Арикона, или Властелины Преисподней. Глава 4 (Наталья Сорокоумова, 2012)

Глава 4

Сплевывая ругательства, она стремительно шагала по улице, и металлические подковки на каблуках ее сапог высекали гроздья искорок из булыжников. Миновав несколько кварталов, и избавившись из избытка ярости, она пнула ногой каменную стену какого учреждения, отчего все оно заходило ходуном, и с размаху села на бордюр тротуара.

– Ты видишь, что происходит? – с ненавистью спросила она. – Ты видишь, как бессильна я, наделенная неограниченной властью над людьми? Всего щепотка порошка, – она покачала на ладони белый пакетик, – и человек больше не человек. Он животное, тупая скотина, которой я даже не могу преподать урок!… А ведь я знаю, кто мне противостоит в моей драке!

– Арико, свет моих глаз, прошу тебя, потише! – шепотом сказала Душа, оглядевшись. – Его шпионы везде! Они могут тебя услышать!

– Это было бы очень кстати! – воскликнула Арикона. – И самое мерзкое то, Потерянная, что честные граждане этого мира думали, думают и будут думать, что наркотики – происки Лорда. И попробуй сказать им что-то другое!

– Арико… – пыталась успокоить ее Душа. Поглаживая Арикону по плечу, Потерянная озиралась, словно ждала удара в спину.

– До чего я докатилась? – вопрошала Арикона, поднимая лицо к небу. – Когда-то я мстила за обиженных, и чувствовала удовлетворение. Черное удовлетворение от того, что те, на кого Отцу, в сущности, плевать, могут все-таки рассчитывать на какое-то подобие справедливости. В былые дни я знала, что делать в любой ситуации, а сейчас я пасую перед кучкой паршивых щенков, которые в Судный день попросят прощение за свои грехи и будут, – БУДУТ! – прощены!…

– Всякий раскаявшийся будет прощен! – произнес мужской голос у нее над головой.

– Тебя мне только не хватало! – огрызнулась Арикона, не оборачиваясь. – Вонь твоей поганой святости вызывает у меня тошноту!

– Я искал тебя, Арикона, – сказал Михаил, присаживаясь с ней рядом. Белые крылья за его спиной шуршали и отливали серебром. Белая ряса до пят была украшена по подолу золотой вышивкой, талию перетягивал витой шнурок сложного плетения с пушистыми кисточками на концах. При каждом движении эти кисточки ударялись о материал рясы и издавали мелодичный звук множества крохотных хрустальных колокольчиков. Светло-зеленые глаза, полные грусти и смирения, окруженные пушистыми светлыми ресницами, уперлись на несколько секунд в белые редкие облака неба, а потом взглянули на Душу. Она тотчас же стушевалась и поспешила спрятаться за спиной Ариконы.

– Ты напрасно потерял свое драгоценное время, – бросила через плечо Арикона. – Нам с тобой обсуждать нечего.

Михаил вздохнул грустно и произнес:

– Ты падаешь все ниже и ниже, сестра моя. Ты губишь себя. Но Отец милостив и каждому даровано его прощение. Приди к нему. Он хочет видеть тебя.

Потерянная Душа поняла, что сейчас последует атомный взрыв могучего и справедливого гнева ее подруги, и юркнула в тоненькую щель между камнями, торопливо подбирая конца своего одеяния.

– Он хочет видеть меня? – зловеще переспросила Арикона, сужая глаза. – А может ему лучше взглянуть на это? – Она швырнула на колени Михаилу тот самый пакетик, что отобрала у маленького Инко. Он надорвался, белый порошок потек из него тонкой струйкой и на коленях архангела превратился в запекшуюся кровь. Страдальчески поджав губы, Михаил молитвенно сложил ладони и склонился над пакетиком. – Молись! Только это вы и умеете делать! – прошипела Арикона. Она сжала кулаки, и из камней мостовой пошел дым, запахло серой. – Вы молитесь о спасении души! Вот ваши души, в этих пакетах! Их миллионы, сотни миллионов – жалких, никчемных душонок, ползающих перед вами на коленях!…

Архангел Михаил смиренно принимал удары молний, вызываемых Ариконой, в свои объятья.

– Сестра моя, Отец милостив ко всем. Ты придешь к нему через покаяние, – сказал он мягко, пытаясь затушить пожар ее ненависти. – Просто он хочет поговорить с тобой.

– А что, ему больше не с кем поговорить?

Арикона выхватила топорик, размахнулась и швырнула его в небо. После этого она немного успокоилась. Топорик со свистом вернулся в ее руку, а потом на пояс.

– Я в дурном настроении с самого утра, – сообщила она, закуривая сигарету. – Ты появился в самое неудачное время, Михаил.

– Его терпение безгранично, Арикона, – сказал Михаил.

– Не скажу, что мне приятно это слышать, – ответила она и сплюнула сквозь зубы.

Мимо них шли люди. Они проходили через них насквозь, не замечая, но каждый такой контакт оставлял свой собственный след как в мыслях архангела, так и демона.

– Много лет назад Отец оставил меня именно тогда, когда я впервые в жизни поверила в него, – проговорила Арикона. – Он предал меня тогда, когда я больше всего нуждалась в нем. Он и Мария. И все вы. Вы смотрели на меня и на человека, умирающего на моих руках, смотрели и смиренно улыбались той неизбежности, которая ждала нас…

– Мы скорбели вместе с тобой, – возразил тихо Михаил.

– Я молилась и плакала, я звала вас, ангелы, я отдавала себя взамен того человека… Где были вы тогда? Почему, будучи в состоянии хотя бы ослабить предсмертные муки, вы не только не сделали этого, но еще и заставили меня разрываться на куски от боли?… Будьте вы прокляты, – сказала Арикона без всякого выражения. Она говорила те же самые слова, наверное, уже более тысячи раз и все время Михаил точно также смотрел на нее с выражением тоски и печали на лице. И точно так же, как и прежде, она перестала ощущать в себе ненависть и ярость, а лишь немыслимую усталость и пустоту в груди. Она знала, что последует за ее проклятьем. И Михаил сказал:

– Прости, господи, рабу твою, ибо не ведает она, что говорит…

– Ты его раб, и люди – его рабы. Я же свободна. Понимаешь ли, ты, раб, что такое получить свободу?

Михаил скорбно качал головой.

Шумел город. Арикона поднялась с камней, проверила, хорошо ли закреплено оружие на поясе. Бросив недокуренную сигарету на дорогу, она затушила ее носком сапога, и пошла по улице. Михаил догнал ее в три шага. На подоле его рясы отчетливо краснели пятна крови, в которые превратился белый порошок, а кисточки шнурка позванивали при каждом шаге. Вдвоем они шли молча, невидимые для людей – маленькая стройная молодая женщина, одетая в старые, затертые до белизны джинсы и черный кожаный корсет, и высокий белокурый мужчина ангельской красоты, в белом одеянии. Потерянная Душа скромно болталась позади и задерживалась у зеркальных витрин, чтобы посмотреть на свое размытое отражение.

Арикона опять слышала идущие к ней со всех сторон звуки несчастий. Но, сопровождаемая архангелом, она двигалась строго вперед и не могла найти в себе силы ответить на призывы. Так было всегда, когда кто-то из ангелов навещал ее. Они подавляли в ней огонь, ради которого заключила она сделку с Лордом, они пытались своей святостью заглушить вечную жажду мести внутри нее. Но они не понимали, что свой выбор она сделала в тот момент, когда, отчаявшись получить помощь от неба, обратилась она к земле, и услышала долгожданный ответ. Назад для Ариконы пути не существовало…

Так они дошли до центральной городской площади. Часы на городской ратуше собирались пробить двенадцать раз.

– Не ходи на бал сегодня, – сказал вдруг Михаил и взял Арикону за плечи. Вырываться из его рук ей не хотелось. Подняв на него затуманенные глаза, она покачала головой. – Не ходи. Он погубит тебя.

– Это ОН погубил меня, – ответила она едва слышно и выразительно указала взором на небеса. – ОН уничтожил меня, мою веру и мою душу. Я ненавижу его. Так ему и передай.

– Скажи ему сама об этом.

– Никогда, – процедила она сквозь зубы, бледнея, – никогда я не приближусь к нему. Он предал меня. Этого я ему не прощу.

– Арикона, – с мольбой в голосе произнес Михаил. – Книгу судеб не обманешь. Величие света ждет тебя. Ты все еще можешь отказаться от своей миссии и принять тот путь, который указан тебе книгой судеб.

– Я не знаю, что сказано в книге судеб, – Арикона выскользнула из его рук. – Прощай.

Распахнув крылья, она взмыла вверх, обдав Михаила волной горячего воздуха. Потерянная Душа извиняющимся тоном сказала:

– Может, сейчас не самое удачное время для бесед? Она все равно пойдет на бал. Особенно после того, как ты попросил ее не делать этого.

Михаил скрестил руки на груди.

– Ты ведь знаешь, что написано в книге, Душа. Знаешь?

Потерянная Душа отпрянула в сторону и испуганно ответила:

– Я знаю. Но дорогу к книге Арикона тоже сумеет найти. Только ответов там не найдет.

– Ответы есть у Отца. Она должна прийти к нему.

– Нет, она ему уже ничего не должна, – и Душа, сотрясаясь от страха за столь откровенные слова, рванулась следом за исчезнувшей с горизонта Ариконой.

Михаил шевельнул крыльями и горестно вздохнул. По улицам города прокатились отголоски его тяжкого вздоха, заставив содрогнуться всех, кто его услышал.

Арикона отправилась туда, где ее никто бы не потревожил.

С невероятной высоты обрушивался на скалистые уступы грозный водопад, за столетия своего существования сточивший камни и построивший глубокий бассейн в твердой породе.

Арикона прилетала сюда купаться. На такую высоту люди обычно не поднимались, да и окруженный вокруг лесом водопад мало кого привлекал – разве что экстремалов, ищущих острых ощущений. Его шум несся над лесом и достигал в тихие дни даже города. Когда-то сюда привозили туристов, к водопаду вела хорошая бетонная автострада, на самом водопаде строились подвесные мостики и дорожки, но пять лет назад в результате извержения молодого вулкана все это погибло за считанные часы, и до сих пор городские власти не сумели довести до ума дорогу и подъезды к водопаду – город тоже сильно пострадал, и в первую очередь принялись восстанавливать его.

Так что Арикона не опасалась, что кто-то может нарушить ее уединение. Возле самой воды невозможно было разобрать звуков собственного голоса, воздух был напитан мельчайшими брызгами и пах тропиками.

Арикона поболтала в воде рукой, а потом быстро разделась. Смуглое загорелое тело золотом засияло в безупречно прозрачной голубизне бассейна, и Арикона нырнула, коснулась дна и снова появилась на поверхности. Солнечные лучи пронизывали толщу воды, превращая белые камни внизу в драгоценные жемчужины.

Потерянная Душа разлеглась на камнях и блаженно обмахивалась уголком белого плаща.

Арикона поднялась по камням и встала под сильную струю воды, позволяя ей массировать крепкие плечи и гладкую спину.

Краем глаза она увидела движение сбоку, и разум осознал, кто это, еще до того, как сама Арикона успела это понять. Инстинктивно она прикрыла обнаженную грудь руками и посмотрела через плечо.

Шагая по воде каменного бассейна, к ней приближался молодой высокий человек. Белокурые кудри его тотчас намокли и прилипли ко лбу, легкая белая рубашка с широкими рукавами, собранными на запястьях узкими манжетами, напиталась водой и отяжелела, по черным кожаным брюкам побежали сапфировые водяные струйки.

Арикона опустила глаза вниз.

Мужчина подошел к ней и остановился, разглядывая ее наготу.

– Нет преград для гения природы, – сказал он, наклоняясь к ее уху. Сквозь грохот водопада она без труда услышала его, и предательский румянец выступил на щеках.

– Абигор! – назвала она его имя в ответ.

– Конечно. А ты ожидала увидеть кого-то другого?

– Вообще-то, – произнесла она, не отнимая руку от груди, но поворачиваясь лицом к неожиданному визитеру, – я никого не ожидала здесь увидеть.

Он скользнул взглядом по ее тонкой талии и упругим бедрам.

– Я не могу сказать тебе, что ты прекрасна, – говорил он, обходя ее кругом, и она, не поднимая глаз, следила за ним. – Ты не красива, и не прекрасна… Ты очаровательна.

– Неужели? – спросила она, сдерживая дрожь в плечах.

– Ты очаровательна, – с чувством повторил он. При каждом шаге ноги его поднимали фонтанчики брызг. – Красота – это застывшее искусство. Красота мертва и противоестественна. А ты очаровательна. Очарование всегда живое, настоящее… Любая красавица даст тебе фору в сто очков, но любая красавица рядом с тобой будет просто говорящей куклой, и не более…

– Ты весьма любезен сегодня, Абигор.

– Я просто откровенен, – он остановился и осторожно дотронулся до ее локтя. Она едва заметно вздрогнула.

Он не мог не замечать ее сдерживаемого глубокого дыхания, трепещущих ресниц и стыдливых движений, словно она пыталась укрыться от беззастенчивого взгляда Абигора. Арикона прилагала все усилия, чтобы вернуть себе полное самообладание, но понимала, что получается это у нее слишком плохо. Тогда она решительно отняла руку от груди, не прикрывая ее больше, вскинула подбородок и произнесла твердо:

– Думаю, ты пришел сюда не для того, чтобы говорить мне любезности. Что ты хочешь?

– Я много хочу получить от тебя, – ни на секунду не задумываясь, ответил он, улыбаясь уголками красивого чувственного рта. – Только, боюсь, моим мечтам не суждено сбыться. Увы, таким демонам, как я, уготована судьба быть одинокими и непонятыми.

– Тебе ли жаловаться на одиночество? – усмехнулась Арикона. – Все женщины земли не в силах сопротивляться твоему очарованию и галантности.

– Мне не нужны все женщины, – сказал Абигор, мрачнея. – Мне нужна только одна-единственная женщина. Но она, к сожалению, занята своей работой.

– Мне жаль, – холодно бросила Арикона.

Внезапно он схватил ее за плечи, больно сжал их и притянул Арикону к себе. Она оказалась слишком близко от опьянящих красотой больших голубых глаз.

– Почему ты не веришь, что сердце демона способно любить? – со злостью спросил он, и его горячее дыхание обожгло лицо Ариконы. Ее сердце застучало еще громче и быстрее, кожа вспыхнула огнем страсти. Но она сжала кулаки и ответила возможно резко:

– Отпусти. Я не верю в добропорядочность демонов и в то, что у них вообще есть сердце.

– Оно есть, и оно молит о любви! – он произнес это с издевкой, и ей стало вдруг страшно. Страсть и страх – они всегда приходили вместе с Абигором.

– Пусти! – прошипела она и по ее ладони ударила рукоятка подлетевшего кинжала, который повиновался каждой мысли и движению Ариконы. Она рывком вскинула его и прижала к горлу Абигора.

– Ты хочешь убить меня? – поинтересовался он.

– Ты бессмертен, но покалечить я тебя сумею. А потом все во дворце будут интересоваться – какой это талантливый художник тебя разукрасил?. И ты постыдишься объяснять, что жалкая шлюшка ловко орудовала ножом…

Он оттолкнул ее от себя, и она едва удержалась на ногах. Он со злостью щурил глаза, а Арикона прерывисто дышала, держа перед собой кинжал и всем своим видом показывая, что шутить не собирается. Абигор рванул ворот шелковой рубашки, словно он душил его, и оторвал несколько пуговиц. Однако спокойствие быстро вернулось к нему.

– Лорд желает видеть тебя перед балом, – сказал он обычным голосом, но Арикона поняла, что он сейчас готов разорвать ее на части. – Он желает, чтобы ты пришла пораньше.

– Я буду на балу. Скажи Лорду, что я приду.

– Я надеюсь, – сказал он, поворачиваясь и собираясь уходить. Она напряженно смотрела ему в спину, не выпуская ножа. Абигор почти дошел до острых уступов водопада, и вдруг обернулся, решительно сделал руками какие-то знаки в воздухе и щелкнул пальцами. В следующую секунду он исчез, а вместе с ним и шум водопада.

Арикона вскинула голову. Вода среди камней пропала, а вместо водяных брызг и громыхающего потока с небес летели лепестки роз, струились мягкими волнами, ложились на плечи и волосы Ариконы, скользили вниз и наполняли пространство райским благоуханием. Водопад превратился в струи розовых лепестков.

Арикона изумленно подставила ладонь и поймала несколько невесомых желтых и красных листочков. Они были совсем живыми, теплыми, ласковыми. Они ласкали кожу и что-то шептали, но их шепот растворялся в мягком шуршании падения.

Потерянная Душа появилась из-за камней, ахнула и едва не рухнула на валун.

– Демон-пройдоха! – закричала она, выводя Арикона из ступора. – Он морочит тебе голову!

Арикона ничего не ответила, молча подошла к камням, взяла одежду и принялась одеваться.

– Однажды он овладеет тобой, как овладел тысячами наивных девушек, и ты навсегда забудешь про покой! – возмущенно говорила Душа. – Он соблазнял цариц и королев, принцесс и шлюх, он столь же прекрасен, как и опасен! Он командует армией Лорда, лучшими его полками, а ты стоишь перед ним без одежды и сверкаешь глазами!… Абигор – он… он…

Она замахала руками, пытаясь подобрать нужные слова, но не смогла сделать этого с разбегу. Тогда она вернулась к началу:

– Он командует лучшими полками Лорда!…

Арикона искоса взглянула на Душу и опять промолчала. У Потерянной Души от такой реакции отвисла челюсть.

– Как?! – вскрикнула она. – И тебе нечего возразить мне? Ты стоишь здесь и сейчас – смущенная, зардевшаяся, пряча робкий взгляд девственницы, и тебе нечего мне ответить?

Арикона подняла с земли топорик и принялась чересчур внимательно разглядывать его обушок. Скулы ее чуть подергивались, но Душа не унималась:

– Он играет тобой, как с собачонкой, а ты расстилаешься перед ним! Во что ты превращаешься? Ты превращаешься в демона разврата!

– Разврату покровительствует другой демон, – отрешенно бросила Арикона через плечо.

Она сунула кинжал в ножны и закрепила топорик на поясе. Окунула ступни в воду каменного бассейна, обтерла их пригоршнями лепестков роз и натянула ботинки. Черные блестящие крылья встрепенулись за спиной, но сразу же опали. Арикона, цепляясь руками за камни, полезла вверх, на уступ. Позади нее тащилась Душа и ныла:

– Я раздавлена! Я унижена! Я уничтожена… Меня просто размазали по камням и оставили сохнуть на солнце… Арикона любезничает с Абигором! Та Арикона, в которую я влюбилась с первой минуты нашей встречи, пожирает глазами самого прекрасного демона Преисподней и прощает ему оскорбления…

– Замолчи, – поморщилась Арикона, которой начали надоедать стоны Потерянной Души.

– Об этом узнает Лорд, – хныкала Душа, без сил волоча за собой прозрачный плащ. – Он высмеет меня. Он высмеет тебя! Ты должна быть неподкупной и стойкой. Тебе не должна быть знакома страсть. Демонам неподвластна страсть…

Арикона подтянулась на руках и легко вспрыгнула на уступ. Отсюда был отличный вид на розовый водопад. Изумленные птицы садились на камни бассейна, хватали лепестки, подкидывали их и щебетали, интересуясь, куда же подевалась вода. Ветер замер на верхушках деревьев, потому что ему не нужно было соперничать с грохотом потока и разбивать сверкающие радуги водяных брызг.

– Не подвластна страсть? – переспросила Арикона, щуря глаза на шуршащие волны розовых лепестков. – А многие ли демоны могли бы ради другого демона превратить водопад в цветы? Ты об этом слышала?

Душа ныть перестала и задумалась.

– Не припоминаю, – ответила она обычным своим голосом. – Может, в книге судеб об этом что-нибудь сказано?

– Книга судеб? Опять эта книга судеб… Я могу с ней ознакомиться?

– Вряд ли. Людям читать ее запрещено.

– Но я не человек.

– Но ты пока и не демон, на сто процентов. Вот когда договор о сделке вступить в действие и твоя душа станет собственностью Лорда, когда демонические силы войдут в тебя и сделают рабой Преисподней, вот тогда ты сможешь читать книгу судеб. Только она тебе к тому времени будет не нужна.

– Почему? – быстро спросила Арикона, кусая губу.

– Потому что ты будешь знать все, что тебе положено по званию. И даже немного больше. Книга судеб тебя уже не заинтересует.

– Может быть, может быть, – ответила Арикона, поглаживая топорик на поясе. – Но кто может показать книгу?

– Абигор, – сказала Душа и тут же поняла, что сморозила лишнее. – Ай, – заныла она опять поспешно, – тебя пытаются использовать… Какой позор!…

Серебряная молния просвистела в воздухе и с характерным стуком пригвоздила Душу к скале. Она ойкнула от неожиданности и замолчала, глядя на торчащий из ее груди топорик.

Арикона приблизилась.

– Абигор знает о книге? – спросила она.

– Хвала небесам и Преисподней! – сказала Душа с облегчение. – Ты проснулась! Как мне не хватало твоего топора именно там, куда он сейчас вонзился и где он причиняет мне немыслимые страдания! Хвала всем – живущим на небе и под землей!…

– Но-но, – Арикона со звоном вынула кинжал. – Зубы мне не заговаривай.

– Арико, свет моих потерянных глаз! – запела Душа льстиво. – Неужели ты позволишь своему верному другу страдать от жутких ран, нанесенных твоим оружием? О, Арико!…

Арикона многозначительно проверила остроту кинжала пальцем.

– Ладно! – со злостью закричала Душа. – Да, Абигор – пророк Лорда! Он знает о книге судеб все… Теперь довольна?

– Более чем, – удовлетворенно ответила Арикона и резким движением вынула топор из скалы.

Душа что-то зло бормотала, расправляя складки одеяния. Крылья Ариконы раскинулись и засверкали на солнце синими металлическими отблесками. Она поднялась в воздух, сделала несколько кругов над розовым водопадом и покинула его, ощущая в груди незнакомое чувство печали расставания.

Лепестки роз падали сплошным потоком еще несколько дней. Очнувшийся ветер разносил их по лесу и погнал даже в город, где удивленные жители долго гадали, откуда могло взяться столько роз, и почему не вянут эти лепестки под горячими лучами южного солнца…