Арикона, или Властелины Преисподней. Глава 6 (Наталья Сорокоумова, 2012)

Глава 6

На самом краю земли, – на том самом краю, где кончается небо и начинается мертвая синева бесконечного космоса, где звезды теряют ощущение соприкосновения с живым миром и льют свой холодный свет на пропитанную солью почву, на том краю, где начинались звездные дороги, с которых осыпались космические искры, где когда-то в отраженном свете шевелились тени трех китов, слонов и огромной черепахи, молчаливо и покорно несущей свою тяжкую ношу, – на этом самом краю Земли лежал грозно и мрачно красный осколок гранитной скалы. Кто его принес сюда, было непонятно, но назначение этой глыбы было таково – скрывала она от любопытных и праздно шатающихся непосвященных людей дыру-вход. Тому, кто отважился бы заглянуть за скалу, привиделась бы черная бездонная нора, притягивающая свет и не отпускающая его, засасывающая в себя все, что касалось этой черноты. Вокруг же камня расстилалась пыльная пустыня, пепельно-серая, тихая, а потому внезапно раздающиеся нет-нет звуки из норы звучали особенно страшно и громко. Стоило звуку покинуть дыру, как злой, невесть откуда появившийся порыв ветра хватал его, злобно гонял по пустыне до полного изнеможения, а потом безжалостно бросал в черную яму.

Для посвященных же сразу за скалой вырастали вдруг каменные ступени, ведущие вниз. После каждого нового шага мерк свет за спиной, а по бокам лестницы вспыхивали оранжевые факелы, немыслимо чадящие и почти не дававшие света. Хрустела под подошвами обуви пыль и песок, нанесенный ветром, лестница делала крутой изгиб и начинала звучать при шаге – раздавались тяжкие вздохи и стоны. То стонали несчастные души, замурованные под плитами ступеней, звали они на помощь, но по ступеням никогда не спускались те, кто мог бы, или, по крайне мере, хотел бы им помочь.

Постепенно мрак внизу светлел, прыгали в нем размытые белые полосы и неясные желтые пятна, пульсировали красные жилы, сплетаясь в клубок, и воздух терял свежесть, напитываясь запахом серы и угарного газа. Тепло оставалось наверху, а здесь, несмотря на многочисленные факелы, костры и адские всполохи пламени, всегда было холодно, промозгло, ледяные сквозняки кололи острыми иголками лица и тела, и невозможно было никому согреться здесь.

Арикона спускалась по лестнице одна – Потерянной Душе показываться здесь без разрешения Лорда воспрещалось. Да никогда и не смогла бы она преодолеть мост, связывающий последнюю ступень лестницы и дорогу, ведущую во Дворец. Несчастную безгрешную Душу в единый момент разметали бы по всему пространству ада два брата – морозных ветра, охраняющих мост от тех, кто попадал в ад случайно.

Арикона остановилась у краю моста. Широкий – метров десять шириной, он изгибался плавной дугой над пропастью, заполненной зеленым тошнотворным туманом. Никому не дано было знать, как глубока эта пропасть, потому что даже сам Лорд не знал этого. Зеленый туман иногда взбулькивал с ужасным звуком, и взметались вверх столбы мерзкой жижи, пахнущей разлагающимся белком. Если брызги попадали на идущего по мосту, то на коже оставались ожоги, как от серной кислоты, и демоны, равно как и все остальные, старались держаться подальше от перил, спеша во Дворец.

Плиты моста терялись в тумане. Он стоял плотной стеной, но и через него виднелись золотые искры стен Дворца, готовящегося к празднику. Сюда не долетало ни звука, но Арикона знала – там играет музыка, и поются песни. Странные песни, но все-таки песни.

Каменные плиты кое-где были изрыты щербинами от долгого пользования. Когда-то по нему разрешалось ездить на лошадях, драконах и прочих тварях, используемых демонами для передвижения, но от их копыт и когтей мост сильно страдал и терял свой вид, равно как и надежность. Кроме того, всадники нередко устраивали здесь безумные гонки, соревнуясь в ловкости и скорости, нередко не могли удержаться в седлах, отчего много демонов навсегда бесследно исчезло в пропасти зеленого тумана. Лорд настрого запретил использовать мост для скачек и соревнований, и теперь здесь могли проходить только пешие.

Едва Арикона ступила на мост, раздался свист, скрежет, лязганье и сверху на нее обрушился ледяной холод. Ураганный ветер обхватил ее за плечи, запустил когтистые лапы в волосы и потащил к перилам моста. Арикона выкрикнула заклинанье, и ветер отпустил ее, изрыгая проклятья. Это был один из двух братьев – Мильмокс, охраняющий мост. Он закружился вокруг идущей Ариконы, и она увидела его лицо – наполовину человеческое, наполовину звериное, с клыкастой пастью и горящими глазами-щелками. Длинные волосы, похожие на сосульки, издавали звон при движении, и царапали ветру лоб и шею. От этого Мильмокс терял воду из ран и щедро орошал солеными брызгами встретившихся ему на пути. Он ударил Арикону в спину, но она угрожающе подняла кривой нож, направив лезвием вниз, и Мильмокс отступил, взвывая и бормоча что-то непонятное. Второй братец ползал под ногами и заковывал камни в ледяную корку, заставляя Арикону то и дело оступаться. Ничего невозможно было поделать с братьями – проклятые людьми, они навечно оставались стражами моста и самыми верными слугами Лорда. Их нельзя было подкупить – чем подкупишь ветер? Их нельзя было обмануть – они видели всех и все насквозь. Их нельзя было убить или испугать. Только заклинания открытой дороги держали их на некотором расстоянии от прохожего, да и то без особого успеха. Арикона защищалась ножом – закаленный огнем ада и украшенный мистическими знаками на рукояти нож отпугивал ветер, как запах гвоздики – комаров. Они злились, бесились, пакостили, но причинить настоящего вреда не могли.

Преодолев стену тумана, Арикона остановилась на краю золотой ковровой дорожки, ведущей прямиком к парадным воротам дворца. Она и раньше бывала во Дворце, но никогда прежде не доводилось ей входить через огромные, украшенные ажурной тончайшей резьбой ворота. Виноградные листья, отлитые из золота, словно бы как настоящие, подрагивали под порывами адского сквозняка, и качались тяжелые гроздья винограда из алмазов; фигурки то ли ангелов, то ли низверженых демонов заламывали руки в тщетных молитвах, обращенных к небу, и их печальные лица отражали полную покорность жестокой судьбе; хрустальные колокольчики позванивали золотыми язычками в форме сердечек, и оранжевый свет вечных пожаров преисподней проникал в них, озорными искрами отражаясь и разбрызгиваясь вокруг; венчали ворота золотые же шары, и в одном из них Арикона увидела свое отражение – маленькая согнутая фигурка, нелепо исковерканная выпуклым зеркалом, короткие кривые ножки чертика, вытянутая физиономия неведомого зверька и раскосые глаза демона, поблескивающие красноватыми огнями.

Она замерла в нерешительности, но ворота уже раскрывались перед ней с нежнейшим звоном, и Верделет – демон, заведовавший проведением церемоний, глядел на нее со странной перекошенной улыбкой, предназначенной, по-видимому, для гостей не слишком именитых и важных.

Арикона вступила на ковровую дорожку. Верделет с досадой засопел, взглянув на ее потертые старые джинсы и кожаный, видавший лучшие времена, корсет с металлическими заклепками. Арикона поняла – наряд ее не подходит для бала. И нож с волнообразным лезвием, и топорик на поясе, и даже всколоченные волосы, высветленные перышками – все выглядело как-то неподобающе. Кроме того, огромный нос администратора ада беспокойно двигался, словно учуяв что-то неприличное и мерзкое в воздухе. Арикона украдкой принюхалась и ничего не уловила.

Верделет пробормотал неохотно и с некоторой долей злости:

– Лорд желает вас видеть… – и взмахнул когтистой лапой. Тотчас неслышно появился младший демон, помощник Верделета, и поманил Арикону, призывая следовать за ним. Она послушалась.

Стараясь не вертеть головой, Арикона успевала рассмотреть обстановку комнат, через которые пришлось пройти. Вычурность и роскошь золота, блеск алмазных подвесок на люстрах, кожаная и деревянная мебель всех возможных периодов истории, – расставлена она была, впрочем, с четкими законами и принципами дизайна, не резала глаз и создавала даже иллюзию уюта и тепла, – картины на стенах, возможно настоящие, подлинники, добываемые демонами для Лорда со всех концов Земли, и не только, мраморные статуи, и все больше обнаженные женские: какие-то Венеры без рук, Афродиты без голов, нимфы со сколотыми ушами и прядями волос – также настоящие, никаких подделок и копий. А на маленьких столиках – чаши, вазы, фужеры, и все из хрусталя, раковин моллюсков, малахита, бирюзы, нефрита, золота, серебра, мельхиора, платины, кораллов – настоящая коллекция чудес. Такому собранию драгоценностей позавидовал бы любой музей, но не существовало цены, которую можно было бы уплатить за собрание произведений искусств, собранных Лордом за долгие века своего правления.

Подошвы обуви скользили по натертым мраморным плитам пола, а демон впереди Ариконы словно бы и не касался его, несясь по воздуху. Арикона чуть расправила крылья, чтобы последовать его примеру, но они тотчас же громко зашумели тяжелыми перьями, и она вновь сложила их, чтобы не осквернять жилище Лорда.

Бросив быстрый взгляд на потолки, она восхищенным взором наткнулась на яркие картины из жизни неба и ада. Лучшие художники расписывали Дворец, и лучшие каменщики отделывали все вокруг искусной фигурной лепкой.

Откуда-то доносилась звуки музыки. Играли прилично, но пока это была только репетиция. Сыграли отрывок из вальса, потом что-то вроде марша, потом нечто веселенькое, танцевальное. Из кухни пробирались сюда, наверх, соблазнительные запахи готовящихся блюд – личный повар Лорда, отвоеванный в свое время у Земли, колдовал над яствами, и, по всей видимости, ожидался на стол новый кулинарный сюрприз.

Демон остановился перед шелковой занавеской, отдернул ее и кивнул на узенькую дверь. Арикона подождала, пока он исчезнет, а потом без стука толкнула дверь.

В лицо ударило теплом. Приглушенный свет отбрасывали свечи, потрескивающие в золотых подсвечниках, изображающие невиданных животных.

Огромный кабинет, размером почти с футбольное поле, был также отделан золотом, обставлен дорогой мебелью, высокими шкафами с книгами и свитками, зеркальными витринами с непонятными вещами и магическими фигурами повелителей ада. Еще были здесь на стенах в большом количестве перламутровые экраны, вроде телевизионных, развешанные в строгом порядке. На одних мерцала серебряная паутина, другие пусто смотрели в пространство черными глазницами, в третьих, угадывались отблески горящих костров. Когда-то, до изобретения таких экранов, на стенах висели блюдца, по краю которых кружились золотые яблочки, болтались хрустальные шары с неясными тенями внутри, да струился строго вертикально горячий пар из волшебных котелков. Все это служило одной цели – показывать Лорду все, что хочет он видеть, или что должен видеть в своем царстве, и на земле, в любое время, независимо от того, день или ночь стояли наверху.

Круглый рабочий стол Лорда из полированного черного дерева был завален раскрытыми книгами, записями и чернильными приборами разных мастей. Сам же Лорд восседал в глубоком кресле с высоченной спинкой, из-за которой была видна только седеющая макушка и самые кончики заостренных ушей. Жарко пылал колоссальных размеров камин, и Лорд протягивал к огню руки, потирал их, греясь, ворочался в кресле, отчего оно поскрипывало.

Арикона сделала несколько шагов и остановилась, кашлянув.

– А, девочка моя, – сказал хрипловатым голосом Лорд. – Пришла?

– Мой Лорд желал видеть меня, – ответила она. – У вас будут какие-нибудь поручения ко мне?

Лорд протянул руку в ее сторону и поманил пальцем с наманикюренным ногтем. Она обошла кресло и встала сбоку, осторожно поклонившись.

Огонь камина и мягкий свет свечей падал на смуглое лицо Лорда, еще больше темня его лик, и глубже казались складки у рта, уголков глаз и над бровями. Однако он все еще сохранял былую красоту свою, прибавив к прекрасному облику еще и вековую мудрость. Правильные черты, большие миндалевидные глаза, чувственный рот и немного тяжеловатый подбородок, широкие скулы бойца, греческий нос… Низвергнутый тем, кто его создал, он почти разучился улыбаться, а потому губы его обычно были напряжены и плотно сжаты.

Коротко стриженые волосы со щедрым вкраплением благородной седины необычайно шли ему. Вот только отросшая жесткая щетина на щеках сводила на нет все благородство облика сатаны.

Закутавшись в теплое одеяло, Лорд повернул лицо к Ариконе, и она опустила взгляд, чтобы не сердить своего повелителя.

– Мой Лорд нездоров? – спросила она, уставившись в пол.

– Ад горит, но согреться в нем невозможно, – ответил Лорд, зябко поеживаясь. – Проклятые сквозняки… Я повелеваю Землей, но не могу справиться со сквозняками в собственном доме. Кажется, я немного простыл. Впрочем, это пустяки. Я хотел перекинуться с тобой парочкой слов.

– Как вам будет угодно.

– Ох, оставь этот тон и манеру придворной дамы, – поморщился Лорд. – Присядь-ка.

Он шевельнул пальцем, и за спиной Ариконы тотчас возникло кресло. Она села на самый краешек, выпрямив спину.

– Сдается мне, многие недовольны твоими подвигами, – сказал Лорд, устремив взгляд в огонь камина. – Мне доложили, что кое-где ты выходишь за рамки возложенных на тебя обязанностей и превышаешь свои полномочия. Так ли это?

– Мой Лорд вправе сердиться на меня за некоторые мои поступки, однако, я не совсем понимаю, в чем именно я виновата.

– Мне доложили, что совсем недавно, пару дней назад, ты нарушила течение судьбы, отобрав у неба некого святого. Точнее – потенциального святого, которым он мог бы стать после своей кончины. Было такое?

Арикона наморщила лоб, перебирая в голове события последних дней.

– Возможно, вы имеете в виду того монаха, мой Лорд, который праведной жизнью, молитвами, покаяниями и проповедями готовил себе дорогу на небо?

Лорд сделал неопределенное движение рукой.

– Если речь идет именно о нем, то могу ли я сказать несколько слов в свою защиту, мой Лорд?

Он подпер рукой подбородок и задумчиво уставился на Арикону.

– Насколько я помню, мой господин, в договоре, который мы с вами заключили, четко оговорены мои права. И там сказано, что сила моя, данная для мести и наказания провинившихся перед вами, мой Лорд, распространяется также на тех, кто насильничает или совершает иные непотребности не только над людьми, но и над животными.

– Разве там был такой пункт? – равнодушно спросил Лорд и покосился на тяжелые изумрудно-зеленые занавески из дорогого бархата, скрывающие окна и мрачный пейзаж за ними. Арикона невольно проследила его взгляд и заметила, как занавеска слегка колыхнулась. За ней кто-то прятался, и Лорд это знал. Судя по выражению его лица, он мысленно о чем-то спросил тайного свидетеля этой беседы, и ответ его удовлетворил.

Он кивнул: продолжай.

– Мой Лорд совершенно прав, указывая мне на случай с добрым монахом. Я никогда не приближалась к нему, так как он не совершал ничего такого, что могло бы привлечь мое внимание. Но неделю назад, мой Лорд, этот благочестивый человек, имеющий за собой только один грех – неумеренность в еде и вине, – набил свое толстое брюхо таким количеством благородного напитка из погребов монастыря, что уснул прямо за столом и во сне упал с кресла, опрокинув еще и канделябр с зажженными свечами… Мне продолжать? – спросила она, увидев, что Лорд опять смотрит на занавеску.

Он прикрыл глаза.

– Свечи, мой Лорд, упали, разумеется, на ковры, начался пожар, и огонь перекинулся на все постройки монастыря, чему очень поспособствовал сильный ветер. Запылала и конюшня. Но благочестивый монах, вместо того, чтобы спасти насмерть перепуганных и сгорающих заживо благородных животных, приказал спасать иконы и золотые предметы с алтарей в молельных, а также запасы продовольствия. К его чести сказано будет, что ни один человек не погиб, и все они имели возможность позже опять предаться горячим молитвам перед иконами. Но лошади, мой Лорд… Двадцать прекраснейших животных погибло в жесточайших муках и невероятном страхе только из-за того, что некому было открыть дверь конюшни и денников. Ведь все выносили из огня иконы и образа. Благочестивый монах же, ни минуты не сомневаясь в правильности своих действий, после благополучного завершения всех событий принялся щедро угощаться и возносить благодарные молитвы Отцу за спасение монастыря и добрых монахов.

– И ты взяла на себя роль демона мести за животных?

Арикона почувствовала себя не просто уязвленной, но и несколько оскорбленной. Порозовев, она сжала зубы и с напряжением ответила:

– Мой Лорд, разве не вы дали мне силу и договор? Я мщу за людей, но и за животных в мире земном заступиться некому. Именно поэтому в договор был включен такой пункт.

Лорд едва заметно усмехнулся и щеки Ариконы запылал еще ярче. Мускулы на руках вздыбились железными шарами.

– Ты обрекла его на сильные муки, девочка, – сказал вполголоса Лорд, но, как показалось Ариконе, не осуждающе. Он просто констатировал факты. – Сгорая от внутреннего огня и зная, что стало причиной этого огня, он в предсмертной агонии проклял всех – и тебя, и меня, и Отца своего, и всех живых и мертвых. Таких страшных проклятий даже мне удавалось слышать не часто. Святость его ангелам, по законам неба и земли, пришлось аннулировать, и сей благородный муж был свергнут с облаков в нашу скорбную обитель, чему лично он сам чрезвычайно удивился.

– Это вас расстроило, мой Лорд?

– Нет, ничуть. Мне даже приятно, что наконец-то у меня будет с кем поболтать о законах божьих. В аду тесно стало от грешников – посредственных и никчемных. А тут – … – Лорд развел руками как бы подчеркивая величину сущности монаха, – почти готовый святой. Жаль, что когда-нибудь мне все же придется отдать его на небо – когда он искупит свой грех произнесенных проклятий.

– Отдать? – Арикона чуть не вскрикнула.

– Да, и ты должна это знать. Тут я бессилен что-либо сделать.

Арикона опустила голову, поскрипывая зубами.

– Ну-ну, – произнес Лорд ободряюще. – Увы, никто не всесилен, и даже я не могу удерживать душу в своем царстве вечно. Иначе нарушится порядок равновесия. Понимаешь?

– Как скажете, – ответила Арикона, не поднимая глаз. На щеках ее продолжал гореть гневный румянец.

Несколько бесконечных секунд Лорд молчал, кутаясь в одеяло и глядя в огонь. Арикона не знала, просить ли ей разрешение уйти, или повелитель намерен сказать ей еще что-нибудь. Она собралась было спросить его, но тут Лорд опять же вполголоса сказал, не поворачивая к ней лица и словно бы говоря в пустоту:

– Скорбен мир, в котором нет ни малейшей надежды на справедливость… Ах, справедливость, справедливость… Кому должна она принадлежать? Людям или богам? Кто должен корректировать понятие справедливости и определять – быть ей или не быть?

Арикона не сразу сообразила, что Лорд ждет от нее если не ответа, то хотя бы кивка в знак согласия с его сомнениями. Она поерзала на краешке кресла, испытывая некоторое чувство досады на себя и на этот разговор, и вдруг поняла, что ощущает на своей спине чужой взгляд из-за занавески – страшный взгляд, опасный, жаркий и одновременно безжалостно холодный, как огонь адских костров. Невидимый взгляд этот проскреб по ее коже десятками бритв, оставив кровавые следы и потеки голубого льда. Арикона знала, кто может так смотреть на нее, не скрывая чудовищной ненависти. Впрочем, страха она не испытывала.

– В целом я доволен твоей работой, девочка, – сказал Лорд, поворачиваясь к ней всем телом, и почесывая длинным ногтем мизинца щетинистый подбородок. – Что там случилось с орденом Везельвула?

Вот в чем дело, подумала Арикона.

– А что с ним случилось? – простодушно спросила она, выдерживая пристальный взгляд.

– Разве ничего?

– Последняя наша встреча, мой Лорд, несколько изменила отношение братьев ордена к служению своему божеству, но в целом все осталось по-прежнему.

– Меня же информировали, что братья ордена по непонятной всем причине вдруг стали безумны. Безумие ходит за ними по пятам, медленно убивает их, и даже мое слово не в состоянии помочь им.

– Печать изгнания, мой Лорд, не подчиняется никому. Ее можно ослабить искуплением.

– По-моему, ты забываешься, – Лорд только слегка повысил голос, но пламя свечей тотчас отреагировало на всплеск энергии тревожным подмигиванием. Огонь в камине угрожающе загудел. – Печать изгнание – не розги, и не кинжал. Знай меру.

– В вашей власти было наделить меня силой печати, – твердо ответила Арикона, но дрожь взволнованного голоса так и прорывалась наружу. – В вашей власти и отобрать ее у меня, если я виновата в чем-то. Правила, установленные вами и вашими генералами, нарушать не позволено никому. Вы дали мне власть следить за тем, чтобы правила эти не нарушались. Вы дали мне разрешение применять проклятие печати для того, чтобы наказывать отступников. Что сделала я не так? В чем отступила от ваших законов и пунктов нашего договора, скрепленного кровью?…

Лорд поигрывал скулами и с силой сжал кулак, так что покрытые прозрачным лаком ногти вонзились в ладони. Арикона приготовилась к самому худшему (дерзить Лорду?! Это безумие!). Но тут кулак разжался, и Лорд улыбнулся одним уголком рта.

– Хорошо, хорошо, – ответил он с усмешкой. – Твоя взяла. Может, действительно мои секретари и помощники относились к сплетням слишком предвзято… Забудь, о чем мы тут с тобой говорили.

– Как скажете, мой Лорд, – поклонилась Арикона, недоумевая, что же такое произошло с ее повелителем. А он покосился на шевелящиеся шторы и проговорил:

– Сегодня будет скромная дружеская вечеринка. Только самые-самые верные мои друзья. Никаких буйств и шума. Я хочу, чтобы ты стала сегодня украшением вечера. Ты сама выберешь себе достойную пару.

– Это честь для меня, мой Лорд, – опять склонила голову Арикона.

– Да-да, – рассеяно продолжал сатана. – Платье для тебя готово, ванна тоже… От тебя несколько дурно попахивает… Ты в церкви, случайно, не болталась?

– Нет, мой Лорд, – немного удивилась она.

– Есть запашок. Прими ванну, будь любезна. Длительное земное пребывание для демона вредно, – он отвернулся после этих слов и Арикона, стуча каблуками по мраморной плитке, встала и, не поворачиваясь к Лорду спиной, вышла за дверь в коридор.

Привалившись плечом к стене, ждал ее под ярко горящим канделябром тот же самый проводник из прислужников. Арикона остановилась за дверью, тщательно принюхалась к себе, потянула носом окружающий воздух, напитанный ароматами еды, и спросила у демона:

– От меня в самом деле чем-то пахнет?

– Ужас, – отозвался он.

– Чем?

– Гадостью. Задохнуться можно, – он отклеился от стены и жестом пригласил ее за собой. И снова по длинным коридорам вел он за собой Арикону, а она заново принялась проигрывать в голове разговор с Лордом, пытаясь понять, правильно ли она говорила и не брякнула ли чего лишнего. И что это за запах идет от нее?