Глава 5
«…Боязливых же и неверных,, и скверных, и убийц, и любодеев, и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов – участь в озере, горящем огнем и серою…»
Прежде, чем отправится на бал, Арикона решила заглянуть еще в одно место. Вечер только-только подумывал о том, чтобы опуститься на город, но солнце уже не палило нещадно, опускаясь к горизонту. На улицах опять, как и утром, оживала суета. В офисах подходил к концу рабочий день, и работники торопливо заканчивали свои дела, поглядывая на часы, далеко за городом прогудела сирена фабрики, давая знак к началу второй смены. Первая смена спешила домой. Дремавшие весь день автомобили хлопали дверьми, урчали холодными двигателями, недовольно фыркали выхлопными газами и шипели кондиционерами. Они тоже торопились в уютные гаражи, в свой потревоженный сон. Автобусы пронзительно пищали гудками на перекрестках, переругивались грузовики. Скоро домой.
Арикона пролетела над крышами домов, сгоряча пнула ногой печную трубу, оказавшуюся у нее на дороге, и та рассыпалась, стуча кирпичами по черепичной крыше. В узком грязном переулке Арикона мягко приземлилась, сложила крылья и взялась рукой за дверную ручку. Душа нерешительно кашлянула.
– Жди здесь. Тебе туда нельзя, – сказала Арикона и толкнула дверь.
… Высокий, крепкого телосложения мужчина лет пятидесяти, с благородной сединой на висках и мудрыми морщинами вокруг глаз, вошел в темную комнату, покряхтел, стаскивая с себя черный шелковый балахон. Черные тесные ботинки полетели в один угол, тяжелый капюшон с меховой опушкой – в другой. Золотой медальон со сложной символикой он снял бережно, и с почтением положил в шкатулку. На мужчине остались только кожаные брюки. Он с наслаждением почесал подмышки и спину, достал из холодильника бутылку холодного пива и присосался к горлышку.
– Доброй ночи, Бани, – сказал женский голос из угла. Мужчина вздрогнул и выронил бутылку из рук.
– Кто здесь? – ужасным шепотом спросил он, покрываясь потом.
Арикона щелкнула пальцами, и возле нее на столике зажегся ночник.
Мужчина попятился.
– Как ты попала сюда? – спросил он.
– Ну, Бани, не разочаровывай меня такими глупыми вопросами, – сказала Арикона, поигрывая кинжалом.
Он испуганными глазами следил за блеском лезвия.
– Стены и двери для меня не преграда, Бани, – сказала Арикона. – И я пришла по делу.
– По делу? – он начал немного приходить в себя. – Какие у нас могут быть с тобой дела, демон?
– О, только не надо лести, – улыбнулась Арикона одним ртом. Глаза смотрели жестко и холодно. – До настоящего демона мне далеко.
– Однажды у меня было с тобой общее дело, – проговорил Бани. – И чем ты отплатила мне? Мой орден, мои братья и сестры повергнуты во мрак сумасшествия, и спасти их не могут даже наши горячие молитвы к Лорду!
Арикона поднялась из кресла, жалобно заскрипевшее под тяжестью ее тела.
– Вы получили то, что заслужили! – равнодушно ответила она. – Нарушать установленные Лордом правила не позволено никому. Даже ваш защитник Везельвул этого себе не позволяет.
– Вчера ты наказала еще один орден!
– Как быстро распространяются хорошие новости!... Но сейчас у меня честное деловое предложение.
– Демонам верить нельзя!
– Слышал бы тебя сейчас Везельвул, – укоризненно покачала головой Арикона. – Ему бы это очень не понравилось…
– Я не хочу иметь с тобой ничего общего, – отрезал Бани. – Достаточно твоего проклятия.
– Это не проклятье, а всего лишь печать изгнания, – поправила Арикона. – И в моих силах ослабить ваши страдания.
– Как? – жадно спросил Бани, но тут же спохватился и сказал громко: – Ты беспощадна. Но и на тебя найдется управа. Я пожалуюсь Везельвулу. Он – могущественен и велик. Он поставит тебя на место!
– Не надо испытывать мое терпение, – холодно ответила Арикона. – Сколько лет твоему ордену? Тридцать? Сорок?
– Двести пятьдесят! – оскорблено воскликнул хозяин комнаты.
– И сколько раз за два с половиной века Везельвул являлся вам?
– Он давал нам различные знаки, что слышит нас! Он совершал чудеса!
– Понятно, ни разу не являлся, – резюмировала Арикона. – И, надеюсь, не сильно тебя расстрою, сообщив, что Везельвулу, собственно, наплевать на тебя и твоих братьев. Ему ваши души не нужны. Вы развратны, сварливы, жадны и горды. На ваши ничтожные душонки не позарятся даже самые низшие демоны. Таких подарков в Преисподней – пруд пруди. Лорд и Везельвул жаждут чистых и невинных душ, идущих к ним через испытания и страдания. А вы – всего лишь досадное недоразумение. Поэтому не стоит призывать великого Везельвула сюда ради меня одной.
Бани весь побелел, пока она говорила. Что творилось у него в голове, угадать было невозможно, но он почти созрел для сделки, потому что после того, как замолчала Арикона, он спросил упавшим голосом:
– Так что же тебе нужно от меня, дьяволица?
Арикона не спешила. Она прошлась по этой маленькой комнате, стуча каблуками по мраморным плиткам, на секунду остановилась возле золотого алтаря с перевернутым вверх ногами крестом, и усмехнулась незаметно.
– А сделка очень выгодна для тебя, враг мой, – сказала она. – Я хочу все знать о книге судеб.
Если Бани не шарахнулся назад, то только потому, что уже упирался спиной в стену. Арикона увидела ужас на его лице и услышала, как громко он сглатывает комок в горле.
– Ты еще не испачкал штаны? – спокойно осведомилась она, беря в руки фигурку с алтаря и рассматривая ее. – За несложную работу я даю хорошую цену.
– Какую? – выдавил Бани.
Арикона возвела глаза к потолку, словно раздумывая.
– Ну, скажем, я ослаблю печать изгнания.
– Насколько? – тут же спросил Бани.
– Я окажу вам услугу. Приступы сумасшествия будут повторяться только двенадцать раз в год. Раз в месяц, получается.
– Этого мало…
– … и плюс я сокращаю срок до пяти лет, – продолжила Арикона. – Вместо пожизненного наказания – всего пять лет. Это хорошее предложение, подумай.
– Сними с нас проклятие, – сказал Бани.
– Это не проклятье, дурак, – процедила Арикона. – Это печать изгнания. Ее снять нельзя. Ее можно искупить, или ослабить влияние. Насчет искупления… – она смерила фигуру мужчины глазами, – я говорить поостерегусь.
– Я должен посоветоваться с братьями, – пролепетал Бани, бессильно опускаясь на стул, стоящий рядом.
– Ты примешь решение сам, здесь и сейчас, – повысила голос Арикона. – И вообще, поклонник сатаны, на этом свете найдется немало людей, которые согласятся на мои условия без всяких колебаний.
– Но то, что я знаю о книге судеб, можно рассказать за десять минут.
– Бани, ты считаешь меня дурой? Я не требую от тебя сиюминутного исполнения сделки. Я знаю, что твоя голова сейчас пустая и ничего не соображает. Даю тебе пять дней.
– Где же я найду сведения о книге судеб? – спросил Бани.
– О, небеса! – Арикона начала терять терпение и сверкнула глазами. – Раскинь мозгами! Ты живешь в век высоких технологий! Библиотеки, брат Бенедикт, интернет, старожилы вашего вшивого ордена… Поговори с братьями, сестрами… Даю тебе три секунды на размышление. Раз… Два…
– Я согласен! – сказал он, хватаясь за голову.
– Умница, – улыбнулась она. – Я вернусь сюда через пять дней. Если информация будет исчерпывающей, я немедленно оплачу счет. И на пять дней я дам вам полное здоровье и светлый ум. Кроме того, – она извлекла из темноты кожаный кошелек, в котором соблазнительно брякали монеты. – Это чистое золото. Можешь платить им за информацию. Я прибавлю вдвое больше после окончания работы. Потратишь на свой орден, или на девок.
– Золото Преисподней! – прошептал Бенедикт.
– Не будь таким щепетильным, – бросила через плечо Арикона.
– Книга судеб – тайна за семью печатями! Познавший ее либо вознесется на небеса, либо сгорит в адском пламени!
– Я уже однажды горела в пламени ада! – резко ответила Арикона, вплотную подходя к Бани и сдавливая его горло пальцами. Он вытаращил глаза и выронил мешочек с золотом. – Ему не удалось сжечь меня! И ты огню тоже не интересен. А то, что огонь не может сжечь, он закаляет. Так что не пугай меня такими глупостями.
В глубине черных зрачков замелькали красные искры, кружащиеся в бешеном танце. Запахло серой.
– Я сделаю так, как ты мне прикажешь, Арикона! – прохрипел Бани.
Она разжала пальцы. Дверь в коридор, освещенный огнями факелов, отворилась сама собой. Арикона вышла из комнаты, расправила крылья и стрелой взмыла вверх, разрушая перекрытия этажей. Посыпались обломки бетона, известка, куски стальных прутьев…
– Вот стерва! – с ненавистью сказал Бани, потирая горло, на котором остались следы пальцев Ариконы.
– Я все слышу, Бани! – рявкнул голос со стороны алтаря, и Бенедикт в ужасе присел в уголке, таращась в пыльную завесу коридора.