Арбалет. Рассказы (Геннадий Дорогов)

Вадим Михайлович Мальков, рядовой инженер, уныло брёл к своему дому. Настроение было отвратительным, да и от чего ему, настроению, быть другим, когда неприятности навалились со всех сторон, подмяли под себя. Дома нелады из-за хронической нехватки денег. На работе дела и того хуже. Нет, никто не спорит: должны быть и порядок, и дисциплина, но если уж требуют полной отдачи, так хоть бы платили по-человечески. А то ведь «трясут» так, словно указанная в квитке сумма выражается не в рублях, а в долларах.

Сегодня проблемы на производстве усугублялись ещё и тем, что он жутко не выспался: опять эти придурки за стеной всю ночь крутили музыку. Чертовы молокососы! И ведь нет же на них никакой управы. Милиция такими «мелочами» теперь не занимается, сколько ни звони – никакой реакции. И вот что ещё обидно: ездят на дорогих иномарках, кутят в ресторанах, ни в чём себе не отказывают – откуда у них такие деньги? Они-то какую пользу приносят обществу? От этих мыслей на душе становилось ещё тяжелей.

Вадим Михайлович поднялся по ступенькам и, подойдя к двери квартиры, в которой по ночам время от времени устраивались «концерты», нажал на кнопку звонка. Дверь открыл коротко стриженый парень лет двадцати.

– Чего надо? – спросил он.

– Слушай, приятель, ты ночные «концерты» прекращай, – Вадим старался говорить спокойно. – Давай по-хорошему решим этот вопрос.

В прихожую вышла расфуфыренная девица и, прислонившись к косяку, смотрела на Вадима, как на дохлую мышь.

– Всё сказал? – спросил парень и, не дожидаясь ответа, захлопнул дверь.

Музыка этой ночью гремела пуще прежнего. Благо, что следующим днём была суббота.

В полдень Вадим Михайлович, сделав покупки в соответствии с составленным женой списком, возвращался домой. Погружённый в свои мысли, он не услышал, как за его спиной на медленной скорости к нему приближалась новенькая «Тойота», за рулем которой сидел «музыкальный» сосед. Подъехав вплотную, парень нажал на клаксон. От испуга Вадим шарахнулся в сторону, вызвав гомерический хохот водителя и его спутницы. Парень прибавил скорости и, проезжая мимо Вадима Михайловича, выплюнул в него жевательную резинку. Жвачка попала на брюки и прилипла к ним. Вадим пытался стряхнуть её, но она прилипала к пальцам, и ему пришлось изрядно повозиться, чтобы от неё избавиться. Ситуация была настолько унизительной, что кровь горячей волной ударила в голову.

До позднего вечера Вадим не мог успокоиться, одолеваемый приступами бессильной злобы. В голове строились самые фантастические планы мести. Наконец, разрозненные мысли сошлись в одной точке, и вполне конкретная идея захватила его.

Ближе к ночи, когда жена и дочь уже спали, Вадим достал несколько листов писчей бумаги и стал делать наброски. Он чертил, зачёркивал и снова чертил, исправляя отдельные детали. За окном уже рассвело, когда он закончил свою работу. Перед ним на столе лежал эскиз продуманной до мелочей конструкции арбалета.

Самым сложным оказалось раздобыть подходящие полоски пружинной стали. С остальными деталями больших проблем не возникало. Около месяца потребовалось на то, чтобы изделие было полностью готово. Часть деталей, наиболее сложных, Вадим изготовил на работе, остальные нетрудно было сделать в домашних условиях. Арбалет получился лёгким и компактным. Передняя часть, представляющая собой лук с натянутой тетивой, а также плоский деревянный приклад легко отсоединялись, благодаря чему конструкцию в разобранном виде можно было носить с собой в спортивной сумке или спрятав её под одеждой. С этой же целью размеры самого лука были сведены до минимума, а так как он при этом должен был обеспечивать большую скорость вылета стрелы, то получился настолько тугим, что натянуть его руками было невозможно. Для этой цели Вадим приспособил несложный механизм, представляющий собой откидной рычаг, натягивающий тетиву и заводящий её за штырь спускового механизма.

Когда арбалет был полностью готов, Вадим изготовил дюжину стрел и в ближайшее воскресенье отправился за город, чтобы в лесу испытать свое оружие. Первые же пробы показали, что к изготовлению стрел надо отнестись более серьёзно. Две из них, самые удачные, он оставил в качестве образца, остальные уничтожил. В последующие дни был заготовлен солидный запас стрел, похожих друг на друга, как близнецы.

С самых первых дней работы над арбалетом Вадим заметил в себе интересную перемену: он вдруг стал менее чувствительным к окружающей несправедливости, хамству и другим негативным явлениям жизни. Устраивающий ночные оргии сосед появлялся периодически – жил он, вероятно, в другом месте, а эту квартиру держал исключительно для «балдежа». Зато когда он появлялся, всем становилось тошно. Кроме ночных разгулов, отравляющим жизнь и другим соседям, жизнь Вадиму он теперь отравлял ещё различными выходками и приколами. Самонадеянный юнец развлекался, издеваясь над человеком, который был вдвое старше его. Вадим Михайлович молча терпел – его время ещё не пришло. И вот его оружие с полным боекомплектом изготовлено и тщательно пристреляно. Остался только один барьер – психологический.

Однажды, когда кроме него дома никого не было, Вадим Михайлович вынул арбалет из тайника и подошёл с ним к зеркалу. Оружие смотрелось грозно и одновременно красиво, делая общую картину завораживающей. Вадим почувствовал в груди незнакомое прежде волнение, словно в этот миг он вдруг стал другим человеком.

– Ну что, гражданин Мальков, – сказал он, обращаясь к своему зеркальному двойнику, – крупной рыбой мы вряд ли когда-нибудь станем, но и сожрать себя теперь никому не позволим.

За окном стемнело. Тёплый летний вечер плавно перешёл в ночь. Вадим Михайлович вышел на балкон покурить перед сном, наслаждаясь тишиной июльской ночи. На скамейках у подъезда компания молодых людей громко обсуждала свои дела. Среди них Мальков узнал и беспокоящего его соседа. Сделав несколько затяжек, Вадим Михайлович хотел уже, было, вернуться в квартиру, как вдруг услышанное заставило его навострить уши. Разговор шёл о том, что завтра в десять часов вечера начнётся банкет, для этой цели на всю ночь откуплен ресторан «Русская изба». Необычное волнение, как совсем недавно перед зеркалом, вновь охватило Вадима. «Я не случайно услышал это! – думал он, чувствуя лёгкую дрожь во всем теле. – Судьба дает мне шанс – надо решаться».

Весь следующий день Вадим Михайлович провёл в лихорадочно ожидании вечера. Ни о чем другом он думать был не в состоянии. Жена Ольга после безуспешных попыток поговорить о чём-нибудь с мужем махнула на него рукой, предварительно покрутив пальцем у виска. Ещё утром Вадим посетил городской сад. Прогуливаясь между деревьев вблизи ресторана, он старательно выбирал место для засады. К сожалению, горсад вовсе не был похож на джунгли, но один раскидистый куст мог вполне послужить укрытием, тем более с наступлением темноты.

Когда начался банкет, Вадим уже сидел в засаде в полной боевой готовности. Удобный случай подвернулся около часу ночи. Несколько мужчин вышли покурить на свежем воздухе. Тот, кого он ждал, появился чуть позже, поэтому, когда другие вернулись обратно, он ещё пару минут докуривал, не зная о том, что в десяти метрах от него притаился человек, который в сложной душевной борьбе решает его участь. Докурив сигарету, парень щелчком отшвырнул окурок, прочертивший в воздухе огненную дугу, и повернулся к двери. В это мгновение острая стрела вонзилась ему между лопаток. Из своего укрытия Вадим видел, как его жертва сначала замерла на месте, затем медленно повалилась на бок. Несколько секунд он стоял в оцепенении, глядя на эту картину, потом спохватился и начал судорожно разбирать арбалет. У него ничего не получалось – всё тело била дрожь, руки не слушались. «Господи, что же я делаю?! – подумал он. – Надо срочно убираться отсюда!». Держа в одной руке арбалет, в другой спортивную сумку, он бросился прочь от этого места. Забравшись в какой-то тёмный закуток сада, Вадим остановился и несколько раз глубоко вздохнул. Немного успокоившись, он разобрал своё оружие, уложил его в сумку и направился домой, стараясь идти тёмными дворами.

Дома, спрятав арбалет, Вадим торопливо зашёл в ванную, – ему не терпелось поскорее вымыть руки. Он склонился над умывальником и внезапно почувствовал приступ дурноты. Желудок словно вывернуло наизнанку.

– Вадик, что случилось? – послышался за спиной голос Ольги. – Ты пьян? Где ты был?

– Встретил старых друзей, – с трудом ответил Вадим, не поворачивая головы. – Давно не виделись… Выпили…

Нервное возбуждение, в котором он пребывал два последующих дня, начало спадать, и до Вадима стал доходить весь ужас содеянного. Он убил человека! Убил за то, что тот, видите ли, досаждал ему. Потрясение оказалось настолько сильным, что Вадим Михайлович в некоторой степени утратил ощущение реальности. Он механически, будто робот, выполнял свою работу, разговаривал со знакомыми, занимался домашними делами, а внутри у него шла нескончаемая борьба с самим собой. Вадим понимал, что слишком долго он не выдержит этого напряжения – или явится в милицию с повинной, или просто сойдёт с ума. Ему вспомнилась одна очень точная фраза из песни, прозвучавшей в некогда популярном кинофильме: «Интеллигенту от себя спасенья нет».

Прошло две недели. За это время Вадим Михайлович, потерявший сон и аппетит, заметно постарел и осунулся. Как-то вернувшись с работы, он застал дома жену и дочь сильно расстроенными. Было видно, что обе женщины недавно плакали.

– Что случилось? – спросил Вадим.

– Что случилось! – Взвилась Ольга. – Тебя что – пыльным мешком ударили? Ничего вокруг не видишь. Твоей дочери проходу не дают…

Она опять заплакала.

– Кто не дает? Да говорите же толком, чёрт возьми!

Немного успокоившись, Ольга рассказала, что на их дочь «положил глаз» местный бандюга, который дал ей месяц сроку на раздумье. Вадим Михайлович посмотрел на дочь: настоящая красавица! Припухшее от слёз лицо с покрасневшими глазами ничуть не утратило своей привлекательности.

– Так, ясно: месяц сроку. И что потом?

Алёнка, часто всхлипывая, ответила:

– Он сказал: если не уступлю сама, то возьмет силой, а потом отдаст своим дружкам.

Вадим почувствовал, как у него в душе вновь закипает злоба. Горькое раскаянье, терзавшее его последние полмесяца, мгновенно растаяло, испарилось. «Идиот! – ругал он себя. – Распустил слюни. Убивать их надо! Убивать!».

Он постарался взять себя в руки. Немного успокоившись, спросил дочь:

– А ты не знаешь, где его можно найти?

– Он на нашем рынке кем-то вроде вышибалы. И ещё собирает дань с торговцев.

– Какую дань? За что?

– Ясно за что – чтоб не трогали.

– Завтра ты мне его покажешь, – сказал Вадим. – И не плачь больше. В конце концов, у нас в запасе целый месяц. Что-нибудь сообразим.

Он обнял дочь за плечи и ободряюще улыбнулся ей. Хорошо ещё, что в пылу раскаянья он совсем забыл про арбалет и не уничтожил его.

Нет, гражданин Мальков, война ещё не окончена.

Внешность Алёнкиного «поклонника» впечатляла и даже очень. Вадим Михайлович сразу понял, что человеческого разговора с этим типом не получится. Значит, остается только один выход. Отправив дочь домой, Вадим ещё долго бродил по рынку, прикидывая, где можно будет устроить засаду. Но такого укрытия, из которого потом можно будет незаметно улизнуть, он не нашёл. Последний торговый ряд тянулся вдоль автомобильной стоянки. Вадима вдруг осенило: стрелять можно из машины! Надо срочно восстанавливать свой старенький «Запорожец», перешедший с некоторых пор в разряд недвижимости.

Полмесяца ушло на ремонт машины. Всё свободное время Вадим проводил в гараже. Для покупки необходимых деталей пришлось залезть в долги. В конце концов, его труды увенчались успехом. Машина, на которой он ещё недавно хотел поставить крест, готова была служить и дальше.

В один из августовских дней «Запорожец» Вадима уже стоял на боевом посту, когда «сборщик податей» стал обходить палатки последнего торгового ряда.

– Здрасьте, тёть Тань! – сказал он хозяйке очередной палатки, широко улыбаясь.

Женщина средних лет молча протянула ему купюру. Но вместо того, чтобы взять деньги, парень, словно устыдившись, вдруг стал перед ней на колени и повалился в ноги. Между лопаток торчала стрела.

На автомобильной стоянке в это время разворачивались две «крутые» иномарки. На отъезжающий обшарпанный «Запорожец» никто не обратил внимания.

Нельзя сказать, что вторую «акцию» Вадим выполнил спокойно – его опять била дрожь, которую он долго не мог унять. Но никаких душевных терзаний уже не было. Ольга ни о чём не спрашивала, изредка бросая на мужа беспокойные взгляды. Алёнка как-то вечером, немного помявшись, прильнула к отцу и спросила шёпотом, в котором слышались страх и восторг:

– Пап, это ты его, да?

– С чего ты взяла?! – деланно возмутился Вадим. – Это они там между собой что-то не поделили. Обычная разборка.

– Понятно! – сказала дочь, сделав вид, что поверила.

После этого второго случая Вадим стал воспринимать окружающий мир несколько иначе. Если прежде различные проявления хамства, которого, увы, предостаточно в нашей жизни, вызывали в нём вспышки ярости или бессильной злобы, то теперь он спокойно прикидывал, тянет данный поступок на «высшую меру» или нет. Он как бы приценивался и прицеливался. Иногда он носил арбалет с собой, и близость этого грозного оружия приятно щекотала нервы.

Вскоре опять появился повод пустить его в дело.

…Подвыпивший верзила был не в духе. Он грубо оскорблял пассажиров, обильно сдабривая свою речь нецензурной бранью. От него исходили волны такой неукротимой злобы, что никто не рискнул урезонить хулигана, сделать ему замечание. Когда он вышел из автобуса, Вадим последовал за ним и незаметно проводил его до самого дома. Верзила вошёл в подъезд. Через несколько минут из подъезда выскочила заплаканная женщина с ребёнком на руках. Её лицо было в кровоподтеках. Вадим Михайлович стиснул зубы: теперь вынесенный им приговор обжалованью не подлежал.

На следующий день во дворе напротив вышеупомянутого подъезда стоял невзрачный автомобиль марки ЗАЗ-968. Спустя два с половиной часа появился тот, кого ждали. Он открыл входную дверь и шагнул в подъезд. Едва он взялся за ручку с внутренней стороны двери, как вслед за ним в подъезд влетела острая стрела, вонзившаяся в спину. Здоровенный мужик рухнул лицом вперед, захлопнув за собой дверь. У водителя отъезжающего «Запорожца» было очень довольное лицо.

…Следующий инцидент также произошел в автобусе. Совершенно случайно Вадим Михайлович увидел, как светловолосый парень разрезает сумку пожилой женщины. Первым желанием было схватить негодяя за руку и сдать его в милицию. Но… в спортивной сумке, которую Вадим держал в руке, находился арбалет. Значит, милиция отпадает. Карманник тем временем переместился чуть дальше, где стояла другая женщина. Вадим боковым зрением наблюдал за вором.

Когда парень вышел из автобуса, Вадим Михайлович последовал за ним. Он застрелил карманника в глухом скверике, когда тот, сидя на скамейке, укладывал в полиэтиленовый мешочек содержимое чужих кошельков. В выпавшем из рук мешочке была солидная пачка купюр. «Неплохо зарабатывают, мерзавцы», – со злостью подумал Вадим. Секунду поколебавшись, он быстро подошёл к убитому, поднял мешочек и сунул его во внутренний карман куртки. «Это не разбой, – убеждал себя Вадим. – Это экспроприация – «грабь награбленное». Но спрятанные в кармане деньги словно обжигали грудь. Вадиму казалось, что солидная пачка сильно оттопыривает куртку, привлекая внимание прохожих, и может послужить серьёзной уликой против него. Ему и в голову не приходило, что лежащий в сумке арбалет является куда более страшной уликой. Но, пожалуй, более всего Вадима беспокоила моральная сторона дела. Он поступил как самый настоящий бандит, забрав деньги у своей жертвы. Вадим Михайлович горько усмехнулся: вот уж воистину – интеллигенту от себя спасенья нет.

На мосту через Искитимку он остановился и, опершись о перила, несколько минут размышлял, глядя на воду. Добытые сегодня деньги могли существенно облегчить финансовое положение семьи. Но он уже принял решение, хотя был почти уверен в том, что будет в последствии жалеть о своём поступке. Вадим вынул из кармана мешочек и вытряхнул его содержимое в воду. Подхваченные ветром купюры разного достоинства закружились в воздухе, словно конфетти, разлетаясь в разные стороны. Ругая себя на чём свет стоит, Вадим Михайлович поспешил покинуть это место.

За неполные три месяца инженер Мальков отправил на тот свет семь человек. Будучи человеком неглупым, он прекрасно понимал, что его подвиги не могут продолжаться бесконечно. Методичность и характерный почерк расправ не могли не всполошить милицейское начальство. Рано или поздно они возьмутся за это дело основательно. Вадим решил затаиться. С тех пор, как он переступил черту, у него до предела обострилось чутьё, которое не только помогало ему, словно хищнику, выслеживать и поражать свои жертвы, но и вовремя подавало сигнал о грозящей опасности. Вот и теперь он вдруг остро почувствовал, что необходимо срочно, как говорится, «лечь на дно».

Тайник, который он оборудовал в антресоли над входной дверью, мог надёжно укрывать арбалет от жены или дочери, но милиция в случае обыска его бы там легко обнаружила. Поэтому, уложив своё сокровище в сумку, Вадим отнёс его к своему лучшему другу Юрию Вершину с просьбой взять эту сумку на хранение и с убедительной просьбой не совать в неё свой нос. Юра жил один в своей маленькой однокомнатной «хрущёвке». После бесконечных скандалов, в основе которых лежало отсутствие денег, жена развелась с ним и уехала в деревню к матери, забрав с собой сына. Юра охотно согласился оставить эту сумку на некоторое время у себя. Но, как всем известно, просьба не совать куда-либо свой нос неизбежно вызывает острейшее желание этот самый нос туда сунуть. И едва Вадим успел вернуться домой, как жена тут же позвала его к телефону.

– Вадька! Ты что, совсем сдурел?! – Юра кричал так, что Вадиму казалось: слышно не только его семье, но и соседям за стеной.

– Да тихо ты! – он покрепче прижал трубку к уху, настороженно озираясь. – Подожди меня, сейчас приду. Тогда и поговорим.

Он опять отправился к Вершину, купив по дороге бутылку водки для лучшего взаимопонимания. Пока готовили закуску и разливали водку, Юра молчал и заговорил лишь, когда они выпили по первой стопке.

– Вадик, как же это? Я и представить себе не мог, что ты способен убить человека.

– Юра, ну чего ты всполошился? Я ведь хороших людей не трогаю. А без этих мерзавцев мир только чище станет.

– Но мы не судьи! Какое право мы имеем решать чью-то судьбу?

– А мы вообще какое-нибудь право имеем? – разозлился Вадим. – Мы живём так, словно перед всеми виноваты и всем должны. Это мы всегда уступаем дорогу и место в транспорте. Это мы жалобно просим, когда надо требовать своё. А они не просят! Они нагло берут и своё, и наше. И попробуй перейти им дорогу – растопчут и не оглянутся.

Юра помолчал, прежде чем продолжать спор.

– Ну, а о себе ты подумал? Неужели не понимаешь, какую опасную игру затеял? Чем рискуешь, подумал?

– Юра, да очнись же ты, наконец! Кто из нас с тобой больше рискует? Посмотри, как ты живёшь: денег ни на что не хватает, семью потерял, на работе начальник со свету сживает. Сам же говорил: хоть в петлю лезь. И ведь полезешь! А я – нет! Я теперь на неприятности смотрю сквозь прицел арбалета.

Юра ничего не ответил. Они молча допили водку и расстались.

Милиция нагрянула через три дня. В поисках оружия квартиру буквально перевернули вверх дном. Та же участь постигла гараж. После обыска Вадима Михайловича посадили в машину и увезли с собой, оставив двух перепуганных женщин в разгромленной квартире.

Допрос длился четыре часа. Вадим Михайлович был совершенно вымотан. Он держался из последних сил, чудом избегая расставленных следователем ловушек. Перед тем, как отправить его в камеру, следователь сказал:

– Зря упираетесь. Мы и не таких орлов раскалывали. Подумайте над этим.

Начальник технического отдела был не в духе, поэтому распекал своего подчиненного, не стесняясь в выражениях. По правде сказать, повод для недовольства был ничтожный, но надо же было на ком-то отыграться. Тот факт, что перед ним сидит живой человек, имеющий нервную систему и самолюбие, начальника ничуть не волновало. А сидящий напротив него Юрий Петрович Вершин уныло смотрел в пол, думая о том, до какой же степени ему всё это осточертело. Хоть в петлю лезь. «И ведь полезешь!», – вспомнил он слова Вадима. Так что же получается? Выходит, Вадька прав: чего бояться тому, кто раздумывает, не надеть ли на шею верёвку? Эта мысль показалась Юрию такой забавной, что он невольно усмехнулся.

– Вы что, смеётесь надо мной? – взревел начальник.

– Нет-нет, что вы! Я вас внимательно слушаю, – ответил Юрий Петрович, прикидывая, куда было бы лучше всего послать стрелу, чтобы рот вышестоящего хама закрылся навсегда.

Следователь по особо важным делам капитан Васильев готовил план очередного допроса, когда раздался телефонный звонок.

– Олег Сергеевич, зайди ко мне, – прозвучал в трубке голос полковника.

Васильев отложил бумаги и пошёл в кабинет начальника.

– Слушаю Вас, Иван Егорович.

– Вот что, Олег Сергеевич, – сказал полковник, – есть подозрение, что по делу «робин гуда» мы взяли не того человека.

– Что такое?! – невольно воскликнул капитан. – Опять жертва? Кто на этот раз?

– Некто Чанов Илья Васильевич. Только что сообщили.

– Он мёртв?

– В реанимации. Состояние крайне тяжёлое.

– Что ещё известно?

– Пока больше ничего. Вот ты, Олег, и займись этим делом обстоятельно.

– А как же быть с Мальковым?

– Малькова придется отпустить. И, пожалуйста, сделай это побыстрее и как можно помягче.

– Считаете, что он не виновен?

– Прямых улик против него нет.

– Зато косвенных хоть отбавляй.

– Полностью согласен. И вот ещё одна интересная деталь: все предыдущие жертвы были поражены в спину, а Чанову стрела угодила в живот. Это, может быть, ничего не значит, но кто знает. Так что Малькова отпустить-то отпустите, но глаз с него не спускайте.

И капитан Васильев приступил к расследованию. Как стало известно, потерпевший работал начальником технического отдела на одном из заводов города, что озадачило капитана, так как не вписывалось в общую схему убийств. Все предыдущие жертвы были так или иначе связаны с криминалом. Но вскоре выяснилось, что гражданин Чанов на пару с компаньоном откупил на рынке торговую площадь, планируя всерьёз заняться коммерцией.

– Ну что ж, будем копать в этом направлении, – вслух подумал Олег Сергеевич, устало вздохнув.

– Вадька! – воскликнул Юрий, когда за другом закрылась входная дверь. – Я тоже смог! Ты понимаешь!

Его глаза лихорадочно блестели.

– Юра, где арбалет? – перебил его Вадим. – Давай его сюда, быстро! И готовь инструмент: ножовку, молоток и прочий.

– Что случилось? – с тревогой спросил Юрий Петрович, с которого в миг слетела эйфория.

– Меня «пасут». Едва смог уйти от них. Если найдут арбалет, нам обоим конец.

Они торопливо принялись за работу, разобрав конструкцию до последнего винтика. Одни составные части распилили на мелкие кусочки, другие деформировали до неузнаваемости. Затем, выйдя из дому, разбросали по разным мусорным бакам всё, что осталось от некогда грозного оружия.

С Юрой Вершиным с тех пор Вадим не встречался и не созванивался, боясь того, что это может дать следствию основание связать покушение на Юркиного начальника с другими жертвами. Ещё какое-то время Вадим Михайлович чувствовал за собой слежку. Это его беспокоило, не давало расслабиться. Но однажды он почувствовал, что его наконец-то оставили в покое. Вадим облегченно вздохнул.

Однако, это облегчение было недолгим. Миновавшая опасность, казалось, унесла с собой жизненный тонус, постепенно погружая нашего героя в трясину былого уныния. Он пытался как-то встряхнуться, отвлечься от тоскливых мыслей, но ничего не мог с собой поделать. Без арбалета он вдруг почувствовал себя слабым и беззащитным. Хамство и несправедливость окружающего мира вновь стали больно ранить его.

…Вадим подошёл к зеркалу, разглядывая своё осунувшееся лицо.

– Ну что, гражданин Мальков, – обратился он к своему отражению, – похоже, мы плотно «подсели на стрелу».

Итак, что же теперь делать? Мастерить арбалет нельзя ни в коем случае. Но, в конце концов, можно же придумать что-нибудь другое – ведь он инженер! И, кроме того, ему всего лишь необходимо знать, что оружие у него есть, чувствовать его близость, а пускать в ход вовсе не обязательно. Ну, разве что разок, когда уж совсем достанут. А если и не один раз, то, опять же, можно как-то разнообразить свои действия, менять почерк – и всё будет в порядке.

Однажды поздним вечером, когда жена и дочь уже спали, Вадим Михайлович достал листки писчей бумаги и начал делать наброски.

2002 г.

Вряд ли кто-нибудь из знакомых Юрия Петровича Вершина мог бы поверить в то, что он способен покуситься на человеческую жизнь. Кто угодно, только не Вершин! Типичный представитель касты вечно ведомых, погоняемых, живущих по чужим правилам, Юрий Петрович ни разу в жизни не плюнул на тротуар и не бросил бумажку мимо урны. Он был хорошим человеком, даже очень хорошим: добрым, деликатным, порядочным. На работе его ценили за добросовестность и исполнительность, а также за стремление избегать скандалов даже тогда, когда с ним обходились откровенно несправедливо. Словом, Вершин обладал полным набором тех бесценных качеств, которые и в прежние-то времена не приносили никакой материальной выгоды, а в нынешнем изменившемся мире с его звериным оскалом и вовсе превратились в пудовые гири на ногах.

Жена какое-то время молча терпела. Потом начались скандалы. Наконец, её терпение лопнуло, и она ушла, заявив мужу, что не может его честность и порядочность подавать на стол в качестве «первого» и «второго». Такой поворот судьбы стал тяжёлым ударом для человека, привыкшего двигаться по наезженной колее. Юрий Петрович впал в депрессию. Погрузившись в свои невесёлые думы, он стал очень рассеянным, и эта его рассеянность быстро надоела Илье Васильевичу Чанову – новому начальнику отдела, в котором работал Вершин. В отличие от своего подчинённого, Илья Васильевич не страдал излишней деликатностью и в выражениях себя не ограничивал. И тут ещё одно достоинство Юрия Петровича сослужило ему плохую службу: он органически не выносил хамства. Выложив начальнику в глаза всё, что он думает о его манере общения, Вершин нажил себе смертельного врага. Чанов обид не прощал. Началась откровенная травля.

Издёрганный за день на работе, Юрий возвращался вечером в свою пустую квартиру, где некуда было спрятаться от раздумий, день ото дня всё более мрачных. К счастью неподалеку жил Вадим Мальков, с которым Вершин был дружен ещё со студенческих времен. Пожалуй, Вадим был единственным человеком, с кем можно было поговорить откровенно обо всём. У них были схожие характеры, да и проблемы тоже. Потом у Малькова появились какие-то свои дела, и они стали встречаться значительно реже.

Случайно узнав о том, что Вадим и является тем таинственным «робин гудом», о «подвигах» которого неоднократно сообщалось в новостях, Вершин испытал настоящий шок. Тогда у них с Вадимом произошёл серьёзный разговор. Но сколько Юрий ни пытался образумить друга, аргументы Вадима оказались весомее. И в самом деле, о каком риске можно говорить, когда уже всерьёз задумываешься над тем, стоит ли жить дальше.

Когда Вадима арестовали, и началось следствие, Юрий не на шутку растерялся. Что делать с арбалетом? Проще всего было бы его уничтожить. Но спасёт ли это Вадима? И что изменится в жизни у него самого? Всё та же беспросветность и безысходность. Подспудно в нём уже зрело решение, непривычно смелое для него. Задуманное было действительно опасным делом и грозило серьёзными последствиями. Но это была единственная возможность с одной стороны – отвести подозрения от друга, с другой – избавиться самому от беспросветного хама, отравляющего жизнь. Юрий Петрович, словно Раскольников, раз за разом не без пафоса задавал себе вопрос: «Тварь я дрожащая или право имею?». И он решился. Спустя несколько дней Илья Васильевич Чанов при выходе из подъезда своего дома был поражён стрелою в живот.

Лихой поступок подействовал на Вершина, словно наркотик, придав небывалую остроту ощущению жизни. Вскоре его навестил освобожденный из-под стражи Мальков. Просидев несколько дней в следственном изоляторе, Вадим смотрел на вещи более трезво. Его беспокойство быстро остудило пыл Юрия. Вдвоём они торопливо уничтожили арбалет, после чего Вадим категорически запретил другу поддерживать с ним какие-либо контакты.

Возбуждённое состояние, в котором находился Юрий, быстро сошло на нет, маятник ощущений качнулся в противоположную сторону, и Вершин остался в одиночестве со своими сомнениями, страхами и чёрной меланхолией.

Господин Чанов выжил. Его выздоровление было долгим и мучительным. Лишь спустя три месяца он вновь появился на работе. От прежнего цветущего вида ничего не осталось. Теперь это был худой человек с измождённым лицом. Перенесённые страдания отрицательно сказались не только на здоровье, но и на характере. Он стал ещё более нетерпимым, грубо распекая подчиненных за любую оплошность, явную или мнимую. Любимой мишенью, как и следовало ожидать, стал инженер Вершин, и без того доведший себя до крайности душевными терзаниями. Юрий Петрович первое время был очень рад тому, что его выстрел не оказался смертельным. Ему даже представить было страшно, как бы он жил дальше, имея на совести такой тяжкий грех, как убийство.

Когда начальник вернулся в отдел, Вершин поначалу избегал смотреть ему в глаза, старался не вступать с ним в пререкания. Но шло время, ежедневная нервотрёпка и угроза однажды остаться без работы заставили, в конце концов, пожалеть о том, чему он ещё недавно так радовался. Он вновь почувствовал себя загнанным в угол. И не с кем было посоветоваться. Несколько раз Юрий снимал телефонную трубку, чтобы позвонить Вадиму, но, так и не набрав номера, вешал её обратно на рычаги.

Изредка в выходные дни он уезжал в деревню, чтобы повидать сына. Эти поездки помогали отвлечься от невесёлых дум на какое-то время, но потом на душе становилось ещё тяжелее.

Звонок Лёвы Барышкина, бывшего сокурсника, был спасательным кругом, не позволившим утонуть в пучине безысходности.

– Юрок, рад тебя приветствовать! – звучал в трубке его бодрый голос.

– Лёва! – радостно воскликнул Юрий. – Ты в Кемерове?! Какими судьбами?

– Совсем недавно перебрался жить сюда. Разыскал твой телефон через справочную. Не хочешь повидаться со старым другом?

– О чём спрашиваешь! Конечно, хочу!

– Ну, тогда не теряй времени, жми ко мне. – Лёва назвал свой адрес. – Посидим с тобой за чарочкой: вспомним прошлое, обсудим настоящее, помечтаем о будущем.

Когда Юрий вошёл в квартиру друга, его уже ждал накрытый, словно к празднику, стол. Людмила, Лёвина жена, приветливо встретила гостя. После церемонии знакомства она на несколько минут составила им компанию за столом, после чего деликатно удалилась. Друзья не виделись лет двенадцать, поэтому им было о чём поговорить. Давно уже Юрий не чувствовал себя так легко и свободно. Лёва буквально лучился жизненной энергией, радостью бытия, и его собеседник неосознанно поддавался этому настрою.

– Слушай, а как поживает Вадька Мальков? – вдруг спросил Лёва. – Он ведь тоже в Кемерове обосновался, насколько мне известно?

– Да, он тоже здесь… – Юрий замялся. – Но мы с ним не общались с прошлой осени.

– Поссорились, что ли?

– Нет, мы не ссорились. Но возникли некоторые обстоятельства…

Вершин нахмурился и умолк. Лицо Лёвы стало серьезным.

– Большие проблемы? – спросил он.

– Очень большие. Но я не уверен, что тебе надо знать обо всём этом.

– Ну, не рассказывай, раз не уверен. Но ты хотя бы уверен, что справишься сам?

– Нет.

– Тогда валяй, я слушаю.

И Юрий решился. Он рассказал обо всём, что случилось с ним и с Вадимом за последний год. Лёва слушал, ошарашено глядя на друга, и с трудом верил услышанному.

– Да, друзья мои, – сказал он после долгой паузы, – наворочали вы дел. Два тихих омута.

– Как видишь, я загнан в угол, – уныло произнёс Вершин.

– Вот что я тебе скажу, дружок! – Лёва хлопнул себя ладонью по колену. – Давай договоримся следующим образом: о ваших с Вадиком криминальных делах я ничего не знаю, и знать не хочу. Иначе по закону обязан донести на вас. А вот о твоих «углах» мы сейчас поговорим. Начнём с того, что никто тебя в угол не загонял, разве что ты сам…

– Ну, как же не загоняли?.. – начал было Вершин.

– А вот так! – перебил его Лёва. – Не обстоятельства тебя загнали в угол, а твоё отношение к ним. Вместо того чтобы бороться с неприятностями или искать выход из создавшегося положения, ты начинаешь думать о том, как тебе плохо. Ты же сам помогаешь тем, кто тебя бьёт. Твой начальник кусает тебя – и ты сразу же начинаешь грызть себя изнутри. Всё не так страшно, Юра, – Лёва смягчил тон. – Надо всего лишь изменить своё отношение к жизни. Что можно исправить – исправляй; что нельзя – выбрось из головы и не зацикливайся на этом. И помни: пока ты жив, всё поправимо. Не хорони себя раньше смерти.

– Тебя послушать – всё так просто!

– Я этого вовсе не утверждаю. Но и усложнять ничего не надо. Твоя беда в том, что у тебя все нервы наружу торчат. А я свои затолкал вовнутрь, и высунуться не позволяю. Думаешь, меня не пытались кусать? Ещё как пытались! Да только не по зубам я им – прокусить не могут. Я близко к сердцу принимаю только то, что меня радует, потому мне и жить легче.

Они ещё долго говорили на эту тему. Юра слушал друга и с каждой минутой всё больше убеждался в его правоте. С души словно свалился тяжёлый камень. На прощание Лёва протянул ему брошюру и сказал:

– Вот возьми, почитай. И не просто почитай, а займись этим всерьёз. И тогда, поверь, всё будет в порядке.

Небольшая книжка, которую дал Лёва, буквально с первых строк завладела вниманием Вершина. Он жадно вчитывался в каждое слово, поражаясь мудрой простоте изложенных в ней истин. В брошюре содержалось много практических советов по развитию способностей контролировать своё настроение, различные способы медитации и много другой полезной информации. Всем этим предстояло заняться всерьёз. Но уже первое знакомство с этим руководством дало свои положительные результаты.

Один момент особенно понравился Вершину, и он сразу же взял его себе на вооружение. Там говорилось, что любая отрицательная эмоция должна служить сигналом для замены её на положительную. Надо только вовремя остановиться и мысленно сказать себе какую-нибудь спокойную фразу, например: «Безбрежная гладь океана неподвижна». Юрий Петрович не стал ничего придумывать – фраза, приведённая в брошюре в качестве примера, ему очень понравилась. И действительно, как всё просто и здорово: его душа – океан, и чтобы нарушить её спокойствие, нужен очень сильный, ураганный ветер. А дуть на неё теперь бесполезно – безбрежная гладь останется неподвижной. Вершин почувствовал себя так, словно после долгого мучительного удушья вдохнул свежий воздух. Тяжёлая свинцовая туча стала понемногу расползаться, и хотя небо над головой было ещё далеко не безоблачным, всё же между разрозненных облаков уже чётко проглядывала синева.

Илью Васильевича не на шутку обескуражила неожиданная перемена в поведении главной жертвы его нападок. Прежде мрачный и нервный Вершин теперь постоянно улыбался. Он уже не взрывался в ответ на грубость, а спокойно объяснял начальнику, в чём тот не прав. Чанов от злости скрипел зубами, а Юрий Петрович, словно ребёнок, радовался своим маленьким победам. Так долго продолжаться не могло.

Однажды Чанов вызвал Вершина к себе в кабинет и, едва тот вошёл, сразу же набросился на него:

– Немедленно сотрите с лица вашу идиотскую улыбку! Вы на работе, а не в кабаке!

– Зря вы так разволновались, Илья Васильевич. Моя улыбка вовсе не мешает работе, скорее – наоборот, – ответил Вершин.

– Вы так считаете?! – закричал начальник. – А вот я иного мнения!

И он стал громоздить одно обвинение на другое, стараясь вывести подчинённого из равновесия заведомо несправедливыми придирками. Вершин молча слушал. Наконец поток обвинений иссяк.

– Ну, что вы молчите? – спросил Илья Васильевич, раздосадованный тем, что опять не достиг цели. – Вам есть что сказать?

– Есть.

– Ну, так сделайте милость, скажите. Я весь во внимании.

Юрий Петрович опять улыбнулся и глубокомысленно изрёк:

– Безбрежная гладь океана неподвижна.

Повернувшись, он вышел из кабинета, оставив посрамлённого начальника стоять с открытым ртом.

Гром грянул неожиданно. Как-то вечером позвонила Ольга, жена Вадима.

– Юрочка! – сказала она плачущим голосом. – Вадика арестовали.

– Как это арестовали?! – Юрий от неожиданности подскочил на месте. – Что он ещё натворил?

Ольга ответила не сразу. Пару минут в трубке были слышны только её всхлипывания. Немного успокоившись, она сказала:

– Он тяжело ранил чиновника из районной администрации.

– Что?!

– Но тот сам виноват во всём, – торопливо сказала Ольга. – Вёл себя очень непорядочно.

– Оля, я ничего не понимаю! – воскликнул Вершин. – Из чего он мог стрелять? Мы же уничтожили ар… – он осёкся.

– Вадик сделал самострел, стреляющий крупными гайками – ну, такими шестигранными железками с резьбой…

– Оля, я знаю, что такое гайка, – перебил её Юрий. – Что дальше?

– Потом нагрянула милиция с обыском. Самострел нашли. Вадика забрали. Юра, скажи, что можно сделать?

Ольга опять заплакала.

– Не знаю, пока ничего не знаю. Всё так неожиданно.

Повесив трубку, Вершин задумался над сложившейся ситуацией. Но придумать он ничего не мог. Да и что тут вообще можно придумать? Надо посоветоваться с Лёвой.

Следователь по особо важным делам капитан Васильев ещё раз внимательно прослушал запись телефонного разговора. Не оставалось никаких сомнений: тот, с кем разговаривала Малькова, так или иначе, был причастен к прежним проделкам её мужа. Правда, вину Малькова в тот раз так и не удалось доказать. Но теперь-то всё изменилось.

Васильев откинулся на спинку стула и закрыл глаза, блаженно улыбаясь. Началась полоса удач: сначала – Мальков, теперь – вот этот незнакомец. Ну, ничего, скоро познакомимся. И всё это как нельзя кстати, когда на подходе очередное звание.

Васильев снял трубку с телефонного аппарата и набрал номер.

– Степаныч, будь ласков, пришли ко мне кого-нибудь из оперов.

Через минуту молодой лейтенант бодрым шагом вошёл в кабинет.

– Зачем звали, Олег Сергеевич?

– Мне нужна твоя помощь, Витя, – сказал следователь. – Выясни, с кем гражданка Малькова беседовала по телефону вчера в восемнадцать сорок. Узнай об этом человеке всё, что сможешь: где живёт, где работает, с кем общается, в общем – чем дышит.

Спустя четыре часа перед ним на столе лежал подробный отчёт. Информация о Вершине Юрии Петровиче не представляла бы особого интереса, если бы не одно обстоятельство: гражданин Вершин работал под непосредственным руководством Ильи Васильевича Чанова, тяжело раненного стрелою осенью прошлого года. Отношения между двумя этими людьми были отнюдь не дружескими. Васильев издал победный клич и стал готовиться к предстоящему допросу.

Когда на следующий день вызванный повесткой Вершин осторожно вошёл в кабинет, следователь с лучезарной улыбкой поднялся ему навстречу.

– А, Юрий Петрович! – воскликнул он. – Рад с вами познакомиться! Вы уж не обессудьте, что вызвал вас сюда. Служба, знаете ли.

Он предложил посетителю сесть.

– Я постою, если вы не возражаете, – растерянно пробормотал Вершин. Он был сильно взволнован.

– Возражаю. Не будем же мы беседовать стоя. Я просто обязан вас посадить, – не удержался следователь от избитого каламбура.

Вершин осторожно сел на краешек стула.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, Юрий Петрович, – сказал Васильев. – Насколько мне известно, вы в своё время закончили КузГТУ?

– Тогда он назывался КузПИ, – сказал Вершин и пояснил. – Кузбасский политехнический институт.

– Ах да! Ну, не важно. Меня вот что интересует: с вами вместе учился некто Мальков. Помните такого?

Получив повестку, Юрий Петрович сразу понял, что разговор пойдёт о Вадиме. Он постарался придумать линию поведения на допросе и провёл несколько сеансов аутотренинга, пытаясь настроить себя держаться спокойно и уверенно. Но здесь, в кабинете следователя, весь его настрой рассыпался, как карточный домик – над океанской гладью задул сильный ветер. Вершин вновь почувствовал себя слабым и беспомощным.

– Мальков? – пробормотал он, словно пытаясь вспомнить. – Возможно…

– Неужели не помните? – следователь внимательно вглядывался в его лицо. – Ну, как же – Вадим Михайлович Мальков, ваш сокурсник…

– Да-да, припоминаю. Кажется, был такой, – растерянно бормотал Вершин. – Знаете, народу училось много, всех не запомнишь.

– Это верно, – вздохнул Васильев. – Я вот тоже не всех помню, с кем учился. Так что нет ничего удивительного, что вы забыли Малькова. Но хорошо ещё, что жену его помните.

Вершин вздрогнул.

– Жену?

– Но вы же не станете отрицать, что позавчера около семи часов вечера беседовали с ней по телефону? Или хотите прослушать запись разговора?

Юрий Петрович густо покраснел. Теперь он чувствовал себя совершенно раздавленным. А следователь вцепился в него мёртвой хваткой, пытаясь вытянуть всё, что ему известно. Вершин от всего отказывался, понимая, что его аргументы звучат смешно и глупо. Глядя на этого образованного, интеллигентного и робкого человека, Васильев испытывал всё большее удивление. Очень трудно, почти невозможно было поверить, что такой человек способен в кого-то выстрелить. Но Олег Сергеевич работал в милиции не первый год и насмотрелся всякого.

Закончив допрос, он подписал пропуск Вершину и сказал:

– Можете идти. Когда потребуетесь, я вас вызову.

Юрий Петрович уже взялся за ручку двери, когда следователь опять окликнул его:

– Совсем забыл спросить: как себя чувствует Илья Васильевич?

На этот раз краска схлынула с лица Вершина.

– К-какой Илья Васильевич? – спросил он с испугом.

– Ну, как же, Юрий Петрович, вы меня удивляете! Илья Васильевич Чанов – ваш непосредственный начальник. Вы и его забыли? Ну и память у вас!

«С этим ягнёнком проблем не будет, – думал Васильев, оставшись один в кабинете. – Пару дней поварится в собственном соку – на следующем допросе сам всё расскажет».

Ему на ум вдруг пришла интересная идея. А что, стоит попробовать!

Идея состояла в следующем: Олег Сергеевич решил допросить Вершина в присутствии его жертвы. Илья Васильевич Чанов, приглашенный чуть раньше, пытался выяснить причину вызова в милицию, но на все его вопросы следователь отвечал:

– Да не волнуйтесь вы так! Скоро всё узнаете.

Когда в кабинет вошёл Вершин, Чанов сидел у окна. Оба посетителя были страшно удивлены, увидев друг друга. Уловка следователя сработала: с самого начала Вершин был выбит из колеи. Допрос начался, и до Ильи Васильевича постепенно стало доходить, в чём тут дело. Его лицо исказила гримаса ненависти. Несколько раз он вскакивал с места и что-то кричал, но следователь тут же осаживал его. На Вершина было жалко смотреть: его била дрожь, лицо покрылось красными пятнами. Васильеву казалось, что будет не трудно выжать из него признание, а также показания против Малькова. Но Юрий Петрович вдруг проявил завидное упрямство. Предавать друга он не мог и не хотел.

– Все эти убийства…. Нет, это не Мальков. Он на такое не способен, – упрямо повторял Вершин.

– Откуда у вас такая уверенность? – спросил Васильев.

– Я слишком хорошо знаю Вадима. Он добрый, порядочный, законопослушный человек.

– Хорошо знаете? – усмехнулся следователь. – Два дня тому назад вы даже вспомнить его не могли.

– Я… ах, да… видите ли…

Допрос продолжался. Васильев вдруг поймал себя на мысли, что ему жаль подследственного. Слабый, затурканный жизнью человек. Как же он решился на такой отчаянный поступок? В его отношениях с начальником многое прояснилось. Следователь с неприязнью взглянул в сторону потерпевшего. Чанов был ему неприятен. Вот такие упыри и доводят людей до крайности. Васильев уже жалел о том, что пригласил его на допрос. Не поступи он так, Вершина можно было бы отпустить, а дело его замять. Какой он, к чёрту, преступник! Скорее, жертва. В тюрьме такому не выжить. Но теперь уже ничего нельзя было изменить. Непременно возникнет скандал с серьёзными последствиями. А при таком исходе, капитан, никогда ты не станешь майором. Значит, остаётся только одно – доводить дело до конца.

Закончив допрос, следователь сказал:

– Вот здесь распишитесь о невыезде из города. Ждите очередного вызова на допрос. А пока свободны.

Вершин направился к двери. Чанов тут же вскочил на ноги.

– Почему вы отпускаете его? – закричал он. – Немедленно заключите под стражу! Он же убийца!

Васильев повернулся к нему и сказал с нескрываемой злобой:

– У себя в кабинете орите. А здесь я начальник.

Юрий Петрович медленно брёл по улицам, почти не осознавая, куда идёт. В висках набатом стучала кровь. И лишь когда он уже ступал по бетонным плитам бульвара, в голове немного прояснилось.

– Ничего-ничего! Всё не так страшно, – убеждал он себя. – Вот сейчас присяду на скамейку и успокоюсь.

Он взглянул вверх, словно ища поддержки у неба, но оно было сплошь затянуто тучами. Юрий Петрович направился к скамейке.

– Что и говорить, дело серьёзное, – продолжал он бормотать себе под нос. – Но нельзя паниковать, нельзя хоронить себя раньше смерти. Я пока ещё жив. Я пока ещё на свободе. Значит, всё поправимо. Безбрежная гладь океана…

Он упал, не дойдя до скамейки двух шагов. Здесь, в двух шагах от бульварной скамьи, Юрий Петрович Вершин навсегда избавился от всех своих проблем. Мимо проходили люди, искоса бросая взгляды на лежащего человека. Одни думали, что валяется пьяный; другие ничего не думали, просто проходили – и всё. Да и, в конце концов, какое всем нам дело до тех, кто упал?

Ленивый сентябрьский ветер медленно гнал по плитам первые опавшие листья.

2003 г.

У майора Васильева настроение было испорчено с самого утра. На утреннем совещании шеф прилюдно устроил ему разнос. Нет, он не кричал – полковник очень редко повышал голос на подчинённых – но каждое его слово, сказанное спокойным тихим голосом, било как плеть. В заключение он нанёс нокаутирующий удар:

– Помнится, Олег, раньше ты работал лучше. Когда ещё был капитаном.

Звание майора Васильев получил девять месяцев тому назад после раскрытия серии убийств, связанных с применением самодельного арбалета. То дело тоже начиналось нелегко, со скрипом, но в итоге было успешно завершено. И хотя оно не обошлось без нервотрёпки и моральных издержек, но, в конце концов, принесло Васильеву очередное звание и должность начальника отделения. А теперь, выходит, он не оправдывает оказанного доверия. Попробуй-ка, оправдай это доверие, когда на тебя одновременно навешивают десяток дел.

Дверь в кабинет приоткрылась, и в образовавшемся проёме появилось молодое лицо оперативника.

– Разрешите, Олег Сергеевич!

– Ну, что у тебя? – проворчал Васильев. – Опять труп в иномарке?

– Как, вы уже знаете? – удивился молодой опер.

– Да ничего я не знаю! – Васильев от досады махнул рукой. – Ну, какую новость ты мне ещё мог принести? О том, что китайцы побывали в космосе?

Убийства владельцев дорогих иномарок начались два месяца назад, в мае. Конечно, подобные убийства совершались и прежде, но по другим мотивам: либо с целью завладения автомобилем, либо выполнялся заказ на устранение конкретного человека. Здесь же был налицо элементарный мелкий грабеж. У погибших пропадали деньги и дорогие вещи. За какие-то два месяца шесть убийств. Нет, теперь уже семь. Именно эта цепочка преступлений доставляла больше всего неприятностей Васильеву и его коллегам по работе. Самое досадное, что не было никакой серьёзной зацепки. Характерный почерк преступлений говорил о том, что все они совершены одним лицом или одной группой лиц, но одни и те же «пальчики» в разных машинах обнаружить не удалось.

Васильев тяжело вздохнул:

– Что-нибудь уже известно?

– Практически ничего, – ответил старлей. – Только что сообщили об этом.

– Ну что ж, Костя, поехали на место происшествия, – сказал Васильев, поднимаясь из-за стола.

Чёрную спортивную «Тойоту» обнаружили на обочине дороги возле соснового бора на правом берегу Томи. Водитель сидел, откинувшись на спинку сиденья. Его посиневшее лицо с широко раскрытыми глазами и ртом не оставляло сомнений, что преступник опять применил яд, парализующий органы дыхания. Оперативная группа производила осмотр места происшествия. Медицинский эксперт осматривал труп. Оперуполномоченный старший лейтенант Костя Логов подошёл к Васильеву и сказал:

– На полу машины мы нашли бумажник и обрывок золотой цепочки. В бумажнике пластиковая карточка и водительские права на имя Мирохина Ильи Петровича. Денег нет. На безымянном пальце правой руки след от кольца, на среднем пальце – след от перстня. Я уверен, что убийство совершено с целью ограбления.

– Возможно, ограбление инсценировано, – заметил Васильев и спросил. – Что ещё нашли?

– В кармане пиджака обнаружена записная книжка с адресами и телефонами.

В этот момент к ним подошёл медицинский эксперт.

– Предположительно, смерть наступила вчера в период с девяти до одиннадцати часов вечера, – сообщил он. – Точнее пока сказать не могу.

– Так-так, – Васильев поскрёб подбородок. – Вот что, Костя: первым делом опроси близких погибшего. Возможно, им что-то известно о том, с кем Мирохин вчера вечером планировал встретиться. Потом займись записной книжкой – поговори с людьми. Должна же быть, чёрт возьми, хоть какая-то зацепка! К концу дня доложишь о результатах.

– Побойтесь Бога, Олег Сергеевич! – воскликнул оперативник. – Здесь работы на неделю.

– Нет у нас этой недели, – отрезал Васильев. – Дадим тебе помощников – и за дело!

Вечером старший лейтенант Логов докладывал:

– Жена Мирохина сказала, что вчера вечером они крепко повздорили, после чего муж ушёл, хлопнув дверью. Похоже, у них в семье были серьёзные проблемы. Теперь о записной книжке. Один из её абонентов, Мусин Аркадий Викторович, оказался близким другом погибшего. Вчера вечером в начале восьмого Мирохин позвонил ему, предложил развеяться: снять девочек, затариться вином и забуриться куда-нибудь на ночь. Мусин отказался, сославшись на занятость. Тогда Мирохин сказал, что поедет один.

– У них были свои места, где они знакомились с женщинами: кафе, рестораны или что-нибудь ещё? – спросил Васильев.

– Они пользовались услугами проституток, – ответил Логов. – Проезжали по проспекту Ленина и выбирали приглянувшихся девчонок.

– Да, не густо, – сказал Васильев. – Но всё же лучше, чем совсем ничего.

Он ещё не определился с планом расследования, поэтому решение проехать вечером по проспекту Ленина было принято интуитивно. Васильев неторопливо вёл машину, приглядываясь к стоящим у обочины «жрицам любви». Чуть ниже остановки «кинотеатр «Юбилейный» стояли три девушки, чьё одеяние не вызывало сомнений в роде их занятий. У одной из них верхнюю половину лица закрывали огромные тёмные очки. Почему-то именно эти очки привлекли внимание Васильева. Он остановил машину и опустил правое боковое стекло.

Шустрая брюнетка тут же подбежала к машине:

– Желаете развлечься?

– Желаю, но не с тобой. Позови вон ту рыжую в очках.

– Настюха, на тебя спрос, – сказала брюнетка подруге и отошла в сторону.

Рыжая Настя расположилась рядом с водителем.

– Сними очки, – попросил Васильев.

– Зачем?

– Ну не будешь же ты меня обслуживать в очках. Всё равно снять придётся.

Девушка сняла очки и с вызовом посмотрела клиенту в лицо. Вокруг левого глаза у неё красовался огромный синяк. Глазное яблоко украшала паутина лопнувших сосудов.

– Откуда у тебя это украшение?

– А тебе не всё равно? Упала. Что, не нравится?

– Нормально, – сказал Васильев, включая скорость.

– Постой! – всполошилась Настя. – Мы же ещё не договорились.

– Договоримся, – успокоил он.

Они проехали два квартала и повернули во двор. Васильев заглушил двигатель.

– Я начальник отделения по расследованию убийств Васильев Олег Сергеевич, – сказал он, раскрыв перед Настиным лицом удостоверение.

Девчонка метнулась из машины.

– Сидеть! – рявкнул Васильев, и она послушно вернулась на место.

– Чего вам от меня нужно? – захныкала Настя. – Я ни в чём не виновата.

– Ответишь на мои вопросы, и я тебя отпущу. Вопрос первый: вчера вечером к вам подъезжала чёрная спортивная «Тойота»?

Настя повернулась к нему, сделав удивленное лицо:

– Охренели, что ли? Я не компьютер, чтобы помнить все машины. Вон их сколько за день проносится.

– Но не все останавливаются. Ладно. Откуда у тебя синяк?

Девчонка молчала, насупившись. Васильев внимательно приглядывался к ней. Может быть, прижать её как следует? Нет, толку от этого, скорее всего, не будет. Как говаривал дон Корлеоне, надо ей сделать такое предложение, от которого она не сможет отказаться.

– Настя, – сказал он как можно мягче, – давай договоримся с тобой: если ты мне сейчас поможешь, то в будущем можешь смело рассчитывать на мою помощь. Возникнут проблемы с милицией или, напротив, с криминалом – звони мне по этому телефону. – Васильев написал на листочке номер и потянул листок Насте. Она мгновенно успокоилась.

– Вы это серьёзно? – спросила недоверчиво.

– Вполне.

– Ну, это же совсем другое дело! Значит, так. Два дня назад мы с девчонками пришли на своё рабочее место, а там уже стоит незнакомая краля. Сами понимаете, нам не нужны конкурентки, к тому же с такой яркой внешностью. Мы ей сначала по-хорошему: мол, девочка, ты забрела на чужую территорию. Она стала огрызаться. Ну, я и решила объяснить ей, что к чему. А она, зараза, как звезданёт в глаз – у меня аж ноги кверху подлетели.

Васильев почувствовал, как от волнения сжало грудь. Это предчувствие его никогда не обманывало: он напал на след. Оставаясь внешне невозмутимым, спросил:

– Ты сказала, что у неё яркая внешность. Как она выглядела?

– Ну… – Настя подумала несколько секунд. – Стройная. Рост примерно сто семьдесят два сантиметра. Голубые глаза. Волосы густые белые до плеч. Впереди чёлка. Голос немного грубоват. Над верхней губой с левой стороны маленькая родинка.

– Как она была одета? – спросил Васильев.

После услышанного он не сомневался, что описание одежды будет не менее подробным. Ни один мужчина не в состоянии запомнить одежду другого человека так, как это способна сделать женщина. Подтверждая его теорию, Настя стала перечислять:

– Чёрная мини-юбка. Голубая блузка с глухим воротом. Чёрные чулки в сеточку. Чёрные туфли на низком каблуке. На руках тонкие летние перчатки. Кажется, всё.

– Ну что ж, Настюша, – сказал Васильев, – спасибо за помощь!

– А вы не забудете о своём обещании?

– Не забуду.

– Олег Сергеевич, – Настя немного замялась. – Может быть, вы хотите?.. Я с вас денег не возьму.

Васильев рассмеялся:

– Благодарю за душевную щедрость. Но, пожалуй, верну-ка я тебя на твоё «рабочее место».

Он повернул ключ в замке зажигания.

Девушка, стоявшая у обочины, выглядела очень эффектно. Её точёные ножки, обтянутые чёрными чулками в сеточку, словно магнит притягивали к себе взгляды водителей. Когда на дороге показался широкий плоский «БМВ», девушка изящным жестом провела рукой по волосам; при этом спина её немного выгнулась, отчего блузка туго натянулась на груди. Машина остановилась.

Водитель распахнул правую дверцу:

– Садись, куколка.

Девчонка забралась в машину.

– Сколько? – поинтересовался ценой владелец иномарки – крепкий, уверенный в себе мужчина лет тридцати.

– Триста пятьдесят за час, – ответила девушка, искоса бросив на водителя взгляд из-под длиннющих ресниц.

– Не слишком ли жирно? – усмехнулся он. – Хватит и двухсот.

– За двести «крокодилов» снимай, если нормальные девчонки тебе не по карману, – девушка распахнула дверцу, собираясь выйти.

– Да ладно, не заводись, – мужчина задержал её за руку. – Если понравишься, я тебе пятьсот заплачу.

– Вот это другой разговор! – она захлопнула дверцу. – Поехали.

Машина быстро набрала скорость. Бросив взгляд на пассажирку, мужчина усмехнулся:

– Ишь ты, подколола: «не по карману»! Да мне, девочка, по карману скупить вас всех оптом от «кольца» до вокзала. Без «штуки» баксов в кармане я из дома не выйду.

– Уважаю таких мужчин, – сказала девушка.

Он опять взглянул на неё.

– А ты девчонка что надо! Красивая и не дура. Редкое сочетание. Ножки – просто произведение искусства. Да и бюстик ничего.

Мужчина потянулся правой рукой к её груди.

– Не спеши, – сказала девушка, перехватив его руку. – Не хочу заводиться раньше времени. Наиграешься, когда приедем.

Машина свернула в глухой закоулок и остановилась.

– Теперь можно, – промурлыкала девица и сладко потянулась, выставив вперед свои обольстительные грудки.

Мужчина потянулся к ним руками, крепко стиснул в ладонях. Но тут же, вскрикнув, отдёрнул руки. На обеих ладонях из небольших ранок сочилась кровь.

– Черт возьми! – воскликнул он. – Ты ёжик, что ли?

– Ага, – сказала девчонка, хихикнув. – Я ёжик. Ядовитый.

– Кончай придуриваться! – сказал мужчина с угрозой в голосе. – А то я…

Он вдруг замолчал, тяжело дыша. Ему не хватало воздуха. Руки потянулись к горлу. Спустя несколько секунд он замер с посиневшим лицом и широко раскрытым ртом.

Девушка убрала его руки от горла и развела их в стороны. Из внутреннего кармана пиджака она извлекла пухлый портмоне, в одном кармашке которого обнаружилась солидная пачка отечественных пятисоток, а в другом – пара десятков стодолларовых купюр. Затем она сдернула с шеи жертвы цепочку с крупным золотым кулоном. Из бокового кармана пиджака был извлечен золотой портсигар. В завершение, сняв с пальца убитого широкое обручальное кольцо, девушка положила всё это богатство в сумочку и, довольная добычей, вышла из машины.

– Чао, малыш! – сказала она и захлопнула дверцу.

Не спеша, огляделась по сторонам и спокойным шагом, как ни в чем не бывало, покинула это место.

Восьмой жертвой оказался криминальный авторитет. Теперь охота на таинственную путану-убийцу шла с двух сторон. У сыщиков началось жаркое время. «Июль – сенокосная пора», – грустно шутили они. Руководство метало громы и молнии. Даже начальник отдела Иван Егорович, изменив своему обыкновению, нередко срывался на крик.

– Позор! – шумел он. – Третий месяц не можем поймать какую-то шлюху! Если бандиты найдут её раньше нас, я вас всех уволю и наберу себе новых сотрудников.

Была разработана операция под названием «Блондинка». Суть операции заключалась в следующем. Был составлен сложный маршрут, по которому десять оперативников с определенным интервалом проезжали по городу, посещая практически все места, где дежурили «жрицы любви». Для этой операции пришлось раздобыть десяток приличных машин и экипировать ребят в дорогие шмотки. Параллельно по городу курсировали милицейские патрули, под благовидным предлогом задерживая всех проституток, хоть в малейшей степени соответствующих описанию. Их незаметно показывали Насте, после чего отпускали. Той, на которую шла охота, среди них не было.

Сама же Настя, окрылённая обещанием Васильева помочь в трудную минуту, умудрилась неоднократно влипнуть в неприятности, в связи с чем стала беззастенчиво обращаться за помощью к своему новому покровителю. Убедившись, что «мент» выполняет своё обещание, она осмелела настолько, что стала открытым текстом посылать стражей порядка в конкретную точку трёхмерной системы координат, оси которой обозначали латинские буквы «Икс», «Игрек» и наша отечественная «И – краткая». Пришлось срочно провести с ней воспитательную беседу.

Шёл третий день с начала действия операции «Блондинка». Но той самой блондинки, в честь которой операция была названа, обнаружить, пока не удавалось.

Косте Логову досталась изящная белая «Мицубиси». Стоял теплый и душный июльский вечер. От этой духоты постоянно хотелось пить. Костя не заметил сам, как «приговорил» двухлитровую бутылку «Кока-Колы». На третьем круге своей поездки он почувствовал, что не всё выпитое вышло через пот, а солидная его часть стала настойчиво стучаться в другие «двери». С трудом дотерпев до общественного туалета на Советском проспекте, Костя припарковал машину у кромки тротуара и почти бегом отправился вниз по ступенькам выполнять долг перед своим организмом.

Когда через пару минут он вновь стоял у своей машины, открывая дверцу, к нему подошла молодая стройная брюнетка и вежливо спросила:

– Молодой человек, вы не могли бы подвезти меня до вокзала? Я хорошо заплачу.

– Должен вас огорчить: у меня дела, – ответил Костя с тяжёлым вздохом.

Девушка была красивой. Блестящие чёрные волосы струились вниз, рассыпаясь на плечах. Густая прядь спадала на лицо, и девушка периодически поправляла её. Одета она была в лёгкую бежевую блузку и свободные летние брюки. Эх, закрутить бы с такой роман! Но ничего не поделаешь: шикарную машину Косте дали для работы, а не для развлечения.

– Жаль! – улыбнулась девушка, очередной раз отбросив прядь волос с лица.

Костя вдруг замер: над верхней губой незнакомки с левой стороны красовалась маленькая изящная родинка. В это время примерно в десяти метрах от них остановился кофейного цвета «Нисан», за рулём которого сидел оперативник Андрей Кокорин. Очень хорошо! Андрюха наверняка просёк ситуацию и теперь будет подстраховывать.

– А знаете: Бог с ними, с делами. Дела могут подождать, – Костя беспечно махнул рукой. – Ради красивой женщины чем не пожертвуешь?!

Они сели в машину. Мозг оперативника напряженно работал. Итак, зачем ей надо на вокзал? Что она задумала на этот раз? Бегство или очередное преступление? Если последнее, то преступница, скорее всего, попросит остановить машину где-нибудь на Кузнецком проспекте и затем попытается уколоть жертву отравленной иглой.

– Ваши документы!

Костя невольно вздрогнул, услышав рядом грубый мужской голос. Возле машины стоял инспектор ГИБДД.

– А в чём дело, командир?

– Вы припарковали машину в неположенном месте.

Костя в недоумении смотрел на инспектора. Чёртов кретин! Им же всем сообщили номера машин, которые не следует задерживать. Надо было как-то спасать положение. Логов решил воспользоваться ситуацией и задержать подозреваемую здесь. Но для этого было необходимо выйти из машины, иначе он рисковал в любой момент получить смертельный укол.

– Послушайте, инспектор, – сказал он, – позвольте мне выйти, и мы обо всём договоримся.

– В этом нет необходимости, – ответил гаишник.

Он стоял вплотную к дверце, не давая возможности открыть её. Костя от злости едва не заскрипел зубами.

– Ладно, шеф, скажи сколько. Я заплачу, и мы поедем. Девушка опаздывает на поезд.

– Документы!

Чёрт бы его побрал! Пристально глядя в лицо инспектора, Логов отчётливо проговорил:

– Ну, что тебе не нравится? В машине сидит красивая девушка. Сама машина чистенькая, беленькая. А как номер начищен! Посмотри, как он сверкает.

– Я видел ваш но…

Инспектор осёкся. Кажется, он понял, в чём дело. Но понимание ситуации отразилось на его лице так явно, что Косте захотелось выйти из машины и набить это понимающее лицо. Внимательно оглядев водителя и пассажирку, гаишник козырнул и чётко отрапортовал:

– Можете ехать!

Он вытянулся по стойке «смирно», продолжая стоять возле машины, и тем самым не давая возможности открыть дверцу. Мысленно ругая его последними словами, Костя включил скорость и погнал автомобиль в сторону Кузнецкого проспекта. Он понимал, что «засветился». Теперь можно ожидать любого сюрприза. Утешало одно: Андрей ехал следом, выдерживая дистанцию.

Когда машина подъехала к перекрестку, на светофоре зажёгся красный свет. Логов занял левую полосу и притормозил, лихорадочно соображая, что ему делать дальше. Краем глаза он следил за своей спутницей. Девушка извлекла из дамской сумки зеркальце, посмотрелась в него и вновь положила в сумочку. И вдруг она резко наклонилась в сторону водителя. Мгновенно среагировав на её движение, Костя успел ударить девушку по левой руке. Это его спасло: игла вонзилась в сиденье, едва не угодив парню в «мягкое место». Предупреждая повторную попытку, Логов схватил девчонку за руку, пытаясь вывернуть. Но в следующее мгновение произошло то, чего он не ожидал: чистейшим боксёрским «крюком» пассажирка вогнала свой правый кулак в левый глаз оперативника. В мозгу сначала вспыхнула ослепительная молния, потом потемнело. Парню показалось, что глаз у него лопнул.

– … Костя, живой? – услышал он знакомый голос Андрея.

Логов с трудом отнял ладонь от подбитого глаза.

– Кажется, жив. Левый глаз не видит совсем.

– Он у тебя кровью затёк, – сказал Андрей.

– Ты видел, куда она побежала? – спросил Логов.

– Видел.

– Тогда поехали!

Костя вдруг обнаружил, что в замке зажигания нет ключа.

– Вот зараза! – воскликнул он.

– Давай в мою машину! Быстро! – скомандовал Андрей.

Он занял место за рулем «Нисана», Костя расположился рядом. Андрей вдавил пальцами кнопку клаксона и тронул машину с места, выворачивая руль. Ревущий автомобиль пересёк проспект, преграждая путь транспортному потоку и тем самым заставляя водителей резко давить на тормоза и скверно ругаться. Оперативники въехали во двор, в котором скрылась незнакомка. Оглядывая окружающее пространство здоровым правым глазом, Костя по рации сообщал о происшествии другим патрулям. Несколько минут парни метались на своей машине по близлежащим дворам, периодически останавливаясь и задавая вопросы тем, кто встречался на пути. Одни видели девушку и показывали, куда она побежала. Другие ничего не видели. Третьи ничего не знали, и знать не хотели.

В одном из дворов оперативникам встретился коротко стриженый парень в спортивных брюках и тенниске.

– Эй, приятель! – окликнул его Кокорин. – Здесь не пробегала девушка с длинными чёрными волосами?

Парень утвердительно кивнул.

– Куда она побежала?

Секунду подумав, парнишка показал рукой в сторону Томи. Кокорин притопил педаль газа, и мощная машина быстро набрала скорость.

– Стой! – закричал Костя.

От неожиданности Андрей так резко нажал на тормоз, что они оба ударились лбами в стекло, которое водители иногда так и называют – лобовым.

– Сдурел, что ли? Чего так орёшь? – рассердился Андрей.

– Родинка!

– Какая ещё родинка? – не понял Кокорин.

Его внимание занимала свежая шишка на лбу, которую он осторожно трогал рукой.

– У парня родинка над верхней губой, – пояснил Костя.

Андрей круто развернул машину.

В свои двадцать три года парень выглядел на восемнадцать. Молодое миловидное лицо казалось по-детски наивным. Создавалось впечатление, что у парня мягкий податливый характер. Такого нетрудно принять за девушку, если нарядить соответствующим образом. Но то, что Васильев узнал о подследственном, лишний раз убеждало, насколько обманчивой бывает внешность. Галушкин Виктор Сергеевич не был нежным безвольным созданием. Он имел первый разряд по боксу, служил в десантных войсках и даже воевал в Чечне. О его прекрасной физической подготовке и бойцовских качествах красноречиво говорил тот факт, что Косте и Андрею стоило большого труда задержать его. Галушкин сдался лишь тогда, когда ему в лоб были направлены два «макаровских» ствола.

Прежде конфликтов с законом он не имел. Все знакомые Галушкина, с которыми следователю довелось побеседовать, отзывались о Викторе крайне положительно. Они отказывались верить в то, что он способен на такие преступления. Видимо, однажды произошёл надлом, изменивший психологию парня. Надлом, который никто не заметил. Где это случилось, нетрудно было догадаться. На одном из допросов, когда Васильев спросил: «А тебе не жаль убитых?», Галушкин, отбросив свой невозмутимый вид, вдруг взорвался: «А за что их жалеть? Пока мы „там“ проливали кровь, эти сволочи набивали свои карманы!». Впрочем, больших хлопот с ним не было. Парень во всем признался, ответил на все вопросы. И лишь один вопрос: «Где ты взял яд?» – так и остался без ответа.

…Захлопнув папку с делом Галушкина, Васильев сказал:

– Ну что ж, Виктор Сергеевич, будем считать, что следствие закончено. Теперь суд будет решать твою судьбу. Откровенно говоря, мне тебя жаль. Ведь неплохой же парень! Как ты мог позволить себе так опуститься?

Галушкин молчал, глядя в сторону. Васильев протянул руку к кнопке, чтобы вызвать конвойного, но, так и не нажав её, задал ещё один вопрос:

– Ты действительно не жалеешь о том, что сделал?

– Нет, – равнодушно ответил парень.

– Но ведь ты же был на войне! Должен знать цену жизни.

Красивое лицо подследственного исказила злая усмешка:

– Именно там я понял, что она гроша ломаного не стоит.

Васильев нажал кнопку.

– Уведите, – сказал он вошедшему конвоиру.

Оставшись в одиночестве, Олег Сергеевич несколько минут сидел неподвижно, подперев голову руками. Вот ещё одно успешно завершенное дело. Ещё одна победа. А на душе не радостно. Осадок в душе остался от этой победы. Он вдруг впервые поймал себя на мысли, что ему хочется сменить профессию.

2003 г.

Полковник задерживался. В ожидании шефа офицеры травили анекдоты, беседовали о своих делах. Наконец, дверь отворилась, и начальник отдела Иван Егорович Седой неторопливо вошёл в кабинет. Но сегодня он был не один. Его сопровождала молодая стройная женщина с лейтенантскими погонами.

– Господа офицеры! – торжественно произнёс полковник. – Знакомьтесь: это наша новая сотрудница Князева Ольга Владимировна, будущий следователь. А пока наберётся опыта на оперативной работе. Прошу любить и жаловать.

В кабинете началось шумное оживление. В адрес новенькой посыпались добродушные шутки, на которые она никак не реагировала, словно не слыша их. Она была недурна собой. Её можно было бы назвать привлекательной, если бы не излишне строгое, слегка надменное лицо и холодный взгляд ярко синих глаз.

– А теперь за работу! – скомандовал начальник отдела, садясь на своё место.

Шум прекратился. Князева села на свободный стул. Её идеально прямая спина, длинная тонкая шея с гордо посаженой головкой, строгое лицо и холодный взгляд были столь выразительны, что с лёгкой руки опера Пашки Гальского за новенькой прочно закрепилось прозвище Княгиня Ольга.

Игривое настроение мужчин отдела по отношению к Князевой быстро сошло на нет. Княгиня совершенно не понимала шуток или не хотела их понимать и пресекала на корню любые попытки завести с ней шутливый разговор. На работе она говорила только о делах, её тон был сух и официален. Обладая хорошим багажом теоретических знаний, Князева с первого дня с головой ушла в работу, не давая себе ни малейшей поблажки.

Впрочем, не только себе. Коллег по работе очень скоро стали раздражать её бесконечные замечания и придирки, которым подвергались даже те, кто занимал более высокую должность. Это, в свою очередь, породило слухи о том, что у Князевой в милицейских кругах есть высокие покровители. Как бы там ни было на самом деле, но связываться с Княгиней никто не хотел, предпочитая по возможности как можно меньше иметь с нею дело. Между новой сотрудницей и остальным коллективом пролегла полоса отчуждения.

В один из дней оперуполномоченный старший лейтенант Логов был вызван в кабинет начальника отдела.

– У меня к тебе есть особое задание, Костя, – сказал полковник. – Поработаешь в паре с Ольгой Владимировной. Поможешь ей набраться опыта, практических знаний.

От такого доверия глаза у парня округлились.

– За что, Иван Егорович? – взмолился он. – В чём я провинился?

– Чудак-человек! – усмехнулся полковник. – Молодой парень, а от хорошенькой девушки шарахаешься. Может быть, ты у нас жёноненавистник?

– Против женщин я ничего не имею, – ответил Логов. – С удовольствием общаюсь с ними в любой обстановке, даже в рабочей. Но только не с Княгиней.

– Ну, это ты зря! – шеф хитро прищурился. – Кстати, если уж быть точным, то она пока ещё не княгиня, а княжна. Я на твоём месте взял бы этот факт себе на заметку.

Костя хотел было выложить полковнику всё, что он думает об этом факте, но не рискнул, остерегаясь того, что Князева могла оказаться родственницей шефа. От задания ему отбиться не удалось, пришлось «взять под козырёк» и покинуть кабинет, бормоча себе под нос проклятия.

Вопреки его опасениям Ольга Владимировна Князева оказалась не такой уж и занудой. Конечно, её стремление докопаться до сути в любом вопросе и делать всё так, как положено, временами сильно утомляло, но в целом они довольно быстро нашли общий язык и неплохо ладили. Это не осталось незамеченным и послужило поводом для зубоскальства со стороны коллег. Кое-кто даже прилепил Косте титул «князь». Но все эти подколки были беззлобными и не очень огорчали Логова. Парень он был общительный и умел ладить с людьми. В какой-то степени ему даже удалось изменить их мнение о его подопечной в лучшую сторону.

Отношения между Княгиней и коллективом несколько потеплели. Но вскоре произошли события, зачеркнувшие Костины старания.

Рецидивиста Ивана Пришилина взяли в одном из общежитий, объединённых общим названием «Три поросёнка». Никто не сомневался в том, что разбойное нападение с нанесением тяжких телесных повреждений совершил он. Но отсутствие сомнений не является доказательством вины. А вот по части прямых улик было туго. Потерпевший находился в крайне тяжёлом состоянии, рассчитывать на возможность побеседовать с ним в ближайшее время было бессмысленно. Правда, нашлись два свидетеля, которые «кое-что» видели и даже смогли в общих чертах описать внешность нападавшего (по их описаниям и был арестован Пришилин). Но от официальных показаний они наотрез отказались, мотивируя свой отказ тем, что «твёрдо не уверены», «хорошо не разглядели» и тому подобными доводами. А это, в свою очередь, означало, что сыщикам в трёхдневный срок было необходимо добыть неоспоримые доказательства вины задержанного или же по истечении этого срока освободить его из-под стражи. А потом ищи ветра в поле. К такому повороту событий они были готовы, поэтому при задержании Пришилина в кармане его куртки был «обнаружен» пистолет. Арестованный страшно ругался, проклиная «поганых Ментов», но те только посмеивались. Оформили протокол задержания, и взятого «с поличным» преступника поместили в следственный изолятор.

Преступление, совершённое Пришилиным, и последовавший за этим его арест не могли не заинтересовать дотошную подопечную Кости Логова. Она буквально забросала парня вопросами, выясняя все тонкости этого дела, и он терпеливо объяснял ей всё, что ему был известно.

– Ты сказал, что преступник ранил жертву ножом. Так? – задала Князева очередной вопрос.

– Так, – ответил Костя, ещё не зная, к чему она клонит.

– Но ведь нож не нашли?

– Нет.

– Почему?

– Пришилин, скорее всего, от него избавился – спрятал или уничтожил, – пояснил Логов. – Зачем ему хранить такую опасную улику?

Князева на минуту задумалась.

– Ерунда получается, – сказала она. – От ножа он избавился, как от опасной улики, но при этом спокойно разгуливал, зная, что у него в кармане пистолет.

Костя улыбнулся.

– А если он этого не знал?

Княгиня так резко вскинула на него глаза, что парень сразу же пожалел о своих словах.

– Что?! – лицо у неё приняло каменное выражение. – Ты хочешь сказать, что пистолет ему подсунули?

Логов поспешил дать задний ход.

– Это я только предположил. Возможно, всё было не так…

– Костя, не юли! Отвечай: да или нет?

Глядя в лицо этой кипевшей праведным гневом молодой женщины, Логов понимал, что любые доводы и объяснения бессмысленны – она их не станет слушать. Для неё был важен сам факт допущенного нарушения. Поэтому он молчал.

– Не хочешь говорить? Ладно. Я это выясню в другом месте, – Княгиня решительно направилась к выходу.

Костя с досадой смотрел ей вслед, предчувствуя грядущие неприятности.

Начальник отделения Васильев занимался бумажной работой, когда к нему в кабинет ворвалась разъярённая фурия.

– Олег Сергеевич, объясните, каким образом у Пришилина оказался пистолет?

Васильев отложил бумаги и внимательно посмотрел на вошедшую.

– Вы забыли постучаться, барышня, – сказал он.

– Я вам не барышня, а сотрудник уголовного розыска! – взвилась женщина. – И я требую ответа на свой вопрос.

Стараясь казаться спокойным, Васильев ответил:

– Сотруднику уголовного розыска не мешало бы знать, что существует дисциплина и круг определённых обязанностей, возложенных на каждого работника. Вот и выполняйте свои обязанности, а не суйте нос в чужие дела.

– Но это дело касается всех! – воскликнула Князева. – Грязные методы бросают тень на всю российскую милицию.

При словах «грязные методы» лицо Васильева передёрнулось, но он опять сдержался. Глядя на авторучку, которую вертел в руках, он сказал:

– В своё время Пришилин «пришил» трёх человек. Вот такой каламбур. Но это я говорю о тех преступлениях, которые удалось доказать и за которые он понёс наказание. А сколько людей он покалечил, сломал жизнь, сколько молодых ребят сбил с пути истинного – этого никто не знает. Кстати, кличка у Пришилина – Ванька Мокрый. Вам это о чём-нибудь говорит?

– Есть такой декоративный цветок.

Васильев усмехнулся.

– Ну, цветком Пришилина вряд ли можно назвать. «Мокрое дело» на уголовном жаргоне означает убийство.

– Это мне известно, – Князева немного сбавила тон.

Васильев поднял на не глаза.

– Тогда чего вы от меня хотите? Я не собираюсь отпускать на волю заведомого преступника, который уже лет двадцать лишних топчет землю. Он ведь ещё кого-нибудь угробит. На чьей совести будет эта жертва?

Князева глубоко вздохнула.

– Олег Сергеевич, я ведь не против того, чтобы преступник был арестован и осуждён. Но мы должны действовать законными методами, а не использовать жегловские штучки. Всё начинается с малого. Сначала мы фабрикуем дела против уголовников, а потом упекаем за решётку невинных людей.

– Жегловские штучки, если вы помните, помогли раскрыть и обезвредить опасную банду, – сказал Васильев, продолжая вертеть в руках авторучку. – Если ради общей пользы приходится отступать от правил, то я это делаю. Полагаю, нам не о чем больше говорить.

– В таком случае, – Князева опять повысила голос, – я буду вынуждена подать рапорт начальству.

– Вы ничего не докажете, – на скулах Васильева заиграли желваки.

– Докажу! Я потребую провести дактилоскопическую экспертизу. Если пистолет действительно принадлежит Пришилину, то на нём должны быть отпечатки его пальцев.

Авторучка в руках Васильева переломилась пополам. Окатив посетительницу ледяным взглядом, он сказал:

– Хорошо, я освобожу этого отморозка из-под стражи. А теперь выметайся из кабинета.

Когда Князева ушла, Васильев рывком сдёрнул трубку с телефона внутренней связи.

– Логова ко мне! Немедленно!

Через пару минут Костя осторожно вошёл в кабинет следователя.

– Вызывали, Олег Сергеевич?

Уже не сдерживая бурлившую внутри ярость, Васильев закричал:

– Ты сказал этой суке про пистолет?

Костя тяжело вздохнул и отвёл глаза в сторону, приготовившись к тому, что в течение ближайших нескольких минут ему придётся исполнять роль громоотвода.

Уголовник Ванька Мокрый на этот раз, как говорится, вышел сухим из воды. Серьёзных улик против него найдено не было, дело с пистолетом замяли, поэтому по истечении трёх суток Пришилин был выпущен на свободу за отсутствием доказательств его вины. С лицом оскорблённой невинности он сетовал на милицейский произвол по отношению к честным гражданам, а на губах играла злорадная ухмылка. Васильев буквально кипел от бессильной злобы. Трудно сказать, кого он в это время ненавидел больше: матёрого, закоренелого преступника, избежавшего заслуженного наказания, или молодую неопытную сотрудницу отдела, помогшую преступнику это самое наказание избежать.

Впрочем, злился не один Васильев. Княгиня не только перечеркнула проделанную работу, но и подкинула хлопот на будущее. Единственной надеждой сыщиков оставался потерпевший, который всё ещё находился в тяжёлом состоянии. Теперь у его палаты постоянно дежурил милиционер. За Пришилиным была организована круглосуточная слежка. Оперативные работники, сменяя друг друга, старались не упускать его из виду. Ванька Мокрый, скорее всего, об этом знал или догадывался. Вёл себя он очень тихо и почти ни с кем не общался. Единственным исключением была его подруга, у которой он проводил большую часть времени. Вероятно, она и была той женщиной, которая периодически звонила в больницу, справляясь о состоянии потерпевшего.

По прошествии недели, когда стало ясно, что шансов на выздоровление у пациента практически нет и дни его сочтены, Васильев решил спровоцировать преступника на решительные действия. Он попросил медперсонал больницы на вопросы по телефону отвечать, что больной пошёл на поправку и скоро сможет давать показания. Результат не заставил себя долго ждать. Уже в середине дня позвонил Денис Гущенко – оперативник, ведущий в данный момент наблюдение за Пришилиным.

– Олег Сергеевич, наш подопечный занервничал. Кажется, он пытается оторваться от слежки. Один я за ним не услежу. Пришлите кого-нибудь на помощь.

– Почему ты решил, что он хочет сбежать? – спросил Васильев.

– Он несколько раз пересаживался с одного транспорта на другой. А сейчас взял такси и направляется в сторону Коммунального моста.

– Понятно. Сейчас отправлю к тебе ребят. Держи со мной связь и постарайся не упустить Пришилина.

– Постараюсь.

– Но зря не рискуй. Соблюдай осторожность и на рожон не лезь.

– Слушаюсь, босс! – бодро ответил Денис. – Не лезть на рожон – моё любимое занятие.

Васильев положил трубку, мысленно чертыхнувшись. В американских фильмах копы всегда работают парами, а тут вечно не хватает людей. Он торопливо оторвал от дел двух молодых оперов – Павла Гальского и Андрея Кокорина – и отправил их в помощь Денису.

Через несколько минут Гущенко позвонил опять, сообщив о том, что преследуемый движется в сторону Кировского района. После этого связь с ним оборвалась.

Приехав в Кировский, Андрей с Пашкой разъезжали по району наугад, не зная, что им делать. Ни им, ни Васильеву связаться с Гущенко не удавалось. Наконец парни обнаружили машину Дениса, стоявшую у кромки тротуара. Тогда они припарковались рядом и стали пешком прочёсывать близлежащие дворы. В одном из них оперативники увидели небольшую группу людей, взволнованно переговаривающихся между собой.

– Надо вызвать милицию, – послышался женский голос.

– Здесь милиция, – сказал Гальский, показывая удостоверение. – Что случилось?

Люди расступились, и оперативники увидели своего товарища. Гущенко лежал на земле лицом вниз. Из его спины торчал финский нож, воткнутый по самую рукоятку.

В кабинете начальника собрались все сотрудники отдела, кроме Князевой. На длинном столе, за которым проводились ежедневные планёрки, стояли гранёные стаканы, бутылки с водкой и скромная закуска. На тумбочке в углу стоял портрет Дениса Гущенко с перетянутым чёрной лентой уголком. Денис был весёлым, улыбчивым парнем. И на этой фотографии он тоже улыбался, но что-то изменилось в его улыбке.

– Странно, – сказал Васильев. – Никогда не замечал прежде, что у Дениса такое грустное, задумчивое лицо. Даже улыбка у него грустная.

Пожилой следователь Аршинов согласно кивнул и сказал:

– Так всегда бывает с портретами умерших людей. У Анны Ахматовой даже есть такое стихотворение:

Начальник отдела поднялся со своего места.

– Давайте помянем нашего погибшего товарища, – он обвёл взглядом присутствующих. – Однако мы здесь не все собрались. Костя, – обратился он к Логову, – позови Ольгу Владимировну.

Присутствующие мрачно переглянулись. Костя замешкался.

– Я прошу тебя, – сказал полковник. – Ну не мне же, старику, идти за ней.

Костя поднялся и направился к двери.

– Давай, князь, чеши за своей княгиней, – злобно бросил ему вслед Гальский.

Логов на секунду обернулся и, ничего не ответив, вышел из кабинета.

– Зря ты, Павлуха, так, – сказал Кокорин. – Костян-то в чём виноват? Ему самому тошно.

– А кому не тошно? – Пашка хотел ещё что-то сказать, но замолчал, стиснув зубы.

Лейтенант милиции Князева громко рыдала. Когда Логов вошёл, она попыталась совладать с собой, но у неё ничего не вышло, и она вновь залилась слезами.

– Костя… я же… хотела как лучше… по справедливости… – судорожные всхлипы мешали ей говорить. – Я… я не думала… что всё так закончится.

Несколько минут Логов пытался её успокоить. Наконец, это ему удалось. Когда они входили в кабинет начальника, Ольга уже не плакала и внешне была спокойной. И лишь покрасневшие, припухшие от слёз глаза выдавали её внутреннее состояние.

Ориентировки с фотографиями Пришилина были расклеены в общественных местах, показаны по местному телевидению. Это дало свои результаты. Однажды неизвестный человек позвонил в милицию и сообщил, что несколько минут назад очень похожий на разыскиваемого человек вошёл в одну из двенадцатиэтажек на проспекте Химиков. Немедленно к указанному дому была направлена оперативная группа. Под видом работников БТИ сотрудники проверяли одну квартиру за другой. Напротив дома в машине дежурила группа захвата, контролирующая всех выходящих и готовая по первому сигналу приступить к действию.

В оперативную группу, проводящую осмотр квартир дома, была включена и Ольга Князева. На это задание она напросилась сама. Полковник Седой был сначала категорически против этой затеи и даже слушать ничего не хотел. Но Княгиня оставалась верной себе. Она стала горячо убеждать его в том, что для неё это дело чести, что иначе она будет вынуждена подать рапорт об уходе. В конце концов, начальник сдался, не выдержав её напора.

– Ну что же, Оля, – сказал он, – пусть это будет твоим боевым крещением.

Обход квартир было решено проводить снизу вверх, по два человека на этаж. Ольга Князева досталась в напарники Андрею Кокорину. Прежде, чем приступить к делу, они обговорили ряд предосторожностей и условных сигналов. Одним из главных требований было следующее: покидая очередную квартиру, каждый из них был должен сначала дождаться своего напарника и лишь потом посещать следующую квартиру.

Но на пятом этаже Андрею пришлось отступить от этого правила. Выйдя в коридор, он увидел, как в сторону лифтов метнулся человек. Кокорин бросился следом. Он обследовал все закутки в поисках незнакомца, но тот исчез, словно призрак. Оставалось проверить помещение мусоропровода. Андрей торопливо забежал туда и сходу нарвался на удар в челюсть. В глазах потемнело. Две-три секунды потребовалось парню на то, чтобы оправиться от нокдауна. Придя в себя, он быстро поднялся на ноги и увидел перед собой Пришилина, в руках у которого находился его пистолет. С перекошенным злобой лицом преступник целился оперативнику в лоб.

– Бросай оружие! Буду стрелять! – раздался отчаянный женский крик.

Зажав пистолет в вытянутых руках, Ольга Князева держала преступника под прицелом. От волнения всё её тело била дрожь. Пришилин резко повернулся в её сторону и выстрелил. В небольшом практически пустом помещении с бетонными стенами выстрел прозвучал оглушительно. Страшный удар отбросил женщину назад. Не теряя времени Кокорин, бросился на преступника, сшиб его с ног, и они стали отчаянно бороться за оружие, барахтаясь на грязном полу.

Но выстрел был услышан, и на помощь Андрею уже спешили его коллеги. Первым подоспел Гальский. Сходу оценив обстановку, он ударил Ваньку Мокрого ногой в челюсть так, что тот сразу обмяк. Вдвоём с Андреем они надели на убийцу наручники и усадили его в загаженный угол. Тот попытался вскочить на ноги, но Пашка опять пнул его в челюсть.

– Не дёргайся, падло!

Костя Логов не сразу сориентировался, откуда прозвучал выстрел, поэтому появился минутой позже. Первое, что он увидел: распростёртое на полу тело молодой женщины. Глаза Княгини были широко раскрыты, в них застыло удивление, словно она никак не могла понять, как такое могло случиться. На губах пузырями засыхала кровь. Логов торопливо наклонился к ней.

Конец ознакомительного фрагмента.