже если мое имя всплывет в разговоре с какой-нибудь телкой, ты немедленно бежишь ко мне и рассказываешь. Уяснил?

Макс счел данное условие странным, однако не видел причин отказываться: он вовсе не собирался обсуждать Андрея Кожухова с его поклонниками!

Перед тем как выйти из квартиры, Андрей нацепил отражающие солнцезащитные очки вроде тех, что носят американские полицейские. Они скрыли половину его лица.

– Вот, не забудь, – сказала Рогнеда Борисовна, протянув ему в дверях длинный шерстяной шарф, который Кожухов тут же намотал на горло в несколько слоев.

– Ты поведешь, – бросил Андрей, кинув Максу ключи от Chevy. Просто сказка!

За все время пути Кожухов не проронил ни слова. Только при подъезде к зданию театра он принялся диктовать Максу, как лучше проехать. На стоянке припарковались несколько дорогих машин. Из одной, сиреневой «Вольво», вышла красивая женщина лет тридцати в песцовом полушубке и, заметив машину Кожухова, направилась к ней.

– У тебя личный шофер? – игриво спросила она у Андрея и окинула оценивающим взглядом Макса. – Очень, о-очень мил!

Макс смутился и покраснел.

– Отстань! – довольно резко сказал музыкант.

– Это хорошо, – ничуть не обиженная его реакцией, продолжала женщина, – а то ведь, не ровен час, вмажешься во что-нибудь! Борька рассказал, как ты вчера…

Она не стала заканчивать фразу, но этого и не требовалось: присутствующие понимали, о чем речь.

– Ты, конечно, больше всех расстроишься, – процедил сквозь зубы Кожухов.

– А как же, – промурлыкала она, – я ведь здесь единственная, кто тебя любит!

– Упаси бог, – фыркнул Андрей и, невежливо повернувшись к женщине спиной, пошел к черному ходу в театр.

– Держи с ним ухо востро, малыш, – сказала красавица, мягко проводя рукой по щеке Макса. – Ты действительно хорошенький!

Хихикнув, она развернулась и двинулась в том же направлении, куда ушел Кожухов. Опомнившись, Макс кинулся вслед за ними, боясь, что не сможет сам отыскать дорогу в лабиринтах незнакомого здания. Очутившись внутри, он огляделся. Театр оказался не похож на виденные Максом до сих пор. Он выглядел современно, много стекла и зеркал, отчего помещения казались больше. Лестницы закручены, как серпантин, а свет ламп, ввинченных в потолок и стены, отражается от множества зеркал, благодаря чему холл наполняется ярчайшим сиянием.

Справа от двери находился гардероб, где Макс и увидел Андрея. Тот стоял рядом с красоткой в песце. Макс не слышал их разговора, но в конце его женщина, приподнявшись на цыпочки, вдруг впилась губами в губы Андрея, а тот, к удивлению Макса, ответил на поцелуй. Руки его при этом оставались в карманах. Оторвавшись от Кожухова, женщина коротко рассмеялась и удалилась ленивой походкой самки снежного барса.

Андрей проводил ее взглядом, а потом махнул рукой Максу. По пятам следуя за Кожуховым, парень только и успевал вертеть головой по сторонам, разглядывая интерьер и стены, увешанные снимками сцен из балетов, а также картины, выполненные маслом, с изображениями балерин в белоснежных пачках и танцовщиков в трико. Ему не удалось как следует рассмотреть картины и фотографии, потому что Андрей двигался быстро, и Максу тоже приходилось спешить, чтобы не отстать. Внезапно остановившись, Кожухов толкнул дверь, спрятанную за тяжелой темно-синей портьерой, и вошел в полутемную комнатенку. Макс нырнул за ним.

Помещение оказалось заполнено длинными рядами вешалок с костюмами. Откуда-то раздалось громкое «ап-чхи», и из вороха сваленной на полу одежды вылезла крохотная женщина лет тридцати пяти с забавным кукишем рыжеватых волос на затылке.

– А, привет, Андрей, – улыбнулась она. – Вот, – женщина потрясла у них перед носом какой-то зеленой тряпочкой, – еле нашла!

– Надеюсь, это не деталь моего костюма? – нахмурился Кожухов, плюхаясь на стул, предварительно сбросив с него кучу лоскутков. – Грязно-зеленый – не мой цвет.

– Нет, что ты! – всплеснула руками женщина. – Твои костюмы готовы, Лена вчера закончила отделку, а швеи все переделали, как ты хотел. Сейчас она придет, и мы примерим. А это кто? – спросила она, указав тонюсеньким пальчиком на Макса.

– Мой дублер, – ответил Андрей и с удовольствием отметил, как брови костюмерши поползли вверх от изумления. – Успокойся, – сказал он наконец, довольный произведенным эффектом. – Пацана зовут Макс, и он – мой… скажем так, референт.

В этот момент дверь приоткрылась, и в костюмерную вошла еще одна женщина – лет под пятьдесят, высокого роста и худая, как щепка, в круглых очках, сдвинутых на нос, и в платье с накрахмаленным воротником, подпирающим подбородок. В руках женщина держала вешалки с костюмами.

– А вот и Елена Степановна! – пискнула крошка-костюмерша.

– Доброе утро, – церемонно поздоровалась вошедшая, и Максу на мгновение показалось, что она сейчас сделает чопорный реверанс. – Ваши костюмы, Андрей Алексеевич. Надеюсь, больше доработок не потребуется. – В ее голосе Максу послышалось недовольство, даже неприязнь по отношению к Кожухову.

– Посмотрим, – спокойно ответил тот и начал раздеваться. Оставшись в одних трусах, Андрей протянул руку, чтобы маленькая костюмерша подала ему штаны. Макс заметил, что она слегка помедлила, прежде чем повиноваться его жесту. В ее карих глазах читалось неприкрытое восхищение. Макс и сам не мог не признать, что Кожухов в отличной форме: его тело было стройным и определенно хорошо знакомым с тренажерным залом. С длинной гривой волос, собранных в «конский хвост», стоя практически обнаженным посреди маленькой комнатенки явно ему не по размеру, Андрей походил на статую языческого бога.

Облачившись в первый из костюмов, состоящий из белоснежной рубашки, сильно облегающих штанов и фрака, Кожухов повертелся перед зеркалом в человеческий рост, стоящим у дальней стены. Он подвигал руками, делая широкие, размашистые движения, потом присел и, наконец, произнес:

– Идеально!

И Макс заметил, как лицо Елены Степановны, до того хранившее напряженное выражение, расслабилось. Следующие два костюма прошли идентичную проверку и точно так же получили одобрение.

– Вам, Андрей Алексеевич, придется снова надеть фрак, – сказала Елена Степановна, помогая ему стянуть красное трико. – Семен Сергеевич сказал…

– Знаю я, что он сказал, – перебил женщину Кожухов. – Дурью мается ваш Семен Сергеевич! Это же, черт возьми, не кино снимать – зачем полный грим во время репетиций?

– Он сказал, чтобы вы привыкали носить костюмы, – робко вступилась за режиссера Галина. – Семен хочет, чтобы вы все чувствовали себя удобно…

– Ну ни фига себе удобство! – воскликнул Андрей. – Скакать по сцене с тремя сантиметрами грима на морде, да еще и в маске, под которой лицо преет!

Тем не менее он влез-таки в первый костюм и бросил Максу через плечо:

– Пошли отсюда, мне еще гримироваться!

Выйдя из костюмерной и проделав двадцать шагов по коридору, Андрей снова нырнул в какую-то дверь, Макс – за ним. Это помещение выглядело больше предыдущего. По всей длине тянулись зеркала, перед которыми в ряд стояли кресла. Два из них были уже заняты – там сидели прелестница, с которой Кожухов целовался в фойе, и молодой актер с красивым, но несколько слащавым лицом. Вокруг первой порхал длинноволосый мужчина средних лет в джинсах и обтягивающей внушительный пивной животик футболке в дырочку невероятного розового цвета! В руках он сжимал щипцы для завивки и ловко орудовал ими, закручивая прямые волосы женщины в игривые локоны. Второго гримировала худенькая, невзрачная девушка, на вид не старше двадцати, с косичкой мышиного цвета.

– Наконец-то, – хихикнув, сказала красавица, не поворачивая головы, чтобы не обжечься щипцами. – А то мы уж с Иваном подумали, что Елена с Галкой тебя изнасиловали!

Татьяна, а это была именно она, не повернулась, продолжая заниматься своим делом, но в зеркале она прекрасно видела вновь прибывших. Одного из них, красивого мужчину лет тридцати, она не могла не узнать, а вот второго, помладше, видела впервые. Ростом чуть ниже Кожухова, но так же широк в плечах. Скуластое, гладкое лицо, крепкая нижняя челюсть и крупный рот. Свои светлые волосы он стриг очень коротко, а глаза под густыми темными бровями казались черными. Выражение лица молодого человека поражало детской восторженностью, словно ему чрезвычайно нравилось все вокруг, а в темных глазах читался интерес.

– Ты пока погуляй, осмотрись, – обратился к молодому человеку Кожухов. – Это часа на полтора.

Парень кивнул и вышел. Таня проводила его в зеркале взглядом и вернулась к работе.

– Все, Томочка, – сказал с улыбкой парикмахер. – Выглядишь обалденно!

Та покрутила хорошенькой головкой, оценивая свое отражение в зеркале.

– Теперь займись Андрюшей, Тимурчик, – сказала она парикмахеру, – а то мы до обеда не начнем!

Кожухов ничего не ответил на это, но состроил такую гримасу в зеркале, что Тимур поперхнулся.

– С другой стороны, – быстро среагировала Тамара, – может, и не стоит гримировать вовсе, и так сойдет – натуральненько так, живенько!

Тимур схватился за щетку и принялся с серьезным видом расчесывать длинные черные волосы Кожухова.

– Кстати, – сказал он как бы между прочим, – босс приказали на этот раз без парика. Попробуем собрать в хвост, так сексуальнее?

– Делай что хочешь, – буркнул Андрей, откидываясь на спинку кресла. – Хуже уже не будет.

– Андрюшенька, зайчик, – примирительно защебетал Тимур, – я с тобой полностью согласен, но – приказ есть приказ! Мы – солдаты, наше дело подчиняться! Сейчас сделаем причесочку, потом – гримчик, и все будет прекрасненько!

Кожухов поморщился от обилия ласкательных суффиксов в речи парикмахера. Тот, виртуозно орудуя щеткой, собрал его волосы на затылке и прихватил черной лентой с жемчужной застежкой.

– Ну, вот – ни прибавить, ни убавить, – довольно пробормотал Тимур, откладывая щетку. – Теперь – фейс. Таня, за работу, – обратился он к худенькой девушке.

Когда Макс вернулся в грим-уборную, Таня заканчивала накладывать основу для грима. Рядом на столике лежали ужасающего вида ошметки резинистой массы, напоминающие человеческую кожу, бугристую, словно изрытую оспой. Макс тихонько примостился в уголке и принялся наблюдать за тем, как ловкие руки гримерши превращают красивое лицо Андрея в уродливую маску. Когда она закончила, он взглянул в зеркало.

– Класс! – заметил Тимур, приближаясь. – Настоящее произведение искусства, детка, – обратился он к Татьяне.

– Ага, – хмыкнул Кожухов, проводя рукой по обезображенной половине своего лица, – андерграунд!

Таня молча стояла, не зная, принимать эти слова как похвалу или как обидное замечание.

– Семен от восторга будет биться в конвульсиях, – сказал Тимур. – Ему не нравилось, что Призрак слишком уж романтично выглядит. Теперь-то он не сможет так говорить!

– После премьеры от меня будут шарахаться дети и старушки, – согласился Кожухов, задумчиво разглядывая свое новое лицо. Внезапно он повернулся к Максу и спросил: – Как тебе?

– Отпад! – вырвалось у парня. Как завороженный он смотрел на Кожухова, в котором теперь, казалось, жили два человека: один – привлекательный, успешный и самоуверенный, другой – уродливый, жалкий и озлобленный на весь мир. Преображение показалось Максу жутковатым.

– Ладно, – вздохнул Андрей, обращаясь к Тане, но не глядя на нее, – присобачь как-нибудь эту маску и пойдем – порадуем Семена, у него сегодня праздник!

Татьяна аккуратно закрепила маску за ушами Кожухова.

– Глаза, – проворчал он, – я ни черта не вижу!

– Сейчас поправим, – быстро сказала Татьяна.

– Не надо, – отстранил ее руку Кожухов. – Возможно, Семен не станет настаивать на маске, если его удовлетворит это… – он пытался подобрать слова, но не смог.

Когда они с Максом вошли в зал, раздался чей-то восторженный вопль:

– Гляньте-ка, Каменный Гость!

В просторном, потрясающе красивом помещении, удачно сочетающем элементы классики и модерна, в это время находились человек пять артистов, сидевших в первых рядах. Вдвое больше стояли на сцене – все в гриме и костюмах, но никто не выглядел столь внушительно и устрашающе, как Кожухов.

– На что пялитесь? – рявкнул Андрей, спускаясь по проходу.

– На красу твою неземную! – проворковала Тамара.

Мужчина в смешных коротких бриджах зеленого цвета, строгом пиджаке и желтом шарфике, небрежно перекинутом через плечо, не скрывая восторга, в два прыжка преодолел расстояние, отделяющее его от Андрея, и оказался прямо напротив с выражением счастья на лице.

– Вот! – возопил он дурным голосом. – Вот так я представляю себе Призрака! Кто создал этот шедевр?

– Одна страшилка с крысиным хвостиком, – огрызнулся Кожухов. – Тебе, Семен, лучше знать, ты же ее нанимал!

– И не прогадал! – с гордостью заметил режиссер, хотя по его лицу становилось очевидно, что он понятия не имеет, о ком говорит. Все в труппе знали, что набором персонала занималась помощница Ворошило, Рената Голдберг, но Семен имел склонность приписывать заслуги только себе. Ворошило был гениален в своем роде. На его счету около пяти успешных российских мюзиклов, достаточно долгоиграющих, чтобы Семен имел полное право считать себя звездой шоу-бизнеса. Поэтому, когда речь зашла о постановке «Призрака оперы», выбор продюсеров пал на него. Только Семен Ворошило мог сделать Зрелище с большой буквы, шокировать публику и заставить ее реветь от восторга. Он специально приехал из Москвы и тут же заявил, что ему нужны два человека – Андрей Кожухов и Тамара Радзинская, а в противном случае он ни за что не ручается. Эти два условия оказались практически невыполнимыми. Радзинская была не только актрисой Санкт-Петербургского Театра музыкальной комедии, но и одной из самых востребованных героинь телесериалов. С Андреем Кожуховым ситуация обстояла еще хуже. Во-первых, он постоянно курсировал между Питером и столицей, где у него имелась собственная студия звукозаписи. Кроме того, он заключил крупный контракт со звукозаписывающей компанией в Лос-Анджелесе и время от времени мотался в Штаты. И, наконец, на весну планировалось начало его большого турне по России, Белоруссии и еще нескольким странам постсоветского пространства, которое должно было продлиться три месяца. Андрей имел репутацию человека неуживчивого, агрессивного и эгоцентричного, что делало работу в команде чертовски сложной. Учитывая все это, продюсеры настаивали, чтобы Семен выкинул кандидатуру Кожухова из головы и обсудил участие другого, менее проблемного артиста. Однако Ворошило оставался непреклонен: он хотел Андрея Кожухова и не желал дискутировать. Конечно, продюсеры понимали, что участие звезды масштаба Кожухова непременно принесет плоды и сильно расширит зрительскую аудиторию. Одним из главных доводов против его участия являлось то, что, признавая заслуги и талант Андрея как рок-музыканта и композитора, продюсеры сомневались, что он способен к актерской игре. Мощный голос – это прекрасно, но все же они ставят спектакль, и одних вокальных данных недостаточно. Ворошило был единственным, у кого не возникало сомнений на этот счет, и режиссер оставался тверд: он примет предложение поставить шоу только в том случае, если утвердят все его кандидатуры.

Условия Семена приняли, но уламывать Кожухова пришлось долго. В конце концов он согласился, но с условием, что репетиции начнутся после его приезда из Лос-Анджелеса. И Семен обещал подождать! Продюсеры рвали и метали, но поделать ничего не могли: им нужен был лучший постановщик музыкальных спектаклей, а лучшим считался Ворошило.

Вымотавшись после бесконечных переговоров с Кожуховым и Тамарой Радзинской, продюсеры были приятно удивлены тем, что им легко удалось заполучить Ивана Костомарова, молодого и подающего надежды артиста Театра музыкальной комедии.

Подготовка к постановке началась. Семен слыл тяжелым человеком: он хотел, чтобы все, до малейшей детали, соответствовало его режиссерскому видению. Каждая фраза должна быть произнесена с той интонацией, какую представлял себе Ворошило, и любое отклонение от его замысла выводило режиссера из себя. В труппе нередко случались скандалы, актеры уходили, хлопая дверьми, а актрисы убегали в слезах. Потом продюсеры исполняли роль дипломатов – умоляли, грозили, льстили, после чего артисты возвращались, и на некоторое время воцарялся мир. Семен считал это нормальным рабочим режимом и философски относился к эмоциональным всплескам подопечных. В последнее время его не устраивали три вещи. Первая: у Тамары Радзинской развивался бурный роман с известным московским бизнесменом, поэтому она то и дело срывалась и летела в столицу, из-за чего приходилось либо отменять репетиции, либо проводить их в неполном составе. Вторую проблему представляли грим и костюмы Кожухова. Продюсеры потратили уйму денег на адвокатов, чтобы выкупить права на мюзикл не в тех декорациях и костюмах, как в оригинале на Бродвее, а с условием их изменения в соответствии с замыслами режиссера. Ворошило хотел, чтобы его Призрак не был похож на американского, и он все делал для этого: сшили два десятка костюмов и изготовили более десяти различных масок, позволяющих актеру представать в ином образе практически в каждой сцене. Кроме того, Семена не устраивал грим Призрака. Режиссер хотел, чтобы в тот момент, когда маска спадет с его лица, зрители вскрикнули от ужаса, но до сих пор гримеру не удавалось добиться такого эффекта. Зато теперь Семен пришел в восторг, увидев то, что в буквальном смысле снилось ему во сне!

– А где маска? – спросил Ворошило внезапно. – Я же просил – полный грим! Мне нужен весь образ, понимаете – весь, а не мозаика из кусочков!

– Семен, давай сегодня обойдемся… – устало начал Кожухов.

– Черт, да как же мне еще объяснить! – взревел режиссер. – Мне нужно, чтобы к премьере эта маска стала твоим настоящим лицом!

– Да не приведи господь! – пискнул один из хореографов.

– Именно так! – с вызовом продолжал Семен. – Ты не должен испытывать неудобств при исполнении партии Призрака, а как, скажи на милость, мы этого добьемся, если ты не желаешь надевать маску на репетициях?

– Семенчик, – вкрадчиво начала Тамара, приобнимая режиссера за талию, – ну пусть сегодня он побудет без маски, а? В конце концов, грим-то в порядке? Пускай Андрей привыкнет, а завтра попробуем с маской.

Макс заметил, как с лица Ворошило постепенно сходит гневное выражение и его сменяет игривое.

– Никогда не могу устоять перед просьбой красивой женщины! – воскликнул он с притворным недовольством. – Вы из меня веревки вьете! Я перед вами на задних лапках бегаю, а вы, поросята неблагодарные, этого не цените!

– Мы ценим, Семен Сергеевич! – поспешил возразить артист, исполняющий роль директора театра.

Семен успокоился и милостиво смирился с тем, что на сегодняшней репетиции без маски, так уж и быть, можно обойтись.

– Но завтра, – добавил он тут же, обращаясь к Андрею, – тебе придется прийти на пару часов пораньше: грим занимает слишком много времени, и мы не можем тебя ждать каждый раз!

Макс сел подальше от сцены. Он чувствовал себя не в своей тарелке в окружении звезд.

– Так, завязываем с трепотней! – заорал Семен, громко захлопав в ладоши. – Мне нужна сцена после похищения Кристины. Томочка, помни, что ты – невинная девушка, не надо лапать Андрея, как прожженная путана. А ты, Андрей, дай мне больше страсти, а то создается впечатление, что это Кристина тебя нагло домогается, а ты пытаешься спасти свою честь! Ребятки, – обратился он к звукорежиссерам, – запись, пожалуйста!

– Слава богу, – вполголоса заметил один из статистов, – с оркестром репетировать не приходится!

– Естественно, – кивнул другой, – это слишком дорого, но платит ведь не Семен!

Заиграла музыка. Тамара Радзинская присела на резиновый мат, брошенный на сцену, а Кожухов возвышался над ней, как скала. Макс с удивлением наблюдал, как преобразился Андрей. От его обычной резкости не осталось и следа, движения были мягкими и медленными, а голос, когда он запел, звучал вкрадчиво и нежно. Макс получил возможность воочию убедиться в том, что резонансный эффект действительно присутствует в тембре музыканта, а не является искусственно созданным, как может показаться при прослушивании записей. Когда Кожухов взял высокую ноту, Макс подался вперед: ему показалось, что стены зала задрожали.

– Стоп! – завопил Семен, и запись вырубили. Макс, все еще очарованный музыкой и исполнением Андрея, словно упал с небес на землю и никак не мог сообразить, что же могло не понравиться режиссеру.

– Ты собой любуешься, Андрей, или все-таки, на минуточку, обращаешься к женщине, в которую влюблен? – раздраженно спросил Ворошило, подскакивая к сцене и взирая на Кожухова снизу вверх. – Покажи мне любовь, покажи мне секс!

– Я что, должен петь и одновременно исполнять канкан? – процедил сквозь зубы певец.

– Черт возьми, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! – рявкнул Семен. – Это тебе не с гитарой по сцене скакать в рваных джинсах! Музыку, и все сначала!

Когда Рита выходила из дома, ее постояльцы крепко спали каждый в своей комнате. Придя в офис, она первым делом открыла свой виртуальный почтовый ящик и среди многочисленных рекламных посланий обнаружила Ларисино со списком из тридцати семи фамилий. Рядом с каждой значились имя и отчество, дата и год рождения и, что самое главное – образование и место нынешней работы. В самом конце была приписка от Ларисы: «Не забудь про билеты!» Рита тут же отбила благодарственное письмо, а сама принялась изучать список. Хорошо, что попросила не только место работы, но и сведения об образовании: почти половина Анастасий в настоящее время не имеют отношения к музыке! Одна, например, работает в гостинице «Октябрьская», другая – в Публичной библиотеке, и так далее. Все тридцать семь женщин закончили различные музыкальные школы. Несколько поступили в музыкальные училища, всего трое – в консерваторию. Остальные не стали продолжать музыкальную карьеру. Рита поняла, что ей придется лично посмотреть на всех Анастасий. Конечно, сделать это не так уж и сложно, но ведь просто увидеть – недостаточно. Люди меняются, особенно женщины. Писаная красавица могла со временем превратиться в расплывшуюся тетку, и фотография двадцатидвухлетней давности тут не поможет! Значит, придется либо как-то проникать в квартиры в надежде обнаружить давнишние снимки той самой Анастасии, либо получать информацию иными способами. Рита понимала, что ей одной это не по силам. Можно привлечь Свету, но Пушнин ясно дал понять, что у него мало времени, поэтому надо торопиться. И тут Рита вспомнила о парнишке, который пришел в офис как раз перед визитом бизнесмена в поисках работы. Вот для чего он может пригодиться!

Конец ознакомительного фрагмента.